Из дневника невернувшегося шныра. Когда в комнате вспыхнул свет, Долбушин сел на кровати и рывком притянул к себе зонт

Когда в комнате вспыхнул свет, Долбушин сел на кровати и рывком притянул к себе зонт. Полина не засмеялась, хотя это выглядело потешно. Заспанный взрослый мужчина в пижаме и с зонтом, будто в комнате протекает потолок.

- Вас спрашивают! – сказала Полина.

- Что ты здесь делаешь? И где Андрей? – хрипло поинтересовался Долбушин.

- Пытается не впустить.

- Кого?

- Того, кто вас спрашивает, - терпеливо пояснила Полина.

Долбушин поскреб ногтями щеку. Кожа у него была сухая, с колкой светлой щетиной. Щетина была почти не видна, но, когда глава второго форта чесался, гремела как иголки.

- Кажется, ты поладила с моим телохранителем. Он должен стрелять в каждого, кто входит, когда я сплю. Чем ты его подкупила? - сказал он недовольно.

- Показала ему, какую ошибку он делал, когда кроил брюки для лилипутов, - ответила Полина.

Долбушин закончил скрести щеку и ухмыльнулся.

- Тогда ясно, - сказал он.

Андрей, телохранитель Долбушина, был загадочной личностью. Он не имел ни собственного дома, ни семьи, ни прошлого, о котором ему хотелось бы говорить. Жил он в огромной квартире Долбушина, в собственной комнате, больше похожей на спортзал или тир.

Мрачный и нелюдимый, он имел три слабости. Первой были арбалеты. Второй - смотреть один и тот же боксерский матч тридцатилетней давности. Третьей – шить одежду для кукол. Кукол у него было две – мальчик и девочка. Андрей называл их «лилипутами», ссорился с ними и изредка, когда бывал не в духе, корчил им грозные рожи.

Долбушин и Полина долго переходили из одной комнаты в другую, пока не оказались у двери. Там телохранитель Долбушина отважно сражался с шумным старичком и двумя его пестро одетыми спутницами. Одна называла себя ассирийкой, другая - турчанкой. Ассирийка была из Средней Азии, а турчанка из Костромы. Среднеазиатскую звали Млада, а костромскую – Влада. Обе, с точки зрения продвинутого Белдо, были дилетантки. Баловались астрологией, гипнозом, вели шоу по телевидению. Однако Белдо больше всего забавляло, что обе по паспорту Вороновы и обе Семеновны, хотя и не родственницы.

- Дионисий Тигранович? – удивился Долбушин. – Сейчас три часа ночи!

- Без пяти четыре! А четыре – это утро. Значит, я пришел к вам утром! – щепетильно поправил старичок. - Вы впустите нас, Альберт? Я и без того уже десять минут объяснялся с охраной в подъезде. Эти узкие люди отказывались с вами соединять, уверяя, что вы спите.

Долбушин кивнул телохранителю и молча проследовал вглубь квартиры. Белдо с его вороньей стаей летел за ним. В пятой по счету комнате глава финансового форта остановился и опустился на диван. Он сидел на диване, опираясь на зонт, и даже в серой пижаме ухитрялся выглядеть величественно.

- Напрасно вы тут… э-э… угнездились! – ехидно сказал Белдо. - Собирайтесь, Альберт! Я должен вам кое-что показать!

- Ехать обязательно?

- Думаю, да. Это касается одного известного нам предмета… - старичок перевел вопросительный взгляд на Полину. – Ей обязательно слушать?

- Она моя родственница. Со стороны фельдшера Уточкина, - резко сказал Долбушин.

Старичок опустил сладкие глазки. Его спутницы, как пасущиеся овцы, бродили по комнате и, восхищенно ахая, трогали безделушки. Влада потянулась к толстому кожаному альбому, но ледяная ручка зонта сгребла ее за запястье.

- Там нет ничего занимательного. Только дети и покойники. То и другое вам неинтересно, - сказал Долбушин ровным голосом.

Белдо, как волнистый попугайчик, перепорхнул со стула на диван рядом с Долбушиным.

- Всё же думаю, вам стоит на это взглянуть. Здесь недалеко, - сказал он.

- А если днем?.. Я хочу спать.

Белдо вздохнул и от пола воздел глаза к потолку.

- Вы же знаете, уважаемый, что некоторые вещи лучше получаются до первых петухов, - сказал он с укором, как человек, вынужденный объяснять очевидное.

- Я поверю вам и без демонстрации, - заметил Долбушин.

Умный старичок осклабился.

- Лучше скажите, что вы не поверите мне и с демонстрацией, - поправил он. – Нет, Альберт! Вы должны это увидеть своими глазами. В противном случае, вы не простите этого ни себе, ни мне. Себе еще ладно, а вот на свой счет я беспокоюсь. Уважьте мои седины!

Долбушин неохотно кивнул, встал и направился в соседнюю комнату. Млада и Влада потянулись за ним.

- Девочки, назад! Альберт Федорович будут одеваться! Известно ли вам, дорогой друг, почему художник Модильяни не рисовал женщинам глаз, а рисовал черные щели?.. – начал Белдо, порхая по комнате.

- Он был членом вашего форта? – предположил Долбушин и с четким звуком закрыл дверь у него перед носом. Старичок отнесся к этому с пониманием.

- Альберт Федорович у нас женоненавистник, - сказал он, подхихикивая. – А что, девочки? Ведь завидный жених! Если бы не врожденная скромность, он купил бы Кремль. Разувался бы на Красной площади и оставлял ботинки на Лобном месте.

Млада закатила синие веки.

- Никакие деньги не стоят жизни! У этого роскошного мужчины аура смерти! Он несет гибель всем, кто его любит! – сказала она замогильным голосом.

- Ну это кто его любит… - вкрадчиво добавила Влада, и обе Вороновы разом каркнули.

Долбушин одевался медленно, аккуратно. Тщательно подобрал галстук, тщательно завязал его перед зеркалом. С обратной стороны галстука закрепил тонкий легкий стилет, пропустив его ручку в прорезь так, что она казалась украшением.

Полина, любившая читать до утра, в ту ночь ещё не ложилась, поэтому ей и одеваться не пришлось. Долбушин поначалу хотел оставить ее дома, но Белдо неожиданно проявил настойчивость.

- Случаются интересные комбинации! - сказал он и приоткрыл влажный рот, как птенец, мечтающий о червячке.

- Может, и Аню взять? – предложила Полина, которой без подруги было неуютно.

В последние полгода они выезжали только вместе.

- Ни в коем случае! – сказал Белдо на секунду раньше, чем то же «ни в коем случае» произнес Долбушин. Удивленные таким совпадением мнений, главы фортов недоверчиво посмотрели друг на друга.

Машина Белдо ожидала их у подъезда. Это был длинный тонированный микроавтобус, пестро расписанный в африканском стиле. Из окна выглядывал отдышливый чернобородый человек с красным испеченным лицом и золотой цыганской серьгой в ухе.

Это был Птах, знаменитый водитель Белдо. День и ночь для него давно слились в усредненное бытие и отличались только включенными или выключенными фарами. Если не надо было никуда ехать, Птах откидывал сидение, доставал из багажника подушку и моментально засыпал.

Птах обладал даром предчувствовать пробки до их возникновения и верно улавливал мгновения их рассасывания. Кроме того, мог нарушать любые правила, так как точно знал, на какой отрезок дороги направлены в данный момент глаза сотрудников ГАИ. Забитые московские улицы громоздкий автобус рассекал как нож масло и уступал только гиеле, на которую трусливый Белдо никогда в жизни не уселся бы из опасения оказаться в трехметровой зоне над одной из шныровских закладок.

Гай давно забрал бы у него такое сокровище, но Белдо расхныкался и стал пачками подсылать к Гаю ворожейных бабок и «знающих дедков». Те бормотали, шаманили, вырезали след, собирали в коробку волосы и так достали Гая, что, пристрелив штук пять «дедков» и некоторое количество бабок, он оставил Птаха Тигранычу.

Первым в салон автобуса впорхнул сам Белдо, за ним две его куровороны. Долбушин и Полина сели напротив. Последним втиснулся Андрей и заботливо устроил на коленях шнеппер.

- Куколок взял? – ехидно спросила у него Полина.

Андрей страшно округлил глаза, и она прикусила язык, решив не рисковать хорошим отношением.

Ехали они минут десять. Полавировали в переулках, пересекли Садовое кольцо и остановились на темной улице. Полина не предполагала, что в центре Москвы могут быть такие сырые питерские дворы с бесконечными стенами и узкими арками.

Здесь Белдо поджидала некая уклончивая личность в светлом плаще. Она что-то быстро лепетала и хватала собеседника за рукав. Вначале Полина подумала, что это девушка, потом, что парень. Потом, минуты две спустя, снова подумала, что девушка и снова начала сомневаться.

«Один из псиосных», - мгновенно определил Долбушин.

Что-то бормоча, личность открыла висячий замок и спустилась по ступеням. Ржавая дверь - и они оказались в тесной комнатке. Пахло сырым картоном и крысами.

- Вы ничего не перепутали, Белдо? Какого эльба вы притащили меня в эту дворницкую? – брезгливо спросил Долбушин.

- Сейчас поймете, - пообещал старичок.

Псиосная личность открыла еще одну дверь и пропустила вперед Полину, следом за которой, тесня друг друга, влетели обе вороны Белдо. Они прошли в маленькую, плохо освещенную комнату, где были только круглый стол, ширма и кровать, заваленная разноцветными подушками разного размера. Под ногами у Долбушина громко треснул, точно выстрелил, карандаш. На полу повсюду валялась скомканная бумага. На стене висела фотография молодой, редкостно красивой женщины.

Внезапно одна из подушек – самая большая и цветастая - шевельнулась. Полина поняла, что это не подушка, а одетая в пестрый халат жирная карлица с огромной головой и шишковатым лбом. На лице у карлицы была черная лента с двумя крупными драгоценными камнями, вставленными против каждого глаза. В руке она держала толстый блокнот и карандаш. Яростно чертила что-то, отрывала листы, комкала и швыряла на пол.

- Это Круня! Известная ясновидящая, - уважительно шепнул Белдо. - Последние дни она рисует лица. Десять лиц. Заканчивает и снова начинает по кругу.

Он наклонился, поднял с пола лист бумаги и протянул Долбушину. Тот мельком взглянул, увидел горбоносого парня лет шестнадцати и, пожав плечами, вернул листок Белдо.

- Кто это ещё?

- Мы не можем точно сказать. Один из десяти… - ответил старичок.

- Кого-нибудь можно узнать?

- Рисунки очень схематичны. Где-то даже утрированы. Такое чувство, что Круня их не очень… э-э… любит, - сказал Белдо уклончиво.

- Вы не ответили на вопрос, - перебил глава второго форта. - Узнать кого-нибудь можно?

- Одну девушку можно, - и старичок поднял указательный палец, точно самый удачливый в мире финансист мог забыть сколько это: «один».

Долбушин вопросительно посмотрел на Полину.

- Она?

Старичок полузакрыл глазки, не соглашаясь, но и не опровергая.

- Покажите рисунок, Дионисий! – нетерпеливо потребовал Долбушин.

Белдо с величайшей готовностью стал разрывать покрывавший пол бумажный ковер.

- Где же она? – бормотал он. - Никогда в жизни не жаловался на рассеянность, но в последнее время…

Долбушин молча протянул руку. Умный старичок мгновенно закончил свою куриную возню и вложил ему в ладонь лист, нашедшийся у него в кармане. Рисунок больше напоминал злобную карикатуру. Черты были резкими, заостренными.

Долбушин смотрел на рисунок, а Белдо – на Долбушина. Неизвестно, чего ожидал старичок, но лицо главы второго форта почти не изменилось. Разве что голос чуть сдавился.

- Это моя дочь Аня. Почему у нее выколоты глаза? – спросил он.

- Не только у нее, Альберт! У всех десятерых, - поспешно объяснил Белдо. – Я же сказал, что Круне они почему-то не нравятся.

- Пусть так, - ответил Долбушин холодно. – Тогда, может, поясните, зачем ваша проклятая ведьма их рисует?

- Альберт! – воскликнул старичок с укором.

- Эти десять связаны с новой закладкой, которая сильнее всех существующих в нашем мире. Закладкой, которая нарушит нынешнюю расстановку сил и даст абсолютную власть тому, кто будет ей владеть. Она еще на двушке, но уже коснулась их всех, проложила их судьбы сквозь обстоятельства. Они достанут ее: только эти десятеро и больше никто! – неожиданно громким и скрипучим голосом произнесла карлица.

Белдо уставился на Круню с изумлением, а странная псиосная личность даже села на пол. Должно быть, ясновидящая открывала рот в исключительных случаях.

- Что нам нужно сделать? – спросил Белдо, от торопливости глотая слоги.

- Найдите их! Отнимите у этих десятерых всё, кроме жизни! Особенно то, о чем они не знают, что это им всего дороже! Пусть они сами от него отрекутся!.. И не пытайтесь их убить! Закладку смогут достать только они! – прошипела Круня.

- У девяти! Десятую не трогать! – поправил Долбушин.

Круня не ответила. Она раскачивалась. Внезапно она подняла голову и повернула лицо к Полине.

- Тут в комнате девушка! Я слышу ее дыхание! Она чужая! Убейте ее! – прошуршала ясновидящая. - Отдайте мне ее сердце, мозг и пальцы! Она касалась той великой закладки, хотя и не смогла ее взять. Держала в своих руках! Я хочу хотя бы часть этой закладки, хотя бы ее отзвук – пусть он согреет меня! Я снова хочу ощутить счастье, которое испытала, когда оставила свою первую закладку! Отдай! Зачем ты принесла другую? Я никогда не разжала бы рук, коснувшись той закладки!

Полина попятилась. Опрокинула спиной ширму. Жирная карлица тянула к ней скрюченные пальцы. На темной повязке пылали драгоценные камни.

Белдо стал приближаться к Полине.

- Ну, дорогая моя! Зачем же так бледнеть? – шептал он. – Не надо думать, что мы следуем всем советам Круни. Она личность творческая, склонна к преувеличениям.

- Не трогайте меня! – взвизгнула Полина и, оттолкнув Белдо, спряталась за спину телохранителя Долбушина. Только она одна и казалась ей теперь надежной.

Ясновидящая продолжала кричать и трясти спинку кровати. Потом так же странно и внезапно затихла. Только камни на повязке продолжали блестеть, а голова чутко поворачивалась, отслеживая каждое движение Полины.

- Почему мы должны верить старой ведьме? – неожиданно спросил Долбушин.

- Кому? Круне? Она никогда не ошибается! – удивился Белдо. – Если она сказала, что ваша дочь – одна из десяти - значит так оно и есть.

- Докажите!

- Круня сделает это сама. Дайте ей любую вашу вещь, Альберт! – предложил старичок.

- Зачем?

- Дайте! – настаивал старичок.

Недоверчиво ухмыльнувшись, глава форта сунул руку в карман и уронил на ладонь ясновидящей монету.

- Очень хорошая монета! - прошуршала Круня, жадно водя по ней пальцами. - В разное время ее держали в руках два убийцы, один клятвопреступник и еще один человек, бьющий свою мать. Тот, кто держал ее год назад, умер вчера ночью. Его еще не похоронили.

Долбушин поморщился.

- Дешевые фокусы! Прошлое знает любой второсортный эльб. Пусть она расскажет о моем будущем!

Круня снова вцепилась в монету.

- Нынешний хозяин монеты слишком хорошо защищен, а монета - слишком общий предмет. Мне нужен другой, более близкий, принадлежащий только ему одному, - потребовала она.

- Такой как этот? – холодно поинтересовался Долбушин и протянул ясновидящей ручку своего зонта.

Едва коснувшись ее, карлица дико завизжала и, ударившись о стену, мешком тряпья скатилась за кровать. Белдо и непонятная псиосная личность бросились к Круне, тщетно пытаясь поднять ее. Она билась за кроватью, кусалась и шипела, как кошка.

- Держите свою сумасшедшую ведьму подальше от моей дочери, Белдо! - сказал Долбушин и, сшибив стол, вышел из комнаты.

Полина метнулась за ним. Андрей, телохранитель Долбушина, укоризненно погрозил шнеппером уклончивой личности, которая попыталась удержать Полину за руку.

Втроем они шли по сырой улице. Телохранитель Долбушина шагал чуть впереди, настороженно оглядывая машины и темные арки.

Долбушин что-то непрерывно бормотал. Полина угадывала: «старый лис», «Гай наверняка уже знает» и «Нина меня предупреждала…» Кто такая Нина и о чем она могла предупреждать главу финансового форта, Полина не знала.

- Что такое «закладка»? - внезапно спросила Полина.

Долбушин посмотрел на нее кратко, но пристально.

- Надо думать: что-то куда-то кладут, - сказал он.

Объяснение показалось Полине неубедительным, однако она приняла его.

- А чья фотография была на стене?

- Какая фотография? Где?

- Над кроватью у Круни! Очень красивая женщина.

Глава второго форта ухмыльнулся.

- Это она сама.

- Круня? – не поверила Полина.

- Опасно сливаться с закладками, которые тебе не по силам, - непонятно сказал Долбушин.

Глава шестая.

Дата добавления: 2015-07-02