КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Года К.С. 1-й день Зимних Скал
Только чувство долга заставило Ричарда открыть глаза через два часа после того, как он лег. Праздник обернулся головной болью и тошнотой, но цивильный комендант Олларии не может спать до полудня, как бы ни хотелось. Если Эпинэ проверяет своих чесночников каждое утро, чего удивляться, что он на всех бросается? Ричард Окделл потребовал вина и кое-как добрел до зеркала. Действительность превзошла худшие ожидания, но гулянья не отменят из-за того, что у Повелителя Скал не лицо, а какая-то булка. Цирюльник притащил свой тазик, противно запахло розовой водой. Если б не новая должность, Дикон послал бы всех к кошкам и юркнул под одеяло, но празднества в Доре на ответственности цивильного коменданта. Айнсмеллер не оправдал оказанного ему доверия, лишний раз доказав, что навозник остается навозником. Своей жестокостью и несправедливостью негодяй запятнал не только себя, но и государя. К счастью, чернь быстро забывает не только добро, но и зло. Сегодняшняя щедрость и вчерашняя справедливость смоют неприятный осадок. – Монсеньор, – склонился в поклоне мастер, – я настоятельно рекомендую примочки из семян петрушки и окопника. – Делайте, – Ричард отхлебнул из золотистого, присланного послом Дриксен бокала. – И побыстрее. «Вдовья слеза» помогла прогнать тошноту, но не сон. До начала празднеств оставалось два с половиной часа. Простолюдины встают рано, но увеселять их могли начать и в полдень, ничего бы с ними не сделалось. Рокслей опасается пьяных ночных драк, но от того, что какой-нибудь молочник выбьет зубы портному, никто не умрет. – Монсеньор, – поклонился Джереми, – письма из Надора. От вашей матушки и вашего кузена.
– Пусть сварят шадди! Начинать следовало с письма, отмеченного вдовьей короной, но утро и так было тяжелым. Ричард развернул письмо Наля.
– «Дорогой Дикон, – ровные строки, буквы с завитушками, чиновник он и есть чиновник, – спешу тебя обрадовать. Мы доехали благополучно, чему немало способствовала неосведомленность местных жителей о происходящем в столице. Айрис перенесла дорогу с большим мужеством. Благодарение Создателю, приступов было всего два, но твоя сестра слишком слаба, чтобы писать, а посему это делает твой толстый кузен. Айрис, Дейдри и Эдит свидетельствуют тебе свою сестринскую любовь и послушание, а твоя матушка обещала отписать лично. В Надоре мы нашли всех в добром здравии, только месяц назад умерла Анна. Помнится, ты очень любил ее сказки. К сожалению, мне не удастся встретить Излом Года в кругу родных. Болезнь отца обострилась, и я вызвался поехать в Ларак и Рингалу вместо него. Я выезжаю завтра на рассвете, так как хочу обогнать известия из столицы. В противном случае у нас будут серьезные неприятности, так как Ренкваха и Южный Надор все еще на стороне узурпаторов. Если маршал Савиньяк узнает о нашей победе, он может перекрыть северные дороги и мы останемся без средств к существованию. Отец не думает, что Надору угрожает опасность, но Ларак расположен слишком близко к Бергмарк. На сем прощаюсь. Засвидетельствуй мое почтение герцогу Эпинэ. По возвращении из Рингалы я ему отпишу. Отец и матушка шлют тебе свои наилучшие пожелания. Твой Наль».
Лионелю нужно было написать подробное письмо и передать с кузеном, а еще лучше отправить маршалу рескрипт Его Величества, включающий графа Савиньяка в Высокий Совет и Совет Меча. Думать о Савиньяках – дело Эпинэ, но Иноходец с братьями не воевал и не пил, для него они – враги, да и Лионель не станет говорить с чужим. Конечно, было бы лучше, если бы в Кадале стояла Южная армия – Эмиль проще, понятней и решительней брата, он бы не колебался, узнав сюзерена, но и Лионель поймет, что Раканы вернулись навсегда и только Альдо может провести Талигойю через Излом к величию и победам.
Савиньяки не враги Отечеству, но с ними нужно говорить на понятном им языке. Герцог Окделл мог это сделать, но рана и ссоры с сестрой выбили его из колеи, теперь время упущено, и все из-за этой закатной кошки Айрис и Спрута. – Сударь, кони оседланы. Шадди сейчас будет. – Хорошо. – Письмо матери он прочитает по возвращении. К полудню горожане расхватают все подарки и выпьют все вино. Можно будет выспаться и засесть за письма, а вечером Альдо дает Большой прием.
Его Высокопреосвященство поправил своего голубя и слегка наклонил седую голову: – Благодарю за визит, маршал. Вы принесли немалую жертву, появившись утром после празднества. – Ваше Высокопреосвященство, – подавил улыбку Робер, – это не так уж и трудно, ведь я еще не ложился. – Я так и предполагал, – кивнул Левий. – Насколько мне известно, Квентина Дорака погубил шадди, но вы еще молоды, здоровы и хотите спать. Или вы предпочитаете касеру? – Согласен на шадди, – во время разговоров с кардиналами лучше не пить, даже если кардинал кажется другом. – Тогда садитесь. Я перенял у покойного Адриана обыкновение варить шадди собственноручно. Полагаю, эта маленькая причуда изрядно продлила Его Святейшеству жизнь. Сильно сказано, и это только начало разговора, что же будет в конце? – Я редко пью шадди. – Эпинэ уютно устроился в обитом кожей кресле, здесь уютным было все, от улыбки хозяина до медной, заполненной песком жаровни, у которой грелась трехцветная кошка. У эсператиста?! – Такой шадди вы не пили никогда, – заверил кардинал, открывая массивный темный ларец, – я мелю зерна собственноручно. Вообще-то это следует делать непосредственно перед тем, как варить, но такую роскошь я позволить себе не могу. Вот и делаю запасы. Робер кивнул, рассеянно наблюдая, как первый клирик Талигойи возится с коричневым порошком. Шадди пах остро и горько, это был чужой запах, и напоминал он о чужом. О гоганских куреньях, раскаленной сагранской пыли, оранжевых розах на террасах Равиата.
– Полагаю, вы хотите знать, как поживает герцог Алва? – равнодушным тоном осведомился Левий, засыпая шадди в похожую на песочные часы посудину. – Хочу, – подтвердил Робер. Левий желает откровенности? Он ее получит. До определенного предела. Кардинал открыл ларчик поменьше, в котором друг к другу лепились изящные коробочки и лежало несколько костяных лопаток. – Этот набор специй для шадди я купил у морисских корсаров, за что меня, без сомнения, осудит конклав. Если узнает. Итак, наш неподражаемый узник... Я его навещаю дважды в неделю, хотя не думаю, что мои визиты доставляют ему удовольствие. – А вам? – не выдержал Эпинэ. – Трудно сказать, – кардинал взял на лопаточку несколько белых крупинок. – Рокэ Алва удивительно изящно умеет намекнуть, что не желает вас видеть, но мне он нравится. В наше время редко встретишь совершенство. Мои собратья во Истине полагают, что это от Леворукого, но я с ними не согласен. А вы? – Я? – подобные вопросы всегда ставили Робера в тупик. – Алва – странный человек, но я ему обязан жизнью. Правда, не знаю, сколько раз. Мне не хотелось бы, чтоб с ним поступили недостойно. – Вот как? – кардинал казался удивленным. – Я слышал про Сагранну, а разве было что-то еще? – Как вы думаете, – задумчиво произнес Робер, – мог герцог Алва случайно задержаться у Ренквахи? – А, – понял кардинал, – вот вы о чем. Пожалуй, я с вами соглашусь. Если б кэналлиец хотел уничтожить всех сторонников Окделла или захватить вожаков, он бы так и сделал. Передайте мне кувшин с водой. Некоторые заливают шадди кипятком, но это – кощунство. Кувшин был большим, серебряным, с гравировкой – гривастый лев держал в высоко поднятой лапе казавшуюся мечом свечу. – Память, – ответил на невысказанный вопрос Левий. – Так вот, света и воды у Алвы не меньше, чем у нас с вами, а гитару без струн он, представьте себе, не отдал. Приспособился пальцы на ладах разминать или что-то в этом роде. Я не музыкант, не знаю... – Я тоже не музыкант, – хоть и схватился ночью за чужую лютню и чужую песню, – но я рад, что с Алвой обращаются хорошо.
Его Высокопреосвященство налил воды в серебряный мерник. – Если вы не уснете еще несколько минут, то не уснете до полудня. Я вас предупреждаю. – Это будет весьма кстати, – как же он устал, не за ночь, за осень, за проклятую, бесконечную кровавую осень. – Я собирался проехаться по улицам, мало ли что... – Опасаетесь волнений? Еще рано. – Тоненькая струйка полилась в шадди, запах стал сильнее. – Я пережил «Хёгредскую заутреню». То, что фитиль тлеет, было ясно за пару недель. Между прочим, с вашей стороны неразумно так мало спать, тем более другие гости разъехались часа четыре назад. – Пришлось задержаться, – ответ вышел неприлично коротким, и Робер торопливо пояснил: – Во время приема оскорбили кагетского посла, мы пытались найти того, кто это сделал. – И не нашли, – кивнул Левий, отставляя мерник. – Что ж, расскажите, как оскорбили гордого казарона. – Ему подменили верительные грамоты, – скрыть улыбку Иноходец не сумел, – в которых назвали «гайифской усладой». Вы слыхали про Сузу-Музу? – Доводилось, – кардинал угнездил свою посудину в раскаленном песке. – А вспомнили ли вы, что доблестный Бурраз после вашей победы сменил казара? При Олларе он представлял сына Адгемара. – Охотно верю, – от бессонных ночей и вправду тупеют, – но как это связано... – Маршал, – вздохнул Его Высокопреосвященство, – прошу вас, не становитесь экстерриором, даже если Вускерда сбросят в Данар. Сколько времени займет путешествие из Олларии через Варасту, Сагранну и Западную Кагету к казарону Хаммаилу и обратно? Мог наш посол получить верительные грамоты ко дню коронации? – Нет... – Значит, их подделали, а кто подделал одну бумагу, подделает и другую, похожую на первую. Я бы спросил Бурраза-ло-Гаусхара о том, чьими услугами он воспользовался. – Да, мы об этом не подумали. – Все лежит на поверхности, жаль только, что не просто смотреть, но и видеть дано не всем. – Благодарю Ваше Высокопреосвященство за совет. – Не за что, – вежливо ответил клирик. – Признаться, у меня в последние дни было отвратительное настроение. Вы меня развлекли, так что я у вас в долгу, а надо сказать, я терпеть не могу быть кому-то обязанным. Поэтому я вас удивлю. Что вы скажете про посла Дриксен? – Он заменил заболевшего дуайена. – Если тот, разумеется, заболел. – Его Величество был с ним весьма любезен и пожелал кесарю всяческих успехов. – А что фок Глауберозе? – Поблагодарил. – Граф – отменный дипломат, вам следует брать с него пример, – посоветовал кардинал, прихватывая щипцами сосуд и шевеля им песок. – Да будет вам известно, вчера утром пришло известие из Метхенберг. Западный флот Готфрида разбит наголову, можно сказать, его вообще нет. – Как? – не понял Иноходец. – При таком преимуществе? – Святой Адриан не советовал принимать желаемое за действительное. – Чужой, навязчивый запах заполонил всю комнату, и лицо Левия стало еще более сосредоточенным. – Когда дриксенцы втянулись в бой с вышедшей навстречу эскадрой, в залив вошел Альмейда. Вижу, вы удивлены. – Да, – хотя не так сильно, как могло бы быть. – Один из дриксенских адмиралов, к слову сказать, ярый сторонник войны, счел уместным незамедлительно вернуться в Метхенберг. Если я не ошибаюсь, вам подобные люди попадались? Тучи комаров над Ренквахой, липкая, жаркая духота и Кавендиш! Кавендиш, спасавший и спасший свою шкуру, а теперь восседающий за королевским столом. – Да, – подтвердил Робер, – мне такие люди попадались. – Мой вам совет – не оставляйте их за спиной ни на войне, ни тем более во времена, которые по недомыслию называют мирными. Кстати, – кардинал слегка передвинул сосуд, – что было в шкатулке, обнаруженной под рукой покойного Франциска Оллара? – Обручальный браслет Октавии. – Франциск любил свою королеву, а она так и не забыла Рамиро. – Я его видел, он принадлежит Ветру. – Вот как? – удивился Левий. – Узурпатор поворачивается к нам неожиданной стороной. Так же, как и его пасынок. Не каждый положит отцовскую реликвию в гроб отчима. Гробница все еще закрыта? – Да, нужно, чтоб яд потерял силу. – Октавия Алва была доброй эсператисткой, – сообщил Его Высокопреосвященство, не отрывая взгляда от шадди, – она будет похоронена по обряду. Что до ее второго супруга, то Его Величество, перемешав останки, соединил их навеки. Оба упокоятся в одной из каплиц Нохи, что бы кто ни говорил. Что скажет камень в короне, когда на него найдет коса в сутане? Кардинал рубит наотмашь, но Агарис далеко. – Ваше Высокопреосвященство, я хотел вас спросить еще об одном узнике Багерлее. Вы ведь исповедовали Штанцлера? – Неприятный человек, – кардинал ловко ухватил посудину с шадди, немного подержал на весу и вновь опустил на песок, – весьма неприятный, но вполне здоровый. Ему приносят белое мясо и травяные отвары, и он каждый день гуляет. Тем не менее граф Штанцлер покаялся, и я дал ему отпущение. Когда-то мы с преосвященным Оноре пытались понять, что значит в глазах Создателя прощение грехов, если пастырь дает его устами, но не сердцем. – Я много слышал о Его Преосвященстве... – Оноре был святым, – не задумываясь, откликнулся Левий и влил в шадди несколько капель холодной воды. – Именно поэтому мне не раз хотелось его убить, но это сделали другие. Не могу отделаться от мысли, что безумие, постигшее орден Истины, – кара за убийство святого и сорванный мир. Прошу! Каждый глоток советую запивать водой... – Благодарю, Ваше Высокопреосвященство. Шадди был горячим, горьким и ароматным. Он и должен быть таким. Робер медленно пил морисский напиток и смотрел на сварившего его клирика. Левий был могучим союзником, но Эпинэ слишком сросся со своими мыслями и со своим одиночеством, чтоб довериться тому, кто сильнее. – Ну что, – голубые глаза лукаво сверкнули, – умеют кардиналы варить шадди? – Мне не с чем сравнивать, – Иноходец поставил невесомую чашечку на стол, – в нашем доме пили вино и молоко. Ваше Высокопреосвященство, правильно ли я понял, что... – Что в смерти Оноре виноват магнус Истины? Да, я так полагаю. Вы ведь имели сомнительное удовольствие беседовать с Клементом? – Да, – зачем отпираться, если все очевидно, – торквинианцы приглашали меня для беседы. – Дважды, – уточнил Левий. – Первый раз вы сопровождали Альдо Ракана, второй раз были один. К слову сказать, именно этим визитам Талиг обязан моим приездом. Я обещал Адриану не оставлять «мышек» без присмотра. Они слишком многого желали, эти мышки, в том числе и вас. «Истинники» желали того же, что и гоганы с Альдо, впрочем, сюзерен желает и сейчас. Ему нужны меч Раканов и жезл Левия, и он ни перед чем не остановится. – Клемент обещал Альдо помощь. – Кардинала надо охранять, но сможет ли Никола сделать это тайно? Или раскрыть карты? Не все, просто намекнуть насчет жезла? – Кто-то принцу и впрямь помог, – задумчиво произнес Левий, ставя чашку на прозрачное блюдечко. – Смерть Адриана, погромы, смерть Оноре, смерть Дорака, измена Люра. Слишком много совпадений даже для Излома. Вы не находите? – И все-таки, – быстро произнес Робер, – почему вы обвиняете в убийстве именно Клемента? – Адриан двадцать восемь лет шел к тому, чтоб примирить эсператизм с олларианством, – кардинал нахмурился и, разумеется, схватился за голубя. – Мир был нужен ему до Излома, но до Излома Эсперадор не дожил. У Леонида не было шансов получить Светлую Мантию, но и у Клемента не было. Победил Юнний. Старик давно впал в детство. Это знали все, но то, что Эсперадор ест из рук Оноре, оказалось для мышек полной неожиданностью. Оноре хотел мира, Дорак тоже, хоть и по другим причинам. Соглашение казалось неизбежным, но Оноре привез отравленную воду, погибли дети. Заключить мир с «отравителем» было бы невозможно, даже останься Дорак на ногах и не случись бунта. А на обратном пути Оноре бы встретили «мстители», как, в общем-то, и случилось. Их ждали в той самой гостинице, в которой они останавливались по пути в Олларию. Или вы настаиваете, чтоб я называл вашу столицу Раканой? – Ваше Высокопреосвященство, – если не понимаешь, спроси, хуже не будет, – чего вы добиваетесь? – Герцог Эпинэ, – кардинал вновь коснулся своего знака, словно поклялся, – я не хочу, чтобы Золотые земли пошли вразнос. Герцог Алва должен дожить до весны, потому что без него бойню не остановить. Я вывернул Пьетро наизнанку, и он вспомнил все, что делал и говорил Оноре в Олларии. Преосвященный смотрел на мир совсем не теми глазами, что мы с вами, но в некоторых вещах он не ошибался. Он назвал Алву плотиной на пути зла, и я ему верю. – Оноре так сказал? – пробормотал Эпинэ, просто чтобы не молчать. – Да, – медленно повторил Левий, – он так сказал. Вам давно известно, что Альдо Ракан намерен устроить над Алвой суд? – Нет, – проклятье, и как он об этом забыл. – Альдо придумал это вчера, наслушался Бурраза и придумал. Это несерьезно. – Это серьезно, – кардинал провел пальцем по ободку чашки. – Его Величество одержим мыслью о суде самое малое десять дней. – Вам это не нравится? – в упор спросил Иноходец. – Не нравится, – подтвердил Левий, – и еще меньше нравится, что вы узнали обо всем вместе с посольской палатой. – Альдо не любит лишних споров. – Жаль шадди, прогоняя сон, не делает умнее. – Выше Высокопреосвященство, вы не можете данной вам властью отменить суд? – Не могу. За образец взят суд эориев, на котором присутствовал Эрнани Святой. Это обстоятельство не позволяет объявить задуманное действо ересью и демонопочитанием. – Бред! – не выдержал Робер и торопливо добавил: – Я не понимаю, зачем сюзерену этот суд? Какая в нем корысть? – Это вы меня спрашиваете? – Левий поднялся, подошел к окну, отдернул занавеску, впустив розовый луч. – Знаете, маршал, иногда мне кажется, что рассвета не будет, а он все равно настает. Это обнадеживает, не правда ли? Хотите еще шадди?
Теперь Ричард жалел, что не побывал в Доре при Олларах и не может сравнить прежнее место боли и позора с местом праздника. Три века за этими стенами отверженные дожидались приговора, уходили на галеры и в торские копи. Здесь вешали, клеймили, рубили головы, руки, языки тем, кто шел против узурпаторов и ставил свободу превыше страха перед несправедливыми законами. Победа Раканов принесла конец и старой Доре. Ричард недолюбливал барона Кракла, но мысль устроить коронационные гуляния именно здесь была великолепной. Простолюдинам следует напоминать, кто гнал их на галеры, а кто дал свободу и радость.
Взметнутся к солнцу гневны воды, И канет в прошлое тиран. Рука счастливого народа Омоет кровь со славных ран Тех, кто отдал златые годы Во имя правды и свободы, –
пробормотал Ричард. – Прошу прощения, Монсеньор, – коренастый офицер, назначенный комендантом Доры, в изумлении смотрел на цивильного коменданта Раканы, и Дику стало весело. – Это Дидерих, капитан Локк, – юноша со смешком хлопнул служаку по плечу, – великий Дидерих! Певец свободы и чести. Эти слова произносит здесь, в Доре, перед казнью Гарольд-подкидыш. – Прошу простить, – захлопал глазами Локк, – казнили не в Доре, а у Занхи. – Это метафора, – объяснил Дик, еще больше запутав беднягу. – Главное, мы победили, и человек никогда больше не будет издеваться над человеком. – Да, Монсеньор, – щелкнул каблуками капитан. – Монсеньор желает осмотреть место праздника? – Желаю, – засмеялся окончательно проснувшийся Дикон, оглядывая древние стены, кое-где залатанные свежей кладкой. Изнутри Дора казалась не столь уж и большой. Четверо ворот вели в первые дворы, представлявшие собой довольно-таки мрачный лабиринт из длинных низких зданий без окон, разделенных кирпичными стенами; за первыми дворами шли вторые, откуда через шесть проходов можно было попасть на центральную площадь. Там находились небольшой храм, дом коменданта, казармы для стражников и выложенные камнем позорные ямы, ныне прикрытые толстыми досками. Посреди площади торчал старый фонтан, которому сегодня предстояло забить вином. Рядом с фонтаном возвышалась временная галерея для почетных гостей и оркестра, а по краям площади располагалось шестнадцать разноцветных палаток с подарками жителям доброго города Раканы от Его Величества и Повелителей Стихий. – В каждой палатке ровно четыреста подарков, – объяснил капитан. – Нужно только фишку предъявить. – Хорошо, – кивнул Ричард, глядя поверх галереи на зеленое небо. Легкий ветерок трепал флажки и разноцветные ленты, растерявшая былую мрачность Дора блестела свежими красками, поджидая гостей. Все было просто замечательно, но Ричард для порядка прошелся выметенными дворами, заглянул в «свою» палатку и развернул один из узелков со сластями, игрушками и кошелечком с серебряной монеткой «на зубок». – Это для тех, кто с белыми фишками, – пояснил раздатчик, словно Ричард этого не знал, – для младенчиков, значит; для детишек постарше у нас – желтые, для девиц – голубые, для женатиков – зеленые, а для старичья – коричневые. Юноша вытащил кошелек и бросил веселому палаточнику золотой. – После праздника выпьете за Дом Скал! Весельчак рассыпался в благодарностях, Дикон засмеялся, поплотнее запахнул плащ и прошел к вербовщикам. Навстречу выскочили бравый капрал в новеньком мундире и четыре писаря с амбарными книгами. – Ну что, – подмигнул капралу Ричард, – наберете сегодня роту? – Больше наберем, Монсеньор, – заверил вояка. – Пусть только фонтан запустят, а уж мы всех перепишем. – Всех не надо, – махнул рукой юноша. – Его Величеству нужны славные воины, а не уродцы. – Монсеньор, – разволновался вербовщик, – мы ж понимаем. Кривых, хромых нам не надо. – Вот и хорошо, – кивнул юноша и обернулся к Локку: – Вы что-то хотели? – Народ присобрался уже. Ворота б открыть, чтобы давки не было. – Пожалуй, – кивнул Ричард, поднимаясь на галерею. Сверху чисто выметенная площадь казалась еще праздничней. Разноцветные крыши палаток, столбы с висящими на них призами, предназначенными самым ловким, «дерево невест», увешанное атласными лентами и стеклянными браслетами, два помоста для фигляров. Горожане будут счастливы. – Монсеньор, вот ваше место. Отлично. Юноша не глядя опустился в плетеное кресло и с благодарностью принял кружку с дымящимся грогом. – Рад вас приветствовать, герцог, – приподнял шляпу Кракл. – Какое разочарование. Я так надеялся быть первым, но вы меня опередили. – Я же военный, – засмеялся Дикон, – и к тому же цивильный комендант. Хорош бы я был, если б пришел после старейшины Совета провинций. – Но мы, провинциалы, встаем рано, – смотрящие в разные стороны глаза смущали. – Моя супруга, простите мою откровенность, расстроена. Его Величество прав во всем, но, не позволив нашим дамам наблюдать за празднеством вместе с нами, он нанес им удар в самое сердечко. – Зато они выспятся, и на Большом приеме их личики будут свежими, как розы. Здравствуйте, господа. – Джеймс Рокслей с трудом подавил зевок. – Сегодня я впервые пожалел, что я не дама, но, я вижу, уже пускают. Не рано ли? – Нет, – откликнулся Ричард, глядя, как первые горожане, с любопытством оглядываясь, стекаются к фонтану, – простолюдины встают с петухами. – Не могу сказать, что я им за это признателен, – командующий гвардией уже откровенно зевнул, прикрывая рот ладонью. – А Эпинэ и Придд, между прочим, спят. – Дело Первого маршала – война, а не праздник, – один глаз Кракла смотрел на Ричарда, второй – на Джеймса, – а Придд в трауре. Он присутствует лишь на обязательных церемониях. Еще бы Валентин приехал туда, где распоряжается Окделл. Ричард допил грог, поманил стоящего у входа на галерею сержанта, вернул ему кружку, рассеянно глядя вниз. Площадь заполнялась стремительно, хотя до пуска фонтана и раздачи подарков оставалось больше часа. – Монсеньег, – раздалось под ухом, – вы так гано встали. – Доброе утро... – святой Алан, как же к нему обращаться? – сударь. – Пгизнаюсь, гегцог, я надеялся вас встгетить именно здесь, – картавый агарисец навис над Ричардом, как сосулька. – Я хотел бы пгояснить одну вещь как со своим сюзегеном. Ггафы Каглионы пгинадлежат к Дому Скал, но, к своему пгискогбию, я обнагужил, что моим годовым именем называются постогонние люди. – Сударь, – праздничное настроение начало стремительно съеживаться, – я не хотел бы обсуждать это, тем более здесь. К тому же я связан с бароном Ангерраном Карлионом родственными узами. – Я знаю, – выпятил губу агарисец, – но для Окделлов главное – спгаведливость. Вы не можете отгицать, что Гаканы пгизнавали наши пгава. Я знаю Его Величество с ганнего детства. – Здравствуйте, Ричард, – улыбнулся Удо Борн. – Кажется, праздник удается, а я, признаться, боялся, что народ не вылезет из нор. Джеймс, ты засыпаешь на ходу, шел бы ты домой. – Вот кончится, и пойду, – дернул головой командующий гвардией, – я обещал Роберу проследить. – Джеймс, – не вытерпел Дикон, – сегодняшнее гулянье – это мое дело. – Вот прокомандуешь хотя бы месяц, – лицо Рокслея стало хмурым, – и ни я, ни Эпинэ и не подумаем лезть куда нас не зовут, но какова морда, таков и хвост, а морда у цивильной стражи еще вчера была гнусной. Так что придется тебе меня потерпеть. Так, на всякий случай. – Ну что ты, – смутился Дикон. Джеймс был прав, доверять людям Айнсмеллера было бы ошибкой. – А где наш догогой Пегвый магшал? – влез «Каглион». – Мы с ним вчега не договогили. – Вместе с гимнетами ищет Сузу-Музу, – лицо Борна досадливо сморщилось. – Я ему не завидую. – Приветствую вас, – барон Морен учтиво поклонился. После праздников бывший комендант Багерлее отправлялся в Барсину, и Дикон решил не откладывать. – Генерал, – юноша указал длинноносому генералу на свободное кресло, – мне хотелось бы с вами поговорить. – Я весь внимание, – заверил Морен и тепло улыбнулся, – но сначала позвольте поздравить вас с назначением цивильным комендантом столицы. Вы преодолели большой путь со дня нашей первой встречи. – Вы тоже, – совершенно искренне ответил любезностью на любезность Ричард. – Жаль, нам не удалось поговорить раньше, я бы хотел узнать о самочувствии графа Штанцлера. – Когда мы виделись последний раз, граф был здоров и спокоен, – Морен внимательно посмотрел в глаза Ричарду, – ему ни в чем не отказывали. Позволю высказать предположение, если б не предубеждения герцога Эпинэ, граф Штанцлер был бы на свободе. Он – друг, а не враг. Я пытался донести свое мнение до Его Величества, но наш король предпочитает слушать друзей, а не подчиненных. Это делает ему честь. А генералу Морену делают честь его чувства. Другой бы на его месте затаил обиду, но носатый барон думает не о себе и потерянном месте, а о несправедливо запертом в тюрьму человеке. – Я лично поговорю с Его Величеством о графе Штанцлере, – заверил юноша, – и о вас. Не сомневаюсь, ваши заслуги перед домом Раканов будут оценены по достоинству, и весьма скоро. – Герцог Окделл, – Дейерс и не подумал подождать конца разговора, – а вы уверены, что нам не грозит покушение? Всем известно: гадина, издыхая, старается укусить. – Не трусьте, барон, – хохотнул Удо, – и потом, разве вы не мечтали разделить судьбу борцов с узурпаторами? – Вот-вот, – поддакнул Рокслей, – вы падете от вражеской руки, но ваш преемник примет вашу лютню из мертвых рук и закончит балладу строфами о певце свободы бароне Дейерсе. Чем плохо? Вижу, струны вы уже заменили, так что все в порядке. – Ваши шутки пгосто возмутительны! – вскинулся Карлион. – Гегцог Окделл, вы отвечаете за нашу безопасность? – Разумеется, – пожал плечами Ричард, – галерея надежно охраняется. – Но они могут стгелять, – не унимался агарисец, – с кгыши или из толпы. – Сударь, – предположил Джеймс Рокслей, – мне кажется, вы не только трус, но и невежда. Ну как вы это представляете? Тут нет ни одной крыши, с которой можно в вас попасть. По-вашему, убийца встанет перед галереей, вытащит мушкет, прицелится, причем не в герцога Окделла, не в меня, не в Кракла, а именно в вас? – А стоило бы, – заметил Борн. – Жаль, горожане не позволят. – Жители Раканы празднуют вместе со своим государем, – ввернул Кракл, – не сомневаюсь, этот день войдет в историю, как день всеобщего примирения и согласия. И символом его станет преображенная Дора. – Это мудгое и кгасивое гешение, – завел Карлион, но Ричарду было не до старого надоеды. У фонтана юноша заметил толстенькую фигурку, показавшуюся странно знакомой. Малышка была в белом, усыпанном блестками платьице, за ее спиной топорщились золоченые крылышки, а голову украшал кружевной чепчик, поверх которого переливалась бутафорская корона. И все-таки Ричард ее узнал! Эта толстушка бродила по дому убитого ювелира. Карлион о чем-то спорил с Краклом, Рокслей потягивал грог и обсуждал с Удо будущий смотр, а Дикон не мог отвести взгляда от маленькой ювелирши. Существовал ничтожный шанс, что карас подобрала именно она, но на Изломе и песчинка становится горой. Эта встреча не случайна, нужно расспросить девчонку, вдруг она вспомнит. Юноша поискал глазами капитана Локка, но тот отдавал какие-то распоряжения, да и как объяснить свое внимание к маленькой горожанке? Если камень найдется, Повелитель Скал подарит его сюзерену, но это должно стать сюрпризом. Ричард с тревогой глянул в сторону фонтана, кругленькая фигурка исчезла, и сердце юноши оборвалось: он уже не сомневался, что карас взяла именно толстушка. Для маленькой мещанки реликвия Раканов просто черный камушек, она только рада будет обменять его на жемчуг или кораллы. Удо распрощался и исчез – в полдень графу предстояло кого-то где-то сменить. Дейерс вынул из чехла лютню и с озабоченным видом тронул струну. Кракл заговорил с Мореном о новом торговом кодексе, к агарисскому Карлиону присоединились Берхайм и Кавендиш. Теперь понятно, почему нет Робера. Иноходец не может простить трусу Ренквахи, но Альдо запретил ссоры и поединки. Эорий не поднимает руку на эория, и поэтому Кавендиши в безопасности. Как и Придд, к сожалению. – Господин цивильный комендант, – доложил капитан Локк, – площадь почти заполнена, можно начинать хоть сейчас. – Благодарю вас, капитан. До начала праздника оставалось менее получаса. Ричард подошел к краю помоста, вглядываясь в толпу. Ему повезло, солнечный луч задел стекляшку на короне – маленькая ювелирша самозабвенно прыгала по дощатому настилу рядом с палаткой вербовщиков. Ричард Окделл бросил праздничный плащ на кресло, обозначив таким образом свое присутствие. – Мне нужно догнать Борна, – сообщил он Краклу. – Если меня будут искать, я скоро вернусь. Барон важно кивнул, «Карлион» разинул рот, но Дику было некогда слушать про титулы и права. На первом этаже без присмотра валялось несколько темных плащей, принадлежавших музыкантам. Ричард взял первый попавшийся, полностью скрывший придворный мундир. Не хватало, чтоб его каждый встречный хватал за рукав! Внизу было людно и весело. Принарядившиеся люди шутили, грызли орехи и пряники, глазели по сторонам, смеялись дети, улыбались девушки, но Ричард, ничего не замечая, пробивался к тому месту, где заметил толстушку. Толпа шевелилась и напирала, но Дикон все же добрался до настила. Маленькой ювелирши там не было. Дик завертел головой, пытаясь разглядеть среди шапок и чепцов алые стекляшки, и снова на помощь пришло солнце: алый зайчик, отскочив от поддельного рубина, угодил юноше прямо в глаз. Теперь девчонка умудрилась влезть на помост для жонглеров, как раз над столпившимися вокруг раздатчика фишек горожанами. Малявка скакала по самому краю, приставив к носу растопыренные пальцы, и что-то кричала. Вызолоченные крылышки смешно раскачивались, белое платьице обтягивало круглый животик. И как ей не холодно. Хотя, когда прыгаешь, не замерзнешь. – У нее уже есть фишка. – Женский голос был визгливым и злым. – А вот и нет! – тощая тетка с ненавистью уставилась на большеносую. – Это она голубую фишку ухватила. Невеста кошачья! – Я дочке, – огрызнулась первая, – хворает она, так что ж ей, без подарка сидеть?! – Как же, дочке... – А ну пустите, теперь моя очередь! Кто-то с силой толкнул Дика в спину, юноша с трудом удержался на ногах, глядя, как продавец лимонной воды, изо всех сил работая локтями, пробивался к комендантскому дому. Вот осел неуклюжий! Ричард торопливо обернулся. Паршивка по-прежнему скакала, высунув от усердия язык. Юноша, выставив по примеру торговца локти, начал проталкиваться к девчонке. Площадь гудела, хихикала, ругалась, Ричард с трудом лавировал между прущими навстречу мещанами. Назад, пожалуй, не пробиться, ну и ладно. Он поговорит с малышкой и подождет в комендантском доме. Подальше от Карлиона с Кавендишем. – Куда лезешь, урод? – прорычал какой-то толстяк с фиолетовой мордой. – Дубина! – На себя погляди, – заорала старуха в желтом чепце, которую никто не трогал, – жаба! – А ну посторонись! – Смотри, куда прешь! – Ой, придавили... – Ребенка, ребенка пустите... Спорить с толпой было все трудней, но Ричард целеустремленно пробивался вперед, не думая о чужих ногах и животах. Смех и шутки сменила ругань, остро и зло запахло по́том и отчего-то гнилой водой. Дик потряс головой, отгоняя вонючее марево. Раскрасневшиеся лица дрожали и расплывались, превращаясь в сплошные раззявленные рты, из которых рвались ругань и вонь. – Что делаешь! Что делаешь, хряк поганый!!! Что дела... – Да чтоб тебя!.. – Пузо подтяни, корова! – Зенки разуй, на сносях я! – А на сносях, неча лезть, куда не надо. – Ах, ты... – Пустили! Фонтан пустили!!! – Винища там!!! – Дают! Дают!! Дают!!! Толпа вздрогнула, взвыла и рванулась к вожделенным палаткам, норовя уволочь с собой рвущегося против течения Ричарда, но юноша упирался, отвоевывая у людского стада шаг за шагом. Толкотня становилась все невыносимей, брань, стоны и вопли слились в нечто звериное. Продвигаться вперед стало невозможно. Людей на площади больше не было, были камни, ожившие камни и зеленая, жидкая грязь, по которой они ползли, сдавливая, истирая, дробя друг друга. Как много камней, как много грязи... Хрустят, ломаются, все плотней и плотней забивая пространство между низкими, угрюмыми домами. – Пустите! Создатель! Пустите... – Умираю! – Заткнись!.. Ричард запрокинул голову. Он был выше тех, кто оказался рядом, он мог видеть небо и крыши. – Пусти! Убью! Пусти... – Создателю всего сущего... – Лиза... Лиза!! Отдельных движений нет, ты можешь колебаться только с толпой. И тебя нет, есть подыхающая, рычащая огромная тварь, спрут, растекшийся по древним камням, истекающий ужасом. – Беги, беги отсюда! – Мамочка! Кто-то вытолкнул наверх ревущего мальчишку лет четырех, и он пополз. По головам, лицам, плечам. Только не к выходу, а к центру площади. Не к спасению, к смерти.
Судить Алву? Бред! И хуже всего, что сказал об этом кардинал. Церковники, если только они не святые, разнюхивают чужие тайны не хуже гоганов, но дружбе с Альдо конец, причем обоюдный. Странные все-таки существа – люди. Доверяют тебе – плохо, перестали доверять – еще хуже. – Да пребудет над вами благословение Создателя. Орстон! – Секретарь Левия, худенький и невысокий, сдержанно поклонился и распахнул двери. Блеснуло солнце, в лицо кошачьими коготками вцепился утренний морозец. Робер вздохнул полной грудью и только тут понял, что клирик ждет положенного ответа. – Мэратон! – добропорядочно произнес Эпинэ и направился к Дракко. Конь весело топнул копытом, ему не терпелось пробежаться, а дома дожидается своей прогулки Моро, так что ложиться не придется, да и зачем? После трех чашек шадди заснет только покойник. Нет, спать мы не будем, мы будем думать. О словах Его Высокопреосвященства. – Карваль, – глаза Никола были красней, чем у кролика, вот кому нужно отдохнуть, – поезжайте рядом, вы мне нужны. – Да, Монсеньор. – Военный комендант Олларии в свободное время упрямо оставался капитаном-южанином, гоняющим от своего Монсеньора воробьев и мышей. – Мы едем в резиденцию? – Куда ж еще. Когда приедем, вы отправитесь спать. Это приказ. Карваль не ответил. В окне на втором этаже мелькнуло что-то светлое. Левий! Дожил до очередного рассвета и счастлив. Славный он человек, Адриан, похоже, был таким же. Двадцать восемь лет добивался мира, не успел. А Оноре не сумел. Выбеленная инеем Ноха казалась новой и праздничной. В синем небе черкнула черная молния. Ворон. Охотится! Надо полагать, Левий от такого соседства в восторге. В небе ворон, в доме – кошка... Магнус Клемент бы рехнулся от злости, впрочем, он так и так рехнулся, а Его Крысейшество остался с Мэллит. Залогом будущей встречи, только когда она будет? Южане по четверо в ряд миновали ворота, площадь перед аббатством была чистой и пустой, как во сне. Только свет, камни и небо. – Никола, – плести интриги в такой день, гадость какая, – Его Высокопреосвященство плохо знает Олларию. Я бы попросил вас выделить ему сопровождающих. – Его Высокопреосвященству грозит опасность? – Он так не думает, – упрямцу можно верить, кому же верить, как не ему, – но он здесь чужой. – А вы? – «Мы», а не «вы», генерал Карваль. Мы! – Никола все понимает, и все равно сказать «кардинал мешает королю, и его могут убить» язык не поворачивался. Закатные твари, вот бы превратиться в Придда, ходить с каменной физиономией, о которую клирик и тот зубы обломает. – Монсеньор! Вы предупредили Его Высокопреосвященство о... грабителях? – Нет еще. Кто будет его охранять? Дювье? – Дювье нужен Монсеньору. – Левий нужнее меня, значит, Дювье нужнее Левию. Это не обсуждается. – Я понял, – Карваль стал еще серьезней обычного. – Следует ли из этого, что Его Высокопреосвященство важнее Его Величества? – Следует. – Все, слово сказано. – Никола, вы что-нибудь думаете о будущем суде? – Ничего хорошего, – не задумался ни на минуту Карваль. – Его Высокопреосвященство вмешается? – Боюсь, что нет... – Монсеньор! – выскочивший из-за угла Посольской сержант-южанин осадил коня. – Монсеньор... Какое счастье!.. – Форестье? – узнал солдата Иноходец. – Что случилось? – Дора... Там такое... Такое! Дора?! Там-то что могло произойти? Для драк рановато. – Соберитесь! – прикрикнул Эпинэ. – И доложите. – Давка, – дорвавшись до начальства, сержант на глазах приходил в себя, – народу навалило... И все прут и прут. К нам теньент прибег. Говорит, разгонять велел, а то как бы не вышло чего. Ну, его милость граф Пуэн туда две роты бросили и сами поехали, только куда там! В Дору не войдешь, напихались – мышь не пролезет. А уж орут!.. – Никола... – Какие олухи, какие невозможные олухи! – Отправляйтесь в казармы, пусть поднимают всех: наших, цивильников, «спрутов»! Подходы к Доре перекрыть к Леворукому! Остальные – за мной!
Глава 9 Ракана (б. Оллария)
Дата добавления: 2015-06-04; Просмотров: 298; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |