Разводка мизансцены

Юбер с пистолетом, я с томиком лоэбовской библиотеки в шуйце и овчаркой(на поводке) одесную меня по одну сторону сцены, напротив нас - этот козелбез привязи, размахивающий ножом, и щелкунчик с бластером. Мы имелинекоторое преимущество: наши антагонисты никак не могли врубиться, в чемдело: то ли у Юппа давно и прочно сорвало башню, то ли он крутой малый исейчас сам сорвется с цепи. - Болтать все горазды... - пробормотал козел, словно не подозревая, чтонаши ограбления уже не первый день и были основным предметом досужейболтовни для всех и вся в Монпелье. Очевидно, умение вести такого родадискуссии не было сильной стороной нашего оппонента. - Про это во всех газетах писали. - Юбер перешел в наступление. - Я не видел. - Вы что, газет не читаете? - Ну читаю... - А если читаете, должны знать! - Я ничего такого не видел. В общем, деньги берем мы - и лады, -истерично взвизгнул бедняга. Звучало это не очень-то убедительно. - Может, мне их поделить на две части? - подал голос один из кассиров.Никто, однако, не сдвинулся с места. Была одна из тех ситуаций, когда никтоне рвется быть первым - слишком очевидно, что, играя ва-банк, тут можноненароком сыграть и в ящик. - Что-то вид у вас какой-то нездоровый, ребятки, - лениво заметил Юпп,все так же опираясь о стойку. - С вами все в порядке? Может, вам лучшепоискать какую работку на свежем воздухе? Непыльную, для здоровья полезную,а? - С нами - полный ажур! - совсем тоненько заблеял этот тип, не оставляяникаких сомнений, что он за штучка. - А ну, проваливайте! Тут уже даже я напрягся. Это, знаете ли, слишком. Мне как-то неулыбалось повиснуть ошметками на стене, получив в упор заряд крупной дроби вбрюхо. Думаю, подобная перспектива никого бы не порадовала. А этот гвардеецс обрезом и его козлиный подпевала - они как-то не напоминали мнехладнокровных профессионалов. Здесь вообще не пахло профессионализмом.Можете считать меня снобом, но мне невдомек, почему я должен лишаться чегобы то ни было, не говоря уж о жизни, по вине каких-то двух слишком о себевозомнивших сосунков-любителей. Я - налетчик-ветеран, неужели же я должентерпеть это безобразие?! - Хорошо, пусть все будет по-честному, - пожал плечами Юпп, открываябарабан револьвера и один за одним вынимая из него патроны. - Если вамудастся доказать, что вы и впрямь заслужили эти деньги - что вам досталось вэтой жизни больше, чем мне, - хорошо, забирайте все и проваливайте. Мысейчас устроим этакую ордалию. Божий суд. Там побеждает только тот, ктодостоин. Высыпав на пол горсть патронов, он оставил в ладони один, которыйподнял высоко вверх, чтобы присутствующие хорошенько его рассмотрели, потомзагнал патрон в барабан - и резко тот крутанул. Затем вставил револьвер в рот и нажал на курок. Раздался негромкийщелчок. Щелчок, который, услышав однажды, не забудешь всю жизнь. Выстрела,однако, не последовало. Юпп слегка дернул головой, как человек, глотнувшийслишком грубого виски. - Хм... Забавно. Я бы, может, еще повторил это дело, - пробормотал он,передавая револьвер парню с козлиной бороденкой. - Ну а теперь попробуй ты,задротыш. Становилось все интереснее смотреть, как наши бедолаги выпутаются изситуации. - Он.., он... ссо... со-всем... от...моро...женный, - пробормоталнебритый, судорожно вцепившись в свой обрез. - Чтобы не уходить с пустыми руками, можете взять у нас автограф, -смилостивился Юпп. Они мучительно не знали, как поступить. Бедняги впали в ступор, наманер буриданова осла: им надо было как-то выпутаться из переделки, а они немогли сообразить, что делать, - происходящее было не для их слабых мозгов.Ретироваться - значило бы открыто признать, что они просто-напростонедоумки, а усилия и время, затраченные на подготовку к налету, пошли псупод хвост; рискнуть же на что иное - дело пахло жареным, без кровопролития идырок в животах не обошлось бы. Все, однако, клонилось к тому: подмышкиприсутствующих потели все яростнее. Лишь мгновение отделяло нас от обменасвинцовыми любезностями и последующей уборки помещения, точнее - уборкитрупов из помещения, когда с улицы вдруг донесся вой полицейских сирен, этихвестниц мерзости и запустения. Мы вежливо ждали, покуда обросший щетиной детина, вцепившийся в обрез,словно тот был волшебной палочкой, выдавит из себя фразу: - Эээ... э... это... ппэ... пппэ... полиция. - Прекрасно, - кивнул Юбер, не разделяя ажитации собеседника. - Вотпусть они и решат, кому грабить банк. Дождемся и увидим, кого они арестуют. Может, эта парочка и не выказала особой прыти во время переговоров сЮбером, однако, услышав его последние слова, бедняги резко ожили и ринулиськ выходу с потрясающей скоростью и редким воодушевлением - откуда чтовзялось! Они совершенно недвусмысленно продемонстрировали: у них нет нималейшего желания быть застигнутыми на месте преступления. Делая гигантскиепрыжки, они в мгновение ока оказались у двери, однако дверь почему-то неоткрывалась. Решив, что тому виной какая-то навороченная охранная система иим придется вырываться из ловушки с боем, бедняги дали по двери залпвозмездия из обоих стволов. Прошло некое время, прежде чем они оставили попытки бросаться на дверьи толкать ее от себя (возможно, им на глаза попалась прикрепленная на дверитабличка) и догадались потянуть за ручку - после чего наконец попали впредбанник. О том, что они достигли выхода, возвестили крики, сопровождаемыеритмичным чмоканьем пуль о стены здания. - Ну что ж, - удовлетворенно заметил Юбер. - А теперь спокойно забираемденьги - и пробираемся к заднему выходу. Уходя, мы слышали за спиной какую-то судорожную возню, шум которойпериодически перекрывали выстрелы. Что, надо сказать, не очень мешало нашейнеспешной прогулке по направлению прочь от банка. По пути Юбер извлекоткуда-то из-за уха пистолетный патрон (тот самый, который, полагал я,должен был находиться в барабане револьвера). - Я сидел в одной камере с карманником - тот, правда, настаивал, чтобыего называли волшебником с улицы, не иначе. В моем распоряжении была массавремени, чтобы научиться этому делу. А наш супостат - невооруженным глазомвидно: слишком уж ему хочется жить. Он и банк-то грабил только из-за денег.У нас в тюрьме рецидивисты живо бы из него душу вытрясли...????????????????????????? По возвращении в отель Юпп решил еще раз наведаться в банк Жослин,чтобы открыть там счет, на который намеревался положить часть украденныхденег. Слишком тяжело было таскаться с ними с места на место. «В концеконцов, в этом банке были так любезны - почему бы и нам немножко им непомочь». Он ушел, переодевшись в костюм арабской женщины и полностьюскрыв лицо чадрой. Не думаю, чтобы при выборе наряда он руководствовалсяопасением быть узнанным, хотя, может, и это сыграло свою роль, - скорее Юпппросто вошел во вкус и маскарад его забавлял. Я остался валяться в постели иразмышлять о Зенобии и ее генералах, Заббае и Забде. Когда мы добрались до вокзала, выяснилось, что наш поезд отправитсялишь через час. Юпп предложил оставить тюки в камере хранения. Я быловыразил опасение: а что, если служащим взбредет в голову сунуть нос в нашбагаж, а там лежат костюмы, в которых мы грабили банки, и прочее... - Брось! - фыркнул Юпп. - Мы избранные! Мы неуязвимы! Мы непобедимы! Ик тому же - считай, что невидимки! - И он закричал на пределе легких,перекрывая гомон толпы на перроне: - Мы Банда Философов! Арестуйте-ка нас! Никто нас не арестовал (всем и каждому известно: вокзалы, как магнит,притягивают всяких психов - что ж на них обращать внимание), так что в концеконцов, дабы убить время, мы забрели в привокзальный секс-шоп (еще одиннепременный вокзальный атрибут). Честно говоря, даже испытывая искреннюю благодарность производителямоных товаров, войдя в магазин, я поймал себя на мысли: вид спаривающихсяпарочек уже не вызывает во мне прилива страстного энтузиазма, как в молодыегоды. Я не могу избавиться от ощущения, что все это (за исключением, может,закинфодескии и иоанесеймании) я уже видел, поэтому не испытываю особойсклонности к соответствующим зрелищам. Я бы, конечно, разглядывал плотьоценивающим взглядом профессионала (мясника, скажем) - предстань моему взорунечто невиданное... Но в магазинчике ничего кардинально нового не обнаружилось. Я не моготделаться от впечатления, будто эротические картинки не очень-то изменилисьсо времен гетер, наводнявших Коринф IV века до н.э., когда зеркала с«затейливыми» подставками шли на рынке нарасхват.

Любовь втроем... малые оргии

Прогулка в постель втроем имеет один недостаток: вдвое увеличиваютсяшансы, что вы окажетесь в объятиях кого-то, кто вам неприятен или немил.Доведись мне оказаться в такой ситуации, и я бы вряд ли счел этодостижением. И считать подобную оплошность победой на эротическом фронте ябы поостерегся: по мне, это не победа, а с точностью до наоборот - полноефиаско... но лучше начистоту. Портрет философа в юности, или Эдди как составная часть любовногосандвича Зимний вечер, клубы кембриджского тумана. На углу Силвер-стрит троица:Трикси, фантастически бездарный поэт по имени Артур и ваш покорный слуга. Я- кровь с молоком, загадочно-молчаливый, подающий надежды, двадцатилетний.Трикси, стоя посреди тротуара, слегка пошатываясь после бурной вечеринки,подбрасывает монетку - никак не может решить, с кем из нас отправиться вкойку. Я с интересом неофита осваиваю технику покорения дам на вечеринках попринципу «оставайся-на-ногах-и-что-нибудь-тебе-да-обломится». Трикси номинально числилась студенткой колледжа, по сути же была«из актерок» - а не одно поколение выпускников близко знает насобственной шкуре, что бишь это значит и почему Церковь решительно проводилаполитику, запрещающую хоронить представительниц сей профессии в освященнойземле, покуда, уже в наше время, святые отцы не сдали свои позиции. Что касается тружеников пера... Замечу: есть фантастически бездарныепоэты вроде Артура, столкнувшись с которыми вы через пятнадцать секундможете гарантированно предсказать не только то, что они за всю жизнь ненаписали ничего стоящего, но и то, что стоящего они никогда, ни-ко-гда, нипри каких обстоятельствах (даже случайно!) не напишут, а растратят жизнь вночных бдениях, мрачной нищете, делая все, чтобы еще и еще усугубить своистрадания. Именно так - однако к Артуру это не относилось. Он сколотил себесостояние (я бы даже сказал - не одно состояние), сочиняя тексты длявест-эндских мюзиклов. Тексты столь отвратительные, что, заслышав их, в порубыло посылать за полицией. Отвратительные тексты, но очень доходные -настолько, что у вас не оставалось никаких сомнений: мы вступаем в мир, гдеИстина, Справедливость и Вкус стали достоянием прошлого; теперь они столь жеактуальны для человечества, как астероиды Захия, Зерлина или Зеиссия. Артур принадлежал к числу тех живчиков, которые готовы отыметь все, чтодвижется, независимо от пола, возраста и облика - лишь бы оно было живое итеплое. Он даже не обижался, когда ему говорили об этом в лицо. В довершениивсего он писал еще и детские книжки. Вот уж кем бы я не хотел быть, дажеучитывая, что у него денег - куры не клюют. Однако в тот вечер мы стояли на углу и ждали, кому же доведется сегодняиграть роль кипятильника у Трикси в колбочке. Монетка мелькнула в воздухе итут же была убрана в карман. Трикси даже не посмотрела, что там на нейвыпало. «Э, плевать... Я хочу переспать с вами обоими!» Я было подумал, что это шутка, но оказалось, что нет. Я так и не смогпонять, хотя минуло множество лет и эта сценка неоднократно всплывала у меняперед глазами, был ли то мгновенный порыв или же барышня решила все заранее.Помнится, как-то раз, по другому случаю, она заявила, что хочет статькрасавицей, - примерно так, как иные говорят, что хотят стать врачом,торговцем, банкиром или зоологом. - Философ и поэт. - Она облизнула губы. - Что за сочетание! Дежурная банальность, но большинство образованных женщин проходят черезфазу - длится она несколько недель, - когда им кажется, будто философия -чрезвычайно важная штука. Главное, это дело не проворонить - и можно братьих тепленькими. Как ни странно, перспектива закончить вечер, потакая капризуТрикси, меня почему-то не вдохновляла (может, всему виной - поэтическиеталанты Артура), но я был в том возрасте, когда немыслимо отступиться отчего бы то ни было, попахивающего наслаждением или изысканным пороком,наоборот, стоит чему-то такому замаячить на горизонте, как бросаешься во всетяжкие, считая своим долгом это не упустить. В нашем трио мне выпало быть внизу, и, лежа на спине, я думал лишь ободном: Артуровы занятия поэзией, по-хорошему, должны бы исключать для неговозможность занятий вроде того, которому мы в тот момент предавались. Триксиже, казалось, пребывала от восторга на седьмом небе, но, в конце концов, онабыла той еще лицедейкой. Мое равнодушие они истолковали совершеннопревратно, списав его на усталость от любовных подвигов; «Ты такхолоден, Эдди... Неужто ты только этим и занимаешься?!»

Дата добавления: 2015-07-02