Июля 1962 года, Свердловск – Москва, Л. Абрамовой

Июля 1962 года, Свердловск – Москва, Л. Абрамовой

Люсик! Любимый, здравствуй! Очень долго не писал тебе, и не потому что нехороший человек, а было тому 2 причины. Во-первых, ждал каждый день телеграмму с вызовом и хотел тебе сюрприз, а потом, чтобы у тебя немного стерлось впечатление от меня, потому что, надо прямо сказать, распрощались мы с тобой, как на 39-й год фиктивного брака.

Теперь вроде с приездами не получится, видимо, не выгорело, и письма к тебе, лапик, потекут беспрерывным бурным потоком.

В поезд сел и сразу вдарился в размышления. Попутчики мои всячески визжали и мешали. Поразмыслив, съел курицу и что-то почувствовал, но не обратил внимания, потом прислушался к себе и обратил. Словом, отравился я этой курицей, вот что! И Юрка Горобец тоже. Он мучился, потому уснул, а наутро чуть не помер. А я соды раздобыл, воды, но тоже страдал дня 2.

А дальше? Описанная мною трагедия и есть самое основное из событий после моего отъезда.

Правда, был дебют в «Дневнике женщины». Играл! Сказали, что я так и буду играть и в Москве тоже. Поздравляли, Гриценко вчера тоже глядела, обревелась вся, как всегда, а роль комедийная. Поздравляла тоже. Вроде и народу, то есть зрителям, тоже не очень противно. А потом начал активно выпадать радиоактивный дождь и тот же самый стронций-90. Выпадал неделю. Из них 3 дня – не переставая. Сегодня как будто кончился. Передай маме, что если бы не кожанка, я давно бы с лучевой болезнью лежал и угасал, и кто-то вынужден был бы давать мне костный мозг для инъекции.

Люсик! А как ты? Что делаешь? И главное, как здоровье твое пошатнувшееся? Окружила ли ты себя заботой врачей или еще нет?!

Малыш! Всякие слова были сказаны, и про то, что не напишешь, тоже!

Напиши! Ну хотя бы страниц 8. Ты ведь любишь иногда коротко! Чего делают пантомимы? Да и вообще, про все. Я звонил матери своей, думал, может быть, ты тоже звонила. Нет. В номере у меня еще Стрельников. Он засымается в каком-то кино. Начали друг другу порядком надоедать. Все артисты обезумели и обалдели. Телевидение и радио разорены. Театр Пушкина ограбил все общественные организации и всех рядовых свердловчан.

Я валяюсь в номере, читаю газеты, общественную, политическую и художественную литературу. Все это в паузах, потому что все время мыслю и думаю. Все больше о тебе.

Малышик! Напиши! Очень жду. Скучаю. Тоже очень. Целую и люблю!

Володя.

Всем громадный привет! Как они там?

Солнышко! Не дожидаюсь ответа от тебя. Видимо, письмо еще не дошло. До чего же здесь гнусно. Кто может жить – здесь – тот ежеминутно совершает подвиг. Теперь я понял, откуда появляются «котовщики». Сегодня у меня первый свободный день. Делать нечего абсолютно. Читаю. И это надоедает. Очень беспокоюсь, как ты там. Ничего не знаю. Но… сам долго не писал, поэтому пеняю на себя. Когда получу от тебя письмо, – буду носиться с ним по улице, как со знаменем. Сегодня с горя опять глядел «Покой нам только снится». Сидел в оркестре. Это впереди самого первого ряда. Ничего не слышал. Разозлился и ушел. Театр гонит большие рубли, поэтому играем в оперном. Все надорвали глотки и колют пенициллин. Я три дня болел ангиной и тоже колол, но играл по 2 спектакля в день. Вообще, за 10 дней сыграл 7 спектаклей. От скуки развил страшное хулиганство в «Лешем». Пою на сцене свои песни. Дети недоумевают.

Люсик! Вокруг гостиницы шныряют около миллиона цыган. Просят «подарить» деньги. Все беременные, или с детьми, или делают вид. Если даешь мало – вслед говорят дурака или сволочь, а мне вчера так просто: «Тебя, молодой, бумага ждет, в тюрьму попадешь!». Я побежал в гостиницу – письма нет, значит и в тюрьму не попаду. Обманула, проклятая!

Люсик, хотел тебе огуречного крема, но его нет, вероятно, свердловчане его едят. Но тут будет какая-то конференция для чернорабочих, может выкинут что-нибудь вроде «Коти» или «Дарсель», или еще что.

У меня впереди еще 2 свободных дня. Кошмар! Есть план сожрать снотворного и спать – и время пролетит, и опять же есть не надо. Оброс я неимоверно, но, глядя на выходящих из парикмахерской людей, всякий раз обращаюсь в бегство. Малышик! Напиши, хочешь ли и можешь ли приехать. В Свердловск ты уже, видимо, не успеешь. Мы 8-го уже в Челябинске. Если тебе утомительно – не надо. Лучше я что-нибудь придумаю, а если нет – переживем. Правда, лапик? Если позвонишь – совсем чудесно. Гостиница «Большой Урал», № 251. Бываю дома в 10 ч. вечера по московскому времени.

Сейчас Сашка очень стонал и роптал, я его прогнал, и он, гад, нарушив обет, – пошел куда-то пить с режиссером. Я не пью совсем и прекрасно себя чувствую.

Зачем-то стал часто вспоминать Ленинград и даже во сне видел нас с тобой в нем, в «Астории», в номере у Кости.

Все про себя написал. Хотя нет. Дня два назад пришлось побить грузин. В 2 часа ночи ввалились в номер объясняться с Сашкой. К счастью, из номеров повыскочили наши старики и видели, что мы только в целях самообороны. А не то могли бы быть неприятности. Но… бежали робкие грузины, а дирекция отнеслась к этому даже благосклонно. Может, не стоило этого тебе, но просто пишу про все и все. Любимый пусик, очень беспокоюсь. Пиши! Звони! Целую. Всем огромный привет.

Я.

Дата добавления: 2015-06-04