Типология афро-азиатских политических режимов

Основные подходы. Существуют различные варианты типологии политических режимов в развивающихся странах.

Одной из наиболее авторитетных является ти­пология Э. Шилза, который между двумя крайними по­люсами — демократией и тоталитаризмом — попытался выделить промежуточные формы, характерные для стран «третьего мира». К их числу он отнес «опекаемую демо­кратию», характеризующуюся гипертрофией исполни­тельной власти, и «модернизирующуюся олигархию», которой свойственно доминирующее положение воен­ных или гражданских бюрократических группировок, безразличных к демократизации. Учитывая еще один, ныне быстро исчезающий тип — «традиционную оли­гархию», — мы получаем пять основных вариантов по­литических режимов:

— политическая демократия — это система с относи­тельно автономным парламентом, исполнительной вла­стью, судами, дифференцированными и автономными за­интересованными группами и средствами коммуникаций;

— опекаемая демократия — ее основной целью явля­ется демократизация системы, однако власть еще кон­центрируется в руках бюрократического государства;

— модернизирующая олигархия — демократические институты отсутствуют или формальны, власть принад­лежит военным и гражданским бюрократическим «кли­кам», однако целью остается модернизация экономики;

— тоталитарные олигархии — это системы с высо­кой степенью концентрации власти в руках правящей элиты, отсутствием автономных заинтересованных групп, тотальными формами социальной мобилизации;

— традиционные олигархии — династические или се­мейные режимы, которые негативно относятся к лю­бым изменениям и стремятся к сохранению сущест­вующего порядка вещей.

Типология Э. Шилза может быть развернута далее и усовершенствована с помощью введения дополнитель­ных координатных осей, которые позволяют охаракте­ризовать разные подтипы и модификации основных указанных форм. Например, по мысли Д.Колемана, в развивающихся странах можно выделить состязатель­ные, полусостязательные и несостязательные типы политических режимов. Соединение этой классификации с типологией Э. Шилза позволяет очень убедительно пока­зать всю необычность афро-азиатских политических форм, рождающих такие неожиданные сочетания, как несо­стязательные опекаемые демократии и полусостязатель­ные модернизирующиеся олигархии (в то время как в других регионах полусостязательны обычно первые, а несостязательны — вторые).

Попытки осмыслить эту «перевернутость» политиче­ских режимов постколониальных обществ рождает более сложные типологии, которые используют более двух классификационных переменных. Так, например, С. Файнер предлагает проводить различия режимов по трем осям координат, определяющим степень «учас­тия/неучастия», «принуждения/убеждения», «порядка/ представительности». Каждое измерение дает возмож­ность С. Файнеру построить ряд возможных комбинаций, идущих от абсолютного подчинения индивида — к ак­тивному контролю со стороны граждан; от физического принуждения — к воздействию на чувство или разум; от абсолютного господства большинства — к взимоограничению различных ветвей власти, гарантирующей мень­шинству определенную автономию. Проводя классифи­кацию по основной оси «принуждение/убеждение», С. Файнер различает пять типов режимов. Помимо ли­беральных демократий и тоталитарных систем, он до­полнительно выделяет военные режимы, «показные де­мократии» (демократии с фасада — facade democracies), где олигархия обладает всей полнотой власти, и квази­демократии (quasi-democracies), построенные на при­влечении масс путем воздействия на их чувства [См.: Доган М., Пеласси Д. Указ.соч.— С.243—247].

Используя разработки Э. Шилза и С. Файнера, а также дополнительно учитывая степень конкурентности и форму институциализации политической сферы, тип партийной системы, роль военных кругов, можно вы­делить пять основных форм афро-азиатских политиче­ских режимов:

1) политические демократии с доми­нантно-партийными системами состязательного типа;

2) «опекаемые демократии» с доминантно-партийными системами полусостязательного типа;

3) «контролируемые демократии» со значительной ролью военно-бюрокра­тических кругов и государственно-партийными систе­мами полусостязательного типа;

4) «направляемые де­мократии» с несостязательной однопартийной системой, часто с режимом личной власти и традициями преиму­щественно гражданской формы правления;

5) стратократии (от греч. stratos — армия, войско) — полукон­ституционные военные режимы несостязательного типа с беспартийной или однопартийной системой.

Наибольшее распространение, особенно в Тропиче­ской Африке, получила система «направляемой демократии», к которой в 60—80-е годы относились почти все государства этого региона, а также, в отдельные периоды своего развития, некоторые азиатские государства.Для такого типа режимов характерны:

а) одно­партийная система; б) отсутствие состязательности в политическом процессе; в) режим личной власти главы государства, который объявляется, иногда и в консти­туционном порядке, «вождем» или «отцом» нации (при этом отсутствует принцип разделения властей, вместо которого господствует та или иная система президенциализма). Исполнительная, а нередко и законодатель­ная власть концентрируется в руках президента при фактическом лишении парламента (если он существует) прерогатив контроля за государственной политикой. Президент, высшее должностное лицо и верховный представитель государства, является одновременно лидером правящей (единственной) партии, а также занимает пост главы правительства (если даже есть отдельный пост вспомогательного административного премьер-министра). Конституционный механизм всеобщих прямых вы­боров главы государства, находящийся под контролем партийно-государственных органов, декорирует, по су­ти, некий современный вариант традиционной выбор­ной монархии (где есть выборы, но нет выбора). Используя этот механизм, многие лидеры африканских однопартийных режимов в течение нескольких сроков подряд избирались на высший пост главы государства, пребывая у власти десятилетия (А. Ахиджо — в Камеруне, Ф. Уфуе-Буаньи — в Кот д'Ивуаре, Л.Сенгор — в Се­негале, Д. Ньерере — в Танзании, К. Каунда — в Зам­бии, Дж. Кениата — в Кении, О. Бонго — в Габоне, А.Секу Туре — в Гвинее, X. Банда — в Малави, X. Бургиба — в Тунисе, А. М. Перейра — в Кабо Верде).

На каждых выборах они неизменно набирали 99% голо­сов. Более того, в такого рода режимах практически вез­де кандидатура президента выдвигается центральными органами правящей партии и обычно не имеет сопер­ников, поэтому в ряде стран президент становится из­бранным без голосования (как единственный кандидат), а некоторые даже объявляли себя «пожизненными президентами» (как X. Банда в Малави и М. Нгема в Эквато­риальной Гвинее). Используя термин Ф. Риггса, многие государства данного типа вполне могут быть охаракте­ризованы как «клептократии» (правления воров), где вожди накопили обширные личные состояния, экспор­тировав свои богатства в сейфы-укрытия за рубежом (Заир при С. Мобуту, Филиппины при Ф. Маркосе).

Вплоть до недавнего времени меньшее распростра­нение имела «опекаемая демократия», допускающая ог­раниченную политическую конкуренцию в рамках многопартийной системы, однако при сохранении доминации правящей партии и отсутствии у оппозиции каких-либо шансов не только завоевать власть путем выборов, но и сколько-нибудь серьезно скорректировать деятельность правительства (Сенегал и Египет после 1976 г., некоторые африканские и арабские государ­ства). Механизм полусостязательных многопартийных выборов: а) создает видимость противовеса власти — он хотя и осложняет положение правящих кругов, тем не менее служит своего рода предохранительным кла­паном для легального «выпуска пара» и осторожной коррекции общего курса; б) обеспечивает предсказуе­мость результатов с точки зрения сохранения ключевых позиций в парламенте за правящими группами; в) вводит более гибкую формулу легитимации власти ГБК. Дан­ные обстоятельства позволяют некоторым политологам характеризовать «опекаемую демократию» в качестве квазимногопартийной системы, при которой монопо­лией на власть продолжает обладать одна, правящая по­литическая партия ГБК.

Достаточно распространенной формой политического режима в Азии и Африке является «стратократия» — правление вооруженных сил как таковых, «узакониваю­щих» неконституционным путем свою власть и провоз­глашающих себя высшим органом государственной власти. Существует два основных варианта стратократического режима: власть военного командования (верхушки) и власть группы офицеров, поднявших на переворот часть вооруженных сил. В первом случае речь идет, по существу, о военной операции в сфере внутренней политики: ар­мейское командование ведет законно подчиненные ему силы на штурм объекта, каковым является собственное правительство. Во втором случае фракция военнослу­жащих выступает против собственного командования и правительства, а, захватив власть, конституирует себя и как орган государственной власти (путем создания «со­вета революционного командования» или другого аналогичного органа), и как новое командование вооруженных сил страны.

Утверждение военных в сфере политического руко­водства обычно сопровождается: а) ликвидацией кон­ституционных основ политической системы (отменой или приостановлением действия конституции); б) во­енно-бюрократической централизацией политической организации общества, в структуре которого нет каких-либо выборных государственных органов как в центре, так и на местах (парламент распускается, а законода­тельная власть концентрируется в руках высшего воен­ного совета, состоящего в основном из старших офице­ров); в) запрещением всякой политической деятельности (включающей роспуск или приостановку деятельности политических партий, общественных организаций и т.д.); г) ликвидацией или ограничением конституционных прав и свобод граждан, широким применением насиль­ственных методов управления (введение чрезвычайного или осадного положения, особых судов и т.д.).

Стратократия, как отмечает Г. Мирский, — феномен столь же распространенный в «третьем мире», сколь и недолговечный. Установление монополии на власть во­енной фракции ГБК означает прямое подавление или отстранение всех других фракций. Нестабильность стратократического режима объясняется необходимостью решить проблему легитимации, легально-конституцион­ного «узаконивания» власти. По мнению С. Файнера, военный режим в чистом виде не в состоянии решить три проблемы: 1) обеспечить себе достаточную под­держку в обществе и выйти из изоляции; 2) институциализироваться;

3) разрешить вопрос о процедуре «наследования», передачи власти от одного главы ре­жима к другому. Даже если военные и не помышляют отказаться от власти по существу, они сталкиваются с необходимостью создания какого-то конституционного фасада, так называемой «вторичной легитимации». Ре­жим просто «переименовывает» себя, называя лидера военной клики «гражданским президентом», либо сажа­ет в кресло главы государства подставную фигуру из числа гражданских политиков.¹

¹ Как конституционный курьез может рассматриваться превраще­ние лидера военного переворота в Центральноафриканской Республи­ке (в 1966 г.) полковника Ж. Б. Бокассы сначала в «пожизненного пре-идента» (после принятия конституции 1972 г.), а потом — в «импера­тора» (по конституции 1976 г.); в последнем качестве он пробыл вплоть до своего свержения в 1979 г., когда прекратила существование и Центральноафриканская империя.

Это может сопровождаться референдумом или даже выборами главы госу­дарства (без реальной возможности выбора, поскольку никто, кроме кандидата, намеченного военными, не может претендовать на избрание). Одновременно, как правило, учреждается соответствующая правящая поли­тическая партия (или объединение типа фронта), от имени и с помощью которых армейская группировка «конституционно» осуществляет свою власть.

Входе такой институциализации полуконституцион­ные, чисто военные стратократические режимы часто трансформируются в военно-бюрократические «контро­лируемые демократии», для которых характерно совме­стное участие военных и бюрократических элит в осу­ществлении государственной власти. К их числу можно отнести множество азиатских и африканских государств самой разной ориентации: Индонезию, Таиланд, Тур­цию, Алжир, Сирию, Нигерию, Южную Корею, некото­рые другие страны. С точки зрения организационной формы эти режимы мало отличаются от гражданского политического режима: имеется конституция, разреше­на деятельность политических партий, проводятся вы­боры главы государства и парламента. В то же время ар­мия, даже передав власть гражданским силам или учрежденной ею партии, явно или скрыто контролиру­ет ход политического процесса в стране. Такая двойная функция армии — собственно оборонительная и соци­ально-политическая — может закрепляться иногда и кон­ституционно (Индонезия, Пакистан, Бангладеш). Ар­мия или национальный лидер военного происхождения провозглашаются в качестве гаранта политической ста­бильности и «правильной ориентации» деятельности всей политической системы.

Как правило, «контролируемой демократии» свойст­венна государственно-партийная система, при которой, даже если проправительственные партийные объедине­ния и не обладают монополией на власть, парламент, хоть и созданный на основе демократических процедур, продолжает непосредственно зависеть от правительства. Практически все военно-бюрократические системы, по мнению Ф. Хеди, являются своеобразными «режимами-маятниками», которые пребывают в состоянии попере­менной смены военных и гражданских форм правления: перегруппировка и консолидация различных фракций и групп ГБК здесь осуществляется с помощью непосредст­венного привлечения «силовых ресурсов», которые могут выходить на первый план, а могут и оставаться в тени.

В явном меньшинстве находятся режимы афро­азиатской политической демократии состязательного ти­па, утверждение которых в некоторых странах (Индии, Шри-Ланке, Малайзии, некоторых островных государ­ствах Карибского бассейна, Индийского и Тихого океа­нов¹ стало скорее исключением, чем правилом.

По мнению некоторых исследователей, к перечисленным странам необходимо отнести также Японию, пример которой методологически правильно рассматривать именно в данном ряду государств — так на­зываемых «азиатских демократий».

В каче­стве наиболее общих черт таких режимов можно назвать следующие:

а) практическую реализацию принципа разделения властей (между конституционной главой государства и реальной главой правительства);

б) регуляр­ные выборные процедуры формирования представитель­ных органов власти и смены правительства;

в) господство доминантно-партийной системы, когда одна и та же крупная мега-партия (типа ЛДП в Японии и ИНК в Индии) практически бессменно управляет государством при наличии весьма влиятельной оппозиции. В отличие от некоторых европейских партий, также почти непрерыв­но стоявших у власти (ХДП в Италии, ХСС в Баварии), доминантные партии в неопатримониальных политических системах обеспечивают себе поддержку большинства в большинстве социальных групп, тогда как их европей­ские собратья — лишь влияние среди какой-то одной, численно наибольшей группы. Достигается это тем, что «стыковка» таких мега-партий с различными фракциями общества происходит не столько на общегражданской, сколько на сословно-коммуналистской основе.

Характерен пример Индийского Национального Конгресса, политическое господство которого на про­тяжении практически всего существования независимого индийского государства основывалось прежде всего на блоково-сословной, а не гражданско-индивидуалистической композиции доминирования в обществе. Выступая в качестве верховного политического патрона широкого спек­тра различных корпоративных и сословно-общинных укладов индийского общества, партийная машина ИНК агломерировала их основные интересы в синтетическую политическую платформу, проецируемую затем на эк­ран парламента — официальную политическую сцену системы. Двойственная (гражданская и коммуналистская) природа такого рода партий находит свое отра­жение в рыхлости и нестабильности их политической структуры, непрочности внешних границ, когда, вслед­ствие «перебежки» членов или целых фракций из одной партии в другую, перманентно меняется конфигурация организации и блоковая «формула» ее доминирования. Коррупция и злоупотребления властью зачастую ведут к падению авторитета доминантных партий. Однако побе­да оппозиции, а чаще даже просто реальная возмож­ность этого, сопровождаемая дестабилизацией государ­ственной власти, обычно заставляют население забыть об издержках доминантной системы и вновь укрепляет ее влияние.

Заключительные замечания. В последние годы во многих афро-азиатских странах происходит демократи­зация политической системы. Прошел пик расцвета во­енных стратократических режимов, серьезной эрозии подверглись бюрократические системы «контроли­руемой» и «направляемой демократии», расширили сферу политической конкуренции «опекаемые демокра­тии». Начавшийся в 80-х годах кризис тоталитарных и авторитарных режимов однопартийного типа распро­странился и на страны Азии и Африки. Массовые вы­ступления против однопартийности развернулись в Аф­рике с конца 1989 года, явившись откликом на «бархатные революции» в Восточной Европе и крах «го­сударственного социализма» в СССР. Некоторые пра­вящие партии-монополисты под давлением обществен­ного мнения сами шли на многопартийные выборы и мирно передавали власть соперникам (Замбия, Кабо Верде, Сан-Томе и Принсипи). В других случаях форми­рование новых политических партий и передача им власти осуществлялась постепенно, под контролем правящих групп, пытавшихся влиять на характер складывающейся партийной системы и направлять деятельность ее субъек­тов в определенное русло. Хотя окончательные контуры данных процессов еще даже не сформировались, можно с достаточной долей уверенности сделать вывод о том, что 90-е годы XX века войдут в историю как эра глобаль­ной перестройки и перегруппировки стратегий господства неопатримониальных элит во всем мире.

Закономерности функционирования политических систем неопатримониального типа достаточно актуаль­ны и для исследования политических процессов в Ук­раине; их учет может способствовать более адекватной интерпретации событий на украинской политической сцене и вокруг нее.

Гончарук

Дата добавления: 2015-06-29