Собственная значимость по сравнению со значимостью других. 2 страница

Следствием революции в области средств передвижения и ci зи явилось то, что субкультуры постоянно поглощаются госпс ствующими культурными течениями («мэйнстримом»), утрачш свои отличительные особенности. Тем не менее субкультуры пр должают постоянно формироваться, а старые этнические общн< сти постоянно обновляются и укрепляются. В следующем раздев мы обратимся к тому, что социальные исследователи могут ск1 зать об этих радикальных изменениях в области социальной иде тичности и межгрупповых отношений.

культуры КАК НАПРЯЖЕННЫЕ СИСТШЫ

На протяжении данной главы мы рассматривали интимнь отношения между объективным и субъективным аспектами куя туры. Мы показали, каким образом экономические и экологиче кие влияния, с одной стороны, и идеология и культурные цеш сти — с другой могут усиливать друг друга, сохраняя статус к В то же время мы показали, каким образом изменения в эконо\

ческих обстоятельствах или контакты с новыми обществами и иде­ями могут трансформировать культурные нормы и практики. Ко­роче, мы очертили круг причин, по которым культуры могут быть отнесены к разряду напряженных систем, рассматриваемых нами на протяжении всей книги.

Теперь настало время наполнить эту динамическую схему большим количеством подробностей. Мы начнем с рассмотрения судьбы двух социальных групп, претерпевших трансформацию под влиянием жизни в Америке и оставивших в то же время неизгла­димый отпечаток на теле ее культуры. Необходимо упомянуть, что в обоих случаях мы основательно полагались на материалы двух захватывающих книг Томаса Сауэлла (Thomas Sowell, 1981, 1983), посвященных этнической истории Америки.

Культурный сдвиг В Aiepuke

Какую именно этническую группу имел в виду мэр Бостона, сказав о ее представителях в частной беседе, что они являются «расой, которая никогда не смешается с нашей, а напротив, на­всегда останется отделенной и враждебной»? В качестве подсказки мы приведем несколько стереотипных черт, которые многие в на­шем обществе считали характерными для этой социальной груп­пы: тупые, ленивые, агрессивные, суеверные и склонные к ванда­лизму, хотя при этом и жизнерадостные, религиозные, музыкаль­ные и обладающие способностью изъясняться необычайно красочно и убедительно.

Только те из читателей будут правы, кто узнает за этими опре­делениями ирландцев. Высказывание мэра датируется 1840 г. Ир­ландцы злоупотребляли алкоголем, а репутацию музыкального народа создала им высокоразвитая традиция ирландских теноров. И хотя подобное описание соответствует, конечно, более недав­нему стереотипному представлению о чернокожих, стоит заме­тить, что в те времена большинство не только добропорядочных бостонцев, но и жителей Нью-Йорка и Филадельфии предпочи­тали негров ирландцам в качестве соседей или наемных работни­ков (Sowell, 1983). Даже уже во времена великой депрессии на пла­катах, извещающих о наличии рабочих мест в этих городах, можно было увидеть оговорку: «Ирландцам, просьба, не беспокоиться».

Было ли отношение остальной культуры к ирландцам продик­товано одними лишь слепыми этническими и религиозными пред­рассудками? Не вполне. Крупнейший чернокожий историк и со-

314 Глава 7

циолог У. Е. Б. ДюБуа утверждал, что экономическое положение кре- стьянина в Ирландии было хуже, чем положение американского! раба в эпоху эмансипации (цитируется по Сауэллу: Sowell, 1983)й Многие крестьяне жили в условиях сродни тем, в которых находи лись животные, за которыми они присматривали. Как в самой Ирландии, так и в Англии и Соединенных Штатах Америки, ирландцы, даже живя в городах, часто содержали свиней и кур прямо в своих домах, что вряд ли могло способствовать их популярности сре- \ ди соседей. Не были они и работниками, способными привлечь на- i нимателей. Сауэлл (Sowell, 1983) пишет, что процент алкоголизма;

среди ирландцев был очень высок, а их репутация как людей, склонных к насилию, также была вполне заслуженной. (Словосочетание! «боевой ирландец» относилось некогда к чему-то более грозному,! нежели спортивная команда города Нотр Дам, а слово «донниб рук», означавшее кулачную драку с участием десятков людей, обязано своим происхождением одноименному ирландскому городу.)

Как отмечает Сауэлл (Sowell, 1983, с. 63), поведение, сделавшее положение ирландских иммигрантов в Америке ущербным,! может быть понято с точки зрения экономической ситуации, в которой ирландские крестьяне долгое время пребывали у себя на родине. Земля, которую они обрабатывали, строения, в которых; содержались вверенные их заботам животные, дома, в которых они жили, все принадлежало английским землевладельцам, живущим в городах. В соответствии с тогдашним законодательством любые i улучшения этой собственности служили обогащению землевладель- цев, которые ввиду возрастания ценности своего имущества могли соответственно повышать арендную плату. Таким образом, бед­ные фермеры имели мало возможностей или стимулов проявлять какую бы то ни было экономическую инициативу. Однако при этом у них были все основания развлекаться так, как это часто бывает свойственно беднякам: петь песни, рассказывать истории и преда­ваться неумеренному пьянству. Все эти свои культурные особен­ности, равно как и отчаянную бедность, они несли за собой по-;;

всюду, куда бы не заносила их судьба. Одним из примечательных следствий развития традиции рассказывания историй стал огром-, ный вклад, сделанный ирландцами в мировую литературу, начи-i ная с Джона Миллингтона Синга и Шона 0'Кейси и кончая Джеймсом Джойсом, Джорджем Бернардом Шоу и Бренданом Биэном.

Что же происходит с ирландцами в социальном и экономическом отношении сегодня? Совмещая свое вошедшее в поговор»

Социальная психология культуры 315

красноречие и обаяние с развившейся впоследствии политичес­кой сообразительностью, ирландские представители уже давно управляют Бостоном, пользуясь при этом поддержкой и даже го­лосами потомков того самого, столь нелестно отозвавшегося о них мэра. Более того, несмотря на то, что ирландцы не смогли усвоить принципы (по крайней мере религиозные принципы) протестантс­кой этики, они заняли в американском обществе положение, неот­личимое по существу от положения большинства.

В действительности ирландцы имеют даже более высокий уро­вень доходов, образования и коэффициента интеллектуальности (IQ), чем средние показатели по Америке (Greeley, 1976, 1989;

Sowell, 1983, с. 192). И это при том, что далеко не все аспекты их традиционной культуры подверглись трансформации. Они все еще очень заметны среди ведущих американских литераторов, о чем сви­детельствует известность Юджина 0'Нила, Мэри Мак-Карта, Флэн-нери 0'Коннер, Мэри Гордон и множества других американских писателей ирландского происхождения. Когда же у ирландцев воз­никают личные проблемы, то они, к сожалению, все еще склонны решать их при помощи спиртного. Среди ирландцев уровень заболе­ваний, связанных с употреблением алкоголя, в 25 раз выше, чем среди итальянцев, и в 50 раз выше, чем среди евреев (Sowell, 1983).

Таким образом, история ирландцев иллюстрирует динамику напряженных систем в целом ряде важных аспектов. Данная этни­ческая группа не добилась в Америке немедленного процветания в отличие от англичан, датчан или немцев. На протяжении доста­точно длительного периода по своим экономическим навыкам и культурным ценностям они оставались глубоко отличными от дру­гих североевропейских этнических групп. Очевидное влияние при­сущей им бедности, отсутствия экономических знаний, а также некоторых из их культурных ценностей и обычаев (порожденных экономической ситуацией, сложившейся на их исторической ро­дине) подогревали существовавшие в отношении них предрассуд­ки, тем самым еще больше сужая круг возможностей, доступных им в сфере экономики. Однако за период с начала XIX по конец XX в. процесс ассимиляции и изменение объективной экономи­ческой реальности привели к выправлению их бедственного эко­номического положения, а также к исчезновению многих аспек­тов присущей им культуры, возникших по причине такого поло­жения в прошлом.

Среди эмигрантов из католических стран ирландцы отнюдь не единственные, кто смог подняться до более высокого, чем у про-

316 Глава 7

тестантов, экономического уровня. Уже к началу 70-х годов амери* канские католики превзошли большинство протестантских социтальных групп по уровню доходов и престижности занятий (Greely, 1976, 1989). (Этот вывод справедлив, даже если сделать поправку! на то, что непропорционально большое число католиков прожив вает в более процветающих штатах.) Мы не можем знать наверня- ка, обязаны ли католики своим процветанием усвоению характеры ных для исходной протестантской культуры достижительных ценностей или же их собственная культура (подобно японской или еврейской) содержала в себе семена иных ценностей и обычаев,! способствующих материальному процветанию. Существует, однако, по меньшей мере, одно свидетельство усвоения католиками достижительной мотивации.

Вспомните, что Верофф (Veroff) и его коллеги так и не смог ли показать, что в 1960 г. американские протестанты обладали по-j добной мотивацией в большей степени, чем американские като-< лики. Учитывая тот экономический прогресс, который испытыва" ли в то время католики, данный результат кажется скорее! подтверждением, чем (как тогда казалось) опровержением общих' взглядов Мак-Клелланда.

Возможно, в то же самое время подобная культурная конвер-, генция католиков и протестантов имела место и в Европе. Во вся--ком случае наблюдения Монтескье об англичанах уже давно утра-] тили свою актуальность. Родина Монтескье — Франция — уже почти^j поколение назад превзошла Англию по объему валового нацио-;

нального продукта на душу населения и даже отсталая некогда! экономика Италии обогнала английскую в середине 80-х годов. Все» эти факты являются впечатляющим напоминанием о преходящем? характере культурных различий, кажущихся запечатленными в' камне тем, кто не обладает историческим видением или видени ем, которое дают социальные науки.

Че-pHokojkue и белые на а/ле-pukaHckoJVi юге

Одиссея африканцев в Америке кажется еще более сложной и драматичной, чем только что описанные мытарства ирландцев. Часть их истории — наиболее ранняя ее часть — известна не столь широ­ко, как ей следовало бы, и мы поэтому очертим некоторые ее;

контуры. Мы находимся в неоплатном долгу перед Мехаль Собель, (Mechal Sobel, 1987) за ее блестящее исследование процесса со­вместного формирования африканцами и европейцами культуры

Социальная психология культуры 317

американского юга, а также динамичных взаимоотношений меж­ду двумя упомянутыми субкультурами.

Расхожее мнение о культуре юга гласит, что она состояла из двух живущих в симбиозе культур: из господствующей культуры белых, представлявшей собой приспособленную к южным усло­виям английскую культуру, и культуры черных рабов, являвшейся продуктом адаптации к суровым условиям рабства и включавшей в себя лишь отдельные составляющие африканской культуры, вы­ражавшейся в виде диалектов, суеверий и фольклорных традиций в музыке и устном творчестве.

Книга Собель убедительно показывает, что культура юга в том виде, в каком она сформировалась в XVIII в., представляла собой на самом деле единую смесь европейской и африканской культур. В первую очередь Собель отмечает, что черные и белые постоянно были сведены в одно целое. Дети белых зачастую воспитывались чернокожими женщинами, роль няньки для которых была типич­ной. Черные и белые дети играли вместе, по крайней мере, до достижения ими подросткового возраста. Белый плантатор прово­дил со своим чернокожим надсмотрщиком гораздо больше време­ни, чем с кем бы то ни было. Кроме того, чрезвычайно важно отметить, что на раннем этапе развития культуры идеология расо­вого превосходства еще не сформировалась. Черные и белые часто отправляли религиозный культ в одних и тех же церквях зачастую с чернокожими священниками. Как показала Собель и другие ав­торы, расистская идеология явилась позднейшим привнесением, призванным облегчить совесть рабовладельцев, все более и более нуждавшихся в оправдании института рабства перед лицом рели­гиозных и политических перемен (van den Berghe, 1981).

В этой обстановке обоюдных контактов культурное влияние неизбежно становилось улицей с двусторонним движением, не­смотря даже на то, что природа и происхождение различных аф­риканских и европейских ингредиентов, попадавших в общий ко­тел культуры южных плантаций, перестали быть очевидными для представителей господствующей «белой» культуры.

Собель начинает свое описание этого обоюдного влияния с замечания, что традиционные английская и африканская культу­ры с самого начала были сходны во многих важных отношениях. Как уже говорилось ранее в этой главе, преобладавшие на юге варианты английской культуры представляли собой вариации до­капиталистической аграрной традиции, не придававшей большо-

318 Глава 7

го значения труду как таковому и не осуждавшей праздность. Как указывал Вебер, традиционный крестьянин работает не больше,! чем необходимо для того, чтобы на столе была еда. В этом отноше- j нии английская культура очень напоминала африканскую, в сисчч теме ценностей которой идея труда как такового не играла ника кой роли. В самом деле в большинстве местностей Западной Афри-!;

ки люди работали только два месяца в году, когда того требовали' сельскохозяйственные надобности.,

Предрассудки, характерные для обеих культур, также были в высшей степени сходны. Представители обеих культур верили в могущество ведьм, существование троллей и других лесных духов, j Наконец, их религиозные верования также очень хорошо согласо-г вывались между собой. Для африканцев новой была только идея вос­кресения, в то время как история творения и история Адама и Евы были идентичны традиционным африканским представлениям. По-?;

добные черты сходства значительно облегчали взаимное влияние.,

Африканское влияние на формирующуюся культуру юга было» заметным в целом ряде отношений, особенно в области сельско­хозяйственных приемов и архитектуры. Многие приемы ведения' хозяйства представляли собой адаптацию африканских. Обычай, строить дома на сваях с целью избавиться от обитающих вниз;

насекомых был заимствован из Африки. Непосредственно оттуда же были заимствованы и несколько других вариантов конструк-;

ций домов. ^<:

Ценности культуры юга также испытали на себе влияние аф риканских традиций. Характерное представление о роде, ведущем­ся с момента его основания, было более распространено на юге, чем на севере, и вполне согласовывалось с представлениями о се-⁸ мье и клане, бытовавшими в Африке. Присущую американском югу эмоциональность в противоположность характерной для севе­ра молчаливости Собель относит отчасти на счет африканского влияния. Эта эмоциональность была особенно очевидной в раз! личных формах религиозного самовыражения. Так называемый «эк8 статический» подход к религии, состоящий в живом проявлений эмоций и даже одержимости, представляет собой прямое заим ствование африканских практик. И по сей день фундаменталистс- кие секты на юге США практикуют подобный «экстатический подход. Поминовение усопших, имеющее целью воссоединение < предками, было традиционно для Африки и не являлось частьй английской традиции, став, несмотря на это, частью религиозно! идеологии юга даже в существовавших задолго до этого протестам

Социальная психология культуры 319

ских сектах. Специфически африканское происхождение имеют и многие из южных суеверий.

Но, пожалуй, самый важный и долговременный вклад афри­канцы внесли в язык американского юга. Они принесли с собой языки, богатые пословицами, образными выражениями и други­ми оборотами речи, которые, как отмечали многие ученые (на­пример, Brooks, 1985), были непосредственно перенесены в юж­ный вариант английского языка. Стало уже стойкой традицией обращать внимание на то, что литература юга в немалой степени обязана своим величием примеси африканских языковых образо­ваний. О масштабах вклада чернокожих писателей в литературу свидетельствует недавняя работа Нисбетта и Хендерсона (Nisbett & Henderson, 1991), в которой указывается, что несмотря на пре­имущества белых в отношении высшего образования и социально-экономического статуса, вклад, сделанный в современную лите­ратуру чернокожими авторами (начиная с Ральфа Эллисона, Лэн-гстона Хьюджеса, Ричарда Райта и Джеймса Болдуина и кончая Тони Моррисон, Элис Уокер и Огестом Уилсоном), более суще­ствен по отношению к общей численности чернокожего населе­ния, чем вклад белых писателей севера или юга США.

Наконец, необходимо отметить повсеместно признаваемый вклад нефов юга в музыкальную традицию не только американского юга, но в конечном счете и всей мировой культуры. Произошедшее в XVIII в. столкновение европейской мелодики с африканской ритми­кой произвело эффект «большого взрыва» (похожего на тот, о кото­ром говорят астрофизики), космические осколки которого в виде множества музыкальных стилей, начиная с негритянских спиричу-элсов и кончая регтаймом, джазом, блюзом, рок-н-роллом, соулом и рэпом, продолжают сыпаться на Землю и по сей день.

Таким образом, с момента своего возникновения культура аме­риканского юга представляла собой результат слияния двух, уже во многом к тому времени сходных культур, происшедшего в результа­те реакции на новые для них обеих условия, а также на влияние института рабства, придавшее каждой из них новые очертания.

Конечно, наследие рабства оказало долговременное влияние на экономические успехи (и неуспехи) чернокожих, подобно тому, как почти рабские условия существования ирландцев оказали вли­яние на их социальную группу. Как отмечают Сауэлл (Sowell, 1983), Огбу (Ogbu, 1978) и другие авторы, условия рабства, а также обус­ловленный последующим кастовым статусом профессиональный

320 Глава 7

«потолок» породили соответствующее отношение к работе и при* обретению трудовых навыков, которое сохраняется и по сей день (по крайней мере в городских негритянских районах).

Те из чернокожих, кто занимал выгодное социальное положе» ние на момент прогресса в сфере уравнивания гражданских прав! во второй половине 1960 г., т.е. имел хорошую работу и образова-i ние, резко переместились в русло основного экономического поч тока. Действительно, к 1980 г. получившие университетское обра зование чернокожие супружеские пары зарабатывали почти столько же, сколько и белые супружеские пары, имеющие университете" кое образование (U.S.Bureau of the Census, 1981). Однако положе» ние тех чернокожих, социальный статус которых на момент нача­ла эры гражданских прав был не столь завидным, в действитель' ности лишь ухудшилось. Не вызывает сомнений, что, начиная 60-х годов, уровень безработицы, количество случаев тюремно) заключения и распада семей резко возросли среди них.

Уилсон (Wilson, 1987) объясняет подобное положение дел в основном сокращением числа мест для рабочих («синих воротнич ков»), принадлежность к которым была традиционной отправной точкой на пути в средний класс. Это сокращение было горазд(й более масштабным, чем принято считать, и коснулось в основной! урбанизированных районов севера страны, среди жителей кото рых велика доля чернокожего населения. В любом случае произо-й шедшее вследствие этого уменьшение числа социальных возмож* ностей для деклассированного чернокожего населения, равно как! и сохранение социальных патологий, связанных с принадлежностью к низшему сословию — «андеклассу», способствуют сохране нию как расизма в среде белых, так и ощущения отчаяния сред! черных. Черные все еще ждут изменений в объективной ситуацш и субъективных стереотипах, которые позволили бы им полное тью и на равных принимать участие в экономической жизни Аме рики, а также в социальных и культурных институтах, для форми рования которых они так много сделали.

Традиционная япрнЛая Культура и апитадиз

Истории драматической культурной эволюции могут быть pac-i сказаны практически о любом из народов мира. В подобных исто риях часто присутствуют две взаимосвязанные сюжетные линий Первая состоит в том, что ситуация каким-либо существенный образом меняется, вторая же—в том, что исходная культура ос

тавляет за собой право придавать собственную окраску процессу ассимиляции этих изменений.

Одна из этих наиболее примечательных и своевременных исто­рий связана с внедрением капитализма в традиционную японскую культуру в 1870-е годы. В это время Япония была волевым решени­ем открыта для торговли с Западом. Первые путешественники, по­бывавшие в Японии в это время, заключили, что страна никогда не станет хоть сколько-нибудь богатой. Их мнение основывалось отчасти на верном тезисе о том, что Японские острова обладают незначительными естественными ресурсами, отчасти же — на свой­ственном наблюдателям тех лет (и кажущимся очень странным со­временным наблюдателям) убеждении, что японцы слишком ленивы и слишком любят удовольствия, чтобы иметь производи­тельную экономику.

В течение последующих пятидесяти лет японцы показали себя мастерами капиталистических способов производства и распреде­ления. Они построили динамичную и преуспевающую экономику, ориентированную на высокую производительность труда и экс­порт продуктов производства, достигшую пика в период перед вто­рой мировой войной, а после произведенных войной разрушений выстроили ее заново, подняв на еще большую высоту. Однако бо­лее всего впечатляет то, что им удалось изменить саму суть капита­лизма не только в своей стране, но постепенно и во всем мире. Подобное изменение природы капитализма подразумевает отно­шения большего сотрудничества между трудом и капиталом, отно­шения, согласующиеся с традиционным для японского общества явлением, а возможно, и объяснимые с его помощью, — речь идет об особом характере связей между феодалом и его вассалом (Doi, 1971).

В традиционной японской иерархии подчиненный не имел никаких «прав». Поскольку в прошлом у подчиненных не было контрактных отно­шений, единственной надеждой для них было попытаться пробудить доб­роту и благоволение в тех, кто был выше по статусу. Достигалось это путем апелляции к отеческим чувствам и чувствам благодарности. Способность пробуждать манипулятивным путем доброту и благоволение у старших по статусу называется по-японски «амаэру» (De Vos, 1985, с. 160).

Сотрудники любой японской компании ожидают от своего босса как от современного воплощения субъекта подобных отношений проявления тех же родительских чувств по отношению к себе.

И действительно, связанные с его ролью социальные ожидания часто вынуждают его демонстрировать поведение, предполагающее наличие по-

21-658

322 Глава 7

добных чувств, независимо от того, есть они у него или их нет.... Он должен интернализовать чувство ответственности за людей, находящихся под ertkj началом, и проникнуться им... Например, в Японии руководители любого! звена, не исключая и высшее, могут принимать участие в устройстве же нитьбы кого-нибудь из своих подчиненных. В этом усматривается проявде-Е1 ние родительской ответственности и это на самом деле является чем-то® вроде отеческой заботы о благополучии подчиненных (De Vos, 1985, с. 160

Современная японская корпорация, таким образом, напомий нает семью в гораздо большей степени, чем любой ее западный! аналог. Управляющие заботятся о повседневной жизни сотрудни ков, искренне верящих, что те преследуют их интересы. Неизбеж ного, по утверждению Маркса, фундаментального конфликта ин-Ц тересов между двумя классами Японии в значительной степени"! удалось избежать. Все это дало Японии моральные и экономичес-f кие преимущества, вылившиеся в повсеместную имитацию япон-й ских приемов управления персоналом в Америке — той самой стра не, где (как мы еще будем это обсуждать в гл. 8) Курт Левин впер вые создал приемы смягчения конфликта между работниками щ работодателями — приемы, основанные не на японской «семейнойЦ модели, а на американском идеале демократического участия. ^ч

Дата добавления: 2015-06-30