Фашизм как мирская революция

Палингенетическая логика смерти и возрождения, служащая основой фашистской революции не является рациональной. Это ритуал. Не важно — насколько современны бюрократическое, техническое и технологическое измерения Холокоста, стоящий за ним психологический стимул восходит к ритуалу очищения и жертвоприношения: грязное необходимо уничтожить для возрождения нации, чистое должно быть готово умереть ради жизни Германии. Ритуальное измерение фашизма наиболее явно проявляется в центральной роли политической литургии, «религиозного» стиля политики фашистского и нацисткого режимов.

На практике, либеральные и коммунистические режимы тоже периодически обращались к политической литургии (например, американские предварительные выборы, с их разноцветными шариками, или гигантские советские первомайские демонстрации на Красной Площади), но межвоенный фашизм сознательно делал подобные ритуалы центральными в своей концепции революции. «Людские моря», подготовленные фашизмом к публичным выступлениям Муссолини, факельные шествия и марши, проводимые во время конгрессов нацистской партии, наводнение публичного пространства символами режима (веник, свастика), ключевая роль культа лидера, потребность в создании монументальных строений, постоянное обращение к риторике и спектаклю, в обоих режимах все это было слишком заметно, чтобы быть упущенным очевидцами тех времен. Так, например, французский посол в Германии, наблюдая эффект толпы при Нюренбергском шествии 1937-го, комментировал:

Атмосфера всеобщего энтузиазма, вошедшая в этот старый город — поражает и не поддается описанию: необычайный ажиотаж и восторг, охватившие сотни тысяч мужчин и женщин, романтическое возбуждение и мистический экстаз. Этому эффекту невозможно сопротивляться. Многие вернулись домой с чувством причастности, готовые сделать свой вклад в достижение цели, но не имея не малейшей идеи об опасной реальности, скрытой обманчивой торжественностью гигантских процессий и парадов.²³

В то время как современное общество, возможно, уже потеряло общую веру и обьединяющие ритуалы, существует немало свидетельств того, что люди все еще не стали абсолютно светскими, и нуждаются в них. В частности, когда ломаются знакомые социальные системы, люди чувствуют глубокую угрозу не только из-за материальной неопределенности и стоящих перед ними объективных трудностей. В такие моменты, они могут быть охвачены тем, что один ведущий эксперт в сравнительной религии называет «ужас перед историей» (terror of history).²⁴ В такие моменты, новая идеология, новое политическое, общественное или религиозное движение имеет возможность предложить основу для их жизней, ставящую диагноз для причин хаоса, которая вернула бы чувство эффективности, принадлежности и будущего.

В соответствии с этим анализом, годы серьезной общественной нестабильности в Италии после Первой Мировой (и коллапс Веймарской Республики после 1929-го, для нацизма) создали условия того, чтобы ритуальный стиль политики фашизма (и нацизма) внушил чувство энтузиазма, которое не способна была создать ни одна обычная партия, дав ощущение коллективной эйфории, принадлежности и единства. Фашизм сработал как религия-заменитель. Миллионы были завербованы этой религией вовсе не в силу каких-то определенных логических причин, но в силу созданного в них субьективного ощущения приподнятости из хаотического, пугающего периода истории в новую эру, благодаря вдохновленности чувством гармонии и цели.

Иррациональная, мифическая компонента является центральной в фашизме, но ее не нужно путать с анти-модернизмом. Очевидная одержимость прошлым, которую имели оба режима (Римской Империей в случае фашизма, и арийским, Германским прошлым в случае нацизма) происходит не из желания вернуться в прошлое, но из желания найти и оживить вечные качества расы. Фашизм, таким образом, был не анти-модернистским, но пытался создать альтернативную современность. Не был он и анти-капиталистическим в смысле принципиального неприятия частной собственности и частного предпринимательства. Однако, в противоположность предположениям марксистов, фашисты были радикально против индивидуалистского и материалистического духа, этоса капитализма, особенно международного капитализма. Им хотелось заменить его всеобьемлющим чувством лояльности к нации, придав жизням людей духовность, которой, как они считали, не хватало в обществе потребления.

Дата добавления: 2015-06-30