Часть первая 18 страница

— Не понравилось чертям! — радостно проговорил Кондратенко.

— Нас, видимо, японцы не замечают или не понимают, зачем мы здесь находимся, — заметил Звонарев.

— Не пророчьте, а то, чего доброго, они начнут нас обстреливать, и тогда нам не поздоровится, блиндажей ведь еще нет, и укрыть людей негде, — предостерегал генерал.

Как бы в подтверждение его слов послышался зловещий свист быстро приближающегося снаряда, и тотчас несколько ниже по горе взвился черный султан дыма.

— Отведите людей, работающих на постройке батарей, за гору, — распорядился Кондратенко.

Звонарен поспешил вниз, где шла установка шестидюймовых пушек под руководством фейерверкера, так как Гобято еще не успел приехать. Солдаты, не обращая внимания на стрельбу, продолжали возиться с установкой лафетов, перебрасываясь шутками.

— Авось, ваше благородие, нас не зацепит, — возразил один из них, когда Звонарев приказал им уходить.

— Надо бы поскорее пушки установить, да тут же их и испробовать по японцу. Первое орудие уже готово.

— Снарядов же к ним нет.

— Вчера к вечеру десятка полтора снарядов и зарядов подвезли и оставили недалеко за горой.

Скоро крайнее правое орудие было уже готово к стрельбе, и солдаты несли к батарее на руках почти трехпудовые снаряды и пудовые заряды. Заметив это усиленное движение, японцы дали залп по батарее.

— Ложись! — едва успел крикнуть Звонарев, заслышав свист снаряда, как дым и пыль уже окутали батарею, а камни и осколки со свистом полетели во все стороны. Солдаты мигом распластались на земле. Один из них, несший тяжелый снаряд, осторожно положил его на землю, а затем укрылся за столь своеобразным бруствером.

Как только опасность миновала, все быстро вскочили.

— Ваше благородие, орудие готово! — доложил фейерверке?

Звонарев в последний раз осмотрел лафет и, убедившись, что все в порядке, скомандовал прицел и целик. Солдаты плотным кольцом окружили пушку, с нетерпением ожидая выстрела.

— Пли!

Прикрывая от солнца глаза ладонями, они старались не пропустить всплеска от падения снаряда.

— Малость недолет, — первым заметил фейерверке?

— Батарею обновили, а теперь пошли по местам продолжать работу, — скомандовал прапорщик.

Солдаты стали расходиться, оглядываясь при каждом выстреле.

Войдя в азарт, вся орудийная прислуга с нетерпением следила за стрельбой. Каждое падение снаряда мимо цели вызывало у всех острое чувство досады.

— Ослеп ты, что ли, сегодня? — сердито бурчали со всех сторон на наводчика. — Протри глаза!

— Ваше благородие, прицелу бы на полделения прибавить, — советовали они Звонареву.

Велика была общая радость, когда наконец снаряд угодил в середину одного из броненосцев и повредил дымовую трубу. Солдаты, бросив работу, начали качать и Звонарева, и наводчика, и фейерверкера. Японцы же, как бы обидевшись на подобное обращение с ними, стали уходить в море под громкие крики «ура» на батарее.

Кондратенко, спустившись на батарею, горячо поблагодарил артиллеристов и пожал руку Звонареву.

— Недолго, однако, сегодня японцы постреляли, всего что‑то около часа, да и выпустили совсем мало снарядов. По телефону сейчас сообщили, что повреждений ни в городе, ни в порту нет.

Радостно взволнованный, Звонарев, передав командование подошедшему Гобято, отправился в Управление артиллерии. По дороге ему встретилась коляска, в которой сидел Стессель с женой. Узнав Звонарева, генерал остановил экипаж и подозвал прапорщика к себе.

— Вы с Ляотешаня? — спросил Стессель.

— Так точно, оттуда,

— Каковы результаты нашей стрельбы?

— Попали — один снаряд с броненосцев и один с нашей сухопутной батареи, после чего японцы ушли, — доложил Звонарев.

— От лица службы благодарю вас, прапорщик, — напыщенно произнес Стессель, пожимая Звонареву руку.

— Успех принадлежит не мне, а морякам: это их стрельбы испугались японцы.

— Моряки смогли попасть только потому, что хорошо работали установленные вами дальномеры. Кроме того, и у вас было попадание. Значит, вы, артиллеристы, прогнали японцев, а не моряки. Передайте мною благодарность также генералу Белому, — закончил генерал.

— Мосье Звонарев из скромности умаляет свои заслуги, достойные награды, — вмешалась Вера Алексеевна. — Не беспокойтесь, — за богом молитва, а за царем служба не пропадают. Заглядывайте как‑нибудь к нам вместе с Варей Белой. — И генеральша протянула свою руку, к которой прапорщик не замедлил приложиться.

Вечером того же дня Дукельский привез Звонареву приказ по эскадре с благодарностью артиллеристам за удачные действия.

А вскоре Звонарев был откомандирован обратно на Электрический Утес, так как Чиж, идя ночью по брустверу, упал и вывихнул ногу.

Известие о предстоящем прибытии на Электрический Утес генерала Белого вызвало на батарее переполох. Человек двадцать солдат усердно подметали двор, в казарме спешно протирали окна, мыли полы и поправляли стройные ряды коек, В столовой дневальные с остервенением терли столы, смахивали паутину по углам и подбеливали стены. На кухне Заяц, недавно назначенный артельщиком, вместе со своим помощником Белоноговым и кашеваром старательно выписывал на доске раскладку сегодняшнего обеда. Сам Жуковский, выстроив роту, производил осмотр солдатского обмундирования. Ротные цирюльники наспех стригли и брили. Звонарев был занят на прожекторной станции, разладившейся за время его отсутствия. Один Борейко ничего не делал и одиноко расхаживал по брустверу батареи, насмешливо поглядывая на происходящую суету.

— Никогда появление японцев не вызывало у нас такого волнения, — заметил он проходившему мимо Жуковскому, — как прибытие начальства. Можно подумать, что генералы и есть наш главный враг на войне!

Капитан только отмахнулся.

Обернувшись к Золотой горе, Борейко увидел экипаж, в котором сидело несколько человек. В бинокль он сразу разглядел Белого и рядом с ним какого‑то моряка в черном пальто.

— Бей тревогу, — приказал он дневальному по батарее.

Тот опрометью бросился к железной доске и начал изо всей силы колотить. Солдаты, услышав звон, тотчас же побросали свои занятия и кинулись к орудиям. За ними, задыхаясь от быстрой ходьбы, шел Жуковский.

— Где противник? — на ходу спросил он Борейко.

Поручик молча указал на приближающуюся генеральскую коляску.

— Жаль только, что нельзя его обстрелять, — иронически заметил он.

— Борис Дмитриевич, да что вы наделали? — в ужасе проговорил Жуковский, покраснев от волнения. — Канониры побросали все на дворе и в казарме. Увидев щетки и швабры, генерал сразу же догадается, что мы делали приборку к его приезду, — совсем жалобным тоном проговорил капитан.

— На охоту ехать — собак кормить! Раньше надо было прибирать. Прикажите дежурным да дневальным скоренько все прибрать, а я пока займусь с нижними чинами учением при орудиях. На батарее все наши прорехи в обмундировании и в прочем будут меньше заметны.

— А если генерал заставит построить роту?

— Построим. Пусть полюбуются на наших солдат, — ответил Борейко, — все дыры и грязь будут отнесены за счет работы при орудиях во время учения.

Коляска успела проехать уже половину расстояния до Утеса, и Жуковский опять устремился вниз наводить окончательный лоск на все помещения.

— К орудиям! — скомандовал Борейко, и занятия начались.

Звонарев, выпачканный машинным маслом, тоже поднялся на батарею.

— Что делать мне, Борис Дмитриевич? — спросил он.

— Продолжай себе колдовать около своих машин, генерал едва ли туда заглянет.

— А он где?

— Вот уж подъезжает с каким‑то моряком, — показал Борейко.

Звонарев взглянул по указанному направлению.

— Да ведь это Макаров! На передней скамеечке тоже видно черное пальто, — верно, Жорж и еще кто‑то из военных.

— Так этот бородач и есть Макаров? — заинтересовался Борейко. — Надо послать за Жуковским. Эй, Родионов, пошли кого‑нибудь за командиром, пусть доложит, что сам командующий флотом едет сюда.

— Слушаюсь, доложить, что командующий японским флотом едут! — повторил фейерверке?

Борейко с Звонаревым громко захохотали.

— Так ты командира до полусмерти напугаешь. Командующий нашим флотом едет. Понял?

— Теперь понял, ваше благородие. — И Родионов скрылся за орудием.

Солдаты, стоя у орудий, также с любопытством разглядывали приближающееся начальство.

— Ваше благородие, кто это с такой бородой? — спросил один из солдат.

— Вице‑адмирал Макаров, новый командующий флотом.

— Это, значит, он у моряков за старшего, вроде как у нас генерал Стессель, — заметил другой.

— По местам! — крикнул Борейко. — Если адмирал поздоровается, помни отвечать: «Ваше превосходительство», — да подружнее, чтобы чувствовал, что вы артиллеристы, а не кто‑нибудь.

Коляска подъехала. Из нее вышли Белый, Макаров, Дукельский и Агапеев.

Жуковский встретил их внизу и отрапортовал о состоянии батареи.

Поднявшись наверх. Белый и Макаров прошли вдоль фронта орудий, здороваясь отдельно с прислугой каждого орудия. Адмирала сразу заинтересовал несколько необычный вид орудий, прикрытых большими щитами.

— У вас тут устроена целая сложная система механизмов для обслуживания пушек.

— Это все изобретения поручика Борейко да прапорщика Звонарева, — пояснил Белый.

— Многое придумано нижними чинами, ваше превосходительство, — добавил Борейко.

Макаров внимательно взглянул на него.

— Весьма ценно, что вы прислушиваетесь к предложениям своих солдат, — проговорил он. — Это — поднимает их интерес к службе и заставляет думать над порученной работой. Успешная стрельба во многом зависит от такой постановки дела.

— Мы о многом здесь думали, ваше превосходительство. Почему бы, например, не установить на берегу двенадцатидюймовые пушки в башнях, как на броненосцах, — продолжал Борейко. — Меткость береговых орудий значительно больше, чем на кораблях, и действенность огня двенадцатидюймовых пушек была бы у нас куда больше, чем на море!

— Я сам неоднократно об этом думал. Надо надеяться, что после войны можно будет заняться этим. Вообще же береговая оборона, по‑моему, должна быть передана флоту. Только при таком условии будет достигнута полная согласованность в действиях на море и на суше. Как вы думаете, Василий Федорович? — обратился он к Белому,

— Отчасти это верно, но, с другой стороны, разнотипность артиллерии будет сильно затруднять руководство одновременной стрельбой с моря и суши, — ответил Белый.

— Последнюю задачу мы с вами почти что разрешили. На днях я пришлю к вам на батареи сигнальщиковматросов. Это улучшит и ускорит нашу связь с берегом. Но все же оперативное объединение действий флота и берега, по‑моему, совершенно необходимо, — настаивал адмирал.

Осматривая затем командирский пункт, Макаров обратил внимание на его устройство.

— Это, в сущности, наша боевая рубка, только смотровая щель у вас всего три дюйма, а на броненосцах — больше фута. Вы удачно используете наш опыт и еще усовершенствуете его.

— Нам нельзя иметь широкого отверстия, так как при взрыве снаряда летит масса мелких осколков и камней, — пояснил Жуковский, — мы для прикрытия от них даже спускаем с боков специальные щитки.

— У нас на кораблях тоже масса мелких недостатков. Например, много дерева, которое легко загорается в бою. Мне мыслится корабль, по возможности свободный от всяких палубных надстроек, совершенно без дерева, сильно бронированный и с крупной артиллерией, — плавучая батарея, так сказать. Но необходимость всего этого надо еще доказывать, ибо велика у нас рутина, сильно она мешает техническому развитию флота, — горько сказал адмирал.

— Мы тоже новинками похвастаться не можем, — вторил ему Белый. — Большинство наших батарей, как вы видели, вооружены орудиями образца семьдесят седьмого года, кроме того, у нас есть орудия и образца тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года.

— Как обстоит дело со снарядами к вашим десятидюймовым орудиям?

— Есть у нас бронебойные и сегментные. Первые пронизывают двенадцатидюймовую броню на дистанции в четыре версты, а сегментные применяются при стрельбе на расстоянии до восьми верст, — сообщил Белый.

— При стрельбе бездымным порохом дальность повышается до двенадцати верст, а бронебойность до шести верст, — добавил Жуковский.

— Разве фугасных снарядов у вас не имеется? — удивился Макаров.

— Никак нет. Вернее, они имеются, но взрыватели к ним так несовершенны, что снаряды часто рвутся при выстреле. Это обычно выводит орудие из строя. Главное артиллерийское управление категорически запрещает стрелять ими.

— У нас на «Победе»и «Пересвете» имеются полные боевые комплекты десятидюймовых фугасных снарядов, и еще не было ни одного преждевременного разрыва.

— Нельзя ли нам передать хотя бы сотню таких бомб? Мы прекрасно используем их при стрельбе по японцам.

— Конечно, можно! Враг у нас общий, и кто его поразит — моряки или артиллеристы — все равно, — решил Макаров.

— Боюсь, что наместник будет возражать против такой передачи крепости боекомплектов, — предупредил Дукельский.

— За боеспособность флота прежде всего отвечаю я, а не наместник. Мне здесь виднее, ослабит ли передача ста бомб боевой комплект судов эскадры. Запишите, Георгий Владимирович: передать завтра же по пятьдесят бомб с «Пересвета»и «Победы» батарее Электрического Утеса и одновременно затребуйте по телеграфу из морского ведомства тысячу таких же бомб, — распорядился Макаров.

— Есть, ваше превосходительство! — вытянулся лейтенант.

Адмирал прошел вдоль батареи, расспрашивая о каждой мелочи ее технического оснащения.

Обойдя батарею, Макаров зашел на кухню попробовать пищу, познакомился и с раскладкой.

— Отпуск продуктов у вас гораздо меньший, чем на флоте, — удивился он.

— Надо думать, у матросов аппетит лучше, чем у солдат, — усмехнулся Агапеев. — На море больше есть хочется.

— Я и так все время воюю с интендантством, чтобы все по норме отпускали, а то часто чего‑нибудь недодают. Сейчас на всякий случай завожу продовольственные запасы: капусту, овощи, мясо, — заметил Жуковский.

Заяц, чисто выбритый, вымытый, причесанный, в белом халате, совсем не походил на недавнего замухрышку.

— Щи у тебя, братец, вкусные, каша рассыпчатая, видать, ты к делу своему хорошо относишься, — похвалил Макаров.

— Рад стараться, ваше превосходительство, — гаркнул Заяц.

После обхода Жуковский пригласил гостей закусить. Денщики, с утра мобилизованные на кухню, состряпали обед из трех блюд. Из запасов были извлечены заветные бутылки вина, хранившиеся для экстренного случая.

— Скучновато вам, должно быть, на Утесе? — спросил Макаров.

— Скучать некогда, — днем и ночью сторожим море. Всю ночь под берегом бродят японские миноносцы. Только уснешь, а тут тревога, беги на батарею, — отвечал Жуковский.

— Ничего не поделаешь — война. Конечно, это утомительно быть все время начеку. У нас в сторожевом охранении ежедневно сменяются корабли, а вас, к сожалению, не сменишь.

— В таком положении находятся все береговые батареи, — сказал Белый.

— Вы бы посменно дежурство несли — сегодня одна полурота, завтра другая.

— Для обслуживания батарей людей одной полуроты не хватит. По тревоге приходится всех из казарм вызывать. И затем, какой тут отдых, коль над ухом пушки грохочут, — Пояснил Жуковский.

Вечером солдаты попросили Борейко подробно рассказать о Макарове, который им всем понравился.

— До всего доходит: почему и отчего, даром что наши пушки почитай первый раз видит…

— Видать, и солдату добер, глаза ласковые, и все в бороду улыбается.

— Настоящий адмирал…

С Электрического Утеса Макаров направился в объезд сухопутного фронта крепости. Здесь еще полным ходом шли работы по рытью рвов, насыпке валов впереди линии обороны. Кое‑где начались бетонные работы по сооружению фортовых казарм и казематов. Работали преимущественно китайцы под руководством русских саперных солдат и офицеров. Отдельные батареи сооружались артиллеристами и стрелками.

Макарова сопровождали Белый и Кондратенко. Адмирал пытливо вглядывался в хаотическое нагромождение сопок, хребтов, впадин и лощин, характерное для окружающей Артур местности.

— Чертовски трудный для укрепления рельеф! Масса скрытых подступов и мертвых пространств, — резюмировал он свои наблюдения.

— Совершенно справедливо изволили заметить, Степан Осипович, — я и мои инженеры много поломали головы, чтобы найти хоть мало‑мальски удовлетворительное решение для обороны крепости, — отозвался Кондратенко.

— Фортовый пояс всего в четырех‑пяти верстах от внутренней гавани, что совершенно недостаточно при дальнобойности современных орудий в восемь‑десять верст. Короче говоря, если японцам удастся обложить Артур с суши, то внутренний рейд превратится в ловушку для флота.

— Для полного обеспечения флота от обстрела осадными батареями необходимо выдвинуть линию обороны еще на три‑четыре версты на хребет Волчьих гор, — сказал Белый.

— Для обороны такого обвода крепости численность гарнизона должна быть доведена примерно до восьмидесяти‑девяноста тысяч против сорока пяти тысяч, на которые рассчитаны нынешние форты, то есть увеличить гарнизон крепости еще на две дивизии, — пояснил Кондратенко.

— На это рассчитывать крайне трудно, так как и а Маньчжурии войск еще очень мало, — возразил Макаров. — По‑моему, Артур надо защищать на Цзинджоуском перешейке, ни в коем случае не допуская прорыва японцев на Квантунский полуостров Помимо этого, Квантуя может стать и продовольственной базой крепости. Если поощрять местное население хорошей оплатой продовольственных продуктов, то китайцы сумеют собрать хороший урожай риса, чумизы. Следует, кроме того, организовать рыбную ловлю. И Порт‑Артур как крепость фактически будет обеспечен продовольствием на любое время осады.

— Генерал Стессель и штаб крепости предпочитают заниматься реквизициями, чем платить наличными деньгами за изъятое у населения, — возразил Кондратенко.

— Глубоко порочная политика! Мы должны завоевать расположение местного населения справедливым и гуманным отношением к нему. Чем притеснять и преследовать китайцев, следовало бы обратить больше внимания на все еще проживающих в Артуре иностранцев и прежде всего англичан и американцев, которые фактически являются союзниками Японии. Я сам видел в Артуре вывески на лавках неких Томлинсона и Смита. Они наверняка или англичане, или американцы. Как можно их оставлять в осажденной крепости? — возмущался Макаров.

— Я специально справлялся о них в штабе крепости. Оба они являются подданными не то Швеции, не то Швейцарии, — ответил Кондратенко.

— Все без исключения иностранцы должны быть немедленно высланы из Артура. Это обеспечит наш тыл от шпионажа. А оборонять Артур необходимо на цзинджоуских позициях, а не в непосредственной близости от порта‑убежища нашей эскадры, каким является Порт‑Артур, — убежденно продолжал Макаров.

— Но противник сможет высадить десант где‑нибудь между перешейком и Артуром, — усомнился Белый.

— Десант на территории врага — операция очень трудная, особенно при наличии пусть временно ослабленной, но все же боеспособной эскадры в Артуре. Ручаюсь, что японцы не рискнут на него, а если рискнут, то потерпят жестокое поражение, — горячо говорил Макаров.

— Едва ли в этом удастся убедить генерала Стесселя, — покачал головой Кондратенко.

— Сегодня же об этом напишу наместнику и, если Стессель заупрямится, буду просить о передаче мне командования всеми вооруженными силами на Квантунь, — продолжал развивать свою мысль Макаров.

Оба генерала слушали его с некоторым недоверием: им казалось странным, что моряк станет во главе стрелковых полков полевых батарей.

— Поскольку весь Квантуй нам нужен прежде всего как база для флота, то вполне естественно и поручить его оборону командующему флотом, — продолжал Макаров.

— Вашему превосходительству нужен будет надежный, знающий начальник штаба из сухопутных генералов, — осторожно заметил Кондратенко.

— Надежнее вас, Роман Исидорович, я никого не знаю, а Василий Федорович будет прекрасным начальником артиллерии обороны, — дружески улыбнулся Макаров.

— Весьма польщен столь высокий оценкой, но ведь в Артуре есть много генералов старше меня, — возразил Кондратенко.

— Кто? Фок‑стар, зол и, простите, ненадежен. После Берлинского конгресса, когда немцы предали нас, я отношусь с недоверием к немецкому правительству. Стессель по своей — как бы помягче сказать — нервности, что ли, не годен к занятию командных должностей. Никитина я не видел трезвым. Рознатовский разваливается от прогрессивного паралича. А больше никого нет, — перечислял адмирал.

— Пришлют кого‑нибудь из Мукдена, — возразил Белый.

— А я ни на какое другое лицо не соглашусь. Ведь командующий может сам выбирать себе начальника штаба. Так я сделал во флоте, так поступлю и в случае моего назначения начальником обороны, — уже совсем тепло проговорил Макаров, похлопывая по плечу Кондратенко.

— Ваши высказывания, Степан Осипович, совпадают с самыми затаенными искренними моими желаниями. Видеть вас во главе обороны Квантуна, — да ничего лучшего я себе не представляю и сочту за особую для себя честь состоять начальнику вашего штаба, — ответил Кондратенко, пожимая руку адмирала.

— Готов всеми своими знаниями и энергией помочь вам в руководстве артиллерией, — прочувствованно говорил Белый, в волнении покручивая свой длинный казацкий ус.

— Но, господа, до поры до времени прошу наш разговор не разглашать, — предупредил адмирал, оглядываясь на стоящих поодаль адъютантов и Дукельского.

Генералы поспешили заверить Макарова в соблюдении молчания.

День уже склонялся к вечеру, когда усталый, запыленный, но довольный Макаров вернулся на «Петропавловск». Тут его встретил Молас и почтительно доложил, что морской министр адмирал Авелан и начальник главного морского штаба адмирал Рожественский не находят возможным выделить нужные средства для издания «Рассуждения о морокой тактике». Макаров сразу помрачнел, а затем резко приказал:

— Немедленно составьте телеграмму наместнику и в Петербург с требованием моей отставки. Так и напишите: отказ в напечатании моей книги считаю выражением личного недоверия ко мне и прошу о назначении нового командующего флотом взамен меня… Пусть кто хочет командует при таких условиях.

Молас попытался успокоить взволнованного адмирала, но тот не хотел и слушать. Начальнику штаба пришлось отступить.

Затем Молас доложил о результатах расследования обстоятельств столкновения «Пересвета»и «Севастополя».

— Обоим командирам объявить строгий выговор. Чернышева завтра же, по несоответствию, списать в экипаж. Бойсмана пока оставить, известите об этом наместника, — решил Макаров.

— Может быть, сначала испросить согласия его высокопревосходительства на смещение Чернышева?

— Незачем. На место Чернышева сегодняшним же приказом назначить командиром «Севастополя» Эссена, а Иванова — четырнадцатого — на «Новик», — рубил адмирал.

Молас едва успевал записывать за ним.

— Вы приказали, ваше превосходительство, «Пересвету»и «Победе» передать на батарею Электрического Утеса по пятьдесят фугасных десятидюймовых снарядов, — напомнил Дукельский.

— Напишите, необходимое предписание, Михаил Павлович, — уже спокойнее произнес Макаров.

Отдав еще несколько мелких распоряжений, адмирал удалился в свою каюту.

— Какая муха укусила Степана Осиповича? — спросил Дукельский у Моласа, когда они остались вдвоем.

Начальник штаба показал лейтенанту телеграмму из Петербурга…

— Вдруг в морском ведомстве примут отставку адмирала? Что тогда будет с нами? Опять получим кого‑нибудь вроде Старка или Алексеева, — забеспокоился Дукельский.

— Наивный вы юноша, Георгий Владимирович. Да а Петербурге Макаров для министерства в десять раз страшнее, чем здесь, — улыбнулся Молас.

— Это почему?

— Хотя бы потому, что он своими опытами установил недостаточную устойчивость броненосцев типа «Ослябя», «Бородино», «Александр Третий». При незначительной пробоине с одного борта они легко могут перевернуться вверх килем. Следовательно, в бою они почти неминуемо погибнут, — неторопливо объяснил адмирал.

— Но ведь это прямо преступление со стороны нашего адмиралтейства!

— Вполне понятно, что там страшно боятся подобных разоблачений. Но из Артура разоблачать адмиралтейство Макарову куда труднее, чем из Кронштадта.

— Короче, вы считаете, что адмирала, как опасного человека, и сплавили сюда, в Артур?

— Зачем ставить точки на «и»? Он сам в тысяча восемьсот девяносто пятом году подал докладную записку о возможности военных действий нашего флота на Тихом океане. Этим и воспользовались: коль ты такой знаток Дальнего Востока, то тебе и карты в руки — иди командуй!

— Вы уверены в отклонении Петербургом просьбы Макарова об отставке? — все еще недоверчиво переспросил Дукельский.

— Вполне. Отказ напечатать его книгу — лишь способ потрепать нервы Степану Осиповичу и хоть таким способом отомстить ему за все причиненные им морскому ведомству неприятности, — спокойно продолжал Молас. —

Что полностью и оправдалось в Цусимском бою. В Питере пойдут на все, лишь бы удержать Макарова подальше от Главного адмиралтейства.

— Боюсь, что и Алексеев не совсем будет доволен произведенными Макаровым перемещениями командиров, — проговорил Дукельский.

— Вы правы. Наместник станет, конечно, на дыбы, но, согласно точному смыслу морского устава, Макаров целиком прав, а свои права он отстоять сумеет от любых посягательств. Зашифруйте‑ка, Георгий Владимирович, эти телеграммы наместнику и в Питер, — закончил разговор Мол а с.

— Есть, ваше превосходительство, — вытянулся адъютант и вышел из каюты с бумагами.

Между тем Макаров, нервно разгуливая по своей просторной адмиральской каюте, обдумывал план дальнейших своих шагов в отношении наместника и Петербурга для достижения полной независимости в ведении военных действий.

— Стать во главе всей сухопутной и морской обороны Квантуна с непосредственным подчинением главнокомандующему Маньчжурской армии. Пусть я моряк, но ведь в Севастополе во главе обороны тоже стояли Нахимов, Корнилов, Истомин. Только тогда у меня будут полностью развязаны руки, — резюмировал вслух свои мысли Макаров.

Глава восьмая

Вскоре японцы еще раз попробовали при помощи брандеров закупорить узкий проход в Порт‑Артурскую гавань. С вечера стояла тихая, теплая погода, по небу медленно плыли небольшие тучи. На эскадре, проведшей целый день в море, было тихо, только в положенное время отзванивали на судах склянки. На батареях после дневного боя с легкими японскими крейсерами тоже было мирно и безлюдно, часовые мерно расхаживали по брустверам, наблюдая за морем. После полуночи небо очистилось, и месяц осветил своим мягким серебристым светом спящий Артур. На внутреннем рейде в прозрачной синеве тихой ночи чернели громады судов и темные силуэты миноносцев.

Вдруг с моря раздался выстрел, затем другой, с урчанием полетели снаряды и упали в заливе, высоко взбросив вверх воду. Лучи прожекторов заметались по морю в поисках врага и остановились, осветив силуэт быстро двигающегося миноносца. Гулко грохнул выстрел с берега, будя ночное эхо в прибрежных горках. Засверкали огнями выстрелов Золотая гора, Тигровка, Электрический Утес. К ним присоединились стоявшие в охранении у входа «Баян», «Отважный», «Бобр». Ночной бой сразу разгорелся и быстро затих, так как японцы исчезли в ночной темноте. Батареи замолкли, и опять воцарилась тишина. Война на время ушла из Артура, но в два часа батареи загрохотали вновь‑с сигнальной станции на Золотой горе сообщили о появлении брандеров.

Дукельский, ночевавший вместе с Макаровым на «Петропавловске», бросился к адмиралу, но, к своему удивлению, у выхода из каюты он встретил его уже одетым.

— Что это за стрельба? — спросил Макаров. — Прикажите подать катер, — распорядился он. — Я хочу остаток ночи провести на судах сторожевого охранения.

Луна скрылась, и во мраке ночи ярко сверкали огни выстрелов, а в воздухе с шипением взметались ракеты, освещая внешний рейд с мчащимися миноносцами и следующими за ними брандерами.

На катере Макаров направился к канонерской лодке «Отважный», пришвартовавшись к которой, стояли дежурные миноносцы «Решительный»и — «Сильный».

В проходе перед ним открылась картина ночного боя на море: в лучах прожекторов виднелись многочисленные водяные столбы от непрерывно падающих снарядов, сверкали взблески выстрелов и взрывов, с берега раздавалась ружейная стрельба.

— Японские миноносцы, а брандеров я еще пока не вижу, — проговорил Макаров, смотря в бинокль. Но в это время, как бы в ответ ему, на расстоянии пяти‑шести кабельтовых в лучах прожекторов показался темный силуэт двухмачтового парохода, который двигался по направлению прохода. В тот же миг «Решительный» кинулся в атаку. Красный взблеск минного выстрела, затем — взрыв, летящие щепки, обломки, столб воды, дым, пар, — и через мгновение японский пароход выбросился на берег у подножия Золотой горы.

— Самый полный вперед! — заговорил Макаров, и как только катер подошел к «Отважному», адмирал с юношеской легкостью взбежал по трапу. Едва поднявшись на палубу, Макаров приказал «Сильному» тоже атаковать японцев.

Дата добавления: 2015-06-04