К Траяну (Описывает бедствия, постигшие Максима, и просит ему покровительства в суде. (Писано в 373 г.))

К Авургию (Просит вступиться в положение Максима, который был правителем Каппадокии и потом лишен всего, ничем не заслужив такого бедствия. (Писано в 373 г.))

К одному из начальников (Такой же льготы просит, как и в двух предыдущих письмах. (Писано в 373 г.))

Без сомнения, знаешь ты сего человека вследствие свидания с ним в городе; впрочем, представляю его тебе, одобряя и в письме, что во многом при твоих занятиях будет полезен для тебя как человек, способный разумно и осмотрительно представить, что надобно делать. А о чем говорил ты мне на ухо, это теперь вре­мя исполнить въявь, как скоро упомянутый выше брат изобразит тебе дело о бедных.

Доселе почитал я басней написанное Омиром, когда читал вто­рую часть его творения, в которой пересказывает бедствия Одис­сея. Но что казалось дотоле баснословным и невероятным, научи­ло меня признавать это весьма вероятным странные похождения превосходнейшего во всем Максима. И Максим был правителем немаловажного народа, подобно как Одиссей вождем кефаллинян. И тот, везя с собой много денег, возвратился нагим; и этого бед­ствие довело до того, что был он в опасности явиться домой в чужом рубище. И подвергся этому, раздражив, может быть, про­тив себя лестригонов и встретившись со Скиллой, которая в жен­ском образе имеет бесчеловечие и свирепость пса. Итак, поелику едва мог он спастись от этой неизбежной волны, то чрез меня просит тебя: благоволи уважить общую природу и, поскорбев о незаслу­женных бедствиях, не оставь в молчании случившегося с ним, но доведи сие до сведения людей сильных, чтобы прежде всего ока­зано ему было пособие к отражению замышленного нападения; а если сего не будет сделано, то разглашено было намерение надру­гавшегося над ним. Для обиженного достаточное утешение и одно обнаружение лукавства злоумышляющих на него.

Утесненным приносит великое утешение, если имеют возможность оплакать свои бедствия, и особливо когда встречают людей, которые по правоте своих нравов могут оказать сострадание скорбящим. Почему и почтеннейший брат Максим, бывший начальником в нашем отечестве, претерпев, чего не терпел еще никто из людей, лишившись своего имущества, какое было после отца и какое собрано прежними трудами, и во время скитаний своих туда и сюда испытав тысячи телесных лишении, не спасши от поругания и самих прав гражданства, для поддержания которых люди свободные не щадят никакого труда, много жаловался мне на постигшие его бедствия и чрез меня пожелал в краткости сообщить и тебе илиаду своих злоключений. Поелику же не мог я другим образом уменьшить сколько-нибудь его несчастий, то с готовностью предложил ему эту милость, то есть из многого, что слышал от него, пере­сказать твоей чинности немногое, потому что и сам он, как показа­лось мне, стыдился подробно описывать свои приключения. Ибо что было с ним, то доказывает, что обидевший его человек — злой, а вместе и потерпевшего обиду представляет человеком действи­тельно весьма жалким, потому что это самое — впасть в попущен­ные Богом несчастия, по-видимому, служит некоторым доказатель­ством, что человек предан сим страданиям. Но достаточным будет для него утешением в постигшем его горе, если воззришь на него благосклонным оком и прострешь даже и до него ту преизобильную милость, которой не могут истощить все, ею пользующиеся (разумею милость твоей снисходительности). А что и в судах твое влияние будет для него великим пособием к тому, чтоб одержать верх, в этом все мы твердо уверены. Всех же более уверен он сам, испросивший у меня письмо, от которого надеется себе пользы; и я желал бы увидеть, что он вместе с другими, как только может, ве­легласно восхвалит твою степенность.

144 (149). К Траяну (Снова просит покровительства Максиму, потому что после бедствии, кото­рые Траян поверял собственными глазами, Максим претерпел новые ужас­нейшие притеснения от того, кому он отдан во власть. (Писано в 373 г.))

Сам ты поверял своими глазами злострадание Максима, человека прежде знаменитого, а теперь из всех самого жалкого, бывшего начальником в нашем отечестве. Лучше бы ему никогда не начальствовать! Ибо многие, думаю, станут бегать начальствования над народами, если должность правителя будет иметь такой конец. Поэтому нужно ли все, что я видел и что слышал, подробно пересказывать человеку, который по великой остроте ума способен по немногим поступкам угадывать и остальное? Впрочем, и пересказав это, может быть, не покажусь для тебя дошедшим до излишества, потому что, кроме многих и ужасных дерзостей, какие вытерпел он до твоего прибытия, то, что было с ним после, заставляет предшествовавшее почитать еще делом человеколю­бия. Так много обид, убытка и мучений самому телу заключало в себе то, что впоследствии придумано против него человеком, у которого он во власти. И теперь приходит к нам под прикрытием воинов, чтобы довершить здесь остаток своих бедствий, если толь­ко ты не соблаговолишь прикрыть угнетенного своей мощной ру­кой. Почему, хотя знаю, что вдаюсь в излишество, твою доброту убеждая к человеколюбию, однако же, поелику хочу стать полез­ным для сего человека, умоляю твое велелепие к врожденной в тебе ревности о благе присовокупить нечто и ради меня, чтобы ясно увидел он пользу моего о нем ходатайства.

Дата добавления: 2015-06-30