Любовь Анатольевна Бескова, Елена Андреевна Удалова 11 страница

«В ночь с 24 на 25 января 1814 года Наполеон должен был выехать к армии. Регентшей империи он назначил свою жену, императрицу Марию Луизу. В случае смерти Наполеона на императорский престол должен был немедленно вступить его трехлетний сын. римский король, при продолжающемся регентстве матери. Наполеон так любил это маленькое существо, как он в своей жизни никогда никого не любил. Знавшие Наполеона даже и не подозревали в нем вообще способности до такой степени к кому бы то ни было привязываться. Парой Менсваль. один из личных секретарей Наполеона, говорит, что. был ли занят император у своего стола, писал ли, читал ли у камина, ребенок не сходил с его колен, не хотел покидать его кабинета, требовал, чтобы отец играл с ним в солдатики. Он один во всем дворце нисколько не боялся императора и чувствовал себя в кабинете отца полным хозяином. 24 января Наполеон весь день провел у себя в кабинете за срочными делами, которые нужно было устроить перед отъездом на эту решающую войну, перед грозной боевой встречей со всей Европой, поднявшейся против него. Ребенок со своей деревянной лошадкой был, как всегда, около отца, и так как ему, по-видимому, надоело наблюдать зозню Наполеона с бумагами, то он стал дергать отца за фалды сюртука, требуя внимания к себе. Император взял его на руки и стал подкидывать кверху и ловить. Маленький римский король был в полнейшем восторге и без счета целовал отца. Но наступил вечер, и его унесли спать. В три часа утра дежурившая в эту ночь в детской спальне няня увидела неожиданно вошедшего потихоньку («а рая йе 1оир») Наполеона, не знавшего, что за ним наблюдают. Войдя, он неподвижно постоял около кровати спавшего глубоким сном ребенка, долго глядел на него не спуская глаз и вышел. Через минуту он уже был в экипаже и мчался к армии. Больше он уже никогда не видел своего сына».

Еще одна веха на пути к человечности - встреча на Эльбе с матерью Летицией. Наполеон полностью открыл ей свой «обреченный» план побега с острова и возвращения на престол. Такое открытие величайшей тайны - совершенно нетипично для этого существа. По-видимому, к тому времени внутри его «панциря» было уже довольно пробоин, в которые могли просочиться человеческие чувства. Помните, как булгаковский Воланд советовал затыкать такие «пробоины» ватой?..
С точки зрения человечности бескровный 19-дневный поход от бухты Жуан к Парижу есть и ее торжество, и вместе с тем - «темное чудо», апофеоз случая, который исправно служил Бонапарту большую часть жизни, задерживая развитие причинно-следственной связи, отвращая наказание за грехи.
Однако главным чудом этих дней, в котором чуть ли не единственный раз проявилось величие души императора, следует, конечно, считать его выбор, его отказ от развязывания политических чисток и якобинского террора, отказ вопреки явной выгоде, которую этот террор бы принес для личной власти Наполеона.
Теперь становится понятной одна из подспудных причин того возвышенного романтического ореола вокруг Бонапарта, которым пропитана европейская культура. Если есть, за что уважать этого сверхчеловека, так только за выбор, сделанный им во время своих «100 дней» и имевший для всей его дальнейшей судьбы самые роковые последствия. Повторю еще раз, благотворность террора для самого себя Наполеон понимал и тогда, и позже. Вот его собственные слова на этот счет: «Моя система защиты ничего не стоила, потому что средства были слишком не в уровень с опасностью. Нужно было бы снова начать революцию, чтобы я мог получить от нее все средства, которые она создает. Нужно было взволновать все страсти, чтобы воспользоваться их ослеплением. Без этого я не мог уже спасти Францию».
В первые же дни своего повторного воцарения Наполеон находит во дворце Тюильри газетную заметку в которой он называется Нероном и тотальным общественным бедствием. Заметка была подписана именем Бенжамена Констана, известного либерального публициста. Бонапарт приказывает найти его и привести во дворец. Констан скрывается на «конспиративной» квартире, но вездесущие шпики его находят и доставляют на аудиенцию к императору. Во время пути публицист внутренне прощается со своей жизнью, прекрасно помня по недалекому прошлому, чем кончаются подобные аресты по личному приказанию Наполеона.
Однако все происходит не так, как мерещится испуганному журналисту. Император (он же «Нерон» и «общественное бедствие») сообщает, что дарует французскому народу новый закон, по которому снижается избирательный имущественный ценз для депутатов, чтобы в будущий парламент могли бы проникнуть и не слишком богатые люди. Согласно этому закону учреждаются две палаты: нижняя (300 человек), избираемая на выборах, и верхняя, так называемая наследственная, назначаемая самим Наполеоном. Полностью уничтожается цензура печати...
Выбор был сделан. И главное в нем - не прообраз демократической конституции, не либеральная политика, а отказ от насилия, совершенно немыслимый для «тирана» и «узурпатора». Произошло такое «перевязывание» главного «узла» жизни, что вся система, весь внутренний механизм судьбы Наполеона не выдержал, треснул, перевернулся вниз головой. И прежде всего случай и «темное чудо» оставили его, теперь уже навсегда. Ибо сверхчеловек превратился просто в человека, а человеку не нужно чудо взятия моста при Лоди, не нужно чудо воскресения после самоубийства, не нужны десятки других чудес, которые преследовали Бонапарта всю его жизнь. Сделав выбор в пользу человечности, император и стал человеком, просто человеком, каким были Пушкин с Гоголем, какие мы с вами, любой из нас. В нашей терминологии это значит прежде всего то, что сразу включаются кармические связи, приводящие к воздаянию за грехи, совершенные в прошлом. Примером краха «темного случая», конечно же, является битва при Ватерлоо, последняя из великих битв Наполеона. Все было, как в прежние годы, стратегия не изменилась. Бонапарт по-прежнему решал вопросы обороны посредством наступления. Но разительно изменился результат.
14 июня 18 15 года Наполеон со своим войском вторгается в Бельгию, в зазор, образовавшийся между армиями Веллингтона и Блюхера, и первым нападает на пруссаков. Блюхеру в который раз грозит полное истребление. Но во время операции внезапно изменяет французский генерал Бурмон и перебегает к противнику. Военные действия замедляются. Блюхер остается жив и с остатками своей армии уходит от преследования Бонапарта. 17 июня Бонапарт принимает для себя совершенно необычное решение - он дает своим войскам передохнуть и не ведет военных действий, хотя и подозревает о роковых последствиях этой проволочки. Это и есть проволочка с точки зрения военного гения. Но с точки зрения обычного человека, которым Бонапарт вдруг стал, это, прежде всего, акт сострадания к тысячам мальчишек, поставленных под ружье. Во время «паузы» Блюхер оправляется и приводит потрепанные войска в порядок, а Веллингтон занимает позицию в двадцати двух километрах от Брюсселя у деревни Ватерлоо.
Здесь начинается нечто странное - с неба обрушивается лавина дождя, которая разрыхляет землю до грязи, лишая, в частности, Наполеона его испытанного оружия - кавалерийской атаки, без которой гений наступления обходиться не может.
К исходу дня 17 июня Бонапарт впервые видит в тумане английскую армию...
Завязывается кровавая позиционная битва, в которой возможности кавалерии из-за размытого грунта ограничены. Но все-таки французские атаки беспокоят англичан настолько, что в разгаре битвы Веллингтон отдает своим солдатам приказ умереть на месте.
План Наполеона был следующим: измотать англичан всеми доступными средствами, а потом довершить их разгром с помощью сил маршала Груши, который спешил к полю битвы, немного замешкавшись в дороге... Но час проходил за часом, а Груши не появлялся. Дело осложнилось и недомоганием, похожим на то, которое случилось у Наполеона во время Бородинской битвы. Наконец ему ничего не оставалось делать, как кинуть в бой старую гвардию - последнее средство, бывшее в его распоряжении.
Вдруг на правом фланге раздались топот и выстрелы. Бонапарт думал, что это пришел Груши со свежими войсками. Но это явился недобитый Блюхер с тридцатью тысячами солдат. Такой подарок сразу же создал англичанам количественный и качественный перевес. Старая гвардия начала отступать и попала в итоге в окружение полковника Хелькетта. Хелькетт предложил доблестным французам добровольную сдачу и жизнь. Гвардия отказалась, предпочтя позорному плену смерть на поле боя.
А Груши так и не явился. По одним сведениям, из-за своего предательства; по другим - из-за размытой дождем дороги...
В этих драматических событиях мы видим, как случай минимум трижды изменил Бонапарту - дождь, болезнь и плутание Груши. Через неделю Наполеон скажет: «Державы не со мной ведут войну, а с революцией. Они всегда видели во мне ее представителя, человека революции». Но он слукавит. От ужасов революции этот человек добровольно отказался.
Удивительно, что сами победители почему-то не слишком радовались выигранному сражению. Один из главных участников победившей стороны заметит, что самая тяжелая участь не у тех, кто сражение проигрывает, а у тех, кто его выигрывает. А вот как описывает свои чувства от произошедшего А. Герцен:

«Я не могу равнодушно пройти мимо гравюры, представляющей встречу Веллингтона с Блюхером в минуту победы под Ватерлоо; я долго смотрю на нее всякий раз, и всякий раз внутри груди делается холодно и страшно... (Они) приветствуют радостно друг друга; как им не радоваться? Они только что своротили историю с большой дороги <...> в такую грязь, из которой ее в полвека не вытащат...»

Запомним слова о «большой дороге истории», у нас будет время порассуждать о них в самом конце работы и пойдем дальше. Финал уже не за горами.
22 июня 1815 года Наполеон вторично отрекается от престола, на этот раз окончательно. Огромная толпа вокруг Елисейского дворца кричит: «Не надо отречения! Да здравствует император!» Но Бонапарт непреклонен. Вечером того же дня он выезжает в Мальмозен, а 28-го из Маль-мозена - к берегу Атлантического океана. Там его ждут два фрегата, чтобы отправиться в Америку.
Наполеон знал наверняка, что сторожившая гавань английская эскадра неминуемо арестует его. И здесь нашелся выход - контрабандисты предложили ему тайный побег в Америку, в трюме их судна через известные им «окна» в английском кордоне... Случай в последний раз протягивал Бонапарту свою руку.
Если бы Бонапарт согласился, то, думаю, через очень короткое время у американцев появился бы новый президент, небольшого роста, но чрезвычайно воинственный, который бы, в отличие от известных колонистов, предпринял бы десант в Старый свет... Далее мое перо слабеет и воображение гаснет. Мы жили бы с вами сейчас уже в другом мире с другой историей... Но здесь Наполеон делает вторично выбор в сторону человечности, отказываясь от тайного бегства на судне контрабандистов. Тогда находится еще один выход, боевой, как раз в духе «маленького капрала» лучших времен... Командир одного из фрегатов ввяжется с англичанами в бой, в это время Наполеон со своим судном проплывет в образовавшуюся брешь и уйдет от погони... На это предложение Бонапарт сказал вообще немыслимую для себя фразу: «Я теперь частное лицо. А для спасения частного лица жертвовать другими жизнями невозможно». 15 июля 1815 года Наполеон добровольно сдается англичанам и сам причаливает на легком бриге к кораблю «Беллерофон». Английский капитан и вся команда выстраиваются на палубе и отдают императору честь...
На острове св. Елены, где Бонапарт будет жить неполные шесть лет, не случится ничего замечательного, кроме, пожалуй, двух событий. Первое из них я бы определил как шквал причинно-следственных связей, выразившийся, прежде всего, в раке, который в считанные месяцы сломал этого стального человека. «Зависание» воздаяния, как мы выяснили ранее, кончилось в тот момент, когда Наполеон принял роковое для себя человеческое решение, отказавшись от террора внутри страны. Случай сразу же отказался ему служить. Дальнейшие «человеческие» шаги Бонапарта по незнакомой ему дороге лишь усугубили эту тенденцию - «темное чудо» навсегда оставило этого гиганта, который внезапно превратился в «частное лицо». А «частные лица» живут по законам причинно-следственных связей, ни по каким другим.
Умирал он страшно. Мужество не оставляло его до последней минуты. Чтобы не кричать, он только метался по комнатам, стараясь превозмочь нечеловеческую боль.
В ночь на 5 мая 1821 года, в последнюю ночь земной жизни Бонапарта, произошло еще одно событие, о котором мы говорили в самом начале, - природа как бы встала на дыбы, прощаясь с нашим героем. Его агония спрое-цировалась на океан и на небо: поднялись гигантские водяные валы, налетевший ураган валил вековые деревья и срывал крыши с домов. Как выразился бы Даниил Андреев, подобный природный катаклизм метаисторику говорит о многом...
Последние слова Наполеона были, в общем-то, заурядны. Интересны они лишь тем, что не были обращены к личному, а наоборот, ко всеобщему: «Франция... Армия... Авангард».

Так кто же был истинным врагом Наполеона? Кого он скрыл под определением «против меня была вся вселенная»? Подытоживая наши размышления, мы можем ответить однозначно: истинным врагом Бонапарта был миропорядок в целом, законы физики и, в частности, причинно-следственный кармический закон воздаяния, в борьбе против которого он, мягко говоря, преуспел. Почему преуспел? Как он мог добиться если не полной его отмены, то «задержки»? Чем он мог привлечь к себе «темное чудо», случай, против которого оказывались бессильными смертельный яд, русское ядро и австрийская картечь?
В главе о Пушкине мы говорили, в частности, что покаяние и причастие «разрывают» карму, «перезавязывают» жизнь, уводя ее на иные пути, в иные сферы. Но опыт жизни Наполеона показывает еще один путь «разрывания» причинно-следственной паутины.
Оно достигается путем последовательного служения злу. Такое «служение» в плане «отмены» механизма воздаяния почти столь же эффективно, как покаяние. Это звучит страшно, но от фактов никуда не деться. Лучше глядеть правде в лицо, чем прятать глаза и кривить душой. Последовательное служение злу, последовательный аморализм и «сверхчеловечность» включают сами по себе некий сверхъестественный механизм, о котором можно только догадываться, - в дело вступают запредельные силы, откладывающие наказание за грехи на неопределенный срок, вынося его за пределы человеческой жизни. При том, что сам носитель такого «последовательного зла» превращается в игралище темных сил, в предтечу антихриста. В этом состоит, в частности, разгадка «долговечности» любого зла, невозможность «легко и сразу» наказать злодея, черного мага, колдуна. Но горе тому колдуну, кто захочет совершить нечто человеческое, - темные силы его оставляют и неуязвимость исчезает. Это мы видим на примере Бонапарта. На примере того же Ивана Грозного. Помните замечание Сталина насчет него? «Хлюпик. Грешит и кается!..» Замечание четкое и умное. Раскаяния Грозного после очередных преступлений сбивало его с пути неуязвимости, делая обычным человеком, - потому-то он и сгнил заживо в прямом смысле: причинно-следственный механизм все-таки дотянулся до него.
Совсем другое дело наш родной Иосиф Виссарионович. Я вообще недоумеваю, отчего он умер. При его последовательном и беспощадном аморализме он должен был жить вечно. Впрочем, почти так и было. Умер ведь он не в бараке, не на свалке, а у себя дома, не разорван был на части «благодарным» народом, а в орденах лег, при всеобщем мороке «печали и скорби», который не кончается и сегодня. Можно только догадываться, к каким ухищрениям прибегли «светлые силы», чтобы оборвать бесконечное существование этого великана. Одна из мистических версий «борьбы за смерть» товарища Сталина описана в «Розе мира», тут нечего прибавить.
Рассуждая о тиранах века нынешнего, следует, конечно, признать, что Гитлер был «хлюпиком», несмотря на многие (и гигантские!) достижения его на пути последовательного зла. То, что он был «хлюпиком» (в терминологии Сталина), доказывает, в частности, его христианский обряд венчания с Евой Браун под грохот пушек советской артиллерии. Такой пробоины в «панцире» не сможет залатать и легион бесов. Потому он и сгинул, проиграв все вчистую, и праху его никто не поклонился.
«Хлюпиком», конечно, был и Наполеон. Его «подвел», главным образом, тот человеческий выбор, который он сделал в период «100 дней». Но можно сказать и по-другому: истинное величие Бонапарта сказалось именно в этом выборе, который в мистическом смысле значил еще и то, что человек отказался быть кандидатом в антихристы, выбрав в конечном счете удел «обыкновенного смертного».
С этой точки зрения, как это не покажется странным, кармические законы есть законы сугубо человеческие, «мира сего». Они похожи на часовой механизм, обязательный для каждого при том условии, если он остается «просто человеком». Интересно, что так называемых «блюстителей кармы», гигантских демонических существ с собачьими головами, с изощренным интеллектом, но охлажденной сферой чувств Даниил Андреев описывает как существ пришлых, одинаково чуждых как для бесовского легиона, так и для «мира Света». Их главное качество - беспристрастность, они - гаранты непреложно автоматического исполнения закона воздаяния. Однако если человек становится игралищем темных сил, ставленником демонического лагеря, то могущества «блюстителей кармы» может оказаться недостаточно, чтобы обеспечить воздаяние за совершенные грехи.*[* Хочу, чтобы эти строки читатель воспринял как метафорические фигуры. Я лично «блюстителей кармы» не видел, хотя собак встречал множество.]
Но что же тогда случается с людьми «последовательно добрыми»? Как в их случае работают причинно-следственные механизмы? В нашей работе не хватает одной-единст-венной главы, в которой могла бы быть прослежена жизнь, например, православного святого. Увы. Я не чувствую в себе нравственных сил подступиться к подобному материалу. Мне кажется, что я не имею на это права.
Однако имею право назвать общую закономерность подобной праведной жизни. Житие любого святого имеет свой величественный прототип - земную жизнь Иисуса Христа. Что значат слова, которые часто звучат в христианской проповеди: «Он взял грехи мира на себя»? С точки зрения интересующей нас проблематики они значат следующее: праведник и святой не отвечают за свои грехи, потому что их нет (а те прегрешения, которые были в молодости, давно отмолены). Они отвечают за грехи других людей, всех нас. Христос как воплощенный Бог вообще «ответил», взял на себя грехи всего мира, то есть первородный грех праотцев, возможно, грехи не только человечества, но и всех живых существ природного царства. В подобной жизни причинно-следственная связь, которую мы рассматривали на примере трех исторических судеб, также «не работает» или работает совершенно по-особому. И здесь начинается скрытая от нас область, где логика и рационалистический ум бессильны.
Последовательный же грешник или Антихрист не отвечает за свои грехи до тех пор, пока без сомнений идет по дороге зла. До такого персонажа не могут дотянуться «блюстители кармы», так как его начинают «опекать» силы Ада.
В этом плане есть некоторая схожесть между жизнями грешника и праведника, в композициях их жизней причинно-следственные связи ведут себя крайне необычно, например, «зависают», не хотят «работать» длительное время, покуда грешник «последователен». Другое дело, что итоги для душ грешника и праведника после смерти совершенно разные, они известны нам по учению православной церкви, и повторяться здесь нет необходимости.
Завершая краткое описание жизни Бонапарта и извиняясь за некоторые повторения, следует задаться еще одним метафизическим вопросом: что значит фраза Гегеля о том. что Наполеон есть осуществление идеи мирового духа, двигатель истории? В этом же ряду стоит выражение Герцена «большая дорога истории». Какое отношение могут иметь эти определения к нашей теме?
Мне сдается следующее: общая идея мирового развития, безусловно, объединительная. Недалеко то время, когда на месте ООН возникнет подобие мирового правительства, для которого нужен будет относительно однородный мир. В этом смысле завоеватели и крупнейший в новейшей истории - Бонапарт играют кем-то предначертанную роль, соединяя «разнородные» страны в однородное целое. Вне зависимости от субъективных устремлений. Наполеон годится на эту роль более всего. За Тамерланами и Тимурами прошлого не стояло «соблазнительной» идеи, которая могла бы объединить мир, только насилие... За Бонапартом же шли в полуфеодальную Европу «новые буржуазные отношения», силу которых мы познали только сегодня.
Из учения христианских мыслителей мы знаем и то, что грядущему Антихристу как раз и нужен подобный «однородный» мир хотя бы потому, чтобы встать во главе его, подчинив всех своей воле. Следовательно, любой объединитель, будь он кровавый тиран или гуманист, выполняет, в общем-то, довольно темную роль, служа тенденции, которую Гегель обозначил как «идею мирового духа». Наш Бонапарт, таким образом, действительно «двигатель», который ведет мировую историю к предначертанному финалу, известному нам из древних книг... Однако двигатель не совсем «отлаженный», дающий досадные «сбои» в тех местах, где требуется кровавость и кровавость. Можно презирать этот «двигатель», что он не довел дело до конца. Но можно и восхититься им за то, что все-таки не «довел», все-таки захотел превратиться из сверхчеловека в частное лицо...
Не представляется также случайным, что подобная фигура вышла из недр Франции. Идеология энциклопедистов, их насмешливый атеизм и преклонение перед рациональным вполне подготовили почву для существа, находящегося вне моральных рамок, вне запретов и исключений.
В качестве короткого резюме хочу заметить следующее. Представленная здесь концепция не дает ответов на некоторые вопросы. Например, на самый страшный: отчего гибнут дети, которые не успели нагрешить?..
Не знаю. Не имею силы сказать и ответить. Я знаю лишь то, что разум может объяснить многое. Но есть сфера, где он бессилен, а всесильны лишь любовь и вера.
Но знаю также и то, что не следует не доверять разуму во всем. Эти строки есть плод, в основном, разума, и тешу себя надеждой, что не все в них ложно. «Ищите истину, и истина сделает вас свободными», - завещал нам Спаситель. Это и следует делать. Тем более, что каждый из нас ответит рано или поздно за содеянное: человек - еще в э т о й жизни, «сверхчеловек» - за гранью физического существования.
Иногда мне кажется, что с точки зрения причинно-следственной связи можно предсказать примерное будущее любого конкретного лица и свое собственное. Нельзя предсказать только смерти. Потому что «часа не знает никто». Так что будем «бодрствовать», как сказано в Евангелии, мужественно смотря в лицо неотвратимому.

Дата добавления: 2015-06-30