Рецензия на «Истоки государственности чувашей» В.Н.Клеменьева. 2015

Образец оформления титульного листа реферата

Государственное бюджетное образовательное учреждение высшего образования Московской области
«Международный университет природы, общества и человека «Дубна»

ФАКУЛЬТЕТ ЭКОНОМИКИ И УПРАВЛЕНИЯ

КАФЕДРА ЭКОНОМИКИ

РЕФЕРАТ

по курсу

«Статистика»

на тему:

«Методы статистики»

Выполнил:

Студент направления «Экономика»

группы №3031

Иванов И.И.

Проверил:

Ст. преподаватель кафедры экономики

Тукачёва А.Б.

Дубна, 2015

Буду краток и критичен. Вначале справедливости ради отмечу положительную сторону монографии в том, что под одной обложкой собран многочисленный материал, полезный при изучении истории государственности чувашского народа. Хотя бы в качестве материала для полемики. На основе нее можно вести дискуссии, последовательно исправляя заблуждения, искажения и мифы, накопившиеся еще с царских и советских времен, сохранились в общественном сознании людей и в научном сообществе. Надеюсь, что данная монография активизирует обсуждение злободневных вопросов истории создания автономии и государственности чувашского народа.

Не располагаю достаточным временем и не расширяя круг обсуждаемых вопросов, хочу остановиться только на отдельных вопросах. А именно:

– структура и методика работы в контексте поставленной тематики;

– факторы становления государственности;

– историческая оценка национальных деятелей XVIII века – начала ХХ века в контексте возрождения и становления государственности чувашского народа.

Разберем замечания подробней.

1. Вопрос стоит о национальной государственности. Судя по всей работе, а также по введению на стр.7, основная методика исследования построена на принципах историко-генетического анализа. Да, без него никак. Но этого недостаточно. Вообще изучение государственности, т.е. некой условной системы взаимоотношения и взаимодействия различных социальных групп, изначально подразумевает активное использование историко-системного метода. Что такое государственность? Какие виды ее бывают? Какие из них национальные? Ведь есть множество наднациональных и вненациональных государственностей – США и Бразилия к примеру. Вообще что такое «нация» и какое оно имеет отношение к национальному движению? Например, такой важный аспект как выявление признаков государственности. На стр. 43 и в заключении на стр.316 автор говорит, что у болгар и сувар в VII-VIII веках есть зачатки этнической государственности предков современных чувашей, а в IX-XIII веках развилась их полная государственность. В то же время автор на стр. 8 уходит от определения их признаков. А напрасно – это какая благодатная тема. В чем проявлялась болгаро-чувашская государственность? Какое соотношение бывшей болгаро-чувашской государственности с монгольской, кыпчакской и русской государственностями? Ведь есть же материал по этому поводу. Чувашская интеллигенция и научный мир уже полтора столетия активно пытается привязать чувашскую государственность к болгарской. У Владимира Николаевича эта преемственность не наблюдается. Странно то, что эти вопросы были обойдены вниманием, рассматриваются очень ограничено, только на одной странице и в контексте названия параграфа «Этническая история чувашей». Это период к государственности или хотя бы к ее зачаткам не относится?

Не хватает обоснований и рассуждений на такой значимый вопрос – а какое место занимают национальные государственности в России в ХХ-XXI веках. Без них вся идея книги не имеет смысла. Как можно изучать, то, что в полной мере не определено исследователем? На стр. 5 имеется попытка это сделать, где указано, что различается «национальный» и «государственный» суверенитет. К сожалению, там мысль не закончена, оборвана и оставляет ощущение, что автор намеренно не стал разворачивать ее дальше из-за того, что если бы он это сделал, то продолжение рассуждений привело бы к отрицанию всей концептуальной системы Владимира Николаевича. Недосказанность отличий национальной и территориальной государственности приводит к тому, что автор многие достоинства национальной автономии, благодаря которой имеется значительное число позитивных моментов советского и современного российского федерализма, приписывает территориальному принципу автономизации. Что важно, при этом сам концепт национальной и культурной автономии не раскрывает, многое замалчивает, а ее сторонников, т.е. всех чувашских деятелей с глубин веков и вплоть до 1921 года подвергает уничижительной и необоснованной критике навешивая на них ярлык «морально психологически и интеллектуально неуверенных». Именно так охарактеризовал их Владимир Николаевич на стр.311, только за то, что они небезуспешно, через многие тягости и лишения, отстаивали в первую очередь национальный, а не территориальный принцип. Адекватность такой оценки мы еще обсудим, а сейчас пойдем далее

Нечеткость понятийного аппарата на несколько порядков снижает значимость данной работы. К примеру, во введении абсолютизируется концепт автономной республики. Хорошо, автор считает его привлекательным. Но совершенно не рассматривается такая форма самоопределения как союзная республика, которые тоже появились после распада самодержавной Российской империи. Может автор имел в виду, что к РСФСР они не имеют отношение. Но это неправда. Вспомним, что проект весны 1918 года Татаро-Башкирской советской республики носил именно направленность на создание союзной республики. Да и чувашские деятели в течение всех 1920-х годов боролись за реализацию в Чувашии именно союзных и договорных принципов. Во введении, (стр.4-8) где дается обзорный экскурс становления государственности чувашей с 1917 по настоящее время, об этом не говорится ни слова, как будто этого вообще не было. А ведь это немаловажно – в чем, например, разница между татарским и украинским народов, или чувашского с белорусским? Почему одним союзная, а иным автономная республика? Чем отличается федеративный принцип от союзного? А так получается все вырвано из общего контекста, что может произвести впечатление только на малокомпетентного и малотребовательного читателя.

Так же нет внятного определения, что такое культурно-национальная автономия, чем «Закон о культурно-национальной автономии 1991 года» отличался от культурной автономии, которую добивались чувашские деятели в начале ХХ века. Если мы будем так относится к альтернативным направлениям, то тем самым мы теряем огромный инструментарий для постижения реальной исторической картины того времени, так как и на территории РСФСР шла активная борьба националов за создание не только автономных республик, но и союзных республик, а также попытки реализации принципов национальной автономии. Это серьезный недостаток, так как лишает читателя реального контекста прошлого.

Можно еще много говорить о методологии, но перейдем дальше.

2. Теперь о предпосылках формирования чувашского национального движения до ХХ века. Они представляли из себя сплав требований:

– политических (участие этнической элиты в управлении чувашским населением – об этом говорил еще Охадер Томеев в XVIII веке, Спиридон Михайлов в XIX веке и мн. др.);

– социальных (сохранение у чуваш общинного начала и сохранение традиций его самоуправления, вплоть до крестьянских восстаний, которых было много в XVIII-XX вв.);

– экономических (разрешение проблем чрезвычайного малоземелья в коренных чувашских уездах – за счет колонизации новых земель в других многоземельных губерниях страны);

– и культурных, т.е. обеспечение условий сохранения и дальнейшего развития традиционной культуры (например, борьба со вмешательством духовенства в жизнь общин), а также приобщение чувашской культуры к общемировой – в начале ХХ века.

Комплексное исследование этого значимого материала не только бы обогатило монографию, можно сказать более, оно является ключевым требованием при изучении национального движения любого народа, в том числе и чуваш. Однако автор этого не сделал. Из всего этого многообразия автор остановился только на последнем культурном факторе, причем, частично и, как мы увидим далее, малоубедительно.

Почти треть монографии посвятил описанию «особого культурного феномена» - национального просветительства (стр.67-156), т.е. Почти треть монографии. Еще треть различных мест крутится вокруг этого «просветительского» вопроса в ущерб остальным факторам (стр.156-289). Однозначно можно сказать, что этот фактор гипертрофированно раздут. Более того, в интерпретации Владимира Николаевича он приобретает непонятное и, я бы даже сказал самоубийственное для чувашской нации толкование. Из определения мордовского исследователя Н.И. Зеткиной и рассуждений Владимира Николаевича по поводу этого феномена на стр. 67, не понятно кто кого просвещает. В определении Зеткиной четко указано, что есть отдельные выдвиженцы этноса, которые «концентрировано выражают в воззрениях и деятельности... своеобразие национального менталитета, традиционные и инновационные, религиозные и родоплеменные, общечеловеческие и национальные стороны жизни, целостность и синкретизм мировосприятия народа, его интересы и потребности». Специально нашел работы Зеткиной и нашел продолжение ее мысли. Она говорит: «особенности развития и характер задач национального просветительства Поволжья определялись социаокультурным своеобразием этносов, выразителем интересов которых оно являлось, и выражалось в остроте постановки проблем общественной жизни и характере их решения». Характерными чертами национального просветительства Ирина Александровна называет: «стремление осознать свой этнос равным среди других народов и популяризация его культурных достижений посредством русской культуры».[1]

Как следует из определения и пояснений, национальные деятели свои мысли выражали своему народу и вышестоящим политическим слоям государства, работали в оба направления, этакие посредники между русским миром и своим народом. Типичный пример Иван Яковлев, который просвещал чувашей и доносил их чаяния и надежды вплоть до российского императора и европейской общественности. Или Спиридон Михайлов, который будучи чувашом и выросший в их среде, своими очерками в «Казанских губернских ведомостях» описывал жизнь и историю чувашей, чем «просвещал» образованную российскую прослойку людей, для которых чувашский край был «терра инкогнито». Читали его статьи и чиновники разных уровней, на основе которых они корректировали свою деятельность. С такой трактовкой подобных деятелей Зеткиной я согласен и поддерживаю, но считаю, что этот феномен носил не только «общественно-педагогический», но и отчасти политический характер. Ну ладно, это мое мнение, а что описывается в монографии Владимира Николаевича? Здесь вопрос о национальном просветительстве интерпретируется совершенно иначе – повторяя отдельные фразы от Зеткиной в ней не обозначается и уж тем более не раскрывается эта двухвекторность. Автор много пишет о Михайлове, Яковлеве, Никольском и других, но эти слова меня не убедили в том, что они являются «просветителями» в трактовке Зеткиной, скорее «последователями» иноземных доброжелателей. Между этими понятиями есть принципиальная разница. Так у Зеткиной это крепкие, просвещенные и равноправные национальные деятели, а у Владимира Николаевича после анализа всей его работы получаются только последовательные ученики, при чем посредственные, так как ставили вопрос о национальной и культурной, а не территориальной автономии.

Тогда ставится вопрос о феномене чувашского просветительства. Почему он не раскрыт? Может быть, причина тому, кроется в методике исследования? Видно, что по ней «просветившиеся» чуваши работали только в одном направлении – исходящем направлении. Только этот вектор нашел отображение в книге. Согласно ему «просветителями» фактически являются немка Екатерина II, украинский Пуцек-Григорович и русский Ильминский. Вот кто настоящие просветители по версии автора монографии, которые вдохнули свет в темные и необразованные души чувашского народа. Только вопрос – как это сочетается с определением Зеткиной? Если в определении «национального просветителя» идет речь об одаренных людях, которые впитали в себя все, и самобытное этническое, и интеллектуальный багаж общероссийской и мировой культуры, то в изложении Владимира Николаевича это всего лишь ученики неких иноземных просветителей. Чтобы не быть голословным, то попробуйте найти в работе достаточный материал, где чувашские деятели влияли не только на своих чувашей, но и другие народы, на региональную и общегосударственную власть. А таких ведь было много, но для этого не нашлось места в работе, где чуваши это исключительно ведомый народ, объект просвещения, но никак не его равноправный субъект как в интерпретации Зеткиной.

Логика простая, старая и великодержавная – русская империя задавила развивающееся племя-народность, оставляла их темноте и забвении, но были некоторые российские просветители, которые заботились о них, учили уму-разуму понемногу, но когда в 1918 году дошло до раздачи всем народам территориальной автономии, они показали свою незрелость и отказались от своего счастья. Потом стали кусать локти и в 1925 году Совнарком сжалился и подарил им республику, но и потом у них все равно не очень-то получилось. С учетом достижений современной исторической науки такие выводы выглядят архаизмами.

Все бы встало на свои места, если бы главу о просветительстве он начал не с Пуцек-Григоровича, а с попыток «просветительской» деятельности Охадера Томеева, который, кстати в этой ипостаси вообще не рассматривается и ему уделено чрезвычайно мало места, буквально четверть 49 страницы. А давайте вспомним, что он еще в 1744 году, задолго до Екатерины, Пуцек-Григоровича, Ильминского, Спиридона Михайлова, Ивана Яковлева перед императрицей Елизаветой Петровной, при огромной поддержки чувашского населения, поставил вопрос о применении чувашского языка в просвещении народа, а также активного участия чувашской элиты касательно чувашских общин в вопросах сбора налогов и судебной практики. Зеткина не писала об Охадере Томееве уверен только по одной причине, что мы сами чуваши о нем не пишем, вот она и обозначает это явление только с Ивана Яковлева. Мы сами секвестрируем свою историю, а потом смотрим по сторонам и недоумеваем почему о нас недостаточно пишут. Идеи Томеева были использованы российскими деятелями и стали впоследствии настоящим трендом чувашского национального движения вплоть до начала ХХ века. Они актуальны с некоторыми поправками и сейчас. Все это было востребовано не только для чуваш, но и для других народов России. Более того, это было реализовано в советской национальной политике, особенно в первое десятилетие. Уверен, что если мы хотим рассмотреть истоки государственности чувашей, то нужно отталкиваться с этой позиции. В рецензируемой работе мы этого не находим. Очевидно то, что даже противореча себе, автор не то что признает такой равноправный подход, но и всячески его третирует давая уничижительные характеристики. Подобный «догоняющий» подход исследователя вовсе небезобиден и к сожалению становится фундаментом будущего вывода в конце книги характеристики «чувашских вождей» 1918-1920 гг. «морально-психологически и интеллектуально неуверенными с инертной реакцией на меняющиеся обстоятельства» за то, что они придерживались идей национальной автономии. Только вот в чем заминка – все чувашские деятели со начиная со стр. 67 по 311, т.е. с 18 века по 1921 год (от Томеева до Савандеева), так как они также выражали идеалы культурной автономии и в отличие от своих башкирских собратьев не рассуждали о территориальной автономии.

В итоге по просветительству можем констатировать, что не смотря на все позитивные ожидания от монографии, комплексного изучения вопроса национального движения до ХХ века у Владимира Николаевича не состоялось. В нем не достаточно раскрыт культурный фактор (весь пафос ушел в просветительство без обзора действительного этнокультурного своеобразия чувашей), чуть затронут политический и совершенно обойдены вниманием социальные и экономические факторы. А ведь была же у автора такая возможность. У меня уже три года назад вышла монография, где уже был проведен комплексный анализ в тезисной форме, по всем направлениям формирования чувашского национального движения с Ивана Грозного и до Николая II. Понимаю, они противоречат концептуальной «догоняющей» схеме исследователя. Но ведь это же надо изучать. Зачем уже готовые выводы и наработки игнорировать? Или мы живем бесконечно и лет так через двадцать, когда произойдет естественная смена поколений, можем вновь вернуться этому вопросу? У нас так много времени? Будем медлить, то никакой государственности у чувашей не останется – если сто лет назад поза обиженных и забитых была жалостлива и тем эффективна (денег больше давали), то в наши капиталистически времена вызывает только насмешку, презрение и полное вырождение как нации.

3. Вернемся к нашим чувашским героям – целой плеяде удивительных людей начала ХХ века, которые с характерным чувашским упорством влияли на национальную политику страны Советов, делая национальный вопрос не классовым и политическим, а навязали этот самый культурный и этнический аромат, который восхваляет Владимир Николаевич на стр. 7., но в конце делает о них крайне уничижительный вывод. Алюнов, Васильев, Юман, Краснов и Эльмень и другие, радикальным образом повлияли на характер национальной политики советского государства, когда в первые годы жирными мазками формировался вектор его направленности. То, что им удалось, в отличие от многих других, сделать крен в сферу этничности и традиционной культуры для всех народов, во многом это их заслуга. В большевистской парадигме изначально таких аспектов не было. Также напомню, что ведущим лозунгом, к примеру, у татар был ислам (их комиссариат так и назывался – мусульманский, т.е. заведующий не этносом, а носителями определенной конфессии). У западных и юго-западных окраин бывшей Российской империи, а также Башкирии – ведущей была тема территориальной независимости, а у народов Северного Кавказа – борьба против засилья казачества. Голос финно-угорских народов (за исключением политически важного балтийского региона), т.е. марийцев, удмуртов и мордвы, без чувашей был слабо слышен. Такая постановка вопроса о значении вклада чувашских деятелей начала ХХ века в становление национальной политики советского государства, по нашему мнению, в настоящее время актуальна. Есть много фактов и соображений, которые еще необходимо проработать. Остановимся на отдельных моментах, чтобы показать альтернативу концепции и «забитых, темных и трахомных чувашей», которые даже не смогли просветить все просветители XVIII-ХХ века.

Вопросам автономизации народов Поволжья и Приуралья посвящена глава 6 на стр. 289-313. Вообще странно, что такую тему поставили в конец. Примерно также поступали советские чувашские историки 1950-70 гг. – Петров, Руманцев, Артемьев и другие. Это и понятно, им сначала нужно было показать развитие советской власти и зависимость от нее национального вопроса. В данном случае, полагаю, так произошло, чтобы показать зависимость от вышеупомянутого просветительского фактора. Владимир Николаевич решил придерживаться упомянутой концепции, но это больше запутало, чем внесло ясности. Вообще 6 глава больше иных отличается необъективным подбором материала, прямым подлогом, передергиванием фактов и необоснованной аргументацией. При подготовке отзыва стал выписывать большой список замечаний по главе, но каждый из них нуждается в аргументации и соответственно в увеличении размера отзыва. Пришлось сокращать в три раза, надеюсь что неозвученые соображения в будущем не останутся без внимания и дискуссии по этому поводу еще продолжим. А пока вот такие замечания.

А) О принципах автономизации чуваш в 1917-1920 годах, штате Идель-Урал и Татаро-Башкирской республике.

Владимир Николаевич на стр. 289 однозначно и безапелляционно пишет, что вплоть до Октябрьской революции 1917 г. лишь национальное движение башкир на съездах 1917 поставило вопрос о национально-территориальной автономии. Остальные народы Поволжья и Приуралья (т.е. чуваши, татары, марийцы, удмурты, мордва и кряшены) «ограничивались предоставлением расширенной культурно-национальной автономии для его народов». Что тут можно сказать. Либо автор в своих умопостроениях совсем оторвался от реальности, либо он из желания быть логичным и последовательным сознательно передергивает факты, не останавливаясь перед очевидными фактами. Вот резолюция Первого Всероссийского мусульманского съезда, состоявшегося 1-11 мая 1917 года. Она гласит: «Всероссийский мусульманский съезд, обсудив вопрос о форме государственного устройства России, постановил: признать, что формой государственного устройства России, наиболее обеспечивающей интересы мусульманских народностей, является демократическая республика на национально-территориальных началах; причем национальности, не имеющие определенной территории, пользуются национально-культурной автономией». То есть мусульмане, в том числе и казанские татары, будут пользоваться территориальной автономией, а остальные могут пользоваться культурной автономией. Да, летом 1917 г. у них произошел раскол, на втором съезде в Казани в июле 1917 г. победила позиция пантюркистская позиция и стали опираться на культурный и экстерриториальный принцип, но в ноябре 1917 на Национальном собрании мусульман внутренней России и Сибири перешли к сочетанию территориального и культурного принципа. Не понимаю – действительно Владимир Николаевич не понимает разницу или делает подлог в очередной раз?

Далее, в мае 1917 г. на съезде Общества мелких народностей Поволжья удмуртские и марийские делегаты выступили за территориальную автономию, чем разъединились с чувашской фракцией, которая выступала за культурную автономию для всех народов страны. И Владимир Николаевич об этом прекрасно знает, так как пользуется марийской и удмуртской литературой, но почему он тогда вводит в заблуждение читателей? Думаю, чтобы затушевать настойчивость чувашских деятелей на культурном и экстерриториальном факторе. Иначе ему придется переписывать всю работу.

Потом давайте разберемся все же с чувашами. Автор пишет, что они требовали культурную автономию «для своего народа». Еще раз прочтите решения чувашских съездов 1917-1918 годов. В мае 1917 г. Алюнов настаивал на культурной автономии для народов всей России, считая кроме Польши и Финляндии другие народы не готовы к территориальной. Пойдя на уступки для поддержки западным и юго-западным окраинам, на всех съездах чувашей говорилось, что в Поволжье все народы должны жить на культурных началах, но не территориальных. А башкир считали сепаратистами и волюнтаристами, которые игнорируют принцип равноправия и социализма.

Именно чуваши своими культурными требованиями укрепили жизнеспособность проекта Волжско-Уральского штата и развалили сепаратистские проекты чисто мусульманского территориального штата Идель-Урал и Татаро-Башкирской республики. Пора честно историкам признаться, что не Гражданская война их предопределила, а не дала реализоваться именно жесткая позиция чувашских вождей, которых Владимир Николаевич называет «морально-психологически и интеллектуально неуверенными». Именно они настояли, чтобы культурный и этнический фактор стал одним из ведущих ведущим в Поволжье, а потом в РСФСР и СССР. Если бы чувашские вожди тогда бы не смогли их остановить, то уже тогда создали бы республику, построенную на религиозных и политических принципах – исламской формы коммунизма. Остальным народам, как и культурно-настроенным татарским деятелем, пришлось бы либо смиряться с новшествами, либо быть репрессированным в горниле мировой пролетарской революции. Алюнов, Краснов, Юман, Эльмень, Никольский и многие другие это герои не только чувашей, но и всей России. Пора об этом тоже смело и обоснованно сказать. А пока данная монографии – это черный и позорный столб на их светлое имя.

Б) Чувашские планы в вопросе автономизации в 1917-1918 годах

Слабым местом исследования является то, что анализируя проекты чувашских лидеров того времени автор опирается больше на их доклады и выступления на съездах, вырывая из контекста отдельные фразы, которые выставляют этих деятелей в неприглядном виде. Вот один из примеров, где рассматривается знаменитый доклад Ивана Васильева на Всероссийском чувашском военном съезде «мы не в силах: нет материальных и культурных сил и инициативы, нет ясного осознания в чувашских массах необходимости штата» (стр.291). В своей монографии я уже указывал Владимиру Николаевичу в преднамеренном искажении архивной цитаты, так как он пропустил слова про отсутствие, также «физической силы», т.е. своей национальной армии, которая была у мусульман, но он проигнорировал мои замечания и в очередной раз обманул читателя искаженной архивной цитатой. Сам тон доклада передан неверно. Исследователь выдернул отдельные жалостливые слова о забитых чувашах, но более важные и значимые оставил за рамками монографии. Если знать контекст и доклад Васильева целиком, в чем мне повезло, я хорошо разбираюсь в архивном материале, то делается иной вывод. В частности в нем есть и такие слова:

«В пределах штата все народности должны быть равными, суверенными и культурно-автономными теперь же. В пределах штата не должно быть господствующей народности, фактически так и есть в силу процентного соотношения числа жителей той или иной народности входящего в штат. Это необходимо для того, чтобы не было и возможности говорить о чьем-либо засилье, как в политическом и культурном, так и в религиозном отношении. Фактически чуваши будут занимать положение перетягивающей силы среди абсолютного большинства в мусульманской или русско-православной группировке… Все культурные и природные экономические богатства в пределах штата должны быть интернациональными».

То есть тут говориться, что в этом штате не будет доминирования татар или русских, а чуваши будут той гирей, которая сможет выгодно вести собственную политику на противостоянии этих двух группировок на позиции третьей силы. Это слова дальновидного и опытного политика! Это фактически методы парламентской борьбы, где третья, более малочисленная сторона, может среди двух остальных, которые не набирают большинства, по ситуации блокироваться с одной из них. Разумеется на принципах удовлетворения своих интересов. Это признак забитости чувашских лидеров? Доклад Васильева может дать ответы на фундаментальные вопросы по особенностям формирования национальной политики советского государства. Однако, о подобных идеях в монографии не нашлось слов, а жаль – они просто сквозят с архивных листов первоисточника. Исследователю не хватило аналитики.

Проигнорировал Владимир Николаевич мое прошлое замечание в монографии о прямой фальсификации архивных источников в речи выступления Петрова-Юмана в июне 1918 года. На стр.307 он вновь упорно настаивает, что якобы Юман говорит об областной федерации народов Поволжья, в то время как он говорил об «единой областной федеративной республике совместно с другими народностями». О значимости этого искажения развернуто говорится в моей монографии и повторяться не буду. Скажу только – так нельзя обращаться с документами, исторической наукой и читателями.

По-видимому, Владимир Николаевич не счел аргументированными мои прошлые утверждения, что проект Волжско-Уральского штата, проект Казанского губсовдепа и проект штата Идель-Урал, это разные и взаимоисключающие проекты. Он продолжает их смешивать и неправомерно подменять одно другим. В частности, напомню, что является ошибкой утверждение на стр.298 о том, что Коллегия по учреждению Волжско-Уральского штата (КУВШ) не выражали волю Казанского губсовдепа, а напротив была ему противоположна. Организацией областной автономии по советскому образцу занимался не КУВШ, а Организационное бюро при Казанском совдепе, куда входили чувашские представители Слюбкин и Васильев. КУВШ после помощи Милли Меджлиса стал помогать Мусульманскому комиссариату при Наркомнаце РСФСР, но никак не Казанскому совдепу и тем самым выступал против казанских большевиков. Слушателям это сейчас малопонятно, но это чрезвычайно грубая ошибка, из-за которой происходят серьезные искажения в сторону преумаления деятельности чувашских лидеров.

Также абсолютно надуманными видятся слова исследователя о наличии отдельного либерального проекта Урало-Волжского края в изложении Н.А.Бобровникова. Его позиция, изложенная в марте 1918 г. ничем от чувашской не отличалась и была скорее выражением поддержки чувашской позиции, которая еще в то время задавала тон в Казанской губернии.

В последнее время стало ходовым сюжетом изображение Эльменя неким «инертным» человеком, начало которому положил рассказ Максимова-Кошкинского о предложении Сталина в апреле 1918 года чувашам республики со столицей в Чебоксарах. А Эльмень мол отказался (стр.302) Пора распрощаться с этим мифом, так как в то время Эльмень не был тем значимым человеком в национальном движении, которым он стал через месяц. Он мог опираться в диалоге только на решения ЧЛСК, Чувашской фракции при Казанском совдепе и Комиссариата по чувашским делам и не мог принимать самостоятельные решения. Кстати, во многом он тогда опирался на мнение Петрова-Юмана. Владимир Николаевич все пытается их отделить, мол Юман не был таким «морально психологически и интеллектуально неуверенным». Нет они стояли вместе и оба были умными и дальновидными стратегами. Это, во-первых. Во-вторых, делая поспешные выводы, не углубляясь в детали о роли Эльменя не принимает к вниманию, что Сталин советовал создать отдельную Татаро-Башкирскую республику и отдельную, пока всем непонятную, маленькую Чувашию. Смогла ли бы она в то время противостоять большим территориальным образованиям? Сталин явно лукавил и не надо его считать добрым дядей. Маленькую Чувашскую республику образца 1918 года просто бы поглотили большие соседи и не заметили бы. Повторю еще раз – то что впоследствии она смогла отстоять свою автономность, это благодаря не территориальному, а культурному принципу, который чувашские вожди возвели в абсолют для всей России.

Вот еще интересный нюанс. Если следовать совету Сталина, то основой гипотетической республики должен был стать Чебоксарский совдеп и играть при этом ведущую роль. А теперь давайте вспомним, что происходило в Чебоксарах и уезде зимой и весной 1918 года. Вооруженное противостояние чувашских воинских подразделений, против красных рабочих отрядов в самом городе. Надо вспомнить события, когда в январе эти отряды насильственно разоружили чувашский отряд за попытку арестовать большевика Кадыкова. Это многие знают, но ведь есть малознакомый общественности материал. Обозначу только пунктирно. Уже в марте 1918 г. из Казани был выслан другой более многочисленный чувашский отряд с пулеметами и артиллерией, который осадил Чебоксары. Да, тогда чебоксарские большевики сдались, но уже летом 1918 года взяли такой сильный реванш, что уже организатором захвата Чебоксар нужно было подумать о своем будущем. Командир второго отряда Казакевич, кстати был расстрелян. Работника чувашского Комиссариата Петра Федорова непонятно кто расстрелял – то ли белые, толи красные. С легкостью могли бы расстрелять и комиссара по чувашским делам Краснова, он ведь в августе-сентябре 1918 г., когда вовсю орудовали репрессии и Комуча и большевистского ЧК скрывался в Мамадышском уезде. Да и Эльмень на месяц подозрительно затих у себя на родине. Юман вообще уехал подальше. А теперь вдумайтесь, что предлагал Сталин… Он вообще любил соединять противоборствующие силы в одно целое. Но что из этого могло получиться и могли ли на это весной 1918 года пойти чувашские вожди. Да их бы просто и сразу перестреляли как контрреволюционеров! И это только один из аспектов. Указанные события надо изучать объективно и комплексно, а не выдергивать отдельные фразы из общей канвы событий.

Скажу несколько слов о поведении на московских совещаниях Краснова в мае 1918 года, на основании которых Владимир Николаевич впоследствии делает вывод о «морально-психологической и интеллектуальной неуверенности» всех чувашских лидеров начиная не только с 1918 года, а на самом деле с XVIII века. Разбор поведения Краснова на этом совещании это многослойный разговор и требует внимательного и дотошного изучения, так как он перевернул верх тормашками всю советскую национальную политику 1918 года. В двух словах. Вопрос о Татаро-Башкирской республике уже был решен и согласован между татарскими и башкирскими большевиками еще в феврале-апреле 1918 года. Зная практику того времени, Москва просто утвердила бы этот проект, не смотря на реальную расстановку сил в регионе – всех противников мусульманская конница приведет в подчинение. Так примерно и было сделано, когда на территории, занятой колчаковской армией в марте 1919 г., большевики подписали соглашение об образовании Башкирской республики. Большевики Поволжья и Приуралья пытались сопротивляться этому, и пошли жаловаться, но получили отпор от самого Ленина. Не было такой силы, кто смог бы остановить каток революционного процесса – и Татаро-Башкирская республика стала бы свершившимся фактом еще весной-летом 1918 года. Что из себя сейчас представляли бы чуваши и марийцы если бы это произошло – русификация, либо исламизация. Кто мог этому процессу помешать? Это сделал сначала Эльмень, а добил татаро-башкирский проект уже Краснов. Он потребовал включение чувашских уездов в состав ТБСР и переформатирование изнутри всей мусульманской концепции. Теперь уже чуваши опять становились той третьей силой в будущей автономии, которая забравшись внутрь уже в июне, татарам, башкирам и Сталину на всероссийском чувашском съезде в июне 1918 г. сказали убийственное «НЕТ», будем формироваться по новым правилам. Такой прием айкидо был убийственен для всех кто хотел лишить чувашей права голоса. Стратегия Краснова и Эльменя носила характер «троянского коня», которого сначала завели в проект ТБСР, а потом сделали свое дело. Было ли это сделано сознательно? Конечно да, так как эта стратегия в полной мере является продолжением линии, проложенной еще Васильевым в январе 1918 г. и развитой Юманом в январе-феврале 1918 года.

Признав право чуваш на основе права этноса и самобытной культуры, к тому же с революционным прошлым тоже участвовать в создании ТБСР, мусульманские коммунисты и Сталин выпустили джина из бутылки, которого уже не смогли загнать обратно, и он помог создать государственность не только мусульманам, но и всем этносам и нациям бывшей Российской империи. Я не склонен абсолютизировать роль Краснова в этой победе. Тут еще сыграл свою роль и 1917 г. когда были грандиозные результаты чувашских кандидатов во Всероссийское Учредительное собрание. Вот что надо изучать, а не переписывать и обновлять устаревшие мифы, которые по конъектурным соображениям появились с середины 1920-х годов. Как например «покаянная» цитата Юмана в 1926 г. об классовой отсталости чувашских лидеров в 1918 году. Тогда он это вместе с Красновым сделали с целью физического выживания и реализации нового коммунистического проекта, о чем отдельный разговор.

Не могу пройти мимо надуманных слов о «проекте Чувашской республики» Алюнова осенью 1918 года, о которых говорится на стр.309. Пора бы уж разобраться с этой историей. Там имеются навязчивые желания найти корни территориальной автономии чувашей в 1918 и 1919 годах, основываясь на рассуждения стариков-участников тех событий о начале борьбы за автономию. Хотя тут и гадать нечего – об автономии (национальной) говорили с 1917 года, а об территориальной автономии не ранее с 1921 года.

В конце опять напомню об одном старом подлоге, который сделал еще в 1970-х годах Любимов, когда писал, что якобы на первом Всероссийском съезде чувашских коммунистов была одобрена резолюция с протестом против ТБСР. Это не так, и об этом прямо написано в протоколах и резолюциях съезда от 8 февраля 1920 года: «Первый Всероссийский съезд Чувашских коммунистических секций и ячеек РКП(б) и активных работников чуваш-коммунистов постановляет: поддержать и приветствовать организацию Татаро-Башкирской Советской Республики». Об этом говорил в прошлой монографии Владимиру Николаевичу, но он очень упрямый и исподволь на стр. 310 опять это пытается сделать. В истории есть власть факта – давайте его будем уважать, а не хитроумно искажать реальность и пытаться латать старый прогнивший подход к данному вопросу новомодными словами. Что касается того съезда, то Краснов и Эльмень опять повторили дипломатический кульбит 1918 года и развалили изнутри проект создания Большого Татарстана. Но это я так понимаю, уже будет тематика второго тома и мы его продолжим в следующей рецензии.

Спасибо за внимание. Надеюсь на продолжение обсуждения данных вопросов – еще есть много соображений.

[1] Зеткина, И. А. Национальное просветительство Поволжья / И. А. Зеткина // Педагогика: Научно-теоретический журнал. – 08/2002. – N8. – С.61-66.

Дата добавления: 2015-06-30