Аргумент

К вам в окно когда-нибудь влетала бабочка? Да, такое случается редко, скажете вы.
А ко мне запорхнула. Прямо через открытую настежь форточку. И эта бабочка летит к прозрачной преграде, бьется о холодное стекло всем телом, а оно отвечает ей лишь глухим стуком, равносильным приговору: «Теперь ты не свободна, как прежде». Смотря на эту красавицу, беспомощно сражающуюся крыльями с гладью стекла, ощущаешь себя богом. В твоей власти судьба живого существа — убить, или же подарить жизнь.

Я заворожено смотрел на разноцветную красавицу на своем окне. Как она, яркая, нарядная, созданная для жизни, борется с холодной стеной тонкого стекла. Мне стало жаль бедняжку. Распахнув форточку шире, я аккуратно толкнул ее обратно в мир, где она, вероятно, будет счастлива. Я не задумывался о ее судьбе впоследствии — пусть она погибнет в ладонях жестокого ребенка, пусть будет раздавлена под колесами неумелого водителя, пусть будет съедена другим животным. Ведь для меня бабочка всегда была символом свободы и какого-то неземного счастья, какого нам, не умеющим летать, познать не дано. Так пусть летит — символизирует.

Пару раз я вздохнул, наблюдая за отрывистым полетом моей пленницы. На секунду меня охватила безудержная зависть. Мне захотелось оказаться на ее месте — непринужденно скользить по воздуху, поднимаясь все выше, выше. Возможно, сверху ей видно, каковы люди на самом деле. Мне бы тоже хотелось узнать. Хотя бы кто такие настоящие люди.

На часах было без четверти пять. Потерев запястье, раскрасневшееся от наручных часов, я сотню раз выругал себя, за то, что позволил себе их нацепить. И все же мне хотелось выглядеть куда солиднее перед старшим товарищем. Артур носил наручные часы, и это позволяло ему казаться совсем взрослым человеком. Мне всегда было интересно, неужели внутри этого парня такая же Арктика, как может показаться снаружи? Мне не хотелось верить, что в душе он тоже белоснежен, ведь белый цвет, это отсутствие всякого цвета. Нет, я никогда так не подумаю о нем.

Под ребрами внезапно кольнуло. Поморщившись от внезапных спазмов, я попытался осознать, отчего я нервничаю. Я бы смог понять себя, если бы шел на свидание с девушкой или встречу с какой-нибудь важной персоной. Я не мог дать ответа самому себе, а это казалось мне ненормальным. Я всегда был способен дать ответ на любой свой вопрос.

Почему ты замерз? Мне одиноко.

Почему ты включаешь телевизор, если совсем не смотришь его? Мне одиноко.

Почему ты так не любишь слово «вечер»? Мне одиноко.

Раньше я мог справляться с собой. Раньше меня и не преследовали нервные спазмы, подобные этому. Я был готов еще часами размышлять о всяких глупостях, как телефон истошно завопил из кармана. Напрочь перепугавшись, я скользнул рукой за мобильным. Артур часто ругал меня, что из-за едва ощутимой вибрации я пропускаю телефонные звонки. Недавно я поведал ему, почему не могу поставить нормальный человеческий звонок. В качестве сострадания я получил отменную оплеуху. С тех пор на звонке стояла непонятная мелодия, которая заставляла меня вздрагивать каждый раз, когда я ее слышал. Я не был виноват в том, что так долго привыкаю к новому. Если бы я был членом английского парламента, то наверняка бы вступил в партию консерваторов.

Пятнадцать минут шестого. Я еще успею принять душ. Отвечать на звонок Агаты я не стал. Жаль, что я не знал этого, но в тот момент случилось то, что на корню обрезало мою жизнь до этого дня.

***

Агата плавно скользила меж городских луж, порою заглядываясь на свое отражение. Оно было серым, словно сфотографировано на камеру советских времен. По крайней мере, так казалось самой Агате. На самом же деле, такого цвета была и ее душа. Недаром говорят, что не стоит судить книгу по ее обложке. А обложка Агаты была такой, что заставляла нерасторопных юношей оборачиваться, а порой и спотыкаться о собственные ноги. Сама девушка считала это магией чистой воды.

Встряхнув шелковым полотном волос, она огляделась по сторонам, в надежде обнаружить приглашенного ею человека. Тонкие пальцы скользили по черным прядям, слегка волнистым от влаги тяжелых грозовых туч. Нервное предвкушение. Пару часов назад она совершила важный звонок. На том конце провода ей ответил некий Артур. Она помнила его. Этого светловолосого худого юношу, которого могла сравнить лишь с отчужденной глыбой льда. В нем было что-то снежное, колючее, как казалось Агате. Но она была уверена в себе. По мере разговора юноша злился. Он узнал ее. А в ее ушах еще звенел тот разговор, выпавший на первые часы июля. Тогда девушка твердо пообещала себе отомстить этому ублюдку. Его телефон был раздобыт хитрейшим образом, так же как и придуман весомый аргумент. Аргумент, который навсегда заставит его исчезнуть из поля зрения обожаемого ею Саши. На удивление, Артур согласился встретиться.

Глянув на часы Агата, раздраженно потянула себя за прядь волос, отчего на ее пальцах осталось несколько тонких шелковых нитей. Брезгливо стряхнув их с рук, девушка откинулась спиной о стену безлюдной подворотни, которую облюбовала для встречи. Это было удобно — для разговора не было свидетелей, а на случай грозы была крыша. Довольная своей изобретательностью, девушка растянула уголки губ в мягкой улыбке.

Незнакомые твердые шаги. И он появился будто из ниоткуда. Тот самый юноша лет двадцати. Смерив брюнетку брезгливо-презрительным взглядом, он остановился в метре от нее, наблюдая за действиями своего потенциального неприятеля.

— Мне надоело ждать тебя, — улыбка моментально превратилась в гримасу неподдельной неприязни.

— Благодари Бога, что родилась девушкой, — его слова были словно высечены из мрамора. Говорил он четко, но так, что заставляло проникнуться красотой его голоса.

— Что ты потерял рядом с Сашей?

— Аналогичный вопрос.

— Я его подруга детства. Я заслужила это, находясь с ним рядом всю жизнь.

— Я тоже его друг, — юноша подчеркнуто перебил говорящую, что заставило ее лишь злобно прошипеть нечто невнятное.

— Такому, как ты, не место рядом с ним.

— Такому?

— Ты думаешь, по твоим паршивым глазам не заметно, что ты любишь. Любишь парня.

На этот раз Артур позволил себе на секунду потерять самообладание. Его сердце ускорило ритм, начав биться с такой силой, что ребра могли рассыпаться словно хрусталь. Зрачки юноши беспомощно расширились, ища ответа, где же он смог упустить свою идеальную схему «сокрытия чувств». Он не смог ответить.

— Да что ты знаешь о Саше? — продолжила Агата, — Что ты знаешь о том, как ему больно и жутко жить здесь.

Артур молчал. Он понимал, что все, что он может произнести — это немой звук, равносильный слову «ничего». Оттого предпочтительнее было хранить тишину в ответ, расставляя свои мысли обратно по полочками.

— Если бы ты был человеком, то проявил бы сочувствие. Саша не может принять смерти матери, — Агата говорила с жаром. Ее воодушевление и ярость вырывались наружу, стекая по щекам гневными слезами — крупными и горячими.

— Боже, мертва? — едва слышно пробормотал Артур, удивленно отшатнувшись от собеседницы. По его телу прошлась нервная дрожь. Будто по спине ползут сотни ящериц, перебирая по коже огненными лапками. Было больно. Юноша давно не чувствовал такого на себе. И просто не мог поверить: ведь его друг всегда упоминал о своей матери, как о живом человеке.

— И... — было открыло рот Агата, но собрав волю в кулак, юноша перебил ее.

— Что ты еще хочешь сказать?

— Подумай, как отнесется Саша к тому, кем ты являешься. Такие, как ты, омерзительны ему.

Вновь удар. Этот удар был куда сильнее, чем предыдущий. Агата умела медленно, но успешно убивать словами. Она всегда могла найти такой аргумент, какой мог пройти сквозь самое сердце, подобно ржавой спице. Войдя в раж, она не желала давать пощады своему сопернику. Но она не знала его, как должна была знать, чтобы добить до самого конца. Молчание нарушил дождь. Крупные капли, словно град, стучали по крышам зданий, будто перешептываясь меж собой.

— Мне плевать, — голос Артура звучал глухо, но вновь также мраморно, как при первых секундах встречи. — Я люблю его. Какая разница, кто я? Ты девушка, но Саша не любит тебя. Проблема это не пол. Проблема сидит в сердце.

Развернувшись, юноша быстрыми шагами покинул грязную подворотню. Он не видел того, что происходило за его спиной. Он не видел жгучей, ненавидящей боли Агаты, не видел девушку, упавшую на влажный асфальт коленями. Он просто мчался, зная, что совсем недалеко стоит его глупый мальчишка. Отмахиваясь от назойливого дождя, светловолосый все ускорял шаг. Его бы воля — он бы расплакался. Но, увы, не мог.

Чувства достигли апогея, переполняя каждую клеточку тела.

— Пожалуйста, — юноша кинул беспомощный взгляд на наручные часы, которые показывали полчаса седьмого, — дождись. И ты все узнаешь из первых уст.

Дата добавления: 2015-07-01