ВЫТРЫТВА 1 страница

Воспроизведено по изданию: Воскобойников, Меновщиков 1959: 426–431. Текст записан от Амоса из села Четпокаиргын близ мыса Сердце-Камень в 1942 г. и переведен Л. В. Беликовым. Сказка рассказывает о каждодневной жизни семьи оседлых чукчей, на которую периодически совершали набеги разбойничьи ватаги. Хорошо показана этика проведения копейных поединков, характерных для чукчей. В данном рассказе, в отличие от сказаний, присутствуют сказочные мотивы: полеты по воздуху и борьба с озерным духом.

⁴⁶ Видимо, из-за бедности нарты были запряжены одни оленем, ведь речь идет об оседлых чукчах, для которых была обычна езда на собаках. Обычная ездовая нарта чукчей запрягалась двумя животными, а сани с одним оленем были грузовыми (ср.: Богораз 1991: 26–27).

⁴⁷ Плохая примета, возможно, намекающая на трагические последствия битвы. Жертвенных оленей кололи ножом против сердца, и хорошей приметой считалось, когда они без конвульсий падали на левый бок.

'⁸ К э р э т к у н — в мифологии оседлых чукчей — властелин морских животных, главным образом моржей (Вдовин 1981: 130, 158; Гурвич 1983: 110).

⁴⁹ Благодарственный обряд справлялся над каким-нибудь добытым предметом (Богораз 1939: 81–83).

[123]Жили отец, мать и сын. Имя их сына было Вытрытва. Вытрытва значит — «Лежащий на спине». Почему же именем его стало «Лежащий на спине»? Кто знает? Послушаем дальше.

Очень бедно они жили. Пищи не было у них совсем. А сын все только в пологе лежал. Как-то раз отец сказал ему:

— Да иди же ты дикого оленя искать! Все только в пологе лежишь, а мы от голода страдаем!

Ничего не отвечал сын. Не пошел. Отец уже стариться стал, да и мать тоже. Так и пришлось отцу самому идти на поиски пиши. Зайцев и куропаток промышлял, из лука убивал. И вот отец кормил сына. И всегда он ругал его:

— Все только в пологе лежишь, ничего не добываешь! Все равно сын ничего не отвечал. Наконец и бранить перестал сына.

И вот этот мальчик юношей стал. Когда родители сына будили, то он, пробуждаясь, совсем был мокрым от пота. Думали родители: «Почему это он так потеет?» — гадали между собой от сына втайне. Потом снова с наступлением темноты спать ложились, а когда вставали — он опять был весь мокрый⁵⁰.

— Отчего это потеет он каждый раз? Видно, это от жиру так бывает.

— Видно, так, — отвечала мать.

Но потом тайком говорили о сыне, потихоньку между собой разговаривали. Вставал он с постели весь мокрый от пота. Когда немного пожили еще, то сын похудел будто. Говорят меж собой:

— Уже не болеет ли он?

— Не знаю, может и правда болеет? С чего бы это похудел? Как-то присмотрелись к нему — и правда, сильно похудел.

Но по-прежнему пробуждался юноша мокрым от пота. Никак не могли понять они, почему он потеет.

А он, оказывается, по ночам выходил, тайно от них, и уходил далеко. И там начинал упражняться в силе. Самую большую гору находил он, поднимал на нее большие камни и на вершине горы оставлял их. Как только начинался рассвет, возвращался домой Вытрытва и притворялся спящим на прежнем месте. И потому, когда просыпались родители, — он уже был мокрым от пота.

Но по-прежнему ничего не знали родители. И так каждую ночь ходил Вытрытва упражняться в тундру, а как только начинался рассвет, возвращался домой. Он ложился спать подальше от отца, и поэтому отец не слышал, как он выходил.

И вот однажды днем появилась вдруг откуда-то группа воинов, небольшая ватажка. Сильно испугались мать и отец. Говорят:

Потливость — по чукотским представлениям, отрицательное качество.

[123] — Ох, кто это идет? Да это враги!

А их шатер совсем один стоял. Закричали родители Вытрытве:

— А ну, скорей! Хоть помог бы! Вытрытва спросил:

— А что увидели?

— «А что увидели!» И не знает, что враги пришли? — передразнивали они голос сына.

Сказал им сын:

— Когда подойдут, скажите мне.

— Да вот уже они, выходи!

— Вот когда хорошо будет видно их оружие, тогда скажите мне.

— Уже, уже, скорей! Вытрытва! — Ох, и испугались же родители:

— Ой-ой, да помоги же!

А он, оказывается, снаряжался тайком в легкую одежду. Вот сказал отец:

— Уже хорошо оружие видно, копья!

— Эй! Кто здесь хозяин? — закричали враги, подойдя близко.

— Я здесь хозяин!

Вышел Вытрытва с копьем. Рассыпались тогда враги врозь. Совсем один вышел против них Вытрытва! Бросился на них Вытрытва, поднялся он в воздух с копьем и бил их сверху, сваливая одного за другим. Закричал тогда предводитель врагов:

— Бейте его из луков!

— Бьем, но не можем попасть! — отвечали воины.

Они били Вытрытву из луков, а он, находясь в вышине, пополам рассекал копьем стрелы. Вот уже многих перебил Вытрытва. Стали убегать остальные.

— Не убегайте, раз уж напали!

— Ой нет, не в силах мы!

— Эгей! Не в силах вы!

Вынул он свой лук и убегающих бил, сваливая их на месте. Вот уже их предводитель убит. Только один остался в живых, убежал. И этот рассказал своим.

Ну, а Вытрытва, покончив, сильно упарился. Меж собой говорили родители:

— Когда же он в силу вошел?

— Не знаю, когда это он наловчился. Да и кто копьище сделал, ведь не было же копья у него. Совсем ведь новехонькое копьище сделал, а толстое какое!

Вот опять стали жить дальше. Все не было врагов. Тихо было кругом. Опять, пока спали они, исчезал он: уходил упражняться, оказывается. Еще сильнее он стал, а похудел еще боль—

[123]ше. Каждую ночь упражнялся в силе. И вот однажды снова показался вражеский отряд, гораздо больше прежнего. Опять испугались родители:

— Ой, вон какая тьма показалась, просто как тень от тучи! Ох, видно очень много! Вот теперь-то убьют тебя, — говорили они. Ничего не отвечал он, все в пологе лежал.

— Теперь-то уж мы не спасемся!

— Когда глаза их будут хорошо видны, тогда скажите мне.

— Эгей! — успокоились они.

И вот уже враги стали приближаться. С криками шла ватага врагов. Грозно кричали они:

— Ав-вач! Ав-вач! Что, думаешь, спасешься теперь?

И по-разному еще кричали они, чтобы напугать Вытрытву. Опять он снаряжался тайком. Сказали родители:

— Вот, близко подошли, уже видны их глаза. Вышел Вытрытва — а там уже врагов множество.

— Ав-вач! Вытрытва! Вот теперь по-настоящему сразимся! Одежда на всех хорошая. Притом все как один стройные.

Оружие у всех самое лучшее. Сказал им тогда Вытрытва:

— Бросайтесь вы на меня, раз уж вы нападаете на мирного человека!

Бросились на него, как большое стадо! Защищался Вытрытва. Десять дней сражались они на копьях и десять ночей. Один воин у них очень сильный был. Уменьшалась вражья ватага в долгой битве. Хоть и один был Вытрытва против них, но хорошо бился. Когда восьмой день битвы настал, поредела уже вражья ватага. Когда девятый день подошел к концу, все были перебиты, только один, самый ловкий, воин остался.

Вдвоем продолжали они биться на копьях, но никто не мог одолеть. Наконец выбился из сил вражий богатырь, так как слишком жирен он был. Вдруг в разгар битвы вышиб у него копье Вытрытва, и покатилось оно в сторону. Сказал тогда вражий богатырь:

— Ого-гой! Совсем одолел ты меня. Эгэ-гэй! Ох, сил лишил ты меня! Ну что ж, совсем одолел ты меня; теперь настало время смерти от тебя. Но только смотри: когда пронзишь копьем, то вытащить должен его. Если оставишь копье, то не будет силы у тебя прибавляться, с прежней останешься и даже слабеть начнешь.

— Вот как! А почему же?

— Да так уж, сам тогда испытаешь.

— Вот как!

Потом сказал вражий богатырь:

— Теперь пора, пронзай меня!

Лег на спину богатырь и закрыл глаза. Пронзил его копьем Вытрытва, и умер вражеский воин. И сразу, как умер, затвер—

[123]дел, и все мышцы плотными стали. Никак не мог вытащить копье Вытрытва. Совсем оно там застряло. На десятый день только вытащил копье. Вытаскивал столько дней потому, что из-за большой силы богатыря мышцы его сжимались. Только на десятый день смог вытащить, когда тело богатыря остыло и мышцы разжались. Тогда вернулся домой. Опять становился мокрым от пота. Тревожным был, когда будили. Однажды говорит он своим родителям:

— Очень я тревожным стал, когда пробуждаюсь.

— Вот как? А отчего же?

— Не знаю. — Но ничего не рассказывает родителям. — Теперь, когда будить станете, не притрагивайтесь ко мне. Если же прикосновением разбудите, плохо тогда вам будет.

— Вот как!

И опять стали жить дальше. Лето наступило. Ну и жаркое было лето! Однажды в пологе он спал. И вот отец прикосновением его разбудил. Совсем забыл, тронул и сам испугался. К его голове притронулся. Вдруг, как пуля ружейная, наружу выскочил он, из полога наружу выбросился. Закричал:

— Ой-ой-ой! Больно мне! Больно!

— Ведь говорил же вам, что не будите прикосновением!

— Да ведь забыл совсем. Притом как же будить тебя?

— Ударом или по голове, или по телу! Поняли?

— Ну да, поняли.

Опять так живут. Как-то отец в тундру ушел — так просто или за дровами. Потом домой вернулся. Когда домой пришел, сыну сказал:

— Смотри не ходи туда, к берегу озера. Если пойдешь, плохо тебе будет. Не спасешься!

— Да ну? Неужели не спасусь? Отчего же это? Вот только если шаман заколдует.

Вытрытва быстро гневным становился. На другой день он все же отправился в тундру. Там на берегу озера, на видном месте, уснул. Очень крепко заснул Вытрытва.

Вдруг какой-то человек появился. На виду спал Вытрытва. Стал к нему этот человек подкрадываться. Приблизился к нему. Толкнул мужичище Вытрытву. Потом копье вытащил свое и стал колоть его. Хотел было пронзить Вытрытву, но не успел: быстро отполз в сторону Вытрытва. Осмотрелся — недалеко озерный дух стоит⁵¹. Увидел Вытрытву, сказал:

— Зачем здесь спишь? Разве не говорил тебе отец?

⁵¹ По представлениям чукчей, каждая местность имела своего духа. Однако при встрече с духом нужно не паниковать, не терять самообладание, а бороться с ним, поскольку и дух смертен (Вдовин 1976: 249; о духах озер см.: Самарин 1935: 95–96).

[123] — Говорил.

— Почему же запрет нарушил, сюда спать пришел? Так знай же, что нельзя здесь спать!

— Ничего, можно! Для всех одинаково земля существует.

— Эгей! Тогда бейся со мной!

Бросился на него озерный дух. Начали на копьях биться. Пять дней в вышине сражались. Ну и ловким же стал Вытрытва! Да и озерный дух был ловок в битве. А жара-то была какая! Солнце сильно припекало сражающихся. Изо всех сил бились они в вышине. Быстро носился Вытрытва, мелькая то здесь, то там.

А дома не знали о битве. И вот вдруг на солнце тень появилась. Говорят родители:

— Смотри, смотри! Что это?

Вот приближаться стало сюда. Вдруг будто человечек показался против солнца. Еще там мелькнул.

— Смотри, смотри! Да что же это такое?

А это, оказывается, Вытрытва под солнцем мелькал в вышине! Даже над шатром проносился, как птица! Это бился он так с озерным духом. Ох и кричали же родители, когда проносился он над шатром:

— Ой-ой! Ой-ой! Да что же это за чудо?

Когда Вытрытва над шатром проносился, свистело все вокруг, как сильный ветер. Когда четвертый день наступил, вниз стали опускаться ноги воинов. На пятый, когда стемнело, во время сильной битвы опустились ноги их на землю, и тут же копье вышиб Вытрытва, далеко отлетело. И сразу пронзил Вытрытва в гневе озерного духа. Тут же убил, даже его слов не ожидая.

Опять застряло копье в теле. Опять старался выдернуть копье. Сильно копье разогрелось там, в теле, и вот застряло совсем. Да и тело богатыря твердым стало, мышцы сильно сжались. И не мог поэтому выдернуть копье. Только когда зима наступила, выдернул копье. Сильно упарился Вытрытва и лег прямо в снежный сугроб. Весь погружался в снег, вылезал, потом погружался снова. Только и смог охладиться, тогда оделся.

Так стал жить дальше.

[ОБОРОНИ]

Сказание приведено по изданию: Лебедев, Симченко 1983: 129–132. Текст записали авторы книги от чукчи Ивана Ивановича Вантуляна из Ачайваямского сельсовета Олюторского района Камчатской области (Лебедев, Симченко 1983: 5). Речь в сказании, по-видимому, идет о событиях времен чукотско-корякских войн первой половины XVIII в., хотя никаких намеков на русское присутствие в регионе нет. Сам рассказ носит нравоучительный характер — внушает молодежи почтение к старшим. Эту норму чукотского этикета хорошо сформулировал чиновник Комитета Севера ВЦИК Н. Галкин (1929: 64): «Вообще старики пользуются уважением в чукотском быту; им никогда не прекословят, слово старика — закон».

[123]Когда-то на стойбище одни только старики и совсем молодые ребята остались. Все взрослые мужчины ушли со стадами на север⁵². Оставили людей для того только, чтобы они рыбу заготовили на зиму⁵³. Яранги поставили на высоком месте. Так и жили.

Лето было дождливое. Женщинам много работы было. Юкола плохо сохла. Только подсыхать начнет — ее опять дождем намочит. Они все время юколу переворачивают, смотрят. Если мухи отложат личинки в складку возле хвоста, то нужно эту часть разбить камнем на камне и на костре прожечь.

Потом осень пришла. Из стада только два человека приходили, чтобы узнать, как их близкие живут, и посмотреть, как у них рыба ловится. Эти приходившие сказали, что самые главные старики решили на другое место оленей перегонять, чтобы побольше земли занять удобной. Поэтому как только праздник молодого оленя осенью⁵⁴ пройдет, то оленеводы сразу же на другое место еще дальше кочевать будут, а их родня пускай на том же месте пока остается до снега, чтобы потом уже по снегу кочевать на зимнее место. Не хотели сразу их забирать, чтобы те успели побольше рыбы наловить и юколу получше приготовить.

Осенью праздник молодого оленя устроили. Все как полагается сделали. Стадо погнали. Совсем далеко взрослые мужчины от своих семей ушли. Снег выпал. Санная дорога установилась.

Один раз женщина от юкольника — вешала с сушеной рыбой — прибежала и говорит:

— Я видела, что в нашу сторону много оленных людей едут. Едут на беговых нартах. Это не чукчи. Это, наверное, оленные люди — коряки едут.

Был там у них совсем старый старичок. Этот старичок и говорит одному молодому парню:

— Ты один тихонько беги вперед с луком, хорошенько спрячься и издали в этих людей три стрелы пусти. Только надо,

⁵² После того как снежный покров таял на границе весенних и летних пастбищ, стойбище разделялось: мужчины вместе с незамужними женщинами и подростками отправлялись пасти оленей, неся на себе все необходимое. Подобная откочевка обычно была более чем на 30 км (Богораз 1991: 21; ср.: Беретти 1929: 49), это расстояние покрывалось за 3–4 дня пути (Шишмарев 1852: 195). Оставшиеся на летовке около реки или озера женщины и старики заготавливали еду: ловили рыбу, собирали траву (Орловский 1928: 69; Гурвич 1983: 102).

'³ Рыболовство у чукчей не получило большого развития. Оленные чукчи ловили рыбу сетями и удочками в реках и озерах (Богораз 1991: 82–88). У чукчей, перешедших Анадырь, методы и способы рыболовства были заимствованы от оседлых коряков (Вдовин 1962: 160).

⁵⁴ Перед перекочевкой на зимнее пастбище в августе устраивался праздникжертвоприношение, главным содержанием которого был забой молодых оленей (Кузнецова 1957. 265–274).

[123]чтобы эти люди тебя не увидели. Пусти только три стрелы одну за одной, не целясь, и тихонько возвращайся. А мы пока будем загораживаться дровами, нартами — всем, чем можем, чтобы с этими людьми из укрытия воевать. Нас мало совсем, и сильных людей среди нас нет. Может быть, эти оленные люди подумают, что наши сильные мужчины предупреждают их стрелами, чтобы не подходили близко, и мимо нас пройдут, воевать не захотят.

Молодые мальчишки стали над ним смеяться:

— Что этого старика слушать? От него никакого толку нет. Он старый и поэтому трусливый. Нам надо иначе поступить. Надо всем взять луки и выйти вперед, чтобы этих оленных людей остановить. Вон нас

Корякский лучник в доспехе с правым сколько. Для того чтобы из лука _{крылом. Фото рубежа XIX — XX вв.} стрелять, большой силы не на — Воспроизведено по:

до. Мы их и так убьем. Богораз 1991: 97, рис. 84Ь

Собрались эти молодые мальчишки, взяли с собой луки, навстречу едущим пошли.

Этих оленных коряков недалеко от своего стойбища встретили. Стали в них стрелять. Никак не могут никого убить. Коряки, оказывается, в костяных панцирях были⁵⁵. От этих костяных панцирей стрелы только отскакивают. Однако одного все-таки стрелой задели. Тот упал.

У парней с чукотского стойбища двоих убили коряки из луков. Те в одних кухлянках были. Прямо насквозь корякские стрелы пробили их.

Видят парни — плохо их дело. Не могут они одолеть этих коряков. Тогда тот, кто не хотел один идти врагам навстречу, говорит:

— Наверное, пропали мы теперь.

⁵⁵ В сказании упоминаются только костяные панцири у корякских воинов, тогда как уже С. П. Крашенинников (1949: 382; 729) говорит, что у богатых воинов были панцири не только из кости, но и из железа, а у простых — из нерпичьих шкур.

[123]Коряки, однако, перестали стрелять. Того человека, в которого стрелой попали, на нарту положили, повезли.

Парни домой побежали. Прибежали, их старик спрашивает:

— Как воевали?

— Этих оленных коряков много. Одни взрослые воины. Одеты в панцири костяные, их стрелы не пробивают. Только мы одного застрелили. Двое наших там лежат, мертвые остались. Что теперь будет, не знаем.

Тот старичок им говорит:

— Теперь коряки ушли, чтобы своего родственника похоронить. Они ночью ему сошьют погребальную одежду и рано утром его положат на костер. Костер они неподалеку от своего теперешнего стойбища делать будут. Они теперь знают, где мы стоим, и придут завтра только к полудню нас убивать.

— Как теперь нам быть? — парни спрашивают его.

— Теперь вам своих не найти. Мы их позвать на помощь не сумеем. Только одного можно отпустить, чтобы он скорее шел искать наших родных. Он пускай им все и расскажет. Нам помощи все равно ждать нельзя. Надо все-таки сейчас нам огородиться, чтобы воевать из-за загородки.

Тогда быстро яранги поснимали и все на высокую сопку ушли. Только одну маленькую ярангочку поставили. Все остальные части так оставили, чтобы из них забор делать. Даже на этот забор все нюки положили от других яранг.

Старики говорили:

— Слабые стрелы они задерживать будут.

Всю ночь они себе забор строили. Даже, говорят, они дерн резали и снизу им обкладывали, чтобы не пробивало стрелами.

Старичок руководил:

— Надо повыше забор делать, чтобы враги перескочить не могли. Если смогут перескочить, то всех нас копьями заколют. Если не смогут легко перескочить, то мы здесь долго можем от них обороняться.

Стали высокий забор делать. Все части от четырех яранг, которые сняли, они поставили и все вешала сюда же перенесли. Все связали ремнями и укрепили. Много камней перенесли от реки и около забора сложили.

Старичок тогда говорит:

— Вы вот здесь не связывайте забор. Пусть здесь проход будет. Когда нужно, можно будет все это раздвинуть и сделать выход.

Тот парень, который один не захотел навстречу оленным корякам пойти, тогда рассердился и сказал:

— Старик глупый совет нам дает. Зачем надо оставлять этот проход? Если коряки как-то узнают, что здесь изгородь слабая, то совсем легко сюда войдут и нас всех перережут.

[123]Другие парни говорят:

— Послушаем его. Сами мы неправильно сделали с самого начала. Может быть, если его послушаем, целы будем.

Тогда старичок говорит:

— Теперь идите и соберите все рога оленьи, которые валяются у нас возле жертвенников. Быстро их соберите и рога камнями затачивайте.

Пошли парни наружу за изгородь. Спустились на то место, где стойбище было, где много рогов на жертвенниках осталось, где на празднике молодого оленя забивали больших быков⁵⁶. Принесли эти парни много больших бычьих рогов. Стали их камнями затачивать.

Старик им показывает, какие отростки надо остро наточить, как иглы. Потом говорит:

— Давайте теперь сюда все ездовые легкие нарты. Притащили парни к нему нарты. Старик стал к нартам

оленьи рога привязывать. На каждую нарту несколько рогов привязал и камней в них наложил.

Только они это дело кончили, как коряки показались.

Близко подошли враги, стали сначала стрелы пускать. Слышно, как сами они удивляются:

— Как эти трусливые чукчи придумали? Как они хорошо укрылись!⁵⁷

Сами все время из луков стреляют. Стараются попасть в разные дыры, чтобы достать чукчей. Те сидят у себя за изгородью и не отвечают. Тогда стали потихоньку коряки на эту сопку подниматься. Со всех сторон они шли. Как только близко подошли, то чукчи в дыры по ним выстрелили. Сразу двух ранили. Попали обоим в бок — туда, где панцирем не закрыто. Не видели коряки, кто в них целится, и не могли от стрел увернуться.

Тогда они вниз сошли, совещаться стали:

— Не надо по одному с разных сторон идти. Так они нас незаметно убить могут. Надо всем вместе наступать. Тогда друг друга с боков закрывать будем и панцири нас спасут.

Стали наступать сначала в одном месте. Близко подошли к загороди. Один коряк высоко подпрыгнул, на верх загородки вспрыгнул. Его двое парней-чукчей копьями проткнули.

Отошли тогда коряки, опять внизу совещаться стали. Говорят:

⁵⁶ Рога при забое оленей ставили в ряд, однако позднее дети ради забавы могли их перетаскивать на какое угодно место (Кузнецова 1957: 269). На жертвенных местах рога собирались в кучи и символизировали стада предков (Вдовин 1977: 156).

⁵⁷ В фольклоре обычно фактор языка не учитывается, герои разных этносов тут свободно общаются друг с другом. Но в данном случае то, что чукчи понимали язык коряков, не является фольклорным преломлением действительности, ведь чукчи действительно понимают коряков благодаря близости их языка, хотя фонетические различия все же имеются (Дьячков 1893: 101; Гурвич 1983: 100).

[123] — Тут везде забор очень высокий. Тут нигде не перепрыгнуть сразу многим. Нас так они поодиночке убить могут. Надо вон там перескочить, где забор низенький сделан. Надо нам всем вместе, тесно туда бежать, где подъем крутой, а забор низенький. Эти чукчи, наверное, думали — на такой крутой подъем мы бежать не сможем. Поэтому там и забор низеньким сделали.

Как договорились, стали наступать по крутому склону. Тогда старичок говорит парням:

— Быстро проход открывайте, быстро туда нарты пихайте, к которым рога привязаны.

Парни открыли проход и стали туда нарты выпихивать.

Понеслись нарты со склона и в самую гущу ударили коряков. Среди них целые проходы получились. Всех воинов остро отточенные рога прокололи. Их панцири не могли предохранить. Острые были рога у осенних больших быков, которых забили на празднике молодого оленя.

Выбежали тогда молодые ребята наружу и стали копьями бить тех, кого эти сани сбили, но не закололи до конца. Всех их побили.

Тогда старик говорит:

— Быстро собирайтесь теперь. Надо на их стойбище идти и оленей их забрать. Там никого из сильных мужиков не осталось. Все их олени нашими будут.

Парни говорят:

— Надо его слушаться. Если бы его не послушали, то все уже мертвые бы были.

Когда на стойбище коряков пришли, там только одни женщины оставались. Чукчи говорят:

— К своей родне идите. Мы вас трогать не будем. Пусть, однако, к нам ваши мужчины не приходят. Мы всех ваших убили и еще их убьем, если они к нам придут.

Сами оленей погнали к себе, к своему стойбищу. Как пригнали, то их мужчины вернулись. Увидели, что много оленей стало. Говорят:

— Теперь делить надо. Совсем огромное стадо у нас стало. Стали делить, главный мужчина-оленевод говорит ребятам:

— Стариков всегда надо слушать, не спорить с ними. Они лучше всех все знают.

КУНЛЕЛЮ⁵⁸

Приведено по изданию: Бабошина 1958. № 101: 243–245. Текст записан в 1940 г. О. Е. Бабошиной в устье реки Хатырка (Бабошина 1958: 259). Речь идет о чукотско-корякской вражде, когда чукчи уже не нападали на

⁵⁸ В своем сборнике сказок О. Е. Бабошина использует другую транскрипцию имени главного героя — Хунлелю, которую в данных текстах я поменял на более распространенную — Кунлелю.

[123]оседлых коряков, но продолжали войну с кочевыми из-за стад оленей. Положительный герой сказаний Кунлелю был, очевидно, историческим лицом, героем южных телькепских (туманских) чукчей, которые в XVIII в. вели перманентную войну с коряками-танитами — отрицательными персонажами данного цикла сказок (ср.: Богораз 1934: 13; Антропова 1957: 176; Беликов 1965: 166). Некоторые чукотские семьи до сих пор считают себя потомками Кунлелю. И. С. Вдовин (1962: 154; 1970: 22) относит цикл сказаний о Кунлелю ко времени после 1756 г., когда чукчи впервые стали селиться за рекой Анадырь и дружить с хатырскими коряками (Косвен 1962: 288), но через год коряки убили «лутчих людей» чукчей — Арепугу и Татылкына (Вдовин 1965: 69; ср.: Леонтьев 1983: 129). Близкую версию убийства Арельпыно коряком Мотлынто в изложении Ивана Коравье, потомка двоюродного брата Кунлелю — Эвиискева, (1970 г.), см.: Леонтьев 1973: 129.

Жило когда-то по реке Кональчик племя танитов. Жили они набегами.

Понравилось танитам стадо Арепу, который жил с большой семьей неподалеку от реки Кональчик. Стали воины готовиться в набег.

— У нас с Арепу мир, нельзя воевать! — сказал вождь.

— Мы в мире с его братом Кунлелю, а не с Арепу! — говорят таниты.

— Нет, мы договорились с тельхапскими чукчами не воевать! — сказал вождь.

Долго спорили воины и не послушались своего вождя — напали на Арепу, убили его жену и детей, угнали стадо.

Заткнув в боку рану, едва переводя дух, Арепу бежал с дочерью в Майно-Пыльгино предупредить чукчей о нападении танитов.

Когда он добрался до последних сопок и увидел море, силы его покинули. Он велел дочери оставить его здесь, а самой бежать в Майно-Пыльгино, к корякам, просить защиты и сказать чукчам, что таниты начали войну.

Но дочь не хотела покинуть отца и не отходила от него.

Тогда он сказал дочери:

— Я хочу пить!

Дочь набрала снегу, но Арепу просил хоть один глоток воды. Дочь стала спускаться с сопки к воде, и не успела она дойти до ручья, как отец крикнул:

Дата добавления: 2015-06-29