Последние сумерки

Искры

Обычно мне снится пустота. Но это не та пустота, какая пугает вас, заставляя в немом ужасе просыпаться в половине ночи. Моя пустота не черная и не страшная. Ее цвет — серый, ее звук — безупречная тишина. Это моя личная бездна, которая всегда рада моему прибытию, ведь только в ней, сладко засыпая, я могу остаться самим собой. Морфея не существует. Я не делю свою пустоту ни с кем. Она принадлежит мне, как я принадлежу ему...

Звук будильника ударил по ушам, словно гудок локомотива. Резко поднявшись, я будто сошел с рельсов, не проснувшимся сознанием в отчаянии хватаясь за край бездонной пропасти сна. Безрезультатно. Забвение уже спорхнуло с темного леса ресниц, позволив нервным векам разомкнуться. Я лениво потянулся, взглядом привыкая к мягкому свету, сочащемуся сквозь плотные занавески, какие я редко отодвигал. Мне нравится мрак, ведь так я не вижу самого себя, безнадежного и израсходованного, отданного на растерзание Зверю. Но... Вчера, впервые за все это время, я осознал, что более не могу без него. Он тот, кто наконец-то заставил меня выбраться из тесной оболочки, заставил жить, дышать, плакать... для него. Я скучаю по своему белоснежному зверю. По его едва теплым губам, длинным пальцам и прохладной коже. По его ледяному голосу, полного музыки непроницаемого сарказма. И утробному рычанию, едва лишь наши губы сливаются воедино. Артур...

Мои руки потянулись к мобильному. Пальцы нетерпеливо разблокировали экран. Глаза испуганно забегали по строчкам.

Он не ответил. Артур не ответил мне.

Неужели, все, что произошло вчера, было сном?.. Нет, это исключено. Я все еще помнил холод ладони той девушки. Ее ледяной взгляд, парадоксально, испепеляющий меня до праха. Ее, так идеально повторяющую Артура. Нет, все не может просто закончиться. Кроме него, у меня нет никого.

Взглядом я скользнул к настенному календарю. Через три дня приедет мой отец. Честно, я безумно скучал и по нему, ведь в моменты, какие он буквально гостил дома, мне не приходилось делить эту квартиру с самим собой. Мой отец похож на старый корабль, все еще справляющийся с миссией надолго ходить в море. Работа помогает ему стать сильнее, забыться где-то там, на севере. Будто в нашей жизни никогда и не было тихого поселка, уютного коттеджа и печальных, но сильных глаз моей матери, вечно слезящихся от дыма костров. Будто не было слез, разбитых в кровь кулаков, бессонных ночей и длинных жутких запоев. Ничего. Там, вдали от прошлого, он находит себя, теряя меня. Но я не виню его. Мой удел — прощать. Я люблю своего папу.

Глубоко вздохнув, будто вбирая в легкие легкость прохладного августовского дня, я влез в джинсовые шорты, после чего окинул комнату в поисках своих черных носков. Спрятались. И так всегда. Стоит мне возжелать жить заново, как глупая мелочь очерняет столь поощрительное стремление. Я вздохнул, извлекая из комода пару белых. Весь день я не покидал своих четырех стен, занимаясь делами. Впервые за долгое время, окрыленный тем, что тяжесть обиды камнем рухнула с моей души, я был готов убраться в квартире. Подметая, протирая полки и раскладывая вещи по своим местам, я предвкушал приезд отца. И невольно, словно эпизоды сна, мне чудилась Агата, которая самоотверженно сражалась с пылью и бардаком моей квартиры. Интересно, как она там? И почему столь резко оборвала связи? Неужели, она тоже решила начать все по-новому?

Под вечер покончив с готовкой ужина, я в очередной раз взялся за мобильный, проверяя наличие сообщения от Артура. Но мои ожидание были тщетны. Ничего. Будто юноша растворился в пустоте моих снов. Душу моментально оплели сети той мерзейшей тоски, какая порою приходила меня навестить. Вот и сейчас она по-хозяйски завалилась в душу, заставляя меня вновь понемногу надламываться. Но это лето научило меня быть сильнее самого себя. Все-таки, глубоко в душе, я знал, что неминуемо встречусь с Артуром. Даже после смерти. Он слишком многое сотворил во мне, чтобы взять и разрушить все, что сумел возродить.

Накинув на плечи толстовку, я загремел ключами, обувая потертые кроссовки. Бросив мимолетный взгляд за окно, я понял, что темнота уже готова принять меня в свои объятия. И я ринулся в них, захлопнув дверь в одинокую квартиру. Отплывал навстречу самому себе.

Надежда не принадлежит отчаявшимся. Она принадлежит отчаянным.

***

Очередная рюмка коньяка выпала из подрагивающих рук. Юноша, сидевший возле окна, поднял голову, устремляя мутный взгляд в темноту улиц. Еще никогда на душе не было так гадко, и, все, что наболело, не могло и сравниться с тем ударом боли, какую он принял около недели назад. Артур даже не услышал звонкого удара о пол. Сестра уехала, увезя с собою всякую надежду на спасение тех искренних чувств, какими юноша проникся впервые в жизни. «Видимо, — думал он, — это было плохой идеей. Но ведь...»

Вторая пачка сигарет за день. Комната тут же пропиталась душным ароматом красного «Мальборо», какой давно стал воздухом для заядлого курильщика. Но все органы чувств атрофировались, и лишь боль, готовая нескончаемо терзать, собралась у самого сердца.

Вновь что—то «входящее». Будь то сообщение или звонок, отвечать не хотелось. Белокурый молодой человек закрыл лицо руками, стараясь собрать последние силы и предпринять хоть что-то. Но что может сделать отвергнутый? Никто не в праве нахально лезть в чужую душу, навязывая себя и свои убогие неправильные чувства, от каких нормальных людей мутит рвотными позывами. Но все же, но все же, но все же...

Артур не стал смотреть на экран. Рухнув в кресло, он прикрыл глаза, и заснул на много часов, наконец-то изгнав из души бессонницу.

Вечер. Гул машин за окном и прохладный воздух, забирающийся через приоткрытое окно.
Юноша поднялся с кресла, небрежно пригладив светлые волосы. Сложно было понять, сколько сейчас времени. Руки сами скользнули к телефону, а глаза, опухшие от нескольких бессонных ночей до этого, раскрылись, засверкав бликами надежды. Все это время юноша ждал, звонка или короткой весточки от столь любимого им юнца. Но целую неделю Саша молчал, словно желая навсегда заставить забыть о своем существовании, и лишь порою, вечерами, его силуэт мелькал рядом с ненавистным «темным человеком». О, как хотелось Артуру в те моменты рвануть вниз по этажам, распахнуть железную дверь, отделяющую от него обожаемого. Как хотелось обхватить его хрупкое тело, как хотелось впиваться губами в нежные щеки, горячо вымаливая прощение! Но Артур лишь отходил от окна, вновь наполнял стакан душащим коньяком и клал на колени неизменный томик Чехова, после чего вновь гулял по строчкам «Человека в футляре».

«Я скучаю»

Губы молодого человека нервно дрогнули. Вновь и вновь он перечитывал два слова, заставляющие темноту внутри отступать, очищая душу от тяжелой коррозии.

«Я скучаю»

Вновь и вновь Артур повторял короткое сообщение, словно молитву к Богу, в которого он не верил. Но разум, всегда успешно старавшийся превзойти чувства, заставил действовать. Светловолосый парень ринулся в ванную комнату, немедля умыв лицо обжигающей холодом водой. Капли, стекающие по скулам и подбородку, не имели значения: Артур даже не утерся, в спешке раскидывая вещи, чего никогда не случалось до этого. Казалось, еще мгновение, и реальность проглотит кусочек счастья состоящего из семи букв и пробела, поэтому разумом и телом завладевала непривычная спешка.

Куда? Туда. К Саше.

Впервые Артур осознал, что его в жизни есть что-то живое. И это что-то было живее книг, аккуратно расставленных по полочкам, интернет сайтов с нетрадиционным порно-контентом, на какие юноша с позором для себя, иногда заглядывал. Оно было живее, чем он сам. Живее истины и выше порока.

Накинув легкую кожаную куртку, юноша вышел за порог и запер дверь, оставив квартиру пустой и белой — сегодня он даже не проверил, как всегда дернув ручку, плотно ли она закрыта. Мыслей не было. Лишь мимолетные искорки впечатлений. Вниз по этажам, застегивая металлические кнопки верхней одежды. Вперед, стараясь совладать с собой. К Саше, уже мысленно моля прощение за свою душевную слабость...

— Вечер добрый, — внезапно перед Артуром возникла фигура. Ненавистная, отнимающая, лживая. Белокурый юноша замер, стараясь собрать всю волю в кулак и продолжать путь. Но сосед явно хотел растянуть удовольствие игры на нервах.

— Пройти позвольте, — схватив носом воздуха, прошипел Артур, но Андрей поспешил перебить его.

— А если не позволю? Да и куда Вам спешить? Человек, которого вы любите уже...

Андрей не договорил, ибо парадная моментально пропиталась запахом крови, стекающей из его носа и тянущейся багровой рекой по губам. За секунду до этого, хрупкая и аристократичная ладонь блондина сжалась в кулак и возвратила соседу всю горечь, какой он напоил его допьяна. Удар пришелся ровно в нос. Андрей ненавистно прошипел что-то и рванул вверх по пролетам, приложив светлый рукав жакета к блестящим от крови губам.

Артур лишь сплюнул, брезгливо утерев чужую кровь о щеку. Он спешил туда, где его ждут и прощают.

Надежда не принадлежит отчаявшимся. Она принадлежит отчаянным.

Я не люблю расставания. Я не люблю отрывать от себя куски. Ведь когда мы теряем кого-то, по своей или чужой воле, то буквально отрезаем от своей души лоскут. А много ли лоскутов останется после каждой такой потери?..

Я не хотел этого. Не хотел вновь остаться без человека, с каким могу быть самим собой, оттого бежал вниз по этажам, вцепляясь в перила так, словно боялся пойти ко дну. Под моими ногами гулко отзывались бетонные ступени, а я все рвался к выходу, как ненормальный. Мой корабль, будто приобрел вторую жизнь, рассекая волны и мчась к Новому Свету. Отчасти я рвался навстречу самому себе, ведь только через призму взглядов и мнений Артура я видел мир таким, каким должен был его видеть. Нет, я знаю, любой нормальный человек проклял бы меня за то, что я посвятил себя содомиту, отдался в руки тому, кто сломал во мне чьи-то призрачные принципы. Но ведь...

Если бы не он, то мой гнилой корабль давно бы затонул. Вновь и вновь я тихонько повторял заветное имя, стараясь отвлечься и не заплакать от того, что внутри что—то горело, обжигая и вновь обжигая меня. Но я не слаб. Теперь не слаб.

Я уже приближался к выходу, как дверь парадной хлопнула, и передо мной возник силуэт, окутанный мраком сырого помещения. Его руки потянулись ко мне, будто подбираясь к горлу. Я отступил, в нерешительности замерев. Кончики пальцев осели на моих щеках, и я понял. Ведь без всяких сомнений это тепло знакомого тела.

— Артур! — глотнув воздуха, попытался крикнуть я, но в то же мгновение юноша притянул меня к себе с такой силой, что показалось, я услышал хруст всех своих костей разом. И вот оно... тепло. То тепло, какого мне до жути не хватало все эти дни. И сейчас, я будто заядлый морфинист, вкалывал в себя желанную дозу. Клянусь, я не удивился. Ведь я будто чувствовал Артура. Даже на расстоянии, на какое отдалились наши души за это время, нить судьбы не порвалась, и я был уверен, что ощущаю каждый его шаг. Каждый вдох.

— Прости, — шептал он. — Прости, — и его слова рассыпались во тьме помещения.

— Я все простил, — едва слышно хрипел я, носом зарываясь в складки его ароматной рубашки. Я так люблю этот аромат. Время замерло. И сколько мы стояли так, обнявшись и растворившись, друг в друге? Тысячу лет? Может быть, миллион лет?..

Может быть. Быть. Слову «мы» снова быть.

Внезапно тяжелая железная дверь отворилась, впуская в помещение влажный умирающий август. Мужчина зашел, и мы мгновенно отступили друг от друга. Вошедший сосед многозначно закашлял и стал подниматься вверх по ступеням. Проводив взглядом оного, невольно внутри меня кто-то осмелел.

— Хочешь... в гости? — я поднял глаза, влажные от мимолетного счастья, к его лицу, и Артур кивнул. Пару секунд мы обездвижено стояли, созерцая друг друга, словно не виделись многие годы, но широкая ладонь блондина решила все: она осторожно коснулась моих пальцев, и я смело вложил их в нее.

***

— Проходи, — я звякнул ключами, и замок доброжелательно щелкнул. Как ни пытался я изобразить деловитость, мягкая счастливая улыбка не покидала моих уст, оттого и смотрелся я, наверное, крайне нелепо. К Артуру же, спустя несколько лестничных пролетов, вернулась его приятная будничная серьезность, чему я был несказанно рад. Я люблю ее, эту особенную строгость, с какой его белесые брови опускаются к переносице. Люблю и этот блеск в глазах, металлический, холодный. Но я-то знаю, что душа Артура умеет пылать жарче, чем само солнце. За это я и полюбил его. За северные ветра его дыхания. И ураганы, от одного лишь взмаха ресниц. И бездонные океаны в серых очах. И огонь его губ. За все то, чем он располагал меня к себе. За все…

— Угостишь чаем? — гость педантично отставил свою обувь поближе к двери, светлыми носками ступая по грязному полу. Хотелось сгореть от стыда, но другие чувства не дали мне этого сделать.

— Да, я сдела...

— Да к черту чай! — вобрав воздуха, отчаянно, даже истерично, произнес Артур, шумно рухнув передо мной на колени. Сперва я растерялся, не в силах вымолвить и слова, а его руки уже обняли меня за талию, прижав настолько близко, насколько могли. Носом юноша уткнулся в мой живот, и в тот момент, даже сквозь ткань одежды, я почувствовал, какой он теплый. И его слезы. Он то...

Слезы?..

Плечи белокурого юноши подрагивали, словно сотрясаемые землетрясением. Я слышал всхлипы. Несомненно, это были они. Раньше я рыдал столь часто, что не мог не распознать этого. Что... мне делать?..

— Не плачь, — осторожно я высвободился из его непосильно крепких объятий, опустившись напротив. Юноша опустил лицо, какое тут же скрылось за прядями его пшенично-светлых волос. В полумраке прихожей они казались совсем серыми, но я-то знаю, какие волосы у моего Артура. Золотистые, мягкие и сияющие.

— Я не могу, — вновь всхлип. — Я не могу. Без тебя, — его реплики обрывались на полуслове: юноша с жадностью глотал слезы, выпуская на волю эмоции, какие хранил на глубине своего сердца столько лет.

Мне не оставалась ничего, кроме, как благодарить Артура. Он позволил мне видеть мир, каким я мечтал его видеть. Он дал мне многое, чтобы я вновь научился чувствовать жизнь, не избегать ее, принимать такой, какая она есть. Теперь моя очередь помочь человеку, какого я полюбил больше всех на земле. Он сделал меня сильным.

— Артур, — мы словно поменялись местами. Боязливо, трясущимися ладонями, я приподнял его подбородок, сквозь сумрак, вглядываясь во влажные поблескивающие глаза. Я не мог не восхититься им. И не сделать первый шаг к сближению в моей жизни, — Я люблю тебя. И прощаю.

Губы соприкоснулись. Наши моря вновь слились в одно. Пусть, пусть мы разные корабли, но наша цель — одна гавань на двоих. Его ладони с особой нежностью пробрались в мои волосы, поглаживая затылок. И вновь я, тот Саша, когда-то донельзя робкий мальчишка, стал собой. Словно и не было в моей жизни предательств и трагедий. А только губы.
Навсегда его теплые губы. И поцелуй, отдающий вкусом красного «Мальборо».

Говорят, судьба не дает нам таких испытаний, какие мы не смогли бы выдержать. Наверное, это правда. Оборачиваясь назад, я понимаю, что не мог видеть многого лишь из-за того, что боялся это видеть. Если не будет ветра, то парус корабля не поднимется, и он не будет двигаться дальше. Так и жизнь. Счастье в безрассудстве, счастье в том, что ты можешь быть свободным. Свободным от всего: от своих страхов, навязчивых идей, предрассудков и фальшивых идеалов. Но вырываясь из клетки, ты принимаешь ответственность за себя и близких тебе людей.

Наши корабли вновь тонули в сумерках. И даже тяжелый августовский вечер, шелестевший ржавыми листьями тополей, не мог нарушить этого спокойствия после бури, какая потрепала наши паруса. Но мы были целы, а значит живы.

— Артур, Может, все-таки чаю?..

—Нет, глупый, тебя. Только тебя..

Дата добавления: 2015-07-01