Юль - сентябрь 1917

Из статьи «К лозунгам»

Не забудем, что вопрос о власти есть коренной вопрос всякой революции.

Кто вносит в политику мещанскую мораль, тот рассуждает так: допустим, что эсеры и меньшевики сделали «ошибку», поддержав Кавеньяков, разору­жающих пролетариат и революционные полки; но надо дать возможность им «поправить» ошибку, «не затруднять» им исправление «ошибки»; облегчить колебание мелкой буржуазии в сторону рабочих. Подобное рассуждение было бы детской наивностью или просто глупостью, если не новым обманом рабо­чих. Ибо колебание мелкобуржуазных масс в сторону рабочих состояло бы только в том, и именно в том, что эти массы отвернулись бы от эсеров и мень­шевиков.

Из статьи «О конституционных иллюзиях»

...отвлечься хоть на минуту от той шумихи фраз, обещаний и мелочей дня, которая засоряет мозги, и поглядеть на основное, на всеопределяющее в общественной жизни: на классовую борьбу.

Чтобы не быть «франкфуртской говорильней» или первой Думой, чтобы быть конвентом, для этого надо сметь, уметь, иметь силу наносить беспощад­ные удары контрреволюции, а не соглашаться с нею. Для этого надо, чтобы власть была в руках самого передового, самого решительного, самого револю­ционного для данной эпохи класса.

Бичуя мелкобуржуазных «социал-демократов» 1848 года, Маркс особен­но жестоко клеймил их безудержное фразерство насчет «народа» и большинст­ва народа вообще.

Если политическая власть в государстве находится в руках такого класса, интересы коего совпадают с интересами большинства, тогда управление госу­дарством действительно согласно воле большинства возможно. Если же политическая власть находится в руках класса, интересы коего с интересами большинства расходятся, тогда всякое правление по большинству неизбежно пре­вращается в обман или подавление этого большинства. Всякая буржуазная рес­публика показывает нам сотни и тысячи примеров этого.

Революция именно тем и отличается от «обычного» положения дел в го­сударстве, что спорные вопросы государственной жизни решает непосредст­венно борьба классов и борьба масс вплоть до вооруженной борьбы их. Иначе не может быть, раз массы свободны и вооружены. Из этого основного факта вытекает то, что в революционное время недостаточно выявить «волю боль­шинства», нет, надо оказаться сильнее в решающий момент в решающем месте, надо победить.

Из брошюры «Уроки революции»

Всякий наблюдал, конечно, как мелкие хозяйчики выбиваются из сил, тя­нутся «выйти в люди», попасть в настоящие хозяева, подняться до положения «крепкого» хозяина, до положения буржуазии. Пока господствует капитализм иного выхода мелким хозяевам нет: либо перейти самим на положение капита­листов (а это возможно в лучшем случае для одного мелкого хозяйчика из сот­ни), либо перейти в положение разоренного хозяйчика, полупролетария, а затем пролетария. Так и в политике: мелкобуржуазная демократия, особенно в ли­це ее вождей, тянется за буржуазией.

Из статьи «Политический шантаж»

Политический шантаж есть угроза разоблачением или разоблачение фак­тических, а чаще вымышленных «историй» в целях политически нанести ущерб, оклеветать, отнять или затруднить противнику возможность политиче­ской деятельности.

Наши республиканские, извините за выражение, даже демократические буржуа и мелкие буржуа проявили себя героями политического шантажа, под­нимая «кампанию» наветов, лжи и клеветы против неугодных им партий и политических деятелей. Царизм преследовал грубо, дико, зверски. Республикан­ская буржуазия преследует грязно, стараясь запачкать ненавистного ей проле­тарского революционера и интернационалиста клеветой, ложью, инсинуация­ми, наветами, слухами и прочее и прочее.

Большевики в особенности имели честь испытать на себе эти приемы преследования республиканских империалистов. Большевик вообще мог бы применить к себе известное изречение поэта: «Он слышит звуки одобренья не в сладком ропоте хвалы, а в диких криках озлобленья».

Дикие крики озлобленья почти тотчас вслед за началом русской револю­ции несутся против большевика со страниц всей буржуазной и почти всей мел­кобуржуазной печати. И большевик, интернационалист, сторонник пролетар­ской революции, по справедливости, может в этих диких криках озлобления «слышать» звуки одобрения, ибо бешеная ненависть буржуазии часто служит лучшим доказательством правильной и честной службы пролетариату со сто­роны оклеветанного, травимого, преследуемого.

Из статьи «Из дневника публициста. Крестьяне и рабочие»

Мы не претендуем на то, что Маркс или марксисты знают путь к социа­лизму во всей его конкретности. Это вздор. Мы знаем направление этого пути, мы знаем, какие классовые силы ведут по нему, а конкретно, практически, это покажет лишь опыт миллионов, когда они возьмутся за дело.

Из статьи «Из дневника публициста»

В политике добровольная уступка «влияния» доказывает такое бессилие уступающего, такую дряблость, такую бесхарактерность, такую тряпичность, что «выводить» отсюда, вообще говоря, можно лишь одно: кто добровольно уступит влияние, тот «достоин», чтобы у него отняли не только влияние, но и право на существование. Или, другими словами, факт добровольной уступки влияния, сам по себе, «доказывает» лишь неизбежность того, что получивший это добровольно уступленное влияние отнимает у уступившего даже его права.

Если «революционная демократия» добровольно уступила влияние, зна­чит это была не революционная, а мещански-подлая, трусливая, не избавив­шаяся от холопства демократия, которую (именно после этой уступки) смогут разгонять ее враги или просто свести ее на нет, предоставить ей умереть так же «по собственному желанию», как «по собственному желанию» она уступи­ла влияние.

Из статьи «О компромиссах»

Задача истинно революционной партии не в том, чтобы провозгласить невозможным отказ от всяких компромиссов, а в том, чтобы через все компро­миссы, поскольку они неизбежны, уметь провести верность своим принципам, своему классу, своей революционной задаче, своему делу подготовки револю­ции и воспитания масс народа к победе в революции.

Из статьи «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»

Правительству, не в насмешку только называемому революционно-демок­ратическим, достаточно было бы, в первую же неделю своего образования, дек­ретировать (постановить, приказать) осуществление главнейших мер контроля, назначить серьезное, нешуточное наказание капиталистам, которые бы обман­ным путем стали уклоняться от контроля, призвать само население к надзору за капиталистами, к надзору за добросовестным исполнением ими постановлений о контроле, и контроль был бы уже давно осуществлен в России.

Революционные демократы, если бы они были действительно револю­ционерами и демократами, немедленно издали бы закон, отменяющий торго­вую тайну, обязывающий поставщиков и торговцев отчетностью, запрещающий им покидать их род деятельности без разрешения власти, вводящий конфиска­цию имущества и расстрел за утайку и обман народа, организующий проверку и контроль снизу, демократически, со стороны самого народа, союзов служащих, рабочих, потребителей и т.д.

А что такое государство? Это организация господствующего класса.

Материальное, производственное, обновление Франции, в конце XVIII века, было связано с политическим и духовным, с диктатурой революционной демократии и революционного пролетариата (от которого демократия не обособлялась и который был еще почти слит с нею), с беспощадной войной, объявленной всему реакционному.

Из статьи «Один из коренных вопросов революции»

Вопрос о твердом курсе, о смелости и решительности не есть личный во­прос, а есть вопрос о том классе, который способен проявить смелость и реши­тельность. Единственный такой класс - пролетариат. Смелость и решитель­ность власти, твердый курс ее, не что иное, как диктатура пролетариата и беднейших крестьян.

Только диктатура пролетариев и беднейших крестьян способна сломить сопротивление капиталистов, проявить действительно величественную сме­лость и решительность власти, обеспечить себе восторженную, беззаветную, истинно героическую поддержку масс и в армии, и в крестьянстве.

Из работы «Марксизм и восстание»

Восстание, чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъем народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции. Это в-третьих. Вот этими тремя условиями постановки вопроса о восстании и отли­чается марксизм от бланкизма.

За нами выгода положения партии, твердо знающей свой путь.

Только наша партия, наконец, победив в восстании, может спасти Пи­тер, ибо, если наше предложение мира будет отвергнуто и мы не получим даже перемирия, тогда мы становимся «оборонцами», тогда мы становимся во главе военных партий, мы будем самой «военной» партией, мы поведем войну действительно революционно. Мы отнимем весь хлеб и все сапоги у капиталистов. Мы оставим им корки, мы оденем их в лапти. Мы дадим весь хлеб и всю обувь на фронт.

И мы отстоим тогда Питер.

Мы должны на Совещании немедленно сплотить фракцию большевиков, не гоняясь за численностью, не боясь оставить колеблющихся в стане колеб­лющихся: они там полезнее для дела революции, чем в стане решительных и беззаветных борцов.

Из статьи «Из дневника публициста. Ошибки нашей партии»

Чем больше вдумываешься в значение так называемого Демократическо­го совещания, чем внимательнее всматриваешься в него со стороны, а со стороны, говорят, виднее, тем тверже становится убеждение, что наша партия сделала ошибку, участвуя в нем. Надо было его бойкотировать. Скажут, пожа­луй, какая польза разбирать такой вопрос. Прошлого не воротишь. Но это воз­ражение против тактики вчерашнего дня было бы явно несостоятельно. Мы всегда осуждали и как марксисты обязаны осуждать тактику живущего «со дня на день». Нам недостаточно минутных успехов. Нам недостаточно и вообще расчетов на минуту или на день. Мы должны постоянно проверять себя, изучая цепь политических событий в их целом, их причинной связи, их результатах. Анализируя ошибки вчерашнего дня, мы тем самым учимся избегать ошибок сегодня и завтра.

Надо, чтобы сознательные рабочие взяли дело в свои руки, проводя это обсуждение и оказывая давление на «верхи».

Невозможны никакие сомнения насчет того, что в «верхах» нашей партии заметны колебания, которые могут стать гибельными, ибо борьба развивается, и в известных условиях колебания, в известный момент, способны погубить дело. Пока не поздно, надо всеми силами взяться за борьбу, отстоять правильную линию партии революционного пролетариата.

У нас не все ладно в «парламентских» верхах партии: больше внимания к ним, больше надзора рабочих за ними.

Из статьи «Удержат ли большевики государственную власть?»

Что буржуазия нас так дико ненавидит, это одно из нагляднейших пояс­нений той истины, что мы правильно указываем народу пути и средства для свержения господства буржуазии.

...искренность заразительна, и искренне напуганный филистер способен даже отдельного революционера на время превратить в филистера.

Довод третий: пролетариат «не сможет технически овладеть государст­венным аппаратом». Это, пожалуй, самый обычный, наиболее ходкий довод. Он заслуживает наибольшего внимания как по этой причине, так и потому, что он указывает на одну из самых серьезных, самых трудных задач, стоящих перед победоносным пролетариатом. Нет сомнения, что задачи эти очень трудны, но если мы, называя себя социалистами, будем указывать на эту трудность только для того, чтобы отмахнуться от выполнения таких задач, то на практике наше отличие от слуг буржуазии сведется к нулю. Трудность задач пролетарской революции должна побудить сторонников пролетариата к более внимательному и конкретному изучению способов выполнения этих задач.

Главная трудность пролетарской революции есть осуществление во все­народном масштабе точнейшего и добросовестнейшего учета и контроля, рабо­чего контроля за производством и распределением продуктов.

Когда мы говорим: «рабочий контроль», ставя этот лозунг всегда рядом с диктатурой пролетариата, всегда вслед за ней, то мы разъясняем этим, о каком государстве идет речь. Государство есть орган господства класса. Какого? Если буржуазии, то это и есть «кадетски-корниловски-керенская» государственность, от которой рабочему народу в России «корнилится и керится» вот уже больше полугода. Если пролетариата, если речь идет о пролетарском государ­стве, т.е. о диктатуре пролетариата, то рабочий контроль может стать всена­родным, всеобъемлющим, вездесущим, точнейшим и добросовестнейшим учетом производства и распределения продуктов.

...нам нужны в большем и большем, против прежнего, числе инженеры, агрономы, техники, научно-образованные специалисты всякого рода, скажет пролетарское государство. Мы всем таким работникам дадим посильный и привычный им труд, мы, вероятно, лишь с постепенностью будем вводить равенство платы в полном его размере, оставляя на время перехода более высокую плату для таких специалистов, но мы поставим их под всесторонний рабочий контроль.

...у нас есть «чудесное средство» сразу, одним ударом удесятерить наш государственный аппарат, средство, которым ни одно капиталистическое госу­дарство никогда не располагало и располагать не может. Это чудесное дело, привлечение трудящихся, привлечение бедноты к повседневной работе управ­ления государством.

Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковскои и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, т.е. к обучению этому немед­ленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту.

Доказывать большевикам, централистам по убеждению и по программе и по тактике всей своей партии, необходимость централизма, значит, поистине ломиться в открытую дверь. Если писатели «Новой Жизни» занимаются этим пустым занятием, то это лишь потому, что они совершенно не поняли смысла и значения наших насмешек над их «общегосударственной» точкой зрения. А не поняли этого новожизненцы потому, что учение о классовой борьбе признают они только губами, а не умом. Повторяя заученные слова о классовой борьбе, они ежесекундно сбиваются на забавную теоретически, реакционную практиче­ски «надклассовую точку зрения», называя это прислужничество буржуазии «общегосударственным» планом.

Государство, милые люди, есть понятие классовое. Государство есть ор­ган или машина насилия одного класса над другим.

Пролетариат сделает так, когда победит: он посадит экономистов, инже­неров, агрономов и пр. под контролем рабочих организаций за выработку «плана», за проверку его, за отыскание средств сэкономить труд централизаци­ей, за изыскание мер и способов самого простого, дешевого, удобного и уни­версального контроля. Мы заплатим за это экономистам, статистикам, техни­кам хорошие деньги, но... но мы не дадим им кушать, если они не будут вы­полнять этой работы добросовестно и полно в интересах трудящихся.

Мы за централизм и за «план», но за централизм и за план пролетарско­го государства, пролетарского регулирования производства и распределения в интересах бедных, трудящихся и эксплуатируемых, против эксплуататоров.

...революция, настоящая, глубокая, «народная», по выражению Маркса, революция есть невероятно сложный и мучительный процесс умирания старого и рождение нового общественного строя, уклада жизни десятков миллионов людей. Революция есть самая острая, бешеная, отчаянная классовая борьба и гражданская война. Ни одна великая революция в истории не обходилась без гражданской войны.

О хлебе я, человек, не видавший нужды, не думал. Хлеб являлся для меня как-то сам собой, нечто вроде побочного продукта писательской работы. К ос­нове всего, к классовой борьбе за хлеб, мысль подходит через политический анализ необыкновенно сложным и запутанным путем.

А представитель угнетенного класса, хотя из хорошо оплачиваемых и вполне интеллигентных рабочих, берет прямо быка за рога, с той удивительной простотой и прямотой, с той твердой решительностью, с той поразительной яс­ностью взгляда, до которой нашему брату интеллигенту, как до звезды небес­ной, далеко. Весь мир делится на два лагеря: «мы», трудящиеся, и «они», экс­плуататоры. Ни тени смущения по поводу происходящего: одно из сражений в долгой борьбе труда с капиталом. Лес рубят - щепки летят.

«Какая мучительная вещь, эта «исключительно сложная обстановка» ре­волюции» так думает и чувствует буржуазный интеллигент.

«Мы «их» нажали, «они» не смеют охальничать, как прежде. Нажмем еще - сбросим совсем» так думает и чувствует рабочий.

...если «Новая Жизнь» боится диктатуры пролетариата и отказывается от нее из-за возможного будто бы поражения пролетарской власти буржуазией, то это равносильно возвращению тайком на позицию соглашательства с капита­листами!!! Ясно как день, что, кто боится сопротивления, кто не верит в возможность сломить это сопротивление, кто учит народ «бойтесь сопротивления капиталистов, вам не сладить с ним», тот тем самым призывает опять к согла­шательству с капиталистами.

Бояться сопротивления капиталистов и в то же время называть себя рево­люционером, желать числиться в социалистах, какой позор! Какое идейное падение испорченного оппортунизмом всемирного социализма нужно было, чтобы могли появляться такие голоса!

А силу сопротивления пролетариев и беднейших крестьян мы еще не ви­дали, ибо эта сила выпрямится во весь свой рост лишь тогда, когда власть будет в руках пролетариата, когда десятки миллионов людей, раздавленные нуждой и капиталистическим рабством, увидят на опыте, почувствуют, что власть помо­гает бедноте бороться с помещиками и капиталистами, ломает их сопротив­ление. Только тогда мы сможем увидеть, какие непочатые еще силы отпора капиталистам таятся в народе, только тогда появится то, что Энгельс называет «скрытым социализмом», только тогда на каждые десять тысяч открытых или прячущихся, проявляющих себя действием или в пассивном упорстве врагов власти рабочего класса поднимется по миллиону новых борцов, доселе полити­чески спавших, прозябавших в мучениях нужды и в отчаянии, потерявших веру в то, что и они люди, что и они имеют право на жизнь, что и им может служить вся мощь современного централизованного государства, что и их отряды проле­тарской милиции с полным доверием зовут к непосредственному, ближайшему повседневному участию в деле управления государством.

А вот, когда последний чернорабочий, любой безработный каждая ку­харка, всякий разоренный крестьянин увидит не из газет, а собственными глазами увидит, что пролетарская власть не раболепствует перед богатст­вом, а помогает бедноте, что эта власть не останавливается перед революционными мерами, что она берет лишние продукты у тунеядцев и дает голод­ным, что она вселяет принудительно бесприютных в квартиры богачей, что она заставляет богатых платить за молоко, но не дает им ни одной капли мо­лока, пока не снабжены им в достаточных размерах дети всех бедных семей, что земля переходит к трудящимся, фабрики и банки под контроль рабочих, что за укрывательство богатства миллионеров ждет немедленная и серьезная кара, вот когда беднота увидит это и почувствует это, тогда никакие силы капиталистов и кулаков, никакие силы ворочающего сотнями миллиардов всемирного финансового капитала не победят народной революции, а, напро­тив, она победит весь мир.

...г. Пешехонов, это политический друг кадетов, публики из «Един­ства» и «Дела Народа», Брешковских и Плехановых, это представитель ку­лаков и таких господ, жены и сестры которых пришли бы завтра выкалывать зонтиками глаза недобитым большевикам, если бы дошло дело до их пораже­ния войсками Корнилова или (что совершенно одно и то же) войсками Керен­ского.

...(не дать себя поймать в ловушку криков о провокации, долженствую­щих запугать большевиков и побудить их не брать власти).

...если восставать, то переходи в наступление, пока силы врага разрозне­ны, захватывай врага врасплох.

Из Тезисов для доклада на конференции 8 октября петербургской организа­ции, а равно для резолюции и для наказа выбранным на партийный съезд

Примечание к резолюции о «власти советам»

Можно не все печатать из тезисов о «власти Советам», но если отказы­ваться от партийного обсуждения и от выяснения массам таких насущнейших и важнейших вопросов, для обсуждения коих нет полной свободы печати, или кои нельзя вынести перед врагами, то это равносильно потере связи партии с авангардом пролетариата.

Ораторов и литераторов набивать в Учредительное собрание значит идти по избитой дороге оппортунизма и шовинизма. Это недостойно «III Интерна­ционала».

Из статьи «К пересмотру партийной программы»

В газетных статьях, в речах, популярных брошюрах «агитация» необхо­дима, но программа партии должна отличаться экономической точностью и не давать лишнего.

...всякий, кому случалось работать над программами и резолюциями, знает, как часто тщательная выработка редакции известного пункта вскрывает и устраняет принципиальные неясности или разногласия.

Из статьи «Советы постороннего»

...вооруженное восстание есть особый вид политической борьбы, подчи­ненный особым законам, в которые надо внимательно вдуматься. Замечательно рельефно выразил эту истину Карл Маркс, писавший, что вооруженное «восстание, как и война, есть искусство».

Из главных правил этого искусства Маркс выставил:

1. Никогда не играть с восстанием, а начиная его, знать твердо, что надо идти до конца.

2. Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в ре­шающий момент, ибо иначе неприятель, обладающий лучшей подготовкой и организацией, уничтожит повстанцев.

3. Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. «Оборона есть смерть вооруженного восстания».

4. Надо стараться захватить врасплох неприятеля, уловить момент, пока его войска разбросаны.

5. Надо добиваться ежедневно хоть маленьких успехов (можно сказать: ежечасно, если дело идет об одном городе), поддерживая, во что бы то ни ста­ло, «моральный перевес».

Маркс подытожил уроки всех революций относительно вооруженного восстания словами «величайшего в истории мастера революционной тактики Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость».

Комбинировать наши три главные силы: флот, рабочих, и войсковые час­ти так, чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а) телефон, б) телеграф, в) железнодорожные станции, г) мосты в первую голову.

Выделить самые решительные элементы (наших «ударников» и рабочую молодежь, а равно лучших матросов) в небольшие отряды для занятия ими всех важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях, например:

Окружить и отрезать Питер, взять его комбинированной атакой флота, рабочих и войска, такова задача, требующая искусства и тройной смелости.

Составить отряды наилучших рабочих с ружьями и бомбами для наступле­ния и окружения «центров» врага (юнкерские школы, телеграф и телефон и про­чее) с лозунгом: погибнуть всем, но не пропустить неприятеля.

Из «Письма к товарищам большевикам»

Близится момент, когда в народе может появиться мнение, что и больше­вики тоже не лучше других, ибо они не сумели действовать после выражения нами доверия к ним... Из Доклада на заседании Центрального Комитета РСДРП(б) 16(29) октября 1917 г.

Настроением масс руководиться невозможно, ибо оно изменчиво и не поддается учету; мы должны руководиться объективным анализом и оценкой революции. Массы дали доверие большевикам и требуют от них не слов, а дел, решительной политики и в борьбе с войной и в борьбе с разрухой.

Из работы «Письмо к товарищам»

Мы будем рассуждать, как Шейдеманы и Ренодели: благоразумнее всего не восставать, ибо если нас перестреляют, то мир потеряет таких прекрасных, таких благоразумных, таких идеальных интернационалистов!!

«... Но против нас «все»! Мы изолированы; и ЦИК, и меньшевики-интернационалисты, и новожизненцы, и левые эсеры выпустили и выпустят воз­звания против нас!...»

Пресильный довод. Мы до сих пор били беспощадно колеблющихся за колебания. Мы на этом приобрели сочувствие народа. Мы на этом завоевали Советы, без которых восстание не могло быть надежным, быстрым, верным. Теперь воспользуемся завоеванными Советами, чтобы и нам перейти в стан колеблющихся. Какая прекрасная карьера большевизма!

По случаю предательства крестьянского восстания Мартовыми, Камковыми, Сухановыми, и нам, рабочей партии революционных интернационали­стов, предлагают предать его. Вот к чему сводится политика «киваний» на ле­вых эсеров и меньшевиков-интернационалистов.

А мы сказали: чтобы помочь колеблющимся, надо перестать колебаться самому. Эти «милые» левые мелкобуржуазные демократы колебались и за коа­лицию! Мы их повели, в конце концов, за собой тем, что не колебались сами. И жизнь подтвердила нас.

«... А если мы возьмем власть и не получим ни перемирия, ни демократи­ческого мира, то солдаты могут не пойти на революционную войну. Что тогда?»

Довод, заставляющий вспомнить изречение: один дурак может вдесятеро больше задать вопросов, чем десять мудрецов способны разрешить.

Мы никогда не отрицали трудностей власти во время империалистской войны, но мы тем не менее всегда проповедовали диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства. Неужели мы отречемся от этого, когда пришел мо­мент действия??

Мы всегда говорили, что диктатура пролетариата в одной стране создает гигантские перемены и международного положения, и экономики страны, и по­ложения армии, и настроения ее, и мы «забудем» все это теперь, давая себя запугать «трудностями» революции??

«... В массах нет рвущегося на улицу настроения, как передают все. К при­знакам, оправдывающим пессимизм, принадлежит также крайне возросшее рас­пространение погромной и черносотенной прессы...»

Когда люди дадут буржуазии запугать себя, тогда, естественно, все пред­меты и явления окрашиваются для них в желтый цвет. Во-первых, они маркси­стский критерий движения подменяют интеллигентски-импрессионистским, на место политического учета развития классовой борьбы и хода событий во всей стране в целом, в международной обстановке в целом ставят субъективные впечатления о настроении; о том, что твердая линия партии, ее непреклонная решимость тоже есть фактор настроения, особенно в наиболее острые рево­люционные моменты, об этом, конечно, «кстати» забывают. Иногда людям бы­вает очень «кстати» забыть, что ответственные руководители своими колебаниями и склонностью сжечь то, чему они вчера поклонялись, вносят самые не­приличные колебания и в настроения известных слоев массы.

...у малосознательной и очень широкой массы не было ни сосредоточен­ности, ни решимости отчаяния, а было именно стихийное возбуждение с наив­ной надеждой просто «выступлением», просто демонстрацией «повлиять» на Керенских и буржуазию.

Для восстания нужно не это, а сознательная, твердая и непреклонная ре­шимость сознательных биться до конца, это с одной стороны. А с другой сто­роны, нужно сосредоточенно-отчаянное настроение широких масс, которые чувствуют, что полумерами ничего теперь спасти нельзя, что «повлиять» никак не повлияешь, что голодные «разнесут все, размозжат все даже по-анархически», если не сумеют руководить ими в решительном бое большевики.

Дата добавления: 2015-06-29