КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
До третьих петухов 3 страница- Восемьдесят. - Выдержит. Намыливай. Намылили веревку, сделали петлю, привязали конец к крюку... Слезли со стремянки. - Давай, Алка. Алка - Несмеяна вяло поднялась... зевнула и полезла на стремянку. Влезла... - Скажи последнее слово, - попросил кто-то. - Ой, только не надо! - запротестовали все остальные. - Не надо, Алка, не говори. - Этого только не хватает! - Умоляю, Алка!.. Не надо слов. Лучше спой. - Ни петь, ни говорить я не собираюсь, - сказала Алка. - Умница! Давай. Алка надела на шею петлю... Постояла. - Стремянку потом ногой толкни. Но Алка вдруг села на стремянку и опять взвыла: - Тоже скучно-о!.. - не то пропела она, не то заплакала. Не смешно-о! С ней согласились. - Действительно... - Ничего нового: было-перебыло. - К тому же патология. - Натурализм. pic17.jpg И тут-то вошли Мудрец с Иваном. - Вот, изволь, - бодренько заговорил старичок, хихикая и потирая руки, - дуреют от скуки. Ну-с, молодые люди!.. Разумеется, все средства испробованы, а как избавиться от скуки - такого средства нет. Так ведь? А, Несмеянушка? - Ты прошлый раз обещал что-нибудь придумать, - капризно сказала Несмеяна со стремянки. - А я и придумал! - воскликнул старичок весело. - Я обещал, я и придумал. Вы, господа хорошие, в поисках так называемого веселья совсем забыли о народе. А ведь народ не скучал! Народ смеялся!.. Умел смеяться. Бывали в истории моменты, когда народ прогонял со своей земли целые полчища - и только смехом. Полчища окружали со всех сторон крепостные стены, а за стенами вдруг раздавался могучий смех... Враги терялись и отходили. Надо знать историю, милые люди... А то мы... слишком уж остроумные, интеллектуальные... а родной истории не знаем. А, Несмеянушка? - Что ты придумал? - спросила Несмеяна. - Что я придумал? Я взял и обратился к народу! - не без пафоса сказал старичок. - К народу, к народу, голубушка. Что мы споем, Ваня? - Да мне как-то неловко: они нагишом все... - сказал Иван. - Пусть хоть оденутся, что ли. Молодые безразлично промолчали, а старичок похихикал снисходительно - показал, что он тоже не в восторге от этих средневековых представлений Ивана о стыдливости. - Ваня, это... Ну, скажем так: не нашего ума дело. Наше дело - петь и плясать. Верно? Балалайку! Принесли балалайку. Иван взял ее. Потренькал, потинькал - подстроил... Вышел за дверь,.. И вдруг влетел в комнату - чуть не со свистом и с гиканьем - с частушкой: Эх, милка моя, Шевелилка моя, Сама ходит шевелит... - О-о!.. - застонали молодые и Несмеяна. - Не надо! Ну, пожалуйста... - Не надо, Ваня. - Так, - сказал старичок. - На языке офеней это называется - не прохонже. Двинем резерв. Перепляс! Ваня, пли! - Пошел к чертовой матери! - рассердился Иван. - Что я тебе, Петрушка? Ты же видишь, им не смешно! И мне тоже не смешно. - А справка? - зловеще спросил старичок. - А? Справка-то... Ее ведь надо заработать. - Ну вот, сразу - в кусты. Как же так, батя? - А как же! Мы же договорились. - Но им же не смешно! Было бы хоть смешно, ей-богу, но так-то... Ну стыдно же, ну... - Не мучай человека, - сказала Несмеяна старичку. - Давай справку, - стал нервничать Иван. - И так проваландались сколько. Я же не успею. Первые петухи-то когда ишо пропели!.. Вот-вот вторые грянут, а до третьих надо успеть. А мне ишо идти да идти. Но старичок решил все же развеселить молодежь. И пустился он на очень и очень постыдный выверт - решил сделать Ивана посмешищем: так охота ему стало угодить своей "царевне", так невтерпеж сделалось старому греховоднику. К тому же и досада его взяла, что никак не может рассмешить этих скучающих баранов. - Справку? - спросил он с дурашливым недоумением. - Какую справку? - Здрассте! - воскликнул Иван. - Я же говорил... - Я забыл, повтори. - Что я умный. - А! - "вспомнил" старичок, все стараясь вовлечь в нехорошую игру молодежь тоже. - Тебе нужна справка, что ты умный, Я вспомнил. Но как же я могу дать такую справку? А? - У тебя же есть печать... - Да печать-то есть... Но я же не знаю: умный ты или нет. Я, допустим, дам тебе справку, что ты умный, а ты - дурак дураком. Что это будет? Это будет подлог. Я не могу пойти на это. Ответь мне прежде на три вопроса. Ответишь - дам тебе справку, не ответишь - не обессудь. - Давай, - с неохотой сказал Иван. - Во всех предисловиях писано, что я вовсе не дурак. - Предисловия пишут... Знаешь, кто предисловия пишет? - Это что, первый вопрос? - Нет, нет. Это еще не вопрос. Это так... Вопрос вот какой: что сказал Адам, когда Бог вынул у него ребро и сотворил Еву? Что сказал при этом Адам? - Старичок искоса и лукаво поглядел на свою "царевну" и на других молодых: поинтересовался, как приняли эту его затею с экзаменом. Сам он был доволен. - Ну? Что же сказал Адам? - Не смешно, - сказала Несмеяна. - Тупо. Плоско. - Самодеятельность какая-то, - сказали и другие. Идиотизм. Что он сказал? "Сам сотворил, сам и живи с ней"? Старичок угодливо засмеялся и выстрелил пальчиком в молодого человека, который так сострил. - Очень близко!.. Очень! - Мог бы и поостроумнее сказать. - Минуточку... Минуточку... - суетился старичок. - Самое же интересное - как ответит Иван! Ваня, что сказал Адам? - А можно, я тоже задам вопрос? - в свою очередь спросил Иван. - Потом... - Нет, сначала ответь: что сказал... - Нет, пусть он спросит, - закапризничала Несмеяна. Спроси, Ваня. - Да что он может спросить? Почем куль овса на базаре? - Спроси, Ваня. Спроси, Ваня. Ваня, спроси. Спроси, Ваня! - Ну-у, это уже ребячество, - огорчился старичок. Хорошо, спроси, Ваня. - Ответь мне, почему у тебя одно лишнее ребро? - Иван. подражая старичку, нацелился в него пальцем. - То есть? - опешил тот. - Нет, нет, не "то есть", а почему? - заинтересовалась Несмеяна. - И почему ты это скрывал? - Это уже любопытно, - заинтересовались и другие. - Лишнее ребро? Это же из ряда вон!.. - Так вот вся мудрость-то откуда! - Ой, как интересно-о! - Покажите, пожалуйста. Ну, пожалуйста! Молодые люди стали окружать старичка. - Ну, ну, ну, - испугался старичок, - зачем же так? Ну что за шутки? Что, так понравилась мысль дурака, что ли? Старичка окружали все теснее. Кто-то уже тянулся к его пиджаку, кто-то дергал за штаны - Мудреца вознамерились раздеть без всяких шуток. - И скрывать действительно такое преимущество... Зачем же? - Подержите-ка пиджак, пиджак подержите!.. О, тут не очень-то их прощупаешь! - Прекратите! - закричал старичок и начал сопротивляться изо всех сил, но только больше раззадоривал этим. - Немедленно прекратите это безобразие! Это не смешно, понимаете? Это не юмор, это же не юмор! Дурак пошутил, а они... Иван, скажи, что ты пошутил! - По-моему, я уже нащупал!.. Рубашка мешает, - вовсю шуровал один здоровенный парень. - У него тут еще майка... Нет, теплое белье! Синтетическое. Лечебное. Подержите-ка рубашку... С Мудреца сняли пиджак, брюки. Сняли рубашку. Старичок предстал в нижнем теплом белье. - Это безобразие! - кричал он. - Здесь же нет основания для юмора! Когда смешно? Смешно, когда намерения, цель и средства - все искажено! Когда налицо отклонение от нормы! Здоровенный парень деликатно похлопал его по круглому животу. - А это... разве не отклонение? - Руки прочь! - завопил старичок. - Идиоты! Придурки!.. Никакого представления, что такое смешно!.. Кретины! Лежебоки... В это время его аккуратненько пощекотали, он громко захохотал и хотел вырваться из окружения, но молодые бычки и телки стояли весьма плотно. - Почему вы скрывали о наличии лишнего ребра? - Да какое ребро? Ой, ха-ха-ха!.. Да где? Ха-ха-ха!.. Ой, не могу!.. Это же... Ха-ха-ха!.. Это же... Ха-ха-ха!.. - Дайте ему сказать. - Это примитив! Это юмор каменного века! Все глупо, начиная с ребра и кончая вашим стремлением... Ха-ха-ха!.. О-о-о!.. - И тут старичок пукнул, так это - по-старчески, негромко дал, и сам очень испугался, весь встрепенулся и съежился. А с молодыми началась истерика, Теперь хохотали они, но как! - взахлеб, легли. Несмеяна опасно качалась на стремянке, хотела слезть, но не могла двинуться от смеха. Иван полез и снял ее. И положил рядом с другими - хохотать. Сам же нашел брюки старика, порылся в кармане... И нашел. Печать. И взял ее. - Вы пока тут занимайтесь, - сказал он, - а мне пора отправляться. - Зачем же ты всю-то... печать-то? - жалко спросил Мудрец. -Давай, я тебе справку выдам. - Я сам теперь буду выдавать справки. Всем подряд. - Иван пошел к двери. - Прощайте. - Это вероломство, Иван, - сказал Мудрец. - Насилие. - Ничего подобного. - Иван тоже стал в позу. - Насилие это когда по зубам бьют. - Я ведь наложу резолюцию! - заявил Мудрец с угрозой. Наложу ведь - запляшете! - Слабо, батя! - крикнули из компании молодых. - Клади! pic18.jpg - Возлюбленный мой! - заломила руки в мольбе Несмеяна. Наложи! Колыхни атмосферу! - Решение! - торжественно объявил Мудрец. - Данный юмор данного коллектива дураков объявляется тупым! А также несвоевременным и животным, в связи с чем он лишается права выражать собой качество, именуемое в дальнейшем - смех. Точка. Мой так называемый нежданчик считать недействительным. x x x И грянула вдруг дивная, стремительная музыка... И хор. Хор, похоже, поет и движется - приплясывают. Песенка чертей. Аллилуйя - вот, Три-четыре - вот, Шуры-муры. Шуры-муры, Аллилуйя - a! Аллилуйя - a! Мы возьмем с собой в поход На покладистый народ Политуру. Политуру. Аллилуйя - а! Аллилуйя - а! Наше - вам С кистенем; Под забором, Под плетнем Покультурим. Покультурим. Аллилуйя - a! Аллилуйя - a! Это где же так дивно поют и пляшут? Где так умеют радоваться? Э - э!.. То в монастыре. Черти. Монахов они оттуда всех выгнали, а сами веселятся. Когда наш Иван пришел к монастырю, была глубокая ночь; над лесом, близко, висела луна. На воротах стоял теперь стражник - черт. Монахи же облепили забор и смотрели, что делается в монастыре. И там-то как раз шел развеселый бесовский ход: черти шли процессией и пели с приплясом. А песня их далеко разносилась вокруг. Ивану стало жалко монахов. Но когда он подошел ближе, он увидел: монахи стоят и подергивают плечами в такт чертовой музыке. И ногами тихонько пристукивают. Только несколько - в основном пожилые - сидели в горестных позах на земле и покачивали головами... Но вот диковина: хоть и грустно они покачивали, а все же в такт. Да и сам Иван - постоял маленько и не заметил, как стал тоже подергиваться и притопывать ногой, словно зуд его охватил. Но вот визг и песнопение смолкло в монастыре - видно, устали черти, передых взяли. Монахи отошли от забора... И тут вдруг вылез из канавы стражник-монах и пошел с пьяных глаз на свое былое место. - Ну-ка, брысь! - сказал он черту. - Ты как здесь? Черт-стражник снисходительно улыбался. - Иди, иди, дядя, иди проспись. Отойди! - Эт-то што такое?! - изумился монах. - По какому такому праву? Как ты здесь оказался? - Иди проспись, потом я тебе объясню твое право. Пшел! Монах полез было на черта, но тот довольно чувствительно ткнул его пикой. - Пшел, говорят! Нальют глаза-то и лезут... Не положено подходить! Вон инструкция висит: подходить к воротам не ближе десяти метров. - Ах ты, харя! - заругался монах. - Ах ты, аборт козлиный!.. Ну, ладно, ладно... Дай, я в себя приду, я тебе покажу инструкцию. Я тебя самого повешу заместо инструкции! - И выражаться не положено, - строго заметил черт. - А то я тебя быстро определю - там будешь выражаться, сколько влезет. Обзываться он будет! Я те по - обзываюсь! Иди отсюда, пока я те... Иди отсюда! Бочка пивная. Иди отсюда! - Агафангел! - позвали монаха. - Отойди... А то наживешь беды. Отойди от греха. Агафангел, покачиваясь, пошел восвояси. Пошел и загудел: По диким степям Забайкалья, Где золото роют в горах, Бродяга, судьбу проклиная... Черт-стражник захихикал ему в спину. - Агафангел... - сказал он, смеясь. - И назовут же! Уж скорей-"Агавинус". Или просто-"Вермут". - Што же это, братцы, случилось-то с вами? - спросил Иван, подсаживаясь к монахам. - Выгнали? - Выгнали, - вздохнул один седобородый. - Да как выгнали! Пиночьями, вот как выгнали! Взашей попросили. - Беда, беда, - тихо молвил другой. - Вот уж беда так беда: небывалая. Отродясь такой не видывали. - Надо терпеть, - откликнулся совсем ветхий старичок и слабо высморкался. - Укрепиться и терпеть. - Да что же терпеть-то?! - воскликнул Иван. - Что терпеть-то?! Надо же что-то делать! - Молодой ты, - урезонили его. - Потому и шумишь. Будешь постарше - не будешь шуметь. Што делать? Што тут сделаешь вишь, сила какая! - Это нам за грехи наши. - За грехи, за грехи... Надо терпеть. - Будем терпеть. Иван с силой, зло, стукнул кулаком себя по колену. И сказал горько: - Где была моя голова дурная?! Где она была, тыква?! Я виноватый, братцы, я виноватый! Я подкузьмил вам. На мне грех. - Ну, ну, ну, - стали его успокаивать. - Что ты? Эка, как тебя сграбастало. Чего ты? - Эх-х!.. - сокрушался Иван. И даже заплакал. - Сколько же я на душу взял... за один-то поход! Как же мне тяжко!.. - Ну, ну... Не казнись, не надо. Что теперь сделаешь? Надо терпеть, милок. Тут вышел из ворот Изящный черт и обратился ко всем. - Мужички, - сказал он, - есть халтура! Кто хочет заработать? - Ну? А чего такое? - зашевелились монахи. - Чего надо-то? - У вас там портреты висят... в несколько рядов... - Иконы. - А? - Святые наши, какие портреты? - Их надо переписать: они устарели. Монахи опешили. - И кого же заместо их писать? - тихо спросил самый старый монах. - Нас. Теперь уж все смолкли. И долго молчали. - Гром небесный, - сказал старик монах. - Вот она, кара-то. - Ну? - торопил Изящный черт. - Есть мастера? Заплатим прилично... Все равно ведь без дела сидите. - Бей их! - закричал вдруг один монах. И несколько человек вскочило... И кинулись на черта, ко тот быстро вбежал в ворота, за стражника. А к стражнику в момент подстроились другие черти и выставили вперед пики. Монахи остановились. Какие вы все же... грубые, - сказал им Изящный черт из-за частокола. - Невоспитанные. Воспитывать да воспитывать вас... Дикари. Пошехонь. Ничего, мы за вас теперь возьмемся. - И он ушел. И только он ушел, в глубине монастыря опять грянула музыка... И послышался звонкий перестук копыт по булыжнику черти били на площади массовую чечетку. Иван взялся за голову и пошел прочь. x x x Шел он по лесу, а его все преследовала, догоняла, стегала окаянная музыка, чертячий пляс. Шел Иван и плакал - так горько было на душе, так мерзко. Сел он на ту же поваленную лесину, на какой сидел прошлый раз. Сел и задумался. Сзади подошел Медведь и тоже присел. pic19.jpg - Ну, сходил? - спросил он. - Сходил, - откликнулся Иван. - Лучше бы не ходил... - Что? Не дали справку? Иван только рукой махнул, не стал говорить - больно было говорить. Медведь прислушался к далекой музыке... И все понял без слов. - Эти... - сказал он. - Все пляшут? - Где пляшут-то? В монастыре пляшут-то! - Ох, мать честная! - изумился Медведь. - Прошли? - Прошли. - Ну, все, - сказал Медведь обреченно, - надо уходить. Я так и знал, что пройдут. Они помолчали. - Слушай, - заговорил Медведь, - ты там ближе к городу... Какие условия в цирке? - Вроде ничего... Я, правда, не шибко знаю, но так, слышно, ничего. - Как насчет питания, интересно... Сколькиразовое? - Шут его знает. Хочешь в цирк? - Ну, а что делать-то? Хочешь не хочешь - пойдешь. Куда больше? - Да... - вздохнул Иван. - Дела. - Сильно безобразничают? - спросил Медведь, закуривая. Эти-то? - А что же... смотреть, что ли, будут! - Это уж... не для того старались. Погарцуют теперь. Тьфу, в душу мать-то совсем!.. Медведь закашлялся. Долго с хрипом кашлял. - Еще откажут вот... в цирке-то - собрался. Забракуют. Легкие как тряпки стали. Бывало, пробку вышибал - с оглоблю толщиной вылетала, а давеча за коровой погнался... кхо, кхо, кхох... с версту пробежал и язык высунул. А там небось тяжести надо подымать. - Там надо на задних лапах ходить, - сказал Иван. - Зачем? - не понял Медведь. - Да что же ты, не знаешь, что ли? Тех и кормят, кто на задних лапах умеет. Любая собака знает... - Да какой интерес-то? - Это уж я не знаю. Медведь задумался. Долго молчал. - Ну и ну, - сказал. - У тебя семья-то есть? - поинтересовался Иван - Где!.. - горько, с отчаянием воскликнул Михаило Иваныч. -Разогнал. Напился, начал буянить-то - они все разбежались. Где теперь, сам не знаю. - Он еще помолчал. И вдруг встал и рявкнул: - Ну, курва! Напьюсь водки, возьму оглоблю и пойду крушить монастырь! - Зачем же монастырь-то? - Они же там! - Нет, Михаило Иваныч... не надо. Да ты и не попадешь туда. Михаило Иваныч сел и трясущимися лапами стал закуривать. - Ты не пьешь? - спросил. - Нет. - Зря, - зло сказал Михаило Иваныч.. - Легче становится. Хошь, научу? - Нет, - решительно сказал Иван. - Я пробовал - она горькая. - Кто? - Водка-то. Михаило Иваныч оглушительно захохотал... И хлопнул Ивана по плечу. - Эх, дите ты, дите!.. Чистое дите, ей-богу. А то научу? - Нет. - Иван поднялся с лесины. - Пойду: время осталось с гулькин нос. Прощай. - Прощай, - сказал Медведь. И они разошлись в разные стороны. x x x И пришел Иван к избушке Бабы-Яги. И хотел уж было мимо протопать, как услышал - зовут: - Иванушка, а Иванушка! Что ж мимо-то? Оглянулся Иван - никого. - Да здесь я, - опять голос, - в сортире! Видит Иван-сортир, а на двери - замок пудовый. А голос-то - оттуда, из сортира. - Кто там? - спросил Иван. - Да я это, дочка Бабы-Яги... усатая-то, помнишь? - Помню, как же. А чего ты там? Кто тебя? - Выручи меня отсюда, Иванушка... Открой замок. На крылечке, под половиком, ключ, возьми его и открой. Потом расскажу все. Иван нашел ключ, открыл замок. Усатая дочь Бабы-Яги выскочила из сортира и стала шипеть и плеваться. - Вот как нынче с невестами-то!.. Ну, змей!.. Я тебе этого не прощу, я тебе устрою... - Это Горыныч тебя туда законопатил? - Горыныч.., Тьфу, змей! Ладно, ладно... чердак в кубе, я тебе тоже придумаю гауптвахту, гад. - За что он тебя? - спросил Иван. - Спроси у него! Воспитывает. Полковника из себя изображает - на гауптвахту посадил. Слова лишнего не скажи! Дубина такая. - Дочка Бабы-Яги вдруг внимательно посмотрела на Ивана. -Слушай, - сказала она, - хочешь стать моим любовником? А? Иван оторопел поначалу, но невольно оглядел усатую невесту: усатая-то она усатая, но остальное-то все при ней, и даже больше - и грудь, и все такое. Да и усы-то... это ведь... что значит усы? Темная полоска на губе, какие это, в сущности, усы, это не усы, а так - признак. - Я что-то не понял... - замялся Иван. - Как-то это до меня... не совсем... не того... - Ванька, смотри! - раздался вдруг голос Ильи Муромца. -Смотри, Ванька! - Начинается! - поморщился Иван. - Заванькал. - Что начинается? - не поняла невеста; она не могла слышать голос Ильи: не положено. - Можно подумать, что тебе то и дело навяливаются в любовницы. - Да нет, - сказал Иван, - зачем? Я в том смысле, что... значит, это... дело-то такое... - Чего ты мямлишь-то? Вот мямлит стоит, вот крутит. Да так да, нет - нет, чего тут крутить-то? Я другого кого-нибудь позову. - А Баба-Яга - то? - Она в гости улетела. А Горыныч на войне. - Пошли, - решился Иван. - У меня полчаса есть еще. Побалуемся. Вошли они в избушку... Иван скинул лапоточки и вольготно прилег пока на кровать. - Устал, - сказал он. - Ох, и устал же! Где только не был! И какого я только сраму не повидал и не натерпелся... - Это тебе не на печке сидеть. Что лучше: салат или яишенку? - Давай чего-нибудь на скорую руку... Время-то - к свету. - Успеешь. Лучше мы яишенку, с дороги-то - по-сытней. Дочь Бабы-Яги развела на шестке огонек под таганком, поставила сковородку. - Пусть пока разогревается... Ну-ка, поцелуй меня - как ты умеешь? - И дочь Бабы-Яги навалилась на Ивана и стала баловаться и резвиться. - О - о, да ты не умеешь ничего! А лапти снял! - Кто не умеет? - взвился Иван соколом. - Я не умею? Да я тут счас так размахнусь, что ты... Держи руку! Руку держи! Да мою руку-то, мою, держи, чтоб не тряслась. Есть? Держи другую, другую держи!.. Держишь? - Держу? Ну?.. - Отпускай-ай, - заорал Иван. - Погоди, сковородка перекалилась, наверно, - сказала дочь Бабы-Яги. - Ты смотри, какой ты! А ребеночка сделаешь мне? - Чего же не сделать? - вовсю раздухарился Иван. - Хоть двух. А сумеешь ты с ним, с ребеночком-то? С имя ведь возни да возни... знаешь сколько! - Я уже пеленать умею, - похвасталась дочь Бабы-Яги. -Хошь, покажу? Счас яишенку поставлю... и покажу. Иван засмеялся: - Ну, ну... - Счас увидишь. - Дочь Бабы-Яги поставила на огонь яичницу и подошла к Ивану. - Ложись. - Зачем я-то? - Я тебя спеленаю. Ложись. Иван лег... И дочь Бабы-Яга стала пеленать его в простыни. - Хол?сенький мой, - приговаривала она, - маленький мой... Сынуленька мой. Ну-ка, улыбнись мамочке. Ну ка, как мы умеем улыбаться? Ну-ка?.. - У-а-а, у-а-а, - поплакал Иван. - Жратеньки хочу-у, жратеньки хочу-у!.. Дочь Бабы-Яги засмеялась: - А-а, жратеньки захотели? Жратеньки захотел наш сынуленька... Ну, вот... мы и спеленали нашего маленького. Счас мы ему жратеньки дадим... все дадим. Ну-ка, улыбнись мамочке. Иван улыбнулся "мамочке". - Во-от... - Дочь Бабы-Яги опять пошла в куть. Когда она ушла, в окно, с улицы, прямо над кроватью, просунулись три головы Горыныча. И замерли, глядя на спел?натого Ивана... И долго молчали. Иван даже зажмурился от жути. - Утютюсеньки, - ласково сказал Горыныч. - Маленький... Что же ты папе не улыбаешься? Мамочке улыбаешься, а папе не хочешь. Ну-ка, улыбнись, Ну-ка? - Мне не смешно, - скачал Иван. - А-а, мы, наверно, того?.. Да, маленький? - По-моему, да, - признался Иван. - Мамочка! - позвал Горыныч. - Иди, сыночек обкакался. Дочь Бабы-Яги уронила на пол сковородку с яишенкой... Остолбенела. Молчала. - Ну, что же вы? Чего же не радуетесь? Папочка пришел, а вы грустные. - Горыныч улыбался всеми тремя головами. - Не любите папочку? Не любят, наверно, папочку, не любят... Презирают. Тогда папочка будет вас жратеньки. Хавать вас будет папочка... С косточками! - Горыныч перестал улыбаться. - С усами! С какашками! Страсти разыгрались?! - загремел он хором. - Похоть свою чесать вздумали?! Игры затеяли?! Представления?.. Я проглочу весь этот балаган за один раз! - Горыныч, - почти безнадежно сказал Иван, - а ведь у меня при себе печать... Я заместо справки целую печать добыл. Эт-то ведь... того... штука! Так что ты не ори тут. Не ори! - Иван от страха, что ли, - стал вдруг набирать высоту и крепость в голосе. - Чего ты разорался? Делать нечего? Схавает он... Он, видите ли, жратеньки нас будет! Вон она, печать-то, - глянь! Вон, в штанах. Глянь, если не веришь! Припечатаю на три лба, будешь тогда... Тут Горыныч усмехнулся и изрыгнул из одной головы огонь, опалил Ивана. Иван смолк... Только еще сказал тихо: - Не балуйся с огнем. Шуточки у дурака. Дочь Бабы-Яги упала перед Горынычем на колени. - Возлюбленный мои, - заговорила она, - только пойми меня правильно: я же тебе его на завтрак приготовила. Хотела сюрприз сделать. Думаю: прилетит Горыныч, а у меня для него что-то есть вкусненькое... тепленькое, в простынках, - Вот твари-то! - изумился Иван. - Сожрут и скажут: так надо, так задумано. Во, парочка собралась! Тьфу!.. Жри, прорва! Жри, не тяни время! Проклинаю вас! И только Горыныч изготовился хамкнуть Ивана, только открыл свои пасти, в избушку вихрем влетел донской Атаман из библиотеки. - Доигрался, сукин сын?! - закричал он на Ивана. - Допрыгался?! Спеленали! Горыныч весь встрепенулся, вскинул головы... - Эт-то что еще такое? - зашипел он. - Пошли на полянку, - сказал ему Атаман, вынимая свою неразлучную сабельку. - Там будет способней биться. - Он опять посмотрел на Ивана,.. Укоризненно сморщился. - Прямо подарок в кулечке. Как же ты так? - Оплошал, Атаман.. - Ивану совестно было глядеть на донца, - Маху дал.. Выручи, ради Христа. - Не горюй, - молвил казак. - Не таким оглоедам кровя пускали, а этому-то... Я ему враз их смахну, все три. Пошли. Как тебя? Горыныч? Пошли, цапнемся. Ну и уродина!. - Какой у меня завтрак сегодня! - воскликнул Горыныч. - Из трех блюд. Пошли. pic20.jpg И они пошли биться. Скоро послышались с полянки тяжелые удары и невнятные возгласы. Битва была жестокая. Земля дрожала. Иван и дочь Бабы-Яги ждали. - А чего это он про три блюда сказал? - спросила дочь Бабы-Яги, - Он что, не поверил мне? Иван молчал. Слушал звуки битвы. - Не поверил, - решила дочь Бабы-Яги. - Тогда он и меня сожрет: я как десерт пойду. Иван молчал. Женщина тоже некоторое время молчала. - А казак-то!.. - льстиво воскликнула она. - Храбрый какой. Как думаешь, кто одолеет? Иван молчал. - Я за казака, - продолжала женщина. - А ты за кого? - О-о, - застонал Иван. - Помру. От разрыва сердца. - Что, плохо? - участливо спросила женщина. - Давай я распеленаю тебя. - И она подошла было, чтобы распеленать Ивана, но остановилась и задумалась. - Нет, подождем пока... Черт их знает, как там у них? Подождем. - Убей меня! - взмолился Иван. - Приткни ножом... Не вынесу я этой муки. - Подождем, подождем, - трезво молвила женщина. - Не будем пороть горячку. Тут важно не ошибиться. В это время на поляне сделалось тихо. Иван и дочь Бабы-Яги замерли в ожидании... Вошел, пошатываясь, Атаман. - Здоровый бугай, - сказал он. - Насилу одолел. А где эта... А-а, вот она, краля! Ну, чего будем делать? Вслед за дружком отправить тебя, гадину? - Тю, тю, тю, - замахала руками дочь Бабы-Яги. - О, мне эти казаки! Сразу на горло брать. Ты хоть узнай сперва, что тут было-то! - А то я не знаю вас! - Атаман распеленал Ивана и опять повернулся к женщине: - Что же тут было? - Да ведь он чуть не изнасиловал меня! Такой охальник, такой охальник!.. Заласкаю, говорит, тебя до умопомрачения... И приплод, мол, оставлю: назло Горынычу. Такой боевитый, такой боевитый - так и обжигает!.. - И дочь Бабы-Яги нескромно захихикала. - Прямо огонек! Атаман удивленно посмотрел на Ивана. - Иван... - Слушай ее больше! - воскликнул Иван горько. - И правда бы, убить тебя, да греха на душу брать неохота - и так уж там... невпроворот всякого. Хоть счас бы не крутилась! - Но какой он ни боевитый, - продолжала женщина, словно не слыша Ивана, - а все же боевитее тебя, казак, я мужчин не встречала. - А что, тебе так глянутся боевитые? - игриво спросил Атаман, И поправил ус. - Брось! - сказал Иван. - Пропадем. Не слушай ее, змею. - Да ну, зачем пропадать... Мы ее в плен возьмем. Пойдем, Атаман: у нас времени вовсе нету. Вот-вот петухи грянут. - Ты иди, - велел Атаман, - а я тебя догоню. Мы тут маленько... - Нет, - твердо сказал Иван. - С места без тебя не тронусь. Что нам Илья скажет? - Мх-х, - огорчился казак. - Ну, ладно. Ладно... Не будем огорчать Муромца. До другого разочка, краля! Ишь ты, усатая. Ох, схлестнемся мы с тобой когда-нибудь... усы на усы! - Атаман громко засмеялся. - Пошли, Ивашка. Скажи спасибо Илье - он беду-то почуял. А ведь он остерегал тебя, чего не послухал? - Да вот.. вишь, мы какие боевитые... Не послухал. Иван с Атаманом ушли. А дочка Бабы-Яги долго сидела на лавочке, думала. - Ну, и кто же я теперь? - спросила она сама себя. И сама же себе ответила: - Вдова не вдова и не мужняя жена. Надо кого-нибудь искать. x x x В библиотеке Ивана и донца встретили шумно и радостно. - Слава богу, живы - здоровы. - Ну, Иван, напужал ты нас! Вот как напужал!.. - Ванюша! - позвала Бедная Лиза. - А, Ванюша! - Погоди, девка, не егози, - остановил ее Илья, - дай сперва дело узнать: как сходил-то, Ванька? Добыл справку? pic21.jpg - Целую печать добыл - вот она. - И Иван отдал печать. Печать долго с удивлением разглядывали, крутили так, этак... Передавали друг другу. Последним, к кому она попала, был Илья; он тоже долго вертел в огромных пальцах печать... Потом спросил всех: - Ну, так... А чего с ней делать? Этого никто не знал.
Дата добавления: 2015-06-30; Просмотров: 250; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |