Расстановка: Изгнанные родственники 2 страница

(сын); 3 — третий ребенок (сын); 4 — четвертый ребенок (сын).

Б.Х.: Как чувствует себя муж?

Муж: Очень странно. Жена далеко от меня, а сыновья — еще дальше. Я чувствую, что контакт должен осуществляться через мою жену, но не видно никакого знака, что она этого желает, а двое сыновей напротив меня находятся слишком далеко для того, чтобы установить с ними контакт.

Б.Х.: Как чувствует себя старший сын?

Первый ребенок: Я вне себя. Я в ярости. А когда еще мать пришла сюда и стала между мной и отцом, это чувство усилилось! Я не принадлежу к этим людям, и я сердит.

Б.Х.: Как чувствует себя второй сын?

Второй ребенок: Мне бы хотелось отойти еще дальше от матери. Б.Х.: Как чувствует себя третий сын?

Третий ребенок: Вначале у меня было чувство, что мне здесь все очень неприятно. Оба старших брата очень далеко. Мать отвернулась от меня. Потом я заметил, что будет лучше, если я сохраню трезвую голову и не буду погружаться в это неприятное чувство. И когда я повернулся к своему младшему брату, то подумал, что должен за ним присмотреть, должен вытащить его отсюда. Что касается меня самого, мне все ясно, но что касается его, тут я обеспокоен. О старшем брате я не беспокоюсь, он всего лишь сердит.

Б.Х.: Как чувствует себя четвертый сын?

Четвертый ребенок: Хотя я стою напротив матери, у меня нет никакого контакта с ней. Отец тоже далеко от меня. Я чувствую себя немного одиноко. Самый тесный контакт здесь у меня с братом, который стоит рядом со мной.

Б.Х.: Как чувствует себя жена?

Жена: У меня нет сил взглянуть на мужчин. Я чувствую, что у меня как будто отнялись руки и тяжело повисли, и я не могу поднять глаза. Меня постоянно что-то заставляет глядеть в пол.

(Б.Х. переставляет членов семьи по-новому, таким образом, что взгляд жены направлен теперь в противоположную сторону от всех, а сыновья стоят напротив отца, выстроившись по возрасту.)

Рис. 4.2

Б.Х.: Как чувствует себя отец сейчас?

Отец: Я бы не сказал, что мне ее не хватает. Мне нравится, что мои сыновья здесь так красиво выстроены.

Б.Х.: А как чувствует себя сейчас старший сын?

Первый ребенок: Здесь для меня все хорошо. Я не скучаю по матери.

Б.Х.: Как чувствует себя второй сын?

Второй ребенок: Хорошо. Вообще-то мне бы хотелось контакта с матерью. Но в остальном — все в порядке.

Третий ребенок: А я больше не беспокоюсь о младшем брате.

Б.Х.: А как чувствует себя самый младший?

Четвертый ребенок: Я чувствую себя существенно лучше в этой констелляции. Она наделяет меня большой силой, и я как будто под защитой. Мне только жаль, что матери здесь нет.

Б.Х.: Как чувствует себя жена?

Жена: Мне лучше. Я согласна с такой расстановкой.

Б.Х. (Тэе): К сожалению, такая констелляция — не совсем подходящее решение, но это то, что у нас на данный момент есть. Добавим в нее еще твоего отца и брата.

Рис. 4.3:

+ОЖ — отец жены, погиб на войне; +БЖ — брат жены, покончил с собой.

Б.Х: Как сейчас жене?

Жена: Мне хорошо стоять позади отца и брата. Б.Х.: Это из-за ее верности им. Она следует за братом и отцом. При такой верности личная жизнь не имеет никакого значения. (Мужу): Как ты себя чувствуешь сейчас? Муж: Неплохо.

Б.Х: А как чувствует себя брат? Брат жены: Мне тоже хорошо.

Б.Х. (группе): Сейчас я попробую констелляцию с менее сильной аффективной динамикой. Поначалу терапевт должен постараться использовать экстремальное решение — до того, как перейдет к более слабому. Но, к сожалению, более слабое решение чаще всего остается только благим намерением, а экстремальное в конце оказывает свое воздействие.

Рис. 4.4

Б.Х.: Как сейчас чувствует себя муж?

Муж: Жаль, что мои сыновья больше не стоят напротив меня.

Б.Х.: А как чувствует себя жена?

Жена: Я очень привязана к своей родительской семье. Мне хочется прислониться к моему мужу, но остальных я не хочу видеть.

Б.Х. (The): Сейчас нам понадобится еще твоя мать.

(Б.Х. добавляет в расстановку мать жены — так, что она стоит спиной к другим.)

Рис. 4.5

+МЖ — мать жены.

Б.Х..■ Как чувствует себя мать на этом месте?

Мать жены: Неплохо.

Б.Х.: Что изменилось в ощущениях жены?

Жена: Хорошо, что она здесь. Теперь я могу взглянуть и на других.

Б.Х. (группе): Человек, который должен покинуть эту семью, - ее мать. Она потеряла свое право принадлежать семейной системе.

(Отцу жены): Как чувствует себя отец жены?

Отец жены: После того, как в расстановку пришла моя жена, констелляция достигла завершенности.

Б.Х. (Тэе): Стань на свое место в расстановке.

Тэя (стоя на своем месте в расстановке): Мне нравится быть рядом с сыновьями. Но я не знаю, как насчет мужа...

Б.Х.: По крайней мере, ты могла бы смотреть на него по-дружески.

Муж: Она избегает любого контакта.

Б.Х.: Она должна сначала привыкнуть.

Один чукча поехал в отпуск в тропики. Но, ничего — через две недели привык.

Тэя: Меня беспокоит еще то, что я стою между мужем и братом. Б.Х.: Подвинься поближе к своему мужу — настолько, насколько это возможно.

Муж: Три сантиметра все еще остаются.

Б.Х. (группе): Для Тэи тяжелое преступление — быть счастливой в браке с мужем. Это означало бы, что она отвернулась от матери и осмелилась быть счастливее, чем та. Здесь вам видно, какое мужества требуется от Тэи для достижения такого счастья.

Последствия угрозы убийства

и других тяжелых преступлений в семье

Б.Х.: Когда один из членов семейной системы убивает другого или имеет подобные намерения, он теряет свое право принадлежать к этой системе.

Улла: Просто из-за угрозы убийства?

Б.Х.: Да. Да. Просто из-за угрозы. Из-за угрозы убийства собственных детей мать потеряла право принадлежать к системе и право на то, чтобы быть матерью.

Франк: Даже если она этого все-таки не совершила?

Б.Х.: Да, даже в случае, если она не осуществила свои угрозы. То же самое наблюдается в случае тяжелых преступлений, совершенных одним из членов семьи вне ее. Тогда преступник тоже теряет право принадлежать к своей семейной системе.

Однажды один из участников моего курса рассказал, что его отец, который был мэром города, отказался в конце войны сдать город. Из-за

этого еще больше людей погибло. После войны его приговорили к смертной казни, но сам он был убежден в своей невиновности, а сын считал его героем. Но когда мы расставили его систему, стало видно, что отец потерял свое право принадлежать к ней. Тогда мы выставили его за дверь, и вся система успокоилась. Подобные ситуации существуют, но такого, что произошло в семье Тэи, я до сих пор еще никогда не наблюдал.

(Тэе): Нет никаких сомнений: твоя мать потеряла свое право принадлежать к семье, но это еще не означает, что твои обязанности по отношению к матери изменяются. Ты должна понять, что система, отравленная убийством, как в случае с мэром, который косвенно был виновен в смерти множества людей, или, как в твоем случае — угрозами убийства, высказанными матерью, имеет тяжелые последствия для ее членов, например, для твоего брата. По этой причине твои сыновья должны перейти из отягощенной виной области влияния в здоровую часть системы, то есть к отцу. Там они в безопасности.

Роберт: А аборт в рамках семейной системы тоже является убийством?

Б.Х.: Нет. Аборт не имеет таких последствий. Только при особенных обстоятельствах аборт может иметь подобные последствия.

Тэя: У меня еще один вопрос. Я смогла жить с этим дальше только потому, что моя мать загладила свою вину перед нами, детьми, тем, что в конце войны, когда мы оказались в Верхней Силезии, между двух фронтов, она старалась защитить нас собственным телом каждый раз, когда вокруг рвались гранаты. То есть в дальнейшем она часто пыталась спасти нас от смерти. Это было для меня как будто заглаживанием вины.

Б.Х.: Этим ничего нельзя исправить. Ее желание защитить вас являлось, позитивным действием, и ты должна уважать ее за это. Но другое этим не исправляется, о чем свидетельствует самоубийство твоего брата. Часто мы думаем, что у нас есть возможность исправить что-либо таким образом и сделать так, будто этого никогда не происходило, например, путем искупления вины. Но это невозможно. Человек должен признать собственную вину. Иначе нельзя. Вину невозможно отменить или исправить. Но признанная вина дает человеку силу совершить что-то хорошее или великое. На систему это действует примиряюще, но сама вина не исчезает. Когда кто-то признает свою вину, это придает ему гораздо большее внутреннее величие, чем прощение или заглаживание вины. Действительно, как можно простить или загладить что-либо подобное?! У человека нет ни способности, ни разрешения на это. Вина никогда не исчезает и действует в жизни как могучая энергия.

Карл: Я испугался твоих слов о том, что самоубийство брата Тэи является чем-то вроде повторения смерти отца. Этого я не понял.

Б.Х: Мне сейчас стало понятным, что эту систему надо рассматривать по-другому: это мать должна была покончить с собой, но сын сделал это вме-i нее. В этом и заключается действительная динамика данной системы.

(Тэе): Соответствует ли это твоим чувствам?

Тзя: Да.

Клаудия: Значит, самоубийство сына не имеет ничего общего со смертью отца, а связано с угрозами убийства со стороны матери?

Б.Х.: Да. И хотя другая динамика, согласно которой сын из верности следует за погибшим отцом, здесь тоже действует, динамика, исходящая от матери, гораздо сильнее. Когда что-то более сильное выходит на передний план, более слабое теряет свое значение. Динамика, имеющая большое значение в других системах, здесь уже не важна, так как большая негативная энергия, вытекающая из угроз убийства со стороны матери, затмевает все остальное. В таких случаях терапевт должен работать с более сильной динамикой и не заниматься другой. Угрозы убийства со стороны матери затмевают все остальное.

Потерявший право

на принадлежность к системе

должен уйти

Георг: Ты сказал, что мать Тэи потеряла право принадлежать к семье. Мне было бы интересно узнать, в каких случаях человек теряет это право и как терапевт должен с этим обходиться.

Б.Х.: Это зависит от конкретного случая. Право на принадлежность всегда теряется в случае убийства одним членом семьи другого ее члена или же постороннего, а также если существует такое намерение или же когда кто-то совершил тяжкие преступления по отношению к другим, особенно к большому числу людей. Тогда виновный должен покинуть систему или быть исключенным из нее. Иначе вместо него исключит самого себя невиновный член семьи.

В одном из моих семинаров принимал участие ирландец, дед которого застрелил собственного брата во время борьбы за независимость. Но вместо того чтобы исключить из системы, его провозгласили героем. А в настоящее время его внук живет вдали от Родины, будто он не принадлежит к своей системе, и еще вдобавок этот внук находится в ссоре со своим братом. При расстановке этой семьи я выдворил деда и сразу же наступил мир не только между братьями, но и в целой системе.

В другом моем курсе участвовала двоюродная внучка Германа Геринга, который во времени «Третьего рейха» курировал концентрационные лагеря. Когда мы расставили ее семью, его дух все еще присутствовал в системе. Они сохранили драгоценную серебряную посуду, на которой было выгравировано его имя. Наступил мир и покой, после того как Геринг в расстановке был выставлен за дверь и исключен из системы. Кроме того, я посоветовал пациентке избавиться от столового серебра, причем полностью и с условием, что посуду нельзя было продать, подарить

или использовать как-либо еще в собственных целях. Через год она последовала моему совету.

Георг: А когда какая-либо женщина обманула мужа или наоборот, теряют такие люди свое право на принадлежность к семье?

Б.Х.:. Иногда они теряют его в рамках их нынешних семей, но не в родительской семье; туда всегда могут вернуться.

Доверие внутренней картине

Франк: Я спрашиваю себя, не должны ли мы в этом случае исходить также из того, что мать Тэи была одержима манией убийства?

Б.Х.: То, что ты сейчас говоришь...

Франк: Я еще не закончил.

Б.Х.: Но ты сказал достаточно для того, чтобы показать нам, какое действие имеют подобные вопросы. Факты не позволяют нам ставить их под сомнение безнаказанно. По моему опыту, происходит следующее: пациент сообщает мне о чем-то и вследствие этого у меня формируется внутренняя картина его системы. Тогда я сразу вижу, где господствует самая сильная аффективная энергия этой системы. Если же в этот момент у меня возникают какие-то сомнения и я ставлю себе какие-либо гипотетические вопросы, эта картина исчезает. Каждый вопрос, поставленный картине, не только ведет к ее исчезновению, но и отнимает силу, необходимую для совершения действий, и у терапевта, и у самого пациента. Согласуется это с твоими впечатлениями?

Франк: Да, я знаю об этом, но в данном случае у меня остается еще один вопрос. Я тоже занимаюсь подобным видом терапии, и меня интересует, можно ли взглянуть на констелляцию системы Тэи с моей точки

зрения.

Б.Х.: Нет, это совсем другое. В данном случае действующая динамика видна. Когда мы задаем себе какой-либо неконкретный вопрос, у нас возникает только представление о соответствующей этому вопросу ситуации. Такое представление не обладает энергией реальности. Но если бы у тебя был какой-то конкретный случай и ты сообщил бы здесь о нем, тогда мы смогли бы конкретно им и заниматься. Но без этого вопрос остается гипотетическим и не имеет никакой силы. Вопрос, как могла бы выглядеть гора, становится излишним, когда человек взглянет на нее.

Дагмар: У меня еще один вопрос. Нам известно, что мать Тэи живет с ней, а отца нет в живых. Как следует Тэе вести себя сейчас по отношению к матери?

Б.Х.: Если я отвечу на данный вопрос, то это отнимет силу у Тэи, так как вопрос касается ее самой, а она уже поняла, какой аспект проблемы является для нее самым важным. Задавая такой вопрос, ты отвлекаешь внимание от Тэи на собственную персону, а также от действия на информацию.

Дагмар: Но это часть и моего собственного вопроса!

Б.Х..■ Нет. Ты присвоила себе чужой вопрос, но это тебе не позволено. Если у тебя есть вопросы, которые касаются твоих собственных действий, тогда ты получишь ответ на них. Но вопросы должны быть конкретными.

Ответственность терапевта

Б.Х.: Некоторые терапевты в ходе расстановок семей требуют от пациента спонтанного поиска решения проблемы, соответствующего их чувствам. Но пациент не найдет этого решения таким образом. Решение требует от пациента мужества посмотреть реальности в глаза. Как правило, таким мужеством обладает только терапевт, при условии, что он не теряет своей независимости, что ему известны законы, стоящие над семейными порядками, и он принимает их такими, как есть. Когда же терапевт предоставляет участников расстановки самим себе, они ведут себя так, словно заключили между собой тайный сговор, направленный на сохранение существующей проблемы. Терапевт не должен вести себя так, будто не видит того, что на самом деле видит, или скрывать свои познания о данной расстановке за осторожными, туманными и неточными высказываниями, иначе он обманывает пациентов и сам принимает участие в этом сговоре. Терапевт, осознавший системные порядки, увидит решение в картине констелляции. Вначале он может попробовать разные картины, для того чтобы найти правильное решение, но основная динамика, как правило, сразу же становится видна.

В ходе расстановок семей терапевт поступает чисто феноменологически, то есть он ментально открывается неизвестному контексту и ждет момента, когда к нему внезапно придет ясность данной динамики. Но если терапевт работает только с понятиями и хочет найти решение исключительно путем употребления этих понятий или каких-либо ассоциаций, решения он никогда не найдет. Иными словами, решение нельзя найти методом дедукции. Каждый конкретный случай требует своего специфического решения. Поэтому решение каждой проблемы является единственным и неповторимым. Когда же терапевт, опираясь на предыдущий опыт прежних расстановок, говорит себе, что это, вероятно, будет таким-то и таким-то образом, он теряет контакт с реальностью, такой, какой она непосредственно перед ним возникает. Самое важное состоит в следующем: в каждом новом конкретном случае терапевт должен думать по-новому, воспринимать по-новому, а также наблюдать. Это удается ему только при условии, что он учитывает всех присутствующих в констелляции, уважает их всех и прежде всего того, кто несет груз динамики констелляции. Если мы сконцентрируемся на нем, то решение найдется, так как тогда терапевт познает самую суть ситуации.

О методе, использованном при расстановке семьи Тэи

Карл: Мои мысли все еще поглощены тем, что мы видели во время расстановки семьи Тэи. Я довольно хорошо знаю эту семью и в ходе расстановки отметил, что люди, которые в ней участвовали, часто проявляли чувства и произносили комментарии, совершенно отличные от тех, которые настоящие члены семьи Тэи высказали и показали бы по отношению к ситуации внутри своей семьи. Кроме того, на меня произвел сильное впечатление тот факт, что констелляция, которую ты предложил как экстремальное решение, очень точно соответствует тому, что я сам наблюдал в этой семье, даже принимая во внимание то, что у тех, кто играл роли членов этой семьи, были совершенно другие эмоциональные реакции. Иными словами, эта твоя картина экстремального решения, по-моему, абсолютно соответствовала обстановке в этой семье. Мне хотелось бы узнать, почему ты в своих представлениях и усилиях не оказался в зависимости от эмоциональных реакций тех, кто играл роли членов семьи.

Б.Х.: Не могу сказать, что я остаюсь абсолютно независимым. Я сразу же замечаю, концентрируется ли тот, кто играет роль члена семьи, таким образом, что его эмоциональные реакции соответствуют истинным, или его что-то отвлекает.

Карл: Да, я это действительно видел.

Роберт: Я всегда думал, что самое главное для терапевта — как можно скорее найти правильную констелляцию. Сейчас я понимаю, что и промежуточные картины тоже имеют значение для формирования окончательной.

Б.Х.: Окончательную картину терапевт ищет посредством целого ряда шагов. Часто вначале я показываю экстремальное решение, в направлении которого движется система, а потом постепенно веду поиск лучшего решения. Из всех этих фаз вытекает конечная картина. Тем не менее терапевт должен постараться найти окончательное решение как можно скорее. В случае долгих поисков энергия исчезает. Иногда сразу же видно, где кроется правильное решение. В таких случаях одна-единственная перестановка уже приводит к цели.

Перенятое замешательство

Йонас: Когда я играл роль третьего сына в расстановке семьи Тэи, то находился в сильном замешательстве. В перерыве я постарался понять, в чем же состояло это замешательство. По-моему, я внес в эту расстановку что-то свое, из моей собственной семьи. Мое замешательство состояло в том, что, несмотря на то, что я два раза точно услышал, кто чью роль будет играть, у меня все-таки было впечатление, что играющий роль отца в

6 — 146?

этой семье был не моим «отцом», а «отцом моей матери». Сейчас я спрашиваю себя, как это связано с моей собственной семьей, особенно потому, что моя мать тоже очень рано потеряла своего отца.

Б.Х.: Я бы сказал, что ты чувствовал то, что происходит в семье Тэи. Не переноси этих чувств на свою собственную семью, а исследуй их отдельно. Но хорошо уже то, что ты нам об этом рассказал. Возможно, такое замешательство существует в отношениях между Тэей и ее мужем и своим замечанием ты сообщил ей об этом.

Лео: Я тоже еще окончательно не вышел из роли брата-самоубийцы в расстановке семьи Тэи, хотя мне понятно, что все это не имеет ко мне никакого отношения.

Б.Х.: Те, кто играют роли членов семьи, должны сознательно различать свои роли в расстановках и свою реальную жизнь. Когда кто-то принимает участие в подобной расстановке, он узнает, как быстро можно оказаться вплетенным в чужую систему. Насколько же тогда будет вплетен ребенок, принадлежащий к этой системе! И как быстро он будет вплетен в динамику и чувства, царствующие там! Кроме того, участники расстановки осознают, насколько изменчивы и ненадежны эмоции человека, если в результате одного-единственного нового шага можно тотально изменить аффективную динамику в системе.

(Группе): Теперь эта тема закрыта?

Хартмут: Нет.

Угроза самоубийства матери

Хартмут: Всю жизнь я, грубо говоря, находился под угрозами самоубийства со стороны слабого пола. В этих словах, конечно, есть и доля иронии. После развода с отцом моя мать всегда говорила мне как самому старшему: «Тогда-то и тогда-то я покончу с собой!» Хотя она этого никогда не делала, сами угрозы были для меня страшно тягостными. Я все еще хорошо их помню. Это было действительно ужасно! Это началось, когда мне было тринадцать.

Б.Х.: И что, по-твоему, было бы решением проблемы? Твоя мать еще жива?

Хартмут: Да.

Б.Х.: И все еще высказывает подобные угрозы?

Хартмут: Нет, нет. Сейчас она старается продлить не только свою собственную жизнь, но и жизнь других людей.

Б.Х.: Что было бы тогда правильным ответом — ответом, разрешающим проблему? Я дам его тебе. Для этого я здесь. Хочешь его услышать?

Хартмут: Конечно.

Б.Х.: Тебе следовало бы тогда сказать матери: «Дорогая мама, тебе не нужно об этом беспокоиться; я постараюсь сделать это в назначенное время за тебя».

(Группе): Вы чувствуете воздействие этих слов? Какие причины для самоубийства могли быть у матери после таких слов сына? И сын тоже был бы освобожден. Как ни странно, воздействие такого высказывания позитивное. Я работаю и с трюками, если они ведут к хорошим результатам.

Хартмут: Подобное повторилось и с моей первой женой, матерью моих детей.

Б.Х.: Сейчас меня это не интересует.

(Группе): Вам понятно, что Хартмут сейчас делает?

Вильгельм: Зацикливается на своей проблеме.

Б.Х.: Он знает ответ. Он мог бы использовать эти слова и по отношению к жене, но остается со своей проблемой.

Йоханн: Если я правильно понял, эта фраза воздействует только тогда, когда Хартмут планирует ее как трюк, который он не должен действительно осуществить?

Б.Х.: Эта фраза воздействует только в том случае, если пациент произносит ее, зная, что он имеет дело с трюком; а для этого ему нужна большая сила. Произнести такую фразу всерьез может каждый, но играть ею, словно она какой-то волшебный трюк, - искусство. Хотя это только трюк, от пациента требуется большая сила. Представь себе, как он идет к матери и всерьез говорит ей эту фразу: тогда он и осознает ту опасность, которая ему угрожает, то есть опасность самоубийства.

Йоханн: Не может ли так получиться, что, произнося подобную фразу, он подумает, будто и в самом деле должен покончить с собой? Иначе говоря, на самом деле он не думает о том, что имеет дело с «трюком».

Б.Х.: Я подозреваю, что пациент и вправду подумывал об этом, когда был ребенком. Эта фраза могла бы спасти его и избавить от бессознательного желания покончить с собой вместо матери.

(Группе): Расскажу вам небольшую историю на тему самоубийства. Одну из тех, которые нас очень трогают. Когда мы слышим подобные истории, нам иногда кажется, что смерти и расставания больше не существует. Они приносят нам такое же облегчение, как бокал вина перед отходом ко сну. Одни спят лучше, а на следующее утро встают, как обычно, и идут на работу. Другие же после выпитого вина утром, вместо того чтобы подняться, остаются лежать и нуждаются в ком-то, кто знает, как их разбудить. Этот кто-то рассказывает такие истории немного по-другому, превращая сладкий яд в противоядие. Тогда они просыпаются и избавляются от колдовства иллюзий первоначальной версии истории.

Конец

Хэрольд, молодой человек двадцати лет, охотно притворяющийся, будто он со смертью «на ты» и шокирующий этим других, рассказал другу о своей большой любви, восемнадцатилетней Моуд. О том,

как они отпраздновали день ее рождения и их помолвку и как она в разгар веселья' призналась ему, что приняла яд и в полночь все будет кончено. Тогда друг немного подумал и рассказал ему следующую историю:

«На одной крошечной планете жил один маленький человек, и так как он являлся единственным ее обитателем, то называл себя принцем, что значит самый важный и лучший. Но кроме него на планете жила еще одна роза. Прежде эта роза источала чудесный аромат, но сейчас была на грани увядания, и у Маленького Принца - маленького, так как он был еще ребенком - было очень много хлопот, чтобы сохранить ее живой. Днем он должен был ее поливать, а ночью — защищать от холода. Но когда ему чего-то хотелось от нее так, как прежде, она показывала ему шипы. Ничего удивительного, что через несколько лет он был сыт этим по горло и решил уйти. Сначала он посетил соседние планеты. Они были такими же крошечными, как и его собственная, а их принцы были почти такими же странными, как и он сам. Там его ничто не могло удержать. В конце концов он приземлился на красивой планете Земля и очутился на дороге, ведущей в розовый сад. Там росли тысячи роз, одна красивее другой, и воздух был сладок и тяжел от их аромата. Прежде он даже мечтать не смел о том, что столько роз может вообще существовать, потому что до сих пор знал только одну. Он был просто очарован их числом и великолепием. Там, среди этих роз, его обнаружил один хитрый Лис. Он притворился робким и боязливым, и когда понял, что может легко обвести маленького незнакомца, то сказал: «Тебе кажется, что все эти розы очень красивы, но они не представляют собой ничего особенного. Они растут сами по себе и мало нуждаются в уходе. Но твоя роза, там, далеко, — единственная в своем роде, так как она очень притязательна. Возвращайся к ней!»

Тогда Маленький Принц, сбитый с толку и огорченный, отправился по дороге, ведущей в пустыню. Там он встретил одного летчика, которому пришлось приземлиться, так как что-то случилось с его самолетом. И Маленький Принц надеялся, что летчик позволит ему остаться с ним. Но летчик оказался ветрогоном и хотел лишь поболтать - все равно с кем. Скоро Маленький Принц сказал ему, что собирается домой, к своей розе.

Но как только наступила ночь, он тайно ушел, для того чтобы найти где-нибудь змею. Когда же его поиски увенчались успехом, он притворился, что хочет наступить на нее, и тогда змея ужалила Маленького Принца. Он вздрогнул коротко и затих. Так он умер.

На следующее утро летчик нашел его тело. «Маленький хитрец!» — подумал он и захоронил останки в песке».

Хэрольд, как это позже стало известно, не присутствовал на похоронах Моуд. Вместо этого он первый раз за много лет возложил розы на могилу своего отца.

Я думаю, следует еще добавить, что многие из тех, кто заключил в своем сердце историю Сент-Экзюпери о Маленьком Принце, не только охотно играют в мыслях с самоубийством, но иногда и действительно совершают его. В этой истории они находят необходимые детали, которые преуменьшают серьезность такого действия и приукрашивают его,-словно это игра, исполняющая какую-нибудь детскую мечту. Так, они мечтают о том, что их тоска и надежды сильнее, чем смерть, и что она, возможно, отменит расставание, а не сделает его неоспоримым. Но при этом они забывают, что бессмертным для нас считается лишь то, что уже потеряно и ушло.

Игра со смертью

Лео: Моя проблема состоит в том, что в моей семье считают: после тридцати лет жизнь не доставляет человеку больше никакой радости. Моя мать недавно сказала мне об этом по телефону.

Б.Х.: Да, подобное мнение иногда встречается в христианских семьях. Там они умирают с Иисусом.

Лео: Тем не менее мне не так просто наблюдать, как мои родители позволяют себе умирать в соответствии с этим принципом. Сегодня утром мне хотелось рассказать о том, что недавно мой отец снова попробовал водить машину. Он очень упрямый, и я думаю, что у него преждевременный упадок физических и умственных способностей. Иногда он не может найти приборов. Например, на днях он не смог найти, где включаются фары. Тогда я сказал матери (возможно, мои слова были немного двусмысленными): «Прекрасно, тогда мы его между Гисеном и Фульдой и похороним, когда будем там проездом!» Но в этой иронии крылась и доля серьезности. Такая ситуация для меня непривычна. Иногда я не знаю, стоит ли просто пошутить или же отстраниться и предоставить родителей самим себе.

Дата добавления: 2015-06-30