Пытка или Шутка? 2 страница

В этот момент в кабинет вошел Михаил с чайником.

– Это окарина. Зажми все отверстия пальцами, а в свисток дуй медленно, словно пытаешься растянуть дыхание, и открывай попеременно отверстия.

Олег послушался совета, и из окарины потек извилистый, глуховато‑протяжный звук, как ветер в пустыне. Аж мурашки по коже пробежали. С каждым выдохом звук становился все стройнее и интереснее.

– Приводит в соответствие твой дух (дыхание) и разум. Очень душевная вещь. Делает один мой хороший знакомый Серега Бычков. Талантливый человек. Над каждой работает не по одному месяцу. И все разные у него. И по виду, и по звуку… Ну, ладно, поставь цацку. Будем чай пить.

Михаил в этот раз разлил чай по прозрачным бокалам с ручками. Кабинет наполнился ароматом трав и специй.

Сев в кресло и взяв чашку в руки, Михаил произнес одно слово: «Значимость» – и замолчал.

«Видимо, я должен догадаться о чем‑то из этого слова. Ну, «значимость». Значимость чего? Сегодняшнего дня? Денег? Завтрашней встречи?»

– Ты хочешь спросить, какова для меня значимость завтрашней встречи? Большая. Если честно – огромная. Если завтра она сорвется, я даже не знаю, буду ли двигаться в этом направлении. Кроме того, от этого зависит судьба двух моих сотрудников.

– Ты им сказал об этом? – перебил Михаил.

– Да.

– Плохо. Все плохо. Я прямо чувствую, как «значимость» становится гораздо больше «значения». Нависает над всеми вами огромным булыжником, а вы все то и дело думаете, как бы не сделать резкого движения, как бы не ошибиться, чтобы вся эта глыба не рухнула на вас!

– Слушай, я что‑то такое уже начал понимать. По крайней мере, отказался в этот раз от дорогостоящей программы развлечений и часть работы перекинул на своих сотрудников…

– …ну да и ответственность тоже. Пойми. Капитан все равно ты! Ты можешь делегировать и доверить все, что можно, но ты должен видеть конечную цель и держать все ниточки в своих руках. Кстати, какова твоя конечная цель?

– Подписать контракт с компанией N на полное юридическое обслуживание и представление всех ее интересов в России на сумму 600 000 долларов в год.

– Замечательно! Что такое «подписать»? Абстрактное слово! Кто‑то подписывает контракт с данной компанией, цель выполнена – ты доволен?

– Нет! Я его должен подписать!

– Хорошо, ты его «должен» подписать! В смысле, у тебя появляется «обязанность подписать». Твоя цель выполнена?

– Нет, ну ты же понимаешь, о чем я говорю.

– Нет, не понимаю, да и ты не понимаешь! Обозначай цель предельно конкретно.

– Хорошо. Я подпишу контракт с компанией N на сумму 600 000 долларов.

– Подпишешь. В 2034 году. Устраивает?

– Нет. Понял. Я подписываю контракт завтра в 12 часов дня с компанией N на сумму 600 000 долларов. Не подкопаешься!

– Да! Не подкопаешься! Супер! Ты подписываешь!.. А они – нет!.. Результат? Теперь ты понимаешь, почему у тебя раньше что‑то не получалось? Умение правильно поставить цель – уже дорогого стоит. Если ты идешь покупать билет и просишь продать тебе его куда‑нибудь, на какое‑то число, но при этом твердо знаешь, что тебе нужно в Марокко – как думаешь, какова вероятность того, что ты там окажешься, если забудешь сказать об этом в кассе?

– Да, понятно. Я и полномочный представитель компании N подписываем контракт завтра, в 12 часов дня с компанией N на сумму 600 000 долларов.

– Отлично! А теперь представь себе, что он уже подписан. Каковы твои ощущения? Настроение? Что ты после этого сделаешь? Как отблагодаришь себя?

Олег закрыл глаза и представил себя сидящим в кресле в комнате переговоров с подписанным контрактом в руке. Ощущение блаженства, победы. Новый опыт. Новый уровень! Ощущение парения и силы. Восхитительные ощущения!

Сквозь эти приятные грезы Олег услышал голос Михаила: «Усиль эти ощущения в себе до предела! Умножь их в десять раз и дай волю им овладеть тобой».

Олег максимально открылся для этих ощущений.

– А теперь соедини вместе указательный и большой палец правой руки в кольцо. Соедини, до легкой боли. Пусть ноготь указательного пальца как бы слегка воткнется в большой. Вообще старайся делать этот жест всегда, когда ты на высоте положения и доволен собой. В дальнейшем, для того, чтобы прийти в это состояние, тебе достаточно будет соединить пальцы в этот жест и твой мозг пошлет правильные команды всему телу. Жест, кстати, мог бы быть и другой, важна простота и физические ощущения.

– Хорошо. Чем мне это поможет?

– Я не буду отвечать на этот вопрос, попробуй сам. Просто поверь. Когда в переговорах есть счастливый и довольный человек, который на физическом и психическом уровне «знает», что договор уже подписан, остальные просто вынуждены констатировать этот факт.

– Хорошо, попробую завтра.

– Пробовать завтра ты будешь шампанское, а планы нужно «воплощать», «выполнять» или «делать».

– Отлично. Я все понял. Сделаю.

– Да, и еще задание на завтрашнюю встречу: прийти туда в спортивном костюме и кроссовках.

На этот раз Михаил зажег слишком короткий бикфордов шнур, и Олег взорвался сразу:

– Ты что, издеваешься! Это‑то зачем? Это вообще бред! Кому это нужно и зачем! – вырвалось из уст Олега с неистовым гневом.

Олег даже на корпоративы одевался в хорошие джинсы и дорогую рубашку. А на работе, на встречах он всегда был в костюме или хотя бы в рубашке с галстуком. Иногда ему даже казалось, что галстук уже заменил часть его шейных мышц, потому что, когда он его снимал, голова держалась как‑то неровно и расслабленно. «Прийти на работу в спортивном костюме! Я сгорю от стыда. А сотрудники подумают, что я свихнулся. Наверняка».

– Этого я не буду тебе объяснять. Просто сделай так – и все. Хочу, чтобы ты сам мне потом рассказал об этом… Ну, да ладно. Чай мы уже выпили. Время позднее. У тебя еще важное задание… Предлагаю прощаться.

Михаил встал с кресла. Его примеру последовал и Олег. Спортивный костюм остался на потом. Теперь его мысли были заняты предстоящим заданием. Он «на автомате» взял портфель, оделся, попрощался с Михаилом и сел за руль автомобиля.

Машина уже остыла, и ему пришлось пару минут померзнуть, пока подогрев сидений и обогреватель начнут давать тепло.

По привычному маршруту Олег направился в сторону дома. Мысли пока отказывались работать в направлении поиска человека, на котором можно было бы потренироваться на доверие. «Доверяй тому, кто умеет доверять сам, – по‑моему, так сказал Гуру. Ладно, вернусь к этому вопросу чуть позже, а пока закончу подготовку к завтрашней встрече». Олег припарковался в нескольких кварталах от своего дома, достал мобильник и набрал CMC: «Иностранцы у нас в кармане. Расслабьтесь. Ведите себя завтра так, словно мы уже партнеры. Больше юмора и позитива. В 12 часов приведите их на подписание в мой кабинет». Это сообщение он отправил и Ксении, и Артуру.

«Теперь надо подумать о доверии. А почему бы просто не спросить у людей?» Давно я не общался с народом. Приставание к прохожим – не самый любимый мой род занятий, но практика уже есть».

Олег вышел из машины. Погода была получше, чем вчера. По крайней мере, ничего не сыпалось с неба. Прохожих было тоже побольше. Все спешили по своим делам. Никто не оглядывался. Никто не смотрел на него. Деньги пока лежали в портфеле, а портфель – в багажнике.

Как трудно зачастую сделать первый шаг с вопросом к городским жителям. Все настолько поглощены своей безопасностью и варятся в своем мире, что создается ощущение, что каждый передвигается в своем коконе. Машина – самый наглядный пример. А вот пешеходы надевают на себя свои миры, как скафандры. Обращали ли вы внимание, что когда пытаетесь на улице остановить прохожего и спросить у него дорогу, ему нужно время, чтобы, проснуться, вытащить голову из кокона, напрячься, чтобы услышать ваш вопрос, и лишь затем, обдумав ваш вопрос и не найдя в нем для себя угрозы, расслабиться и начать соображать, что вам ответить. Многие сразу же говорят, что ничего не знают, или крутят головой, как овцы, или машут рукой, причем не вылезая из своего скафандра. Забавно все это.

Олег начал подходить подряд ко всем прохожим, но преимущественно женского пола, задавая вопросы типа: «Доверяете ли вы людям?», «Доверили бы Вы мне в экстремальной ситуации?», «Как считаете, можно ли вам доверять?» и прочее. Прохожие или шарахались, или смеялись, или говорили правильные слова. Но через полчаса мучений он понял, что никому из них он не может доверить деньги.

Тогда у Олега родился план: нужно найти кристально‑честного человека, для которого деньги имеют меньшее значение, чем моральные принципы.

Олег придумал легенду, которая могла бы помочь ему разобраться в моральных качествах человека. Он вспомнил, что врать нельзя. Но ведь можно придумать гипотетическую ситуацию.

Он подошел к молодому парню, задумчиво рассматривающему витрину.

– Слушай, дружище, есть дело, на пятьдесят тысяч евро! Готов поучаствовать?

Парнишка оглянулся. Ему было 23–25 лет. На вид – «ботаник». Среднего роста, в очках. В куртке, застегнутой на все пуговицы. С тихим голосом и в недорогих кроссовках.

– Кого надо «замочить»? – спокойно и без эмоций спросил он.

– А что, кого угодно сможешь?

– Ну, за пятьдесят «штук» постараюсь, – вяло, но убедительно ответил пацан, – только половина сразу.

– Ладно, я тебя найду, если что, – сказал Олег и пошел прочь.

В голове, блин, это не укладывалось вообще. Так просто. На улице. «Ведь я ему даже не сказал еще, что нужно делать, не рассказал свою версию заработка, а он сразу – «замочить». Блин, куда катимся. Надо, видно, шерше ля фам. Женщины, наверное, более адекватны и ответственны».

План у Олега был очень простой: попросить человека «постоять на стреме», пока он якобы грабит машину, в которой лежат деньги (естественно, свою машину).

За пять минут работы хотел посулить пятьдесят тысяч евро. Сумма, от которой трудно будет отказаться кому‑либо за такую пустяшную работу… Вот тот, кто откажется, и заслужит его доверие.

Олег заранее стал присматриваться к людям, которые внушили бы ему доверие. Женщинам с хозяйственными сумками, явно живущими неподалеку. Почтенным пенсионерам. Мужчинам средних лет в хорошей одежде.

Все они, изначально настороженные, услышав сумму, сразу как‑то оживали, мялись, торговались, просили подождать, спрашивали, что им говорить, если поймают и отведут в милицию, и когда они получат всю сумму… Почти от всех пришлось избавляться, говоря, что расчет с ними произойдет завтра. Вот тут‑то он и наслушался в свой адрес, что он жулик, мошенник и дурит голову честным людям. Лишь один пенсионер, может, даже воевавший, чуть не огрел Олега своей палкой, сказав, что «сам бы отдал всю пенсию, только чтобы таких, как ты, расстреливали на месте!»

Олег было обрадовался, что нашел честного человека, и попытался тут же разубедить его, что он‑то как раз и ищет честного человека для ответственного задания. Но старик и слушать не хотел. Второй удар палкой был уже более точен, а третьего Олег ждать не стал.

Его охватило отчаяние. План не сработал. Вера в честность людей тоже была потеряна. В желудке уже урчало от голода. Он вообще похудел за последние дни. Олег поднял голову вверх. Темное небо без единой звездочки. Уличные фонари разных оттенков – от голубых до оранжевых. Окна… окна. Старые и немытые, с ящиком под подоконником, новые пластиковые, закрытые наглухо занавесками и частично переливающиеся бриллиантами кинескопов телевизоров, так сильно манящих людей к себе после тяжелого рабочего дня. Мелкая морось начинала сыпаться на землю.

Опустив голову вниз, он обнаружил перед собой наряд ППС, за широкими спинами которых стоял ветеран и довольно потирал руки.

– Гражданин! Предъявите документы! Только без резких движений! – нарочито басисто сказал сержант с круглым лицом, круглыми глазами и круглым носом. По левую и правую руку от него стояли два молодца, почти одинаковых с лица – худощавых младших сержанта, резиновые палки которых составляли треть их роста.

– Да, пожалуйста. Вот мой паспорт, – Олег протянул паспорт сержанту. – Представьтесь, пожалуйста и вы, – нарочито спокойно попросил он.

– Я те щас представлюсь так, что ты у меня преставишься!

Последнюю фразу скомкал звук тормозов подъехавшего «уазика».

– Садись в «стакан»! Живее!

Двое молодых сержантов вежливо, но настойчиво подпихивали его к задним дверям «уазика». (Слово «стакан», коим обозначалось заднее отделение «уазика», в котором перевозили антиобщественный элемент, было знакомо ему еще с первой работы). Большой сержант записывал в блокнотик адрес и телефон деда. Дед улыбался, вытягивался по стойке смирно и помахал вслед палкой. Наверное, купит сейчас маленькую и выпьет сто граммов, как за подбитый танк во время Великой Отечественной. Двери «уазика» захлопнулись, когда задница Олега оказалась на жесткой скамейке. Машина помчалась, подпрыгивая от удовольствия, увозя его все дальше и дальше от его машины и его денег.

Все это было бы невероятно смешно, если бы не было суровой правдой жизни. Очень хотелось бы увидеть, выходя из машины, букет цветов и плакат с надписью «Розыгрыш!», а потом вспоминать это в компании друзей, которые это устроили, сидя в удобных креслах и потягивая… что‑нибудь потягивая.

Минут через пять «уазик» подъехал к ближайшему отделу милиции. Двери «стакана» распахнулись. На пороге стоял все тот же сержант и ухмылялся.

– Слушай, сержант, давай, может, договоримся, – машинально сказал Олег. (Такова генетическая привычка российско‑советского человека.) Олег, конечно, понимал, что ничего инкриминировать ему не смогут и отпустят через три часа, но торчать три часа в «обезьяннике» с бомжами и наркотами… брр.

– А давай! – тут же откликнулся служивый. (Суровая правда жизни.)

– Вот тебе пятьсот рублей и как будто я растворился в «стакане» без остатка от тряски по дороге, идет?

Сержант вращал глазами вокруг орбит. «Зря я, наверно, так метафорично выразился», – уже пожалел Олег, а вслух произнес:

– Время – деньги! Вы все равно меня отпустите, потому что я ничего не совершал, а за ускорение этого процесса – вот вам на пиво тысячу!

– Нет. Слушай, давай так. Пока решаю я ситуацию. Мое дежурство. Мои помощники. Давай ты нам полтос отвалишь, а мы, где надо, на стреме постоим, но только ты ребятам не скажешь, что полтос, а скажешь, что, например, десятку нам дал, ну, чтобы я с ними по‑нормальному поделился. По‑честному как бы. Без зависти. А то знаешь, зависть такая хреновая штука! – Сержант смачно сплюнул, искоса поглядывая на напарников, стоящих метрах в десяти от него. – А, может, еще десятку подкинешь? Мы тебя еще подвезем куда надо! Но в пределах района. А то, знаешь, я живу с тещей, сил больше нет! Разменяться надо… или развестись. Но пока хочу разменяться.

Было видно, что в голове у милиционера уже решились все его проблемы, и так не хотелось его расстраивать. И было жалко чисто по‑человечески, зная, во сколько государство оценивает его труд. Но, с другой стороны: подписал контракт биться до последнего с преступностью за пятнадцать тыщ в месяц и казенное обмундирование – выполняй. Твоей рукой никто в контракте не водил и на ПФЛ галочки в таблички тестов не ставил. Есть ведь такие, как Кирилл…

Все это пронеслось за пять секунд в голове Олега, после чего он просто протянул руки вперед и сказал: «Вяжи врага. Исполняй долг перед Родиной».

Сержант побагровел: «Сейчас я такой рапорт накатаю, на десять суток хватит!»

Олега действительно попросили сесть в «обезьянник». Кроме двух обморочных студентов и пьяницы неопределенного возраста, который, видимо, работал при отделе освежителем воздуха, в клетке больше никого не было.

Олег не стал присаживаться на пропитанные звериным запахом скамейки, а подошел к решетке. Возле решетки стоял старлей – видимо, помощник дежурного. В дежурке три борца с преступностью писали рапорта под диктовку старшего и переглядывались.

– Товарищ старший лейтенант! Моя Фамилия Мурин. Мурин Олег Юрьевич. На каком основании меня посадили в КПЗ, если у меня есть при себе документы? Насколько я понимаю, личность моя уже установлена!

– Личность твоя установлена, Мурин! А сейчас установим субъективную сторону твоего преступления! – последние слова он произнес особенно четко, чтобы все присутствующее поняли, что недолго ему еще быть помощником дежурного, так как учится он на юридическом и обязательно его закончит.

– Понятно. Только я бы на вашем месте еще попросил взять объяснение с дедушки, а то, когда следователь приедет, все равно его вызовет. Дедушка так поздно не придет, следователь отправит меня домой, а ваш материал откажет, поскольку ваши гвардейцы не являются свидетелями чего бы то ни было, а настрочить могут при всем своем желании только на административку! Якобы я мочился посредине улицы, оскорбительно приставал к прохожим, а потом еще нецензурно выражался в отношении сотрудников милиции! Верно? – особенно громко произнес Олег.

Старлей сплюнул под ноги, удивленно посмотрел на Олега и даже слегка криво улыбнулся:

– Нет, это еще не все, не первый год работаю!

Старлей пошел в дежурку. Олег остался ждать, стоя возле решетки. Наверное, в последнее время его психика стала более эластичной от большого количества упражнений. У него возникло ощущение, что прошел уже месяц с тех пор, как он впервые столкнулся с Михаилом, а прошла‑то еще всего неделя. Столько событий.

«Ко всему надо относиться философски. А если бы дед согласился? Что было бы? Отнес бы мои деньги в милицию, чтобы до конца жизни хвастаться, что он остался последний из борцов с преступностью? С другой стороны, сержант разъехался бы зато… или развелся… правда, для этого ему пришлось бы устранить свидетеля, то есть меня. Ну, ладно, че‑то я многовато уже нафантазировал, вернемся к дню сегодняшнему! Максимум в чем меня могут подозревать – это подстрекательство к пособничеству в совершении преступления. В преступлении обязательно должен быть объект, то есть то, на что я посягал. А в данном случае нужен еще и потерпевший, потому что инкриминировать мне могут подстрекательство к пособничеству в краже – тайном хищении чужого имущества. А у кого и что я собирался украсть, не знает даже дед».

Мысль о том, чтобы рассказать об истинных мотивах своих поступков и о том, что фактически потерпевшим должен быть он сам, предлагая похитить его же собственные деньги, была еще более нелепа, чем оперирование чисто юридическими фактами.

Дежурная смена почему‑то не обыскала его, не сняли ремень и шнурки, не забрали мобильник, значит, и сами не особо‑то верили в успех мероприятия, а в клетку посадили для острастки. Олег мог позвонить Кириллу, но решил, что и сам разберется в ситуации.

Олег видел, как пришел дедок, как его проводили в какой‑то кабинет, куда забегали по очереди то помощник дежурного, то сержант. Все они выходили, недовольно поеживаясь. Потом дедок вышел из кабинета, посылая на всех проклятья. После этого помощник дежурного о чем‑то долго спорил с тремя богатырями и порвал их рапорта. Сотрудники ППС удалились из помещения отдела, не оглядываясь.

Старлей открыл ключом дверь решетки, протянул паспорт Олегу и, извиняясь, произнес:

– Извините, пожалуйста, Олег Юрьевич! Мы можем договориться, что мы вас не задерживали, а я забуду о рапортах наших сотрудников. Перестарались! Понимаете, этот старикашка – некто господин Конякин. Он состоит на учете в психоневрологическом диспансере. Периодически пишет на нас кляузы, обвиняет в коррупции и бездействии. А сейчас очень сильно расстроился, что его привезли в отдел не на черной «Чайке» и не для представления к награде, а для допроса. После этого он вдруг понял, что находится в гестапо, сейчас его будут пытать, чтобы узнать, «где находятся партизаны…» В общем, я помог организовать ему побег.

– Хорошо, договоримся, только довезите меня до моей машины. Ночь на дворе. Я честный человек – преступников боюсь.

– Извините, у нас свободного транспорта нет, только «козелок» ППС.

– Пойдет.

– Да, но там места на всех не хватит.

– А вы только меня отвезите, мне компания не нужна.

– Ладно, – вздохнул старший лейтенант, – еще раз извините! Коля – отвези товарища пару кварталов, – крикнул он водителю.

«Опять все так резко меняется. Только что готовил линию защиты, а тут вот как просто».

Он сел на переднее сиденье «козелка». Автомобиль тронулся. Как, впрочем, и весь мир… Водитель Коля несся по пустынным улицам и чему‑то внутри улыбался.

– Коля, а давай с мигалкой! – пошутил Олег. Настроение было уже приподнятое.

– Давай! Я и сам так люблю! – не понял шутки Коля и врубил мигалку.

Синие лучи скакали по проезжающим мимо домам, внося хоть какое‑то цветовое разнообразие в серость питерских улочек. «Так вот почему у нас так любят мигалки! Ярких красок мало в городе!» Машина домчалась до той улицы, где Олег оставил свою.

– На лампочки для цветомузыки! – сказал Олег, оставляя сто рублей на сиденье.

– Вот ты даешь, мужик! – крикнул в окно Коля. – Этак я таксистом захочу работать!

– Захочешь! Работай! Удачи!

Выйдя из казенной машинки с мигалками, Олег буквально с любовью сел в свою машину. Как приятно после засаленных и пыльных поверхностей наблюдать чистую кожу, прозрачное стекло, горящие маски приборов… Доехав за минуту до дома, Олег остался в машине. Куда еще идти? Кому что доверять? Единственный «честный» человек оказался натуральным психом. Ладно, видно все‑таки эти испытания не для меня. Мне до них расти и расти. Завтра с утра пойду к Михаилу и расскажу все как есть, пусть он сам решает.

Дата добавления: 2015-06-04