Сокращенная запись беседы с В.Л. Комаровым 13 ноября 1944 года

Донбасс, Сталино, Сталинский металлургический завод товарищам Андрееву, Баранову, Вансяцкому, Кирюшину. Сталинский коксохимический завод товарищам Семененко, Слезу, Зубареву, Прохоровой 3 апреля 1944 года

Поздравляю рабочих, инженеров, техников и служащих Сталинского металлургического завода и Сталинского коксохимического завода с успешным восстановлением и вводом в действие первой доменной печи и коксовой батареи.

Самоотверженным трудом по восстановлению старейшего металлургического завода вы на деле доказываете непоколебимость воли советского народа в короткие сроки возродить металлургию Донбасса.

Желаю вам дальнейших успехов в вашей работе.

И. Сталин

Правда. 1944. 3 апреля.

Заявление при вручении послом США г‑ном Гарриманом грамот президента Рузвельта 28 июня 1944 года

Я принимаю грамоты президента Рузвельта, как символ плодотворного сотрудничества между нашими государствами, осуществляемого во имя свободы наших народов и прогресса человечества.

Грамоты будут вручены представителям Ленинграда и Сталинграда.

Правда. 1944. 28 июня.

Примечание

В мае 1944 года президент США Франклин Рузвельт прислал в СССР грамоты, в которых от имени американского народа выражал восхищение стойкостью и мужеством жителей Ленинграда и Сталинграда.

Обращаясь к ленинградцам, Рузвельт писал: «От имени народа Соединенных Штатов Америки, я преподношу эту грамоту городу Ленинграду как память его храбрым солдатам и его верным мужчинам, женщинам и детям, которые в условиях изоляции от своего народа захватчиками и несмотря на постоянные бомбардировки и бесчетные страдания от холода, голода и болезней успешно отстояли свой любимый город в критический период с 8 сентября 1941 до 18 января 1943 и, таким образом, продемонстрировали несокрушимый дух народа Союза Советских Социалистических Республик и всех народов мира противостоять силам агрессии».

В грамоте, адресованной сталинградцам, в частности говорилось: «От имени народа Соединенных Штатов Америки я вручаю эту грамоту городу Сталинграду, чтобы отметить наше восхищение его доблестными защитниками… Их славная победа остановила волну нашествия и стала поворотным пунктом войны союзных наций против сил агрессии».

Директору уральского автомобильного завода имени Сталина товарищу Хламову, управляющему строительно‑монтажным трестом наркомстроя товарищу Прихожан, секретарю Челябинского обкома ВКП(б) товарищу Патоличеву 12 июля 1944 года

Приветствую и поздравляю строителей Наркомстроя и работников Уральского автомобильного завода наркомсредмаша с большой производственной победой – пуском нового автомобильного завода и началом выпуска грузовых автомобилей.

В трудных условиях военного времени своей напряженной работой вы разрешили важную оборонную и народнохозяйственную задачу и создали на Урале мощный завод по выпуску автомобилей для Красной Армии и народного хозяйства.

Родина высоко оценит вашу самоотверженную работу и помощь в деле укрепления могущества нашей страны.

Желаю вам дальнейших успехов в освоении производства автомобилей и дальнейшем развитии завода.

И. Сталин

Правда. 1944. 12 июля.

Из телеграммы И. Броз‑Тито 31 октября 1944 года

Я понимаю трудность Вашего положения после освобождения Белграда. Вы не можете не знать, что Советское правительство, несмотря на колоссальные жертвы и потери, делает все возможное и даже невозможное, чтобы помочь Вам. Но меня поражает тот факт, что отдельные инциденты и ошибки отдельных офицеров и бойцов Красной Армии обобщают у Вас и распространяют на всю Красную Армию. Нельзя так оскорблять армию, которая помогает Вам изгонять немцев и обливается кровью в боях с немецкими захватчиками.

Не трудно понять, что семья без урода не бывает, но было бы странно оскорблять семью из‑за одного урода. Если красноармейцы узнают, что Джилас и те, кто ему не возражали, считают английских офицеров в моральном отношении выше советских офицеров, то они завыли бы от такой незаслуженной обиды.

Вопросы истории. 1992. № 4–5. С. 134–135.

Обратный перевод с сербо‑хорватского.

Arhiv Josipa Broza Tita, Kabinet Marsala Jugoslavije, I‑3–b/571.

Примечание

В октябре 1944 года Броз‑Тито, пригласив начальника советской военной миссии генерала Н.В. Корнеева на беседу, на которой присутствовали А. Ранкович, Э. Кардель, К. Попович и П. Дапчевич, обратил его внимание на «отдельные инциденты и неправильные поступки некоторых офицеров и солдат Красной Армии в Югославии». В ответ Корнеев, оспорив правдоподобность сказанного Тито, заявил, что «отдельные изолированные факты преувеличены реакционерами». Тогда в разговор вмешался М. Джилас, заявив, что «наши враги используют это против нас, сравнивая поступки красноармейцев с поведением английских офицеров, которые не замешаны в таких эксцессах». Замечание Джиласа Корнеев отпарировал следующей репликой: «Я решительно протестую против оскорбительного сравнения Красной Армии с армиями капиталистических стран».

Стремясь избежать возможных недоразумений, Тито 29 октября 1944 года обратился к Сталину с личным письмом по этому вопросу. Изложив его существо, Тито пояснил, что «многочисленные неблаговидные поступки отдельных солдат и офицеров Красной Армии с горечью воспринимаются нашей армией и нашим народом, поскольку они обожают Красную Армию, идеализируют ее… Я боюсь, что различного рода недруги могут использовать это в своих целях, т. е. против Советского Союза и нашего народно‑освободительного движения». При этом он поставил Сталина в известность о том, что объяснил все Корнееву, попросив его проинформировать Москву с тем, чтобы были приняты меры, направленные на «устранение даже малейших причин, способных нанести ущерб отношениям с нашим народом». Подчеркнув, что «урегулирование этих вопросов важно с политической точки зрения, поскольку мы считаем, что штабы Красной Армии не должны вмешиваться во внутренние, политические вопросы Югославии», Тито закончил письмо следующими словами: «Я и мои товарищи считаем своей первейшей обязанностью сделать все, чтобы никакая сила не смогла омрачить те любовь и доверие, которые питают наши народы к Советскому Союзу».

Позднее, зимой 1944–1945 годов, принимая югославскую правительственную делегацию, Сталин вернулся к этому вопросу. Если верить Джиласу, «он подверг критике югославскую армию и то, как ею руководят. Однако лично он критиковал только меня. Да еще как! Он возбужденно говорил о трудностях Красной Армии, об ужасах, которые ей приходилось преодолевать, ведя борьбу за тысячи километров от разрушенной страны. Плача, он воскликнул:

– И эту армию оскорбил ни кто иной, как Джилас! Джилас, от которого я меньше всего этого ожидал, человек, которого я так хорошо принимал! Армия, которая проливала за вас кровь! Неужели Джилас, который сам писатель, не знает, что такое человеческие страдания, что такое человеческое сердце! Неужели он не может понять солдата, который, пройдя тысячи километров сквозь кровь, огонь и смерть, развлечется с женщиной или прихватит какую‑нибудь мелочь?» (Джилас М. Беседы со Сталиным. М., 2002. С.109).

Во время следующей встречи в апреле 1945 года, по‑видимому, желая подвести черту под этой, глубоко его задевшей историей, Сталин предложил Джиласу выпить «за Красную Армию». Прервав его оправдательные обяснения, Сталин сказал:

«Вы, конечно, читали Достоевского? Видите, насколько сложная штука человеческая душа, человеческий дух? Тогда представьте себе мужчину, который прошел войну от Сталинграда до Берлина – тысячи километров его собственной опустошенной земли, через трупы своих товарищей и самых близких людей. Как нормально может такой человек реагировать? И что страшного в том, если он развлечется с женщиной после таких ужасов? Вы думали, Красная Армия идеальна. А она не идеальна, да и не может быть такой, даже если бы в ней не было определенного процента преступников – мы открыли наши тюрьмы и всех отправили на фронт. Был один интересный случай. Майор военно‑воздушных сил развлекался с женщиной, а рыцарь‑инженер попробовал ее защитить. Майор вынул пистолет: «Ах ты, тыловой крот!» – и пристрелил инженера‑рыцаря. Майора приговорили к смертной казни. Но каким‑то образом это дело дошло до меня, я навел справки – у меня есть право главнокомандующего в военное время, – и я освободил майора и отправил его на фронт. Теперь он один из наших героев. Надо понимать солдата. Красная Армия не идеальна. Важно то, что она бьет немцев – и бьет их хорошо, а остальное не имеет значения» (Там же. С. 127–128).

Сокращенная запись беседы с В.Л. Комаровым

13 ноября 1944 года

(6 часов 45 минут – 7 часов 45 минут вечера).

Комаров. Сердечно благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за высокую награду. Вы всегда помогали мне в решающую минуту, а сейчас так высоко, незаслуженно высоко оценили мои заслуги. Впервые в моем лице ботаник отмечен высоким званием Героя Социалистического Труда. Я вижу в этом проявление постоянного внимания и заботы о советской науке. Ученые оправдывают эту заботу, но лично я еще раз должен сказать, что оценка моих заслуг представляется мне чрезвычайно высокой, я бы сказал незаслуженно высокой.

Сталин. Ну что вы! Мы наградили Вас по заслугам. Советское правительство даром не награждает. Вы полностью заслужили награду.

Комаров. Я хочу воспользоваться беседой с Вами, чтобы посоветоваться о следующем вопросе. В соответствии с нашей национальной политикой, Академия наук создала на местах ряд филиалов, из которых выросли национальные академии наук. Все это создает необходимость координации научной работы в стране. Нужно объединять и увязывать научную деятельность республиканских академий, помогать им в исследовательской работе и в выпуске научных трудов, а также в подготовке национальных кадров ученых. Я говорил об этом с руководящими товарищами в национальных республиках, где мне пришлось побывать этим летом, и встретил полное сочувствие. Хотелось бы знать Ваше мнение.

Следовало бы создать Совет Академии наук в составе президентов Академии наук, республиканских академий наук.

Сталин. Я полностью согласен с этим предложением, но при этом нужно иметь в виду, что наша Всесоюзная академия наук должна руководить республиканскими академиями и помогать им так же, как наше союзное государство помогает входящим в его состав республикам. Поэтому ведущая роль Академии наук СССР должна быть всячески обеспечена и, пожалуй, лучше всего создать предлагаемый Вами Совет при Академии наук СССР.

Комаров. Следующий вопрос, который я хотел бы перед Вами поставить, связан с предстоящим весной 1945 года 220‑летием создания Академии наук. Празднование 200‑летия Академии наук состоялось весной 1925 года. Хотелось бы отметить эту знаменательную дату большим научным праздником.

Сталин. Конечно, это необходимо сделать.

Комаров. Можно ли приглашать ученых из‑за границы?

Сталин. Можно.

Комаров. Этот праздник, мне кажется, будет иметь громадное общественное значение, так как он продемонстрирует исторической вклад, который внесла русская наука и, в частности, деятельность Академии наук в мировую научную мысль. В то же время будут показаны развитие передовой советской науки и культуры и роль научного творчества в государственном строительстве СССР.

Сталин. Я совершенно согласен с Вами и поддерживаю Ваше предложение.

Комаров. В 1945 году исполняется и другой знаменательный юбилей – столетие существования Географического общества при Академии наук СССР. Следовало бы отметить эту дату.

Сталин. Правильно. Это следует сделать.

Комаров. Теперь я хочу поделиться с Вами мыслями о развитии такой важной отрасли наук, как история естествознания. Война, как мне кажется, показала, как важно для государства, чтобы в народной памяти сохранилось культурное прошлое народа. Кроме того, необходимо обеспечить ведущую роль советской науки в исследованиях по истории естествознания, как мирового, так и русского. Я хочу познакомить вас с письмом, которое направили мне старейшие русские ученые – академики В.И. Вернадский, Н.Д. Зелинский. Они просят меня организовать Институт истории естествознания и возглавить этот институт. Кроме того, было бы чрезвычайно полезно выпускать периодический сборник, посвященный истории естествознания «Научное наследство», с тем, чтобы печатать там исследования и документы по истории науки. У меня есть конкретные предложения о направлении работ и персональном составе Института истории естествознания, который я хочу Вам представить.

Сталин. Я удивлен, что до сих пор в Академии наук нет такого Института. Это очень важное дело. Молодежь в особенности должна знать историю науки. Я целиком поддерживаю Ваше предложение.

Комаров. Теперь я бы хотел доложить Вам о перспективах научной помощи нефтяной промышленности. В Баку, посоветовавшись с товарищем Багировым, я решил организовать в Академии наук специальную Комиссию для научного обслуживания очередных задач нефтяной промышленности. Это дело несколько затянулось, но мы уже послали на Апшеронский полуостров две экспедиции. Хотелось бы знать Ваше мнение: следует ли нам заниматься этим делом?

Сталин. Правильно, этим делом нужно заниматься. Однако я хотел бы предупредить Вас, что не следует чрезмерно увлекаться глубокими горизонтами. Следует искать нефть в таких районах, где ее можно получить на сравнительно небольших глубинах.

Я хотел бы поставить некоторые проблемы перед Вами. Надо было бы найти новые источники железной руды для снабжения ленинградской промышленности, чтобы избежать дальних перевозок руды в Ленинград. Следует развернуть поиски железных руд в районах Онежского озера, Ладоги и к северу от них. Можно было бы создать на основе этих источников руды металлургическую базу для ленинградской промышленности. В этом случае уголь также можно было бы привозить из новых бассейнов, расположенных сравнительно недалеко от Ленинграда.

Комаров. Совет по изучению производительных сил Академии наук СССР уже накопил большой опыт и имеет некоторые достижения в организации аналогичных геологических и комплексных изысканий. Академик А.Е. Ферсман, работая в СОПСе, вел перед войной поиски рудных ископаемых в названных Вами районах. Мы поручим ему и другим ученым развернуть эти исследования, и я надеюсь вскоре доложить Вам о благоприятных результатах предпринятых поисков.

Сталин. Сейчас следует обеспечить полное снабжение советских ученых научной литературой, которая выходит за границей. Ученые должны знать научную продукцию как наших друзей, так и наших врагов. Кроме того, необходимо снабдить наши институты, лаборатории имуществом и оборудованием за счет импорта. На это дело не следует жалеть средств. Это окупится с лихвой. Я просил бы Вас подумать, как организовать немедленную доставку необходимой литературы и оборудования для советских ученых, а мы вам поможем.

Кстати, мне хотелось бы знать Вашу оценку положения науки в Германии.

Комаров. Насколько я знаю, некоторые исследования по частным вопросам, связанным с военной техникой, ведутся и поныне в Германии, и они представляют для нас несомненный интерес. Однако в общем гитлеровцы в такой степени изгнали и истребили все, что было лучшего в немецкой науке, что сейчас Германия стала страной научного запустения и паралича науки. Потеряв такого гения, как Эйнштейн, разрушив научные центры, истребив лучшую часть интеллигенции, Германия отброшена в научном отношении назад.

Нельзя ли после войны оборудовать и послать в экспедицию в южные страны специальное судно для пополнения убыли оранжерейных растений Ботанического института в Ленинграде, которая произошла в результате вражеских бомбардировок и обстрелов?

Сталин. Это можно будет сделать. Скажите, ленинградский климат не мешает развитию ботанического сада?

Комаров. Ленинградский ботанический сад существует 120 лет. Однако разрешите мне подумать над Вашим вопросом.

Я отнял у Вас, Иосиф Виссарионович, драгоценное время…

Сталин. Вопросы, о которых мы говорили, принадлежат к числу важнейших государственных дел. Я прошу Вас и впредь обращаться ко мне и буду рад Вас видеть.

Жданов Ю.А. Взгляд в прошлое. С. 178–181.

АРАН. Ф. 277. Оп. 3. Д. 197. Л. 1–6.

Примечание

В.Л. Комаров – президент Академии наук СССР с 29 декабря 1936 по 17 июля 1945 года.

Сталиногорск. Комбинат Москвоуголь. Тт. Онике, Резникову. Трест Мосшахтстрой. Т. Парамонову. Москва, МК ВКП(б) т. Черноусову 10 января 1945 года

Поздравляю коллектив рабочих, инженерно‑технических работников и служащих комбината «Москвоуголь» и треста «Мосшахтстрой», в короткие сроки полностью восстановивших разрушенные немецко‑фашистскими захватчиками шахты Московского угольного комбината, с увеличением добычи угля в сравнении с довоенным периодом более чем в два раза и вводом в эксплуатацию в трудных условиях военного времени 11 шахт мощностью 9 500 тонн в сутки.

Выражаю уверенность, что коллектив работников Московского угольного бассейна, давший в 1944 году сверх плана 660 тысяч тонн угля, обеспечит в 1945 году дальнейший рост добычи угля и строительство новых шахт.

Желаю успехов в вашей работе.

И. Сталин

Правда. 1945. 10 января.

Дата добавления: 2015-06-04