Выстрел 17 страница

Глава 12

Рассвет наступил примерно через час после того, как он выехал из гаража. Небо быстро меняло свой цвет – от черного к серому и пурпурному. Затем над горизонтом возникло оранжевое сияние. Ричер выключил фары. Он не любил ездить со светом после наступления дня. Это делалось на подсознательном уровне – он знал, что полицейские штата частенько ставят свои машины на обочине. Включенные фары могли рассказать о многом, например о бегстве с места преступления. Да и сам «мустанг» привлекал к себе внимание. Именно такие автомобили крадут чаще всего.

Но те полицейские, мимо которых Ричер проезжал, не проявляли к нему и «мустангу» никакого интереса. Он держал скорость семьдесят миль в час, показывая, что ему нечего скрывать. Потом нажал кнопку CD‑плеера на приборной доске. И услышал концерт Шерил Кроу, записанный в ее лучшую пору, что вполне устроило Ричера. Он не стал выключать музыку. «Каждый день – это извилистая дорога», – пела Шерил. «Я знаю, – подумал Ричер. – Расскажи мне еще раз об этом».

По длинной железной эстакаде Ричер пересек реку Огайо, пока солнце оставалось слева, низко над горизонтом. За несколько мгновений медленно текущая вода превратилась в расплавленное золото. Отраженный свет наполнил машину, и все вокруг стало неестественно ярким. Брусья эстакады проносились мимо, словно в стробоскопе. Чтобы не потерять ориентировку, Ричер прикрыл левый глаз – так он въехал в Кентукки.

Он продолжал двигаться на юг по окружной дороге и ждал, когда появится река Блэкфорд. По картам Энн Янни Ричер установил, что она – приток Огайо, текущий с юго‑востока на северо‑запад. Возле устья образовывался почти идеальный равносторонний треугольник со стороной около трех миль и двумя проселочными дорогами. Хелен Родин рассказала Ричеру, что именно внутри треугольника расположено любимое стрельбище Джеймса Барра.

Однако оказалось, что стрельбище и было этим треугольником. На протяжении трех миль Ричер созерцал проволочную изгородь, которая началась сразу же после того, как он по мосту перебрался на другой берег Блэкфорда. Изгородь шла до следующего перекрестка, и на каждом четвертом столбе виднелся плакат: «Осторожно, здесь стреляют боевыми патронами». Затем изгородь поворачивала под углом в шестьдесят градусов и тянулась еще три мили на северо‑восток. Ричер продолжал ехать, пока вновь не добрался до Блэкфорда. Здесь он увидел ворота, засыпанную гравием площадку и несколько невысоких строений. Ворота были закрыты. На них висело написанное от руки объявление: «Открыто с 8 утра до темноты».

Ричер взглянул на часы. У него оставалось тридцать свободных минут. На противоположной стороне находилась закусочная, сделанная в стиле вагона‑ресторана. Ричер остановил машину на стоянке возле входа. Он проголодался. Казалось, обед в «Марриотте» был уже очень давно.

Он устроил себе продолжительный завтрак, сидя за столиком у окна, откуда было удобно наблюдать за воротами. К восьми часам на стоянке появились три пикапа. В пять минут девятого подъехал мужчина на черном дизельном «хаммере», извинился за опоздание и открыл ворота. Он отошел в сторону, пропуская вперед клиентов. Потом сел в «хаммер» и последовал за ними. Перед входом в ангар мужчина вновь развел руками, извиняясь за опоздание, а потом все четверо вошли внутрь и исчезли из виду. Ричер заказал еще одну чашку кофе. Он решил, что даст возможность хозяину разобраться с ранними посетителями и потом зайдет к нему, когда тот будет свободен. Между прочим, в закусочной подавали хороший кофе. Слишком хороший, чтобы упустить возможность им насладиться. Свежий, горячий и очень крепкий.

С восьми двадцати начали раздаваться звуки стрельбы, приглушенные расстоянием, ветром и земляными насыпями. Ричер определил, что стреляют на дистанции в двести ярдов и пули летят на запад. Стреляли не торопясь, очевидно, это были серьезные ребята. Потом послышались более высокие хлопки – кто‑то стал стрелять из пистолета. Некоторое время Ричер вслушивался в знакомые звуки, после чего оставил два доллара на столе, а в кассу заплатил двенадцать. Он вышел из закусочной, сел в «мустанг», пересек стоянку и въехал на стрельбище через распахнутые ворота.

Мужчина из «хаммера» сидел за низкой стойкой в главном ангаре. Вблизи он выглядел старше. На вид ему было больше пятидесяти, но меньше шестидесяти: редкие седые волосы, морщинистая кожа, но спина оставалось совершенно прямой. У него была удивительно мощная шея и маленькая голова. Как только Ричер увидел его глаза, то сразу понял: этот человек служил в морской пехоте, что тут же нашло подтверждение в татуировках на предплечьях и в сувенирах, висящих на стене у него за спиной. Татуировки были старыми и успели выцвести, а сувениры в основном были представлены вымпелами и флажками. Самое почетное место занимала пожелтевшая мишень под стеклом: пять отверстий в центральном круге и шестое на самой кромке.

– Чем я могу вам помочь? – спросил хозяин.

Он смотрел в окно мимо плеча Ричера на белый «мустанг».

– Я здесь для того, чтобы решить все ваши проблемы, – заявил Ричер.

– В самом деле?

– Нет, к сожалению. Я просто хотел задать вам несколько вопросов.

Хозяин немного помолчал.

– Относительно Джеймса Барра?

– Хорошая догадка.

– Нет.

– Нет?

– Я не разговариваю с репортерами.

– Я не репортер.

– На парковке стоит «мустанг» в хорошем состоянии. Получается, вы не полицейский, а в прокате такую машину не взять. И на ней номера штата Индиана. А на стекле наклейка Эн‑би‑си. Значит, вы репортер, который хочет сделать передачу о том, как Джеймс Барр использовал мое стрельбище для подготовки преступления.

– А он это делал?

– Я же сказал, что не буду с вами говорить.

– Но Барр сюда приезжал, верно?

– Я не стану отвечать на ваши вопросы, – повторил хозяин.

В его голосе не было злобы. Лишь решимость. И уверенность в себе. Он не будет говорить. И конец. В ангаре стало тихо. Доносились лишь отдаленные выстрелы и гудение холодильника.

– Я не репортер, – повторил Ричер – Я лишь взял на время машину у репортера, чтобы добраться сюда.

– Так кто же вы?

– Человек, который знал Джеймса Барра много лет назад. Меня интересует его приятель по имени Чарли. У меня есть основания считать, что Чарли сбил Барра с пути.

Хозяин не сказал: «Какой приятель?» Он не спросил: «Кто такой Чарли?» Он лишь покачал головой и заявил:

– Не могу вам помочь.

Ричер перевел взгляд на мишень.

– Это ваше? – спросил он.

– Все, что вы здесь видите, принадлежит мне.

– А какова дистанция? – спросил Ричер.

– А почему спрашиваете?

– Ну, если вы стреляли с расстояния в шестьсот ярдов, то это неплохо. Если дистанция была восемьсот ярдов, это хороший результат. Ну а если тысяча – выдающийся успех.

– А вы стреляете? – заинтересовался хозяин.

– Было дело, – ответил Ричер.

– Вы служили?

– Когда‑то.

Хозяин обернулся, снял мишень с крючка, осторожно положил ее на стойку и показал оборотную сторону. На ней заметно потускневшими чернилами было написано: «1978 год. Морская пехота. 1000 ярдов. Стрелок Сэмюель Кэш, третье место». Далее шли три подписи трех судей.

– Вы сержант Кэш? – спросил Ричер.

– Давно в отставке.

– Как и я.

– Но вы не служили в морской пехоте.

– Вы это видите с первого взгляда?

– Конечно.

– Армия, – сказал Ричер. – Мой отец служил в морской пехоте.

Кэш пошутил:

– Значит, вы наполовину человек.

Ричер провел пальцем по стеклу над пулевыми отверстиями. Плотная группа из пяти отверстий и еще одно, чуть в стороне.

– Хорошая стрельба, – заметил Ричер.

– Сегодня я буду считать, что мне повезет, если я покажу такой же результат с вдвое более короткой дистанции.

– Как и я, – заметил Ричер. – Время не стоит на месте.

– Вы хотите сказать, что могли так стрелять?

Ричер не ответил. На самом деле он выиграл соревнования морских пехотинцев по стрельбе на дистанции 1000 ярдов через десять лет после того, как Кэш занял третье место. Все его пули легли точно в центр мишени, образовав рваную дыру, в которую можно было засунуть большой палец.

В тот удивительно удачный для него год Ричер ставил один сверкающий кубок за другим на полки своего кабинета в течение двенадцати месяцев подряд.

Тогда Ричер находился на пике всех своих физических и умственных способностей. В тот год он не мог совершить промах – ни в буквальном смысле, ни в переносном. Однако на следующий год не стал защищать свой чемпионский титул, хотя его начальство этого хотело. Позднее, оглядываясь назад, Ричер понял, что это решение оказалось рубежным в двух аспектах: начался его трудный и длительный развод с армией и в его сердце поселилось беспокойство. Именно тогда он стал пытаться жить по‑новому, не оглядываясь на прошлое. Именно с тех пор старался никогда не падать во второй раз на том же месте.

– Тысяча ярдов – большое расстояние, – сказал Кэш. – Честно говоря, с тех пор, как я перестал служить в морской пехоте, мне не доводилось видеть человека, который мог бы оставить хоть какой‑то след на такой мишени.

– Я мог бы попасть в ее край, – сказал Ричер.

Кэш взял мишень и повесил обратно на стену. Затем большим пальцем выровнял ее.

– Здесь у меня нет полигона для стрельбы на тысячу ярдов, – сказал он. – Это была бы пустая трата патронов, да и клиенты чувствовали бы себя паршиво. Но у меня есть свободное стрельбище на триста ярдов. Вы можете попробовать. Парень, который способен попасть в край мишени с расстояния в тысячу ярдов, должен показать хороший результат на трехстах.

Ричер ничего не сказал.

– Как вы считаете? – спросил Кэш.

– Пожалуй, – согласился Ричер.

Кэш открыл ящик и вытащил новую мишень.

– Как вас зовут?

– Бобби Ричардсон, – ответил Ричер.

«Роберт Клинтон Ричардсон. Набрал 301 очко в 1959 году, 141 очко в 134 играх, но «Янки» все равно финишировали только третьими».

Кэш вытащил шариковую ручку из кармана рубашки и написал: «Р. Ричардсон, 300 ярдов», затем добавил дату и время.

– Вы любите все записывать, – заметил Ричер.

– Привычка, – ответил Кэш.

Затем он нарисовал «X» внутри самого маленького круга мишени. Буква получилась примерно в полтора дюйма высотой и в дюйм шириной из‑за наклонного почерка. Кэш оставил мишень на стойке, а сам вышел в соседнее помещение, откуда доносилось гудение холодильника. Через минуту он вернулся с винтовкой. Это был «Ремингтон М‑24» с оптическим прицелом «Люполд ультра» и передней сошкой. Стандартное снайперское оружие морской пехоты. Винтовка была в превосходном состоянии, хотя из нее много стреляли. Кэш положил ее на стойку, извлек магазин и показал, что он пуст. Привычка, осторожность, профессиональная вежливость.

– Мое оружие, – сказал он. – Пристреляно ровно на триста ярдов. Я это делал лично.

– Годится, – сказал Ричер.

Так оно и было. Бывший морской пехотинец, который в 1978 году занял на соревнованиях третье место, знает, как подготовить винтовку.

– Один выстрел, – сказал Кэш.

Он вытащил из кармана один патрон и показал Ричеру. Это был патрон для винчестера калибра 0,3. Для спортивной стрельбы. Кэш поставил его на «X», нарисованный на бумажной мишени. Патрон полностью скрыл букву. Кэш улыбнулся. Ричер улыбнулся в ответ. Он принял вызов. Он все прекрасно понял: «Попади в «X», и я буду говорить о Джеймсе Барре».

«Что ж, здесь можно обойтись хотя бы без рукопашного боя», – подумал Ричер.

– Ну пойдем, – сказал он.

Снаружи воздух был неподвижным и прохладным. Отличная погода для стрельбы. Нет горячих воздушных потоков, которые мешают летом. Нет ветра. Кэш нес винтовку и мишень, а Ричер зажал патрон в ладони. Они сели в «хаммер» Кэша, и тот включил двигатель.

– Вам нравится эта машина? – спросил Ричер, перекрывая шум дизельного двигателя.

– Честно говоря, не слишком, – ответил Кэш. – Я бы предпочел седан. Однако это вопрос имиджа. Клиентам нравится «хаммер».

Их окружали пологие холмы, поросшие чахлыми деревьями. Кто‑то при помощи бульдозера выровнял местность и сделал на ней широкие прямые участки. Каждый из них имел длину в несколько сот ярдов, и все они располагались параллельно друг другу. И каждый являлся стрельбищем. Участки разделяли естественные холмы и насыпи, также сделанные с применением бульдозера. Все вместе напоминало необустроенное поле для гольфа. Частично земля оставалась голой, частично заросла травой. Окрашенные белым камни обозначали проходы для машин и пешеходов.

– Моя семья много лет владеет этой землей, – сказал Кэш. – Однако устроить здесь стрельбище – моя идея. Я решил, что у меня все будет как у профессиональных игроков в гольф или теннисистов. Ну вы знаете, сначала они выступают сами, а потом открывают школы.

– И у вас получилось? – спросил Ричер.

– Пожалуй, нет, – сказал Кэш. – Люди приезжают сюда учиться стрелять, но убедить их, что они не профессионалы, все равно что вырвать зуб.

Ричер увидел три пикапа, припаркованные возле трех разных стрельбищ. Парни, которые приехали к восьми, уже старательно тренировались. Все они лежали на циновках из кокосового ореха, стреляли, делали паузы, успокаивали дыхание и снова стреляли.

– На жизнь хватает, – сказал Кэш, словно отвечая на вопрос, так и не заданный Ричером.

Он съехал с основной колеи и преодолел триста ярдов вдоль пустого стрельбища. Остановив машину, закрепил мишень, вернулся к «хаммеру», развернул его и поехал обратно. Аккуратно припарковав машину, заглушил двигатель.

– Удачи, – сказал Кэш.

Некоторое время Ричер сидел неподвижно и волновался гораздо сильнее, чем обычно. Сделав несколько глубоких вдохов, он ощутил присутствие в крови кофеина. Едва заметное, микроскопическое возбуждение. Четыре чашки крепкого кофе – не самый лучший способ подготовиться к точной стрельбе на дальнюю дистанцию.

Впрочем, речь шла всего лишь о трехстах ярдах. Триста ярдов, хорошая винтовка, прохлада, отсутствие ветра. Почти то же самое, что прижать дуло к центру мишени и нажать на курок. Он мог бы это сделать с закрытыми глазами. С точностью стрельбы у него не могло возникнуть никаких проблем. Все дело в ставках. Он хотел заполучить кукловода сильнее, чем кубок морской пехоты десять лет назад. Намного сильнее. И он сам не знал почему. В этом и заключалась причина волнения.

Ричер выдохнул. Всего триста ярдов. Не шестьсот. Не восемьсот. И уж тем более не тысяча. Ничего сложного.

Он вышел из «хаммера» и взял винтовку с заднего сиденья. Отнес к циновке. Аккуратно положил и тщательно установил сошки. Наклонился и зарядил ее. Улегся на циновку и немного полежал. Потом прижал приклад к плечу. Наклонил голову вправо, затем влево. Огляделся. Ему вдруг показалось, что он остался один на ничейной земле. Ричер опустил голову, закрыл левый глаз и приложил правый к оптическому прицелу. Левой рукой нажал немного вниз и назад, устанавливая дуло. Теперь у него была тройная опора. Сошки и плечо. Надежно. Он раздвинул ноги и развернул стопы так, чтобы они лежали на циновке. Слегка подтянул К себе левую ногу и вдавил подошву в циновку, чтобы окончательно зафиксировать положение. Затем расслабился. Он знал, что должен выглядеть как человек, в которого стреляли, а не как готовящийся стрелять.

Ричер посмотрел в прицел. Мощная оптика приблизила мишень. Она казалась такой близкой, словно ее можно было потрогать. Он навел нити визира в ту точку, где сходились две палочки X. Слегка поджал курок. Расслабился. Сделал выдох. Теперь он чувствовал свое сердце. Казалось, оно свободно резвится в его груди. Кофеин гудел в крови. Визир танцевал по X, слегка подпрыгивал, дергался, уходил вправо и влево, вверх и вниз, описывая случайные круги.

Ричер закрыл правый глаз. Приказал сердцу остановиться. Выдохнул, опустошив легкие. Одна секунда, вторая. Потом еще раз: вдох, выдох, задержка. Он направил всю энергию вниз, в живот. Позволил плечам расслабиться. Потом пришла очередь мышц. Дождался, когда тело застынет. Открыл правый глаз и увидел, что визир остановился. Он посмотрел на мишень. Почувствовал ее. Захотел ее. И спустил курок. Винтовка лягнула Ричера и взревела. Вырвавшаяся из ствола энергия подняла пыль над циновкой и закрыла стрелку обзор. Он приподнял голову, кашлянул и посмотрел в прицел.

Пуля попала точно в центр мишени.

X исчез. На его месте образовалась аккуратная дырочка, и остались лишь четыре черточки от шариковой ручки. Ричер кашлянул еще раз и встал. Кэш опустился на циновку, чтобы посмотреть в прицел.

– Хороший выстрел, – сказал он.

– Хорошая винтовка, – ответил Ричер.

Кэш передернул затвор, и гильза упала на циновку. Он поднялся на колени, взял гильзу и засунул в карман. Потом встал и отнес винтовку в «хаммер».

– Я прошел испытание? – спросил Ричер.

– О чем вы?

– Вы будете со мной говорить? Кэш обернулся к нему.

– Думаете, это была проверка?

– Искренне надеюсь, что да.

– Возможно, вы не захотите услышать то, что я вам скажу.

– А вы попробуйте, – предложил Ричер. Кэш кивнул.

– Мы поговорим у меня в офисе.

Они прошли триста ярдов к мишени, и Кэш снял ее. Затем вернулись к машине и поехали обратно к ангару. Миновали парней из пикапов. Те продолжали стрелять. Кэш остановил машину у входа и записал результат в книгу на «Р» – как Ричардсона. Потом нашел в картотеке «Б» – для Барра, достал соответствующий ящик и вытащил стопку листов.

– Вы пытаетесь доказать, что ваш приятель этого не делал? – спросил он.

– Он мне не приятель, – ответил Ричер. – Мы были с ним знакомы, но не более того.

– И?

– Я не помню, чтобы он был хорошим стрелком.

– В телевизионных новостях сказали, что расстояние было небольшим.

– При движущихся мишенях и изменении угла отклонения.

– По телевизору сказали, что против него собраны очень серьезные улики.

– Так и есть, – кивнул Ричер. – Я их видел.

– Посмотрите сюда, – предложил Кэш.

Он разложил мишени, точно колоду карт, по всей стойке. Затем слегка сдвинул в сторону, чтобы освободить место для других мишеней, и стал выкладывать второй ряд под первым. В конце концов на стойке оказалось тридцать две мишени, два длинных ряда повторяющихся концентрических кругов. На каждом имелась надпись: «Дж. Барр, 300 ярдов», время и число. Первые выстрелы Барр сделал три года назад.

– Смотрите и плачьте, – сказал Кэш.

На каждой мишени было выбито много очков.

Ричер осматривал их одну за другой. Во всех случаях внутренний круг был заполнен аккуратными четкими дырами. Тридцать две мишени, в каждую сделано по десять выстрелов, всего выпущено триста двадцать пуль и выбит максимальный результат.

– Это все его мишени? – спросил Ричер.

Кэш кивнул.

– Вы же сами заметили, что я все записываю.

– Какой винтовкой он пользовался?

– Своей собственной «суперматч». Великолепное оружие.

– Полицейские к вам обращались?

– Один, по имени Эмерсон. Он вел себя весьма вежливо. Понимал, что я должен думать о собственной заднице, ведь Барр здесь тренировался. И о своей профессиональной репутации. Мне пришлось вложить много труда в это дело, и не хочется, чтобы обо мне плохо говорили.

Ричер еще раз осмотрел мишени. Вспомнил, как сказал Хелен Родин: «Они таких вещей не забывают».

– А как стреляет приятель Барра по имени Чарли? – спросил Ричер.

– По сравнению с Барром он пустое место.

Кэш собрал мишени Барра и вернул на прежнее место. Затем достал другой ящик с буквой «С» и вытащил из него новую стопку мишеней.

– Чарли Смит, – сказал Кэш. – Судя по всему, он тоже служил в армии. Однако дядя Сэм недолго платил ему деньги.

Он повторил ту же самую процедуру, разложив на стойке мишени в два длинных ряда. Тридцать две штуки.

– Они всегда приезжали вместе? – спросил Ричер.

– Как арахисовое масло и конфитюр, – ответил Кэш.

– Стреляли отдельно?

– Да, на разных площадках, – ответил Кэш.

Ричер кивнул. Результаты у Чарли были хуже, чем у Джеймса Барра. Значительно хуже. Совсем слабый стрелок. На одной мишени было всего четыре попадания, и все вне внутреннего круга, по одному в четырех квадрантах. На тридцати двух мишенях набралось лишь восемь попаданий во внутренний круг. И только одна пуля угодила в самый центр. Случайная удача или ветер, неожиданный поток горячего воздуха. Семь пуль легли у самого края мишени. Остальные – в самые разные места. Большинство вовсе ее не зацепили. Чаще всего Чарли удавалось попасть в белое кольцо между двумя внешними черными кругами. Очень слабые результаты. Однако его попадания не были случайными. Ричер уловил необычную закономерность. Он целился, но промахивался. Может быть, у него астигматизм.

– А какой он человек? – поинтересовался Ричер.

– Чарли? – спросил Кэш. – Чистая доска. Ничего нельзя прочитать. Если бы он лучше стрелял, то производил бы впечатление человека опасного.

– Невысокий?

– Да, маленький. Странные волосы.

– А они много разговаривали между собой?

– Не слишком. Просто два парня из Индианы, которым нравилось стрелять из снайперских винтовок. Здесь таких немало.

– А вы наблюдали за их стрельбой? Кэш покачал головой.

– Я уже давно научился не смотреть, как стреляют мои клиенты. Люди воспринимают это как критику. Я всегда готов помочь, но никто ко мне не обращается.

– Барр приносил свои патроны?

– Да, довольно дорогие.

– И его винтовка была не из дешевых.

– Он ей соответствовал.

– А из какого оружия стрелял Чарли?

– У него была такая же винтовка. Словно они вместе их покупали. Но в его случае это была комедия. Как если бы толстяк приобрел себе гоночный велосипед из углеродного волокна.

– А у вас можно стрелять из пистолета?

– Да. Одно стрельбище даже под крышей. Клиенты там тренируются, когда идет дождь. А в остальное время они могут выбрать любое место. Я не люблю пистолеты. В них нет искусства.

Ричер кивнул, и Кэш сложил мишени Чарли в стопку, стараясь сохранить порядок дат, потом убрал их в ящик с буквой «С».

– Смит – распространенная фамилия, – сказал Ричер. – Мне кажется, самая распространенная в Америке.

– Это его настоящая фамилия, – ответил Кэш. – Чтобы стать членом клуба, человек должен показать свои водительские права.

– А откуда он?

– Акцент? Я бы сказал, что с севера.

– Могу я забрать одну из мишеней Джеймса Барра?

– Черт возьми, зачем она вам?

– В качестве сувенира, – ответил Ричер. Кэш не ответил.

– Барр не вернется, – сказал Ричер. – Тут нет ни малейших сомнений. И если вы хотите прикрыть свою задницу, то вам лучше выбросить его мишени.

Кэш пожал плечами и занялся картотекой.

– Дайте самую свежую, – сказал Ричер. – Так будет лучше всего.

Кэш просмотрел стопку, вытащил одну из мишеней и положил на стойку. Ричер взял ее, аккуратно сложил и засунул в карман.

– Удачи вам с вашим приятелем, – сказал Кэш.

– Он мне не приятель, – ответил Ричер. – Но все равно спасибо за помощь.

– Всегда рад вам помочь, – сказал Кэш. – Теперь я знаю, кто вы такой. Я узнал вас, когда вы взяли в руки винтовку. Никогда не забываю позы человека, изготовившегося к стрельбе. Вы выиграли Открытый чемпионат через десять лет после того, как я участвовал в соревнованиях. Я наблюдал из толпы. Ваше настоящее имя – Джек Ричер.

Ричер кивнул.

– Очень любезно с вашей стороны, – продолжал Кэш, – что вы не стали упоминать об этом, когда я сказал, что занял третье место.

– У вас были более серьезные соперники, – заметил Ричер. – Со мной соревновались бездельники.

Ричер заправился па последней бензоколонке в Кентукки, наполнив бак «мустанга». Потом позвонил Хелен Родин из телефона‑автомата.

– Полицейский все еще у вас? – спросил он.

– Теперь их двое, – ответила она. – Один в вестибюле, другой у двери моего офиса.

– Франклин уже в деле?

– С самого утра.

– Он что‑нибудь раскопал?

– Ничего. Пятеро самых обычных людей.

– Где находится офис Франклина?

Она дала ему адрес. Ричер посмотрел на часы.

– Встретимся у него в четыре часа.

– А что удалось узнать в Кентукки?

– Все еще больше запуталось, – ответил Ричер.

Он переехал на другой берег Огайо по тому же мосту, пока Шерил Кроу снова пела о том, что каждый день – это извилистая дорога. Он усилил звук, свернул налево и покатил на запад.

Карты Энн Янни показывали «клеверную» развязку в сорока милях впереди. Там он свернет на север и два часа спустя промчится мимо города на высоте в сорок футов. Это показалось ему более разумным, чем испытывать удачу на улицах. Ричер понимал, что Эмерсон начал злиться всерьез. А в середине дня и вовсе придет в ярость. Ричер бы пришел. Ведь он был Эмерсоном в течение тринадцати лет. В такой ситуации он бы уже начал снимать шкуру со своих подчиненных, выпустил бы всех полицейских на улицы, использовал бы резервы.

Ричер достиг «клеверной» развязки и выехал на автостраду, ведущую на север. Когда диск закончился и Шерил запела снова, он выключил музыку и сосредоточился на дороге. «Мустанг» на скорости семьдесят миль в час вел себя превосходно. Он легко держал скорость, вождение не требовало никаких дополнительных усилий. Ричер подумал, что если бы этот двигатель поместить в корпус старого седана, то для него лучшего автомобиля просто не существовало бы.

Беллантонио работал в своей лаборатории с семи утра. Он снял отпечатки с сотового телефона, найденного под автострадой, но четких отпечатков не обнаружилось. Затем скопировал все номера телефонов, по которым с него звонили. Последним был номер Хелен Родин. Предпоследний звонок – Эмерсону. Очевидно, оба звонка сделал Ричер. Затем следовал длинный ряд звонков на разные сотовые телефоны, зарегистрированные на «Специализированные службы Индианы». Возможно, по ним звонил Ричер или кто‑то другой. Выяснить это Беллантонио не мог. Он записал все номера, понимая, что Эмерсон ничего предпринимать не будет. Конечно, можно позвонить Хелен Родин, но Эмерсон не станет давить на адвоката, пытаясь выяснить содержание ее разговора со свидетелем или подозреваемым. Это будет пустая трата времени.

Поэтому Беллантонио занялся записями, сделанными на подземной парковке. Это были записи за четыре дня – девяносто шесть часов, около трех тысяч разных автомобилей. Его подчиненные собрали все. Только три из них оказались «кадиллаками». Индиана ничем не отличалась от других штатов, находящихся в центре страны. Люди наиболее охотно покупали грузовики‑пикапы, затем внедорожники, двухдверные закрытые автомобили и машины со складным кузовом. Седаны не пользовались повышенным спросом, большинство из них составляли «тойоты», «хонды» или американские машины средних размеров. Мощные крупные машины, предназначенные для езды по автострадам, встречались реже всего.

Первый «кадиллак» на пленке оказался светлым «эльдорадо». Двухдверное купе, возраст – два или три года. Его поставили на стоянку до десяти утра в среду, и он находился на парковке пять часов. Второй «кадиллак» па пленке был новым «кадиллаком‑СТС», красным или серым, возможно светло‑синим. Трудно сказать наверняка, когда смотришь туманную монохромную запись. Так или иначе, но он появился на парковке после ланча в среду и простоял два часа.

Третьим был черный «кадиллак‑девилл». Он въехал в гараж сразу после шести часов утра в пятницу. «Черную» пятницу, как ее называл Беллантонио. В шесть часов утра стоянка осталась практически пустой. На пленке было видно, как «девилл» быстро и уверенно съезжает с пандуса. Уехал он ровно через четыре минуты.

Вполне достаточно времени, чтобы поставить конус.

Рассмотреть водителя в обоих случаях не удалось. Лишь серое пятно промелькнуло за ветровым стеклом. Может быть, там сидел Барр или кто‑то другой. Беллантонио все это записал для Эмерсона. Он решил обязательно выяснить, можно ли пробыть в гараже меньше чем четыре минуты, и подозревал, что это невозможно.

Затем Беллантонио просмотрел отчет по квартире Александры Дюпре. Он поручил эту работу младшему сотруднику, поскольку сам дом не являлся местом преступления. Там не оказалось ничего интересного. Совсем ничего, если не считать отпечатков пальцев. В квартире их было множество – впрочем, в любой квартире всегда находят огромное количество отпечатков. Большая их часть принадлежала Александре, но его сотрудник обнаружил там отпечатки еще четырех людей. Троих идентифицировать не удалось.

А четвертые принадлежали Барру.

Джеймс Барр бывал в квартире Александры Дюпре. В гостиной, на кухне и в ванной. Тут не могло быть никаких сомнений. Четкие отпечатки, полное совпадение. Возможность ошибки исключена.

Беллантонио сделал заметку об этом для Эмерсона.

Затем он прочитал отчет патологоанатома. Александра Дюпре была убита одним сильным ударом в правый висок, нанесенным левшой. Она упала на гравий, на котором имелись следы земли и травы. Однако ее нашли в переулке, вымощенном известняком. Следовательно, тело перенесли на некоторое расстояние после того, как она умерла.

Беллантонио вырвал еще одну страничку из блокнота и записал два вопроса для Эмерсона: «Левша ли Ричер?» и «Есть ли у него возможность пользоваться машиной?»

Дата добавления: 2015-06-04