Театр времен Нерона и Сенеки 3 страница

Вновь тишина. Только вопли толпы из подземелья.

В тишине вдруг раздается нежный смех Амура. Этот смех как-то очень мелодично подхватывает Аполлон, потом лежащая Венера.

Так они смеются тихим завороженным смехом - будто три юных прекрасных божества. Но cмeх этот будто смывает - когда сопровождаемый рабам с факелам появляется еще с т а р и к - прямой, величественный, гордый. Увидев вошедшего, Аполлон бросается ему на грудь, обнимает. Эта какие-то яростные объятия.

Он будто душит вошедшего - и лихорадочна говорит, почти кричит:

- Сенека! Учитель! Сенека!

С е п е к а (пытаясь вырваться из объятий). Нерон! Великий Цезарь!

Н е р о н (сжимая его еще яростней). Ну что ты, учитель! Эта для других я Цезарь, а для тебя - твой ученик. Всегда и всего лишь - послушный ученик Нерон. (Выпустил Сенеку из объятий – будто оттолкнул.) Такая теплая ночь, а ты укутался, учитель... ты нездоров?

С е н е к а. Старость, Цезарь. Охладела кровь - и теперь вечерами я надеваю две туники, толстую тогу, шерстяной нагрудник, обмотки на бедра и голени - и все равна зябну. (И тут наконец замечает старика Сенатора. На лице Сенеки - изумление, но оно кратковременно, ибо единственное выражение его лица - бесстрастие.) Рад тебя видеть, сенатор Антоний Флав.

Сенатор молчит - он будто не слышит. Тягостная тишина - и Сенеке приходится заполнять возникшую неловкую паузу.

(Сенатору.) Позволь мне приветствовать тебя, друг май Антоний Флав, старинным приветам, которым наши деды начинали свои наивные добрые письма: «Если ты здоров - это хорошо, а я - здоров»...

И опять -.молчание. Тогда Нерон поднимает свой бич - и старик Сенатор явственно… ржет. На лице Сенеки почти ужас - и вновь его бесстрастное лицо.

Н е р о н (светски). Какое прекрасное приветствие, учитель. Как сразу повеяло безыскусной простотой! Ах наша римская древность! Как они умели ухватить главное: «Если ты здоров - это хорошо». Именно - здоров (усмехнулся), то есть живой. Только одного не пойму, учитель. Почему ты все время обращаешься к сенатору Антонию Флаву? И где ты увидел здесь мудрого сенатора Флава?

Сенека молчит.

(Остальным.) Кто-нибудь еще видит тут почтенного сенатора?

Молчание.

Нет, ты ошибся, учитель: сенатор Антоний Флав не муха, его трудно было бы не заметить... Да и что здесь делать твоему старому другу и солнцу мудрости - сенатору Антонию Флаву?.. Сейчас ночь, и он наверняка преспокойно храпит в своей постели... А здесь только я - твой ученик Нерон... (Указывая на Венеру и Амура.) Прекрасные девушки… Да вот (на старика Сенатора) старый мерин...

Удар бичом - Сенатор ржет.

Погляди, сейчас ему на круп сел овод… и он пытается отогнать его хвостом.

Удар бича - и Сенатор вce это покорно, неуклюже изображает.

Отогнал. Но суетливо, с трудом. Что делать, старость тяжела у коней, как у людей.

Новый удар бича- Сенатор ржет. Сенека бесстрастно следит за происходящим.

Как я тебе рад, Сенека… А как они тебе рады. (Кивнул на Амура и Венеру.)

И тотчас перед Сенекой дьяволенком выскочил Амур.

Ты узнаешь это прелестное лицо, учитель?

С е н е к а. Конечно, я узнал его, Цезарь. Это твой раб - мальчик Спор. За время моего отсутствия в Риме он несколько подрос - и оттого пороки на его лице стали откровенней.

Н е р о н. Да что ж ты такое несешь сегодня, Сенека! Где ты увидел мальчика Спора?! (Амуру.) Подойди-ка сюда, крошка.

Амур с ужимками подходит.

Ну погляди, учитель, неужели так ослабело твое зрение? Да это ­ прелестная девушка!

Амур виляет бедрами.

Вот - крохотная грудь... Вот - юные крепкие бедра... Ну?

Сенека молчит.

Ты видишь девушку? (Угрожающе.) Я спрашиваю... Ты видишь девушку учитель?

Удар бича - и Сенатор-конь заржал.

В последний раз, Сенека... Перед тобой старый конь и юная девица... Гляди внимательней. (Раздельно.) Ты их видишь?

Сенека молчит. Долгая пауза.

И вдруг Нерон добродушно расхохотался и обнял Сенеку.

А все потому, что ты давно не бывал в столице. Заперся, понимаешь, в своих усадьбах. И стал совсем провинциал! У, брюзгливый провинциал!.. Ну и результат: ты не в курсе последних римских событий. Но я все прощаю своему учителю... Значит, объясняю. Помнишь, ты рассказывал мне в детстве... У горящего камелька... Про превращения... про все эти метаморфозы, которые так любили устраивать наши великие боги... Ну, к примеру, для великого Юпитера превратить какую-нибудь нимфу в козу... или в кипарис... или в ручей - это что мне плюнуть! И знаешь, я как-то на днях задумался. Все-таки я - великий Цезарь - земной бог... А почему бы и мне не попробовать - и не заняться метаморфозами, следуя обычаям богов небесных? Н примеру, у меня, как тебе известно, умерла жена Октавия... Ах, бедная Октавия... А ведь так хочется жену. Спрашивается - где взять? В женщинах так легко ошибиться. И тогда я задумал метаморфозу. Я решил превратить хорошо тебе знакомого мальчика Спора – в девушку! Грандиозно, да? Как я это сделал? Я собрал наш великий законодательный орган - нашу гордость и славу, римский Сенат. И Сенат единогласно поставил: считать мальчика Спора – девицей.

Хохот Амура.

На днях я женюсь на нем, то есть на ней. Гениально?! Да здравствует Сенат! Речь! Речь! (Удар бичом.)

С е н а т о р к о н ь (торопливо). Можно сжечь Рим! Можно разрушить его дома! И все-таки Рим устоит! Ибо не камнями и кровлями домов славен наш город! А свободой, законами и правдой, олицетворенной в нашем древнем Сенате. Жив римский народ – пока жив Сенат! (Ржет.)

Н е р о н. Каков жеребец! Кстати! Это тоже весьма удачная метаморфоза. Представляешь я превратил солнце мудрости - сенатора Антония Флава в коня! Tепeрь y меня в стойле сразу и жеребец и великий сенатор. Я улучшил породу. Он был твоим близким другом. Сенека. Друг учителя. И потому я прозвал этого старого облезлого мерина «Цицероном» - в память о другом твоем любимце. Гениально?

Удар бича - Сенатор ржет.

Но на этом я не остановился. Я продолжил метаморфозы... Заметь, ты не отгадал уже две из них!.. А ведь я все считаю, учитель... Так что постарайся угадать мою третью метаморфозу.

Жест Нерона – и Венера с трудом поднимается с земли.

Посмотри, как хороша!

Покачиваясь, почти шатаясь, Венера подходит к Нерону.

Прости, что она так непроворна. Она побывала в трудном cpaжении, поверь.

Венера хохочет. Становятся слышны визг и вопли из подземелья.

(Венере.) Тебе хочется обратно?. Вниз?

Венера хохочет.

Ах да, прости, учитель, ты ведь не знаешь, что у нас там – внизу!

Нерон обнимает Сенеку и почти волочит его к решетке подземелья.

А ну-ка, посмотри, праведник… Видишь: это – убойные люди… Кстати, когда ехал по Риму, ты наверняка обратил внимание на толпу и на горящие факелы... Ты хоть поинтересовался, почему не спит сегодня великий Рим?

С е н е к а. Нет, Цезарь.

Н е р о н. Да-да, ты выше суеты, все мирское тебя не интересует. И все-таки я хочу чтобы ты был в курсе. Понимаешь, завтра в Риме я открываю вот этот цирк. Не буду хвастаться... да ты и сам видишь - это будет величайший цирк в Риме. Ну, естественно, Сенат постановил назвать в мою честь завтрашние игры «Нерониями». По-моему, удачное постановление? «Неронии» ­ благозвучно, да?.. Teпеpь гляди вниз, учитель: вот эти, ребята из подземелья откроют мои Неронии. Эти миляги утром выйдут сюда, на арену, сразиться с дикими зверями. Они будут разорваны в клочья, а уцелевшие убьют друг друга в бою… Но погляди, как они сейчас веселятся.

Вопли из подземелья.

Я велел им дать самые тонкие яства. Они пьют вино вволю и жрут от пуза.

Визг женщины.

Смотри, что они выделывают со шлюхами! Заметь, это самые дорогие римские девки... Ты погляди, какая утонченность!.. Кстати, эти гладиаторы тоже одна из моих метаморфоз. Я превратил завтрашних убойных людей в царей на одну ночь, видишь ­ хохочут.. Счастливы…Забыли о завтра. А мы с тобой глядим на них сверху…

С е н е к а. А в это время на нас, предающихся забавам, тоже… глядят сверху…

Н е р о н. Да-да, и тоже... смеются...

С е н е к а. Ведь у нас с «этими» одна участь. Только у «этих» - утром… а у нас… Чуть позже.

Н е р о н. Как мудро! (Хохочет.) «Чуть позже». Ах, как ты удачно сказал! Запомни эти свои слова, Ceнeкa. 3начит, «чуть позже»? (Обнимая Венеру.) Вот откуда она пришла... Как хороша! Ее ввел в употребление поэт Петроний... Бедный Петроний... (Венере.) Покажи нам, как ты достойно сражалась там внизу! (Сенеке.) Прости, но она дурно владеет речью... Она так пpeкpaснa, что ее сразу заставляют действовать. И она попросту отучилась говорить!

Венера, раскачивая бедрами, изображает свою битву.

Браво!

Bенepa зaмиpaeт.

Но вот я, земной бог, - велю! И гляди - она тотчас превращается! Как удивительно! Уже превратилась! Метаморфоза!

Венера недвижима.

Кто перед тобой сейчас, учитель? Ну? Узнал?

С е н е к а. Передо мною шлюха, Цезарь.

Н е р о н (сухо). Да, у тебя очень плохо со зрением, Сенека. Ну, что ж, будем намекать: кто самые целомудренные женщины в Риме? Ты ответишь, естественно, - служительницы богини Весты, ибо они дали обет вечного целомудрия. А кто из этих целомудренниц самая целомудренная? Естественно, скажешь ты – верховная жрица богини Весты - несравненная дева Рубирия: ей двадцать пять лет, она прекрасна и не познала ни одного мужчины. (Указывая на Венеру.) Значит, перед тобой кто. Сенека? Ну?!

С е н е к а. Я с рождения знаю непорочную деву Рубирию из великого рода Сабинов... А передо мною - все та же шлюха.

Н е р о н (Амуру). Ах, он упрямец, ну не хочет он играть в метаморфозы! И притом этот гадкий провинциал абсолютно не в курсе нашей римской жизни. (Сенеке.) Видишь ли, эту самую непорочную деву Рубирию... которая за двадцать пять лет не познала ни одного мужчины... и которую ты знал с рождения... я попросту говоря изнасиловал – и все дела! Но я ведь Цезарь. А ты научил меня: Цезарь всегда должен радеть о нуждах своего народа. Что делать? Не могут же эти болваны римляне остаться без непорочной Верховной жрицы - 6ез символа целомудрия?! А слухи ползут, в городе начался ропот. Как быть? И вот тогда я собираю наш Сенат.

Удар бича - Сенатор ржет.

Наш великий мудрый Сенат. И Ceнaт издает постановление считать изнасилованную Рубию... девушкой! Все тут же успокоились! Гениально?

Вопли из подземелья.

(Бежит к решетке, заглядывает, xoxoчет.) Грандиозно! (Boзвpaщается к Сенеке.) Прости... Короче, все довольны? Все уладилось? Ни черта подобного! Беда римлян - они абсолютно лишены чувства юмора. Через день эта самая Рубирия... которую уже опять считали целомудренной, - удавилась! Что я делаю? Неужели не отгадал? (Шепчет.) Метаморфозу!.. Я тотчас вспоминаю твое учение о единстве противоположностей и начинаю думать – кто же в Риме может стать самой целомудренной женщиной… исходя из этого научного закона? Естественно - распоследняя шлюха! И вот на днях соберется Сенат - и примет закон: считать эту тварь (указывает на Венеру) Верховной жрицей богини Весты! Символом целомудрия! Фантастика, да?

С е н е к а. Зачем ты позвал меня в Рим, великий Цезарь?

Н е р о н. Все-таки не выдержал - спросил. Да, стареешь, учитель. (Усмехнулся.) Я представляю: ты отходил ко сну среди великолепной природы, когда появился мой центурион. И поволок тебя в Рим. Признайся, тебя била дрожь, учитель: ты надел две туники, нагрудник, наколенники - а все равно знобило, да?.. Итак, зачем я позвал тебя в Рим? (Раздельно.) А ты сам не догадываешься?

Молчание.

(Вдруг добродушно.) А я тоскую по тебе! Мы все по тебе тоскуем, а ты нас не любишь! Ты не хочешь даже поиграть с нами в метаморфозы... (Остановился, воздел руки, патетически.) Какие метаморфозы?! Как я мог забыть?! (Амуру.) О боги, я - хозяин... и до сих пор не позаботился накормить дорогого гостя!.. Что такое еда для философа? Это умная беседа, а мы его пичкаем какими-то дурацкими метаморфозами! (Вопит.) Немедля привести сюда четырех самых мудрых собеседников Сенеки!.. Прежде всего - сенатора Антония Флава... Ой, прости, сенатора Флава ­ нельзя - он превратился в лошадь... Да-да... Но зато есть трое других - они остались! Немедля послать за тремя неразлучными друзьями мудрейшего Сенеки - за сенатором Пизоном... За сладкоречивым консулом Латераном... Ну и, естественно, за Луканом... За нашим величайшим римским поэтом Луканом... Ах, любимец Рима, душка Лукан. (Амуру.) Отправь за ними центурионов. (Ласкает Амура.)

С е н е к а (глухо). Не следует их тревожить, Цезарь. Эти почтенные люди давно спят.

Н е р о н (хохочет). Как ты сказал - «давно спят»? Опять удачная фраза. (Хохочет.) Что ты, Сенека, какой сегодня сон? Ты же сам видел - повсюду толпа... грохот повозок... Где уж тут заснуть? Любимые сограждане с вечера толкутся у всех входов в мой цирк. Чтобы первыми с утра занять лучшие даровые места... Они так орали - что я трижды посылал когорту, чтобы разогнать эту сволочь... прости - великий римский народ... Поверь, трое твоих друзей будут в восторге обменять эту бессонную мучительную ночь на беседу с мудрейшим из римлян. (Амуру.) Зови их, и побыстрее, ягодка моя.

С е н е к а. Прости, великий Цезарь, но для меня здесь нет покоя. На рассвете меня обязательно будит противный крик менял. Чуть сомкнешь глаза - начинает бить кузнечный молот. Сколько рук здесь стучит по меди, сколько глоток орет здесь во все тяжкие! А воздух? Чем мы тут дышим? Дымом кухонь. А Тибр? Ты погляди на воды Тибра! Там плавает невесть что. И вот теперь, когда благодаря твоей милости я живу среди незамутненных ручьев, на природе...

Н е р о н. Отвечу! Сейчас же отвечу!

Амур убегает.

Значит, зачем я тебя позвал? (Добродушно.) Я позвал тебя просить вернуться. (Скороговоркой.) Возвращайся в Рим, Сенека. Мне без тебя так одиноко. Я устал от Тигеллина. От проклятого кровожадного Тигеллина. Ну почему ты не хочешь жить с нами в Риме? Ну почему?

С е н е к а. Прости, великий Цезарь, но для меня здесь не покоя. На рассвете меня обязательно будит противный крик менял. Чуть сомкнешь глаза – начинает бить кузнечный молот. Сколько рук здесь стучит по меди, сколько глоток орет здесь во все тяжкие! А воздух? Чем мы тут дышим? Дымом кухонь. А Тибр? Ты погляди на воды Тибра! Там плавает невесть что. И вот теперь, когда благодаря твоей милости я живу среди незамутненных ручьев, на природе…

Н е р о н. Отвечу! Сейчас же отвечу!

Хохот из подземелья. Визги.

(Подбегает к решетке, заглядывает вниз.) С ума сойти! (Возвращается. Сенеке.) Прости... Да, загрязняем реки, да, портим при­роду, шумим! Но зато, учитель, мы живем с тобой в невиданный век. Если бы наши деды увидели, к примеру, стекла наших домов, через которые проходит свет... Деды-то прозябали во тьме!.. Или это - последнее наше изобретение - трубы, которые вделаны в стены и по которым само идет тепло - так что теперь в доме можно жить зимой, как летом... Сколько наших отцов умерло в домах от холода? А изобретение стенографии? Этих значков, которыми можно записать любую речь - так что руки легко поспевают за проворством языка!.. Нет, Сенека, ты не прав. Да, стучим, да, портим реки - но зато живем в просвещеннейший из веков. Кстати, как ты относишься ко всем нашим техническим достижениям?

Входит А м у р.

А м у р. Сенатор Пизон...

Н е р о н (весело). Слышу! Слышу шаги! Пизон уже спешит прервать мои докучные речи. (Молчание. Амуру.) Почему ты молчишь, любимая?

А м у р. Сенатор Пизон...

Нерон посмотрел на Сенатора-коня – и тот заржал.

Н е р о н. Заржала лошадь - плохое предзнаменование! И хотя Сенека учил меня не верить предзнаменованиям, я трепещу...

А м у р. Мы послали за сeнaтopом Пизоном центуриона с легионерами.

Н е р о н. Ну! Ну!

А м у р. Центурион подошел к его дому. Постучал... Но сенатор Пизон, услышав cтyк, немедля позвал своего хирурга - и вскрыл себе вены...

Н е р о н. Как?! Почему?!

А м у р. Неизвестно. Цезарь. Сенатор Пизон оставил завещание, где все имущество завещал тебе, великий Цезарь.

Н е р о н. Какая неожиданная смерть! Ceнaтop Пизон! Великий богач! Великий мудрец!.. Осиротели, Ceнeкa.

Сенека бесстрастно слушает причитания Нерона.

Нет, я понимаю твое горе, учитель: один друг превратился в коня, другой зарезался. Ничего - еще остались двое в вашем союзе мудрецов. (Амуру.) Ты, конечно, уже послала, сладкая моя, за консулом Латераном и за великим Луканом?

А м у р. За ними послано, Цезарь.

Н е р о н. И немедля разбудить Тигеллина. Где этот Тигеллин?! Где мой начальник тайной полиции?! В городе режутся сенаторы, а он...

А м у р. И за Тигеллином послано, Цезарь. (Исчезает.)

Н е р он. Тигеллин расследует. (Бормочет.) Вот придет Тигеллин ... (Как ни в чем не бывало.) Мы отвлеклись, Сенека. Итак, твое отношение к нашим техническим достижениям?

С е н е к а. Я учил тебя этому когда-то, и я рад повторить: я отношусь к этим достижениям как неизбежному злу, что делать, люди всегда стремятся удовлетворить прихоти своего тела. И для того истощают свой мозг... Так было, так будут. Ибо служба прихотям тела - потребность людей, а не времен.

Н е р о н. Да, не нравится тебе наш город. И век наш тебе не нравится. И достижения наши. И метаморфозы. Просто ума не приложу, о чем с тобой говорить в ожидании двух достойных собеседников. (Усмехнулся.) Ах да, зачем я тебя позвал в Рим?.. Ну, естественно, для того, чтобы узнать - не нуждается ли в чем мой старый учитель?

С е н е к а. Ты осыпал меня такими милостями, что моему счастью не хватает только одного - меры. С тех пор как ты вступил в цветущий возраст, я удалился от дел... Я живу в пожалованных тобой поместьях. И хотя дух мой всегда довольствовался немногим, - но поместья мои благодаря твоей милости - бескрайни.

Н е р о н. И, говорят, приносят огромные доходы?

С е н е к а. Вот это особенно меня печалит. Как ты знаешь, я учу воздержанию и умеренности - а сам купаюсь в роскоши. Это мне было тягостно всегда. Теперь же - стало совсем нестерпимо. И как, обессилев в походе, я стал бы просить тебя о поддержке, так теперь, достигнув старости и, не имея сил нести бремя богатств, я прошу тебя только об одном: возьми назад пожалованное тобой.

Визги из подземелья. Нерон подбегает к решетке, заглядывает.

Н е р о н. Гениально! (Возвращается. Сенеке.) Прости... Как сладостна твоя речь. Но тем, что я без запинки смогу тебе возразить, я ведь обязан тебе. Это ты научил меня всему - в том числе и ораторскому искусству. Так неужели воспитание Цезаря не заслуживает жалкого десятка вилл? Да любой спекулянт у нас имеет больше! Нет, Сенека, я еще не расплатился с тобой как должно. (Обнимает Сенеку, прохаживается с ним.) Помнишь, в дни юности - у камелька - ты рассказал мне, как некий афинский философ взялся воспитывать ученика. Когда же пришла пора расплачиваться - ученик не заплатил философу ни гроша. Философ повел ученика к судье. И ученик объяснил так, этот философ обещал научить меня добродетели. Я же не заплатил ему. Следовательно, я нагло обманул. Следовательно, я бесчестен. Следовательно... он ничему меня не научил! А можно ли платить за ничто? Грандиозно, да? Умение правильно оценить труд ­ черта богов и мудрых властителей. Так учил меня ты. (Торжественно.) Я позвал тебя в Рим, Сенека, чтобы по справедливости расплатиться с тобой.

Из тьмы выпрыгивает А м у р.

А м у р. Консул Латеран...

Н е р о н. Наконец-то! Консул Латеран! Его шаги! Сейчас он усладит тоскующий слух Сенеки! (Амуру.) Почему ты молчишь?

Амур безмолвствует. Hepoн взглянул на Сенатора-коня - тотчас ржание.

Ужасная примета! (Патетически.) Нет! Нет! Нет!

А м у р. К нему пришел центурион, но Латеран уже позвал хирурга. И когда центурион постучал в дом почтенного консула - Латеран перерезал себе вены.

Н е р о н. Да что они, взбесились?! Сенека, yжac! И этот мудрец убежал от нас.

А м у р. Все свое имущество Латеран завещал тебе, великий Цезарь.

Н е р о и (Амуру). Иди и сторожи приход великого поэта Лукана, последнего из мудрецов. Теперь он нам особенно желанен. И подсыпь коню в ясли овса - за то, что он так точно предсказывает римских мертвецов.

А м у р уходит.

(Обняв Сенеку.) Ах, учитель, я скорблю вместе с тобой... И ничего нс понимаю! Где Тигеллин?! Немедля ускорить приход Тигеллина. Лучшие люди Рима режутся друг за другом... Крепись, Сенека. Вот придет Тигеллин. Нет, я понимаю, тебе наплевать на Тигеллина. Ты думаешь только о мудрых собеседниках. А с Тигеллином какая беседа? Начальник полиции - посадит тебя на кол - вот и весь разговор!.. Ах, Сенека, ушли от нас безвременно два мудрейших гражданина... Но я знаю, ты спокоен - ты никогда не боялся смерти, не так ли?

С е н е к а. Именно так, Цезарь.

Н е р о н. Да-да. Только раз ты беседовал со мной о бренности жизни... Ах, старые, добрые, времена детства. Я так порой жажду твоих поучений. Так страшно умирать! Taк прекрасны краски мира... И в мире столько миленьких вещиц.

Венера хохочет.

С е н е к а. Да, краски мира прекрасны, но и они не наши. И сколько ни есть вещей в этом мире все они чужие.

Н е р о н. Ах, как хорошо... Будто детство вернулось... Будто опять мы вдвоем у нашего камелька... (Обнимая Сенеку.) Ну продолжай!

С е н е к а. «Природа обыскивает нас и при входе и при выходе. Голыми пришли, голыми уходим. И нельзя вынести отсюда больше, чем принес».

Н е р о н. Как грустно... Как страшно умирать!

С е н е к а. Кто сказал, Цезарь, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба. Заметь: в этой жизни мы все время болеем - то этой болезнью, то другой. То нас донимает желудок, то болит нога. Со всех сторон в этом мире нас преследует дыхание болезней, ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет не у себя. Почему же тебе страшно возвращаться из гостей домой?

Входит А м у р.

Н е р о н. Наконец-то! (Амуру.) Ты ведешь к нам солнце римской поэзии! Я слышу! Это его легкая поступь! Раскроем объятия поэту Лукану, Сенека! (Амуру.) Что ты молчишь?

Сенатор-конь заржал.

Как, и этот?.. (Начинает хохотать. Старается сдержаться, но смех его распирает. Хохочет.) Прости, Ceнeкa... Я все понимаю... Но это очень, смешно... И Лукан... позвал...

А м у р (трясясь от хохота). Позвал хирурга.

Н с р о н (погибая от смеха). И вскрыл вскрыть вены... А имущество...

А м у р (катаясь по земле от смеха). Тебе... тебе, великий Цезарь!

Постепенно этот припадок смexa кончается.

Н е р о н (бросаясь на грудь Сенеке). Прости, учитель! Ты ведь знаешь, у меня с детства обратный рефлекс: у всех слезы, а мне хочется смеяться... Поверь, я скорблю!.. Да, осиротели! (Кричит.) Осиротели!.. Вот видишь, как осторожно надо выражаться. Ты сказал: «Они давно спят». И боги подстерегли твои слова - и получился каламбур. Как грустно... Где этот чертов Тигеллин?

А м у р. Тигеллин приближается, Цезарь.

Н е р о н. Вот придет Тигеллин... (Амуру.) Ну что же делать? С кем беседовать умнейшему Сенеке? Три его мудрейших друга отошли в вечность. Кто из оставшихся в живых римлян может достойно беседовать с Сенекой? Я уверен - только один! Сам Сенека! (Амуру.) Немедленно послать за философом, Сенекой!

Ceнeкa невозмутим.

А м у р. Будет исполнено, Цезарь, я пошлю за Сенекой. (Убегает.)

Н е р о н. Какая страшная ночь! Сколько крови... Да, но мы прервались. Как пpeкpаcнo ты говорил о презрении к смерти. Продолжим, учитель?

С е н е к а. С удовольствием… Вспомни, как ты родился, как ты мешкал, упирался, но тебя вытолкало из утробы в мир величайшее усилие матери...

Н е р о н. Мама... Бедная мама...

С e н е к а. Ты покинул теплую материнскую утробу, и тебя овеял вольный воздух земли. Ты закричал от прикосновения жестких рук, почуяв страх перед неведомым. Почему же потом, когда мы готовимся предстать перед другим неведомым и покидаем теплую утробу мира - почему мы так боимся? Ведь однажды мы уже испытали этот страх? Чего же нам бояться вновь? Девять месяцев приготовляла нас утроба матери для жизни в этом мире, почему же мы не понимаем, что весь срок нашей жизни от младенчества до старости - мы только зреем для какого-то нового рождения?

Вбегает А м у р.

Н е р о н. Ceнeкa спешит к нам? Его шаги?

А м у р. Сенека... (Замолчал.)

Нерон взглянул па Сенатора. Сенатор-копь заржал.

Н е р о н. Как... И Сенека?!

Амур печально молчит.

Ну, знаешь!.. Это даже не смешно!

А м у р. Я послал центуриона с легионерами к дoмy Сенеки. При приближении отряда Сенека, собрал всех своих учеников. Потом Сенека погрузился в ванну, и в ванне он перерезал себе вены. Истекая кровью и беседуя с учениками, философ Сенека испустил дух. Его жена попыталась уйти в вечность вслед за мужем: она тоже перерезала се6е вены. Но ее спасли.

Н е р о н. Величавый конец, достойный Сенеки, который никогда не страшился смерти.

А м у р. Сейчас я рассказал об этом в толпе у цирка. Теперь о смерти Сенеки говорит весь Рим.

Н е р о н. Как все призрачно в этом мире, учитель. Этот мир - чeредa превращений... метаморфоз - не более. Как все зыбко. Где мальчик Спop, a где юная девица? Где Сенатор, а где конь? Где шлюха, а где непорочная весталка? Kтo знает, кто отличит? Вот ты стоишь здесь живой, а о твоей смерти уже болтает весь город. (Шепчет.) Потому что свершилась моя последняя метаморфоза. Пока ты беседовал здесь живой – я превратил тебя в мертвеца.

С е н е к а (невозмутимо). Это и была твоя плата? За этим меня позвал Рим великий Цезарь?

Н е р о н. Короче, как ты умер для истории, мы уже выяснили. И в подробностях. Теперь нам остается решить - как ты умрешь на самом деле… Стоп! Прости! Ведь есть и еще один вопрос - за что ты умрешь? 3а какую вину?

Молчание Сенеки.

Да-да, такой мелочью ты не интересуешься. (Весело.) И вообще, что это мы все «смерть» да «смерть»... Поговорим-ка лучше о чем-нибудь веселом. Ну хотя бы о завтрашнем дне. Представляешь, утром весь Рим будет обсуждать смерть Латерана, Пизона, Лукана... Ну и, конечно, твою смерть. Вас будут жалеть. Но не слишком. Больше будут радоваться. Что сами живы. Так уж устроены смертные. Ну а к полудню про вас забудут. Потому что начнутся великие Неронии. И наш римский народ... все забудет - и набеги варваров и дела государства. Завтра в полдень ёго будет интересовать только бег колесниц! Ты представляешь - весь город усядется в этом цирке. Я даже приказал выставить караулы, чтобы не было грабежей, ведь Рим, попросту говоря, опустеет… Ну а после бега колесниц я задумал великие битвы животных: слон сразится с носорогом, лев - с тигром... Ну а потом на эту арену выйдут они (указывает в подземелье) - наши миляги - убойные люди, гладиаторы.

Вопли и крики из подземелья.

(Ceнaтору-коню.) Цицерон! Речь, сивый мерин. Скажи нам что-нибудь цицеронистое!

С е н а т о р - к o н ь. Нет ничего более похожего на наш великий Рим, чем гладиаторский бой!.. О, зрелище битвы на арене! Мужество умирать и мужество убивать - вот два достоинства римского гражданина. Глядите - вот он, побежденный гладиатор, сам подставляет горло победившему врагу. Вот он выхватывает меч, дрогнувший в руке победителя, чтобы бестрепетно вонзить его в себя. Презрение к смерти и жажда жизни - вот что такое гладиаторский бой! (Ржет.)

Дата добавления: 2015-06-30