Часть вторая. Чип и Дэйл вживаются в роли

Черный внедорожник, медленно скользя по мокрой дороге, подъехал к пятиэтажному дому, окутанному после ярого ливня, как и все прочие дома в округе, приползшим с реки, дымчатым туманом.

Громоздкая машина остановилась около одного из подъездов, но выходить оттуда никто не спешил. Если бы кто-то смог рассмотреть, что творится за темными стеклами, то он бы увидел силуэты пары: молодой человек на водительском сидении, одна рука которого лежит на руле, а вторая обнимает плечи девушки, чьи длинные волосы собраны на затылке в длинный хвост.

Хотя у Федора и Насти свадьба должна была состояться совсем скоро, уже в начале июня, они все еще продолжали устраивать себе свидания, как будто бы познакомились не три с половиной года назад, а на прошлой неделе. Будущие молодожены ездили в кино и в кафе, устраивали пикники и посещали боулинг-клубы, гуляли по набережной и по Мосту Влюбленных Дураков, и даже ходили в походы.

Правда, из-за того, что Федор часто бывал занят на работе, да и его невеста тоже без дела не сидела, свидания проходили не так часто, как им обоим хотелось. Можно даже сказать, редко. К тому же молодого человека могли вызвать на службу посреди ночи, и он был обязан явиться по первому требованию. Было и так, что за ним приезжали во время законных выходных или даже отпуска, и тогда Федору, волей-неволей, приходилось подчиняться и уезжать на свою почти что секретную работу.

– Останешься у нас? – спросил старший брат Маши свою будущую супругу.

– Ну, раз ты меня уже сюда привез, то явно останусь, – рассмеялась Настя. – Хитрый какой.

– Совсем немного. Мама будет тебе очень рада, – сказал Федор, с улыбкой оглядывая Настю.

– Ты уверен? Я не поздно?

– Естественно, уверен. А мама рада тебе всегда. А уж как я буду рад ночью, зайка… – и он, замолчав, осторожно коснулся широкой ладонью ее лица.

Если бы рядом с парочкой находилась Маша, она бы с ума сошла от удивления: при ней брат всегда вел себя так, словно ему все еще было пятнадцать лет. А сейчас был совершенно другим! Заботливым и серьезным!

Надо сказать, любящие братик и сестричка Бурундуковы только и делали, что с детства задирались и обзывались, устраивали разборки и даже жаловались родителям, изощренно «стуча» друг на дружку. Правда, в уже чуть более взрослом возрасте, когда Федька всерьез начал увлекаться боксом, ему пару раз приходилось защищать сестренку от местных хулиганов или от мальчишек, с которыми шумная и вредная маленькая Машка частенько ссорилась. Кстати, малявка, как с любовью звал ее Федор, постоянно хвасталась всем, что у нее «брат-боксер, который может конкретно навалять». Это его сильно раздражало, но сейчас, когда сестра вроде как стала девушкой, Федя был бы не прочь услышать из уст сестры эту фразу, адресованную какому-нибудь из кавалеров. В том, что они у нее есть или вот-вот появятся, молодой человек не сомневался!

Когда Мария подросла, отношения между ними так и остались детскими. Правда, одновременно Федор считал, что по-прежнему ответственен за сестрицу, и продолжал ее своеобразно опекать (Машка назвала бы это «допекать»), не упуская возможности лишний раз подколоть. Тогда она жутко злилась и бесилась – ну, прямо, как в детстве. Ее брата это очень веселило.

– Пойдем, Настасья? Хорошо, что дождь кончился. Можно будет прогуляться, если хочешь.

Будущие молодожены уже собирались выйти на темную прохладную после дождя улицу, как Настя вдруг пригляделась и произнесла задумчиво:

– Ой, Федь, а это не твоя сестренка?

– Машка? Где? – тут же стал вглядываться вдаль он. Насколько он помнил, Мария клятвенно обещала рассерженной маме, что все выходные будет готовиться к зачетам.

– Да вон же, на мотоцикле, с мальчиком, – улыбнулась Настя. Около самого подъезда, действительно, в свете яркого уличного фонаря, виднелся красно-черный мотоцикл, в котором Федька тут же признал «Honda VFR», нехилый и дорогой байк, стоивший раза в 3–4 дороже этого внедорожника, кредит для покупки которого Федор выплачивал уже второй год. Первый раз с балкона он марку не разглядел, а теперь был удивлен, что у друга сестрицы такой дорогой личный транспорт. Да, это, и вправду, друг малявки!

– А-а-а, мотоциклист, – прищурившись, протянул он. – И снова я тебя вижу. Не поздновато ли для вас, малыши?

Темноволосый, высокий и стройный парень (Федор мысленно хмыкнул, прозвав кавалера сестры «сопляком» и «слабаком») стоял к, сидящим в авто спиной, а вот лицо Машки было хорошо видно. Она что-то выговаривала своему другу, а тот, касаясь, то ее локтя, то ладони, то плеча, изредка склонялся к левому уху и что-то говорил. Волосы и одежда обоих, кажется, промокли насквозь, словно они долго гуляли под дождем. Федька поморщился. Во-первых, он считал, что Мария не была способна на любые проявления романтики, как неспособен к глубоким душевным переживаниям австралийский кенгуру. Странно, но сестра думала о брате точно также. А, во-вторых, он продолжал считать ее малявкой, вокруг которой крутится много сопляков. В том числе и этот!

– А ничего так у паренька фигурка, – продолжала с интересом разглядывать мотоциклиста Настя. – Наверное, и личико должно быть милым.

В Бурундукове-младшем моментально проснулись собственнические инстинкты, передающиеся из поколения в поколение.

– Эй! Я почти твой муж, а ты пялишься на какого-то малолетку!

– Не какого-то, – живо возразила Настя, – а на друга твоей сестры и моей будущей золовки!

– Ну и что, – уперся Федор, продолжая разглядывать парня. Тот ему пока что активно не нравился. Торчит почти в 12 ночи с сестрой под окнами едва ли не в обнимочку! Сейчас еще лапать начнет, вообще красота будет. Точно придется тогда идти парню «милое личико» фонарями украшать.

– Как что? Хм, а есть в нем что-то обаятельное. Жесты, что ли…

– Ты что, по спине определила, что он обаятельный? На расстоянии? – постучал пальцами по рулю Федька, подавляя в себе желание раз пять просигналить парочке и ослепить их яркими фарами. – Я понять не могу, что это за фрукт. Машка, отхватила себе богатенького, что ли? Надо бы имя его узнать, и действительно по базе пробить, кто таков и чем занимается.

– Ой, смотри, а он ей все время на левое ухо что-то говорит, – явно развеселилась Настя. – Знает, как найти подход к девушкам.

– Имеешь в виду, полушарную асимметрию? – вспомнилось Федьке из курсов по технологиям манипулирования, что правое «женское» полушарие отвечает за эмоции, и так как управляет левой стороной лица, то лучше всего говорить комплементы женщине или же петь колыбельную ребенку именно на левое ухо, чтобы активировать это самое правое полушарие.

– Ага. Как мило они смотрятся… Молодцы, ребята! – вгляделась Настя в Марию, которая смотрела снизу вверх в лицо парня, и на ее частенько недовольном или ехидном личике появилась нежная улыбка.

– Э, парень, ты не обнаглел ли? – полушутливо, и полусердито сказал Федор, глядя, как высокий, потенциально красивый, по мнению подруги, хлыщ наклоняется к сестре с вполне явным намерением – запечатлеть поцелуй. – Не, ну вообще! И он ее еще бурундучком называет! Я сам в их переписке видел.

– Федя, ну что ты как маленький, мы ведь тоже у подъезда целовались, – мягко укорила жениха Настя. – И меня ты тоже по-разному ласково называл. Дорогой мой, не лезь в их отношения. И как тебе может не нравиться парень, если вы даже не знакомы?

– Сейчас мы и с ним познакомимся, – тут же загорелись светло-карие, как и у Марии, глаза Федьки. Если бы Настя вовремя не схватила жениха за руку, он бы точно выскочил из машины, чтобы досрочно начать знакомство.

– Федор! – строго велела она будущему мужу. – Оставайся в машине и не порть Маше свидание.

– А если он к ней приставать начнет? – возмутился парень.

– Не начнет.

– Я что, по-твоему, этих малолеток не знаю? Сам таким был пару лет назад, – нахохлился Федька, продолжая оглядывать скептическим взглядом Марию и хлыща.

– Вот оно что, – многозначительно произнесла ревнивая Настя. – Ну-ка, расскажи мне поподробнее, каким ты был?

– Да так… Обычным таким… Слушай, давай в супермаркет за тортиком съездим? – улыбнулся он во весь рот, совсем не горя желанием рассказывать что-либо невесте. – Ты же любишь сладкое, Настен?

– Люблю, – сердито отозвалась та.

Федор еще раз окинул взглядом мотоцикл, заполнил его номер, решив пробить его завтра по базе на работе, чтобы все разузнать о парнишке, при условии, что этот недешевый байк его.

Больше он не пытался познакомиться с парнем младшей сестры. По крайней мере, этим вечером. Внедорожник уехал прежде, чем Чип и Дэйл, не сдержавшись, решили, что на прощание неплохо будет вновь поцеловать друг друга.

На место внедорожника подъехала другая машина – черная тонированная серебряная дорогая иномарка «Мицубиси Лансер», бесшумная и плавная, похожая на хищника.

– Это она. Это точно она, – сказал в наушник гарнитуры человек, сидящий за рулем. – Я все проверил, как только услышал про… – собеседник резко перебил его, и молодой человек замолчал. – Да, брат, я не промахнусь. Да, я постараюсь все сделать правильно.

– Чертов кретин, твою же мать, – сорвал с себя гарнитуру парень, как только звонивший отключился, и с яростью бросил на пустое сидение рядом. – Зачем я это сказал? Почему я? Именно сейчас, – и он ударил по рулю кулаком, нервно закурил, а потом, резко нажав на газ, уехал в неизвестном направлении.

Дэн и Маша не обращали внимания на разъезжающие туда-сюда автомобили, они были заняты собой. Вернее, друг другом: фея и человек-ветер.

Когда я открыла дверь квартиры, я очень надеялась, что мама-жаворонок уже спит. Но нет, она ждала меня в полутемном коридоре, в халате, сонная и очень недовольная. В зале работал телевизор, и раздавался голос ведущего полуночных новостей. Кажется, никого больше дома не было. У папы, как всегда, образовалось что-то срочное на работе, братишка тоже куда-то пропал. Одно лишь котэ вылезло откуда-то, чтобы встретить хозяйку. Оно умильно смотрело на меня и облизывалось. Наверное, только что отужинало, вернее, отполуночничало. Котэ в последний раз провело языком по мордочке и зелеными немигающими глазами уставилось на меня. Мне почему-то захотелось ему улыбнуться – такое хорошее настроение у меня было, хотя я понимала, что сейчас большой огненный дракон и настигнет бедного несчастного орленка, чтобы задать ему хорошую трепку или съесть.

– Пришла? – не слишком любезно поинтересовалась мама.

– Пришла. Привет, – улыбнулась я ей и включила свет. Она, увидев меня, ахнула и уперла руки в боки.

– Что за вид, Мария? Ты почему вся мокрая? Под дождем что ли бегала? Да ты с ума сошла!

– Случайно попала под дождь. Мам, все в порядке, – неуверенно улыбнулась я родительнице и принялась разуваться. Хорошо, что она меня в другой кофте не видела, в очень мокрой!

– В порядке? Немедленно переодевайся! И чай горячий выпить не забудь, чтобы не простудилась, с медом. Ты где была так долго, красавица моя?

– В библиотеке. Я же говорила, что туда иду, – вместо того, чтобы состроить смиренное выражение лица, я вдруг улыбнулась, глядя в пол, а потом, испугавшись, прикрыла улыбку кулаком.

– В библиотеке? – подозрительно спросила мама.

– Да, сидела там допоздна. Готовилась… к зачету.

– Допоздна? Что ты мне лапшу на уши вешаешь. Библиотека по субботам до семи часов работает, я узнавала специально! – разоралась на меня мама тут же. Ох, и зла же она на меня была. – Это в какой такой библиотеке ты сидела? В ирреальной, из другого измерения?

Это она моих фэнтези-книг про попаданок начиталась, вот и говорит так.

– Да там ночное отделение есть, – пробормотала я. – Чтобы за деньги ночью заниматься.

– Да ты что! Какая библиотека прогрессивная стала, – меня таки окатило волной маминого гнева, смешанного с беспокойством. – Я ей звоню-звоню, а она трубку не берет!

– У меня звонок был отключен, – виновато сказала я. – Прости.

– Маша, – сердито посмотрела на меня мама, которая явно была не в духе – в очень большом «не в духе», который плавно перерастал в «драконизм» – профессиональную болезнь многих мам, беспокоящихся о своих непутевых отпрысках. – Немедленно отвечай, где и с кем ты была.

– Мам, в библиотеке, потом, правда, одногруппницу встретила, мы с ней немного погуляли и под дождь попали. А с телефоном так получилось глупо…

– Да у тебя все по жизни глупо да нечаянно получается! У твоего отца такие проблемы, у нас кадровые перестановки, у Федора скоро свадьба, все стоят на ушах, а ты делаешь, что хочешь, и в ус не дуешь! – еще больше завелась мама.

– А где, кстати, папа? – попробовала я перевести разговор. Но я не манипулятор Смерчинский – у меня этого не получилось.

– У него срочный оперативный выезд. И не заговаривай мне зубы. Ну-ка, ну-ка, неужели ты связалась с плохой компанией? Или…?

– Ты что, мама! – округлила я глаза. – Какая плохая компания? Я же говорю, одногруппницу встретила!

– Ну да, новая компания тебя не испортит. Это сделаешь ты. Думаешь, я не знаю, с кем ты была? – мама окинула меня тяжелым взглядом.

– С кем же?

«Да, с кем же?», – вопрошали зеленые глаза котэ. Ему было просто любопытно.

– Со своим молодым человеком, – торжественно произнесла она. – Наврала мне, что ушла в библиотеку, к зачету готовиться.

А вот это стремно, что мамочка так думает – больше всего она терпеть не может ложь. Ох, и достанется же мне сейчас… Мама в гневе страшна.

– Ты же сказала, что я с плохой компанией связалась… – вздохнула я.

– Не перебивай мать! Что это у тебя манеры, Мария? Ты связалась с…

В это время входная дверь открылась, и в прихожую валились довольный жизнью брат, в руках которого был торт в большой коробке, и его девушка Настя. Мама, на время забыв обо мне, поздоровалась с будущей невесткой, выслушала ее извинении по поводу позднего визита, великодушно махнула рукой (Настю мама любила), пожурила за что-то Федора, а потом принялась жаловаться на меня и мое безответственное поведение.

– Шлялась весь вечер непонятно где, даже ни разу не позвонила! Да что там позвонила, ни разу телефон не взяла! Я весь вечер переживала. Мария, немедленно признавайся, где была и с кем? – опять взяла она меня в оборот.

– Мама, я в библиотеке…

– А в каком виде пришла! – не стала слушать меня родительница. – Вы только посмотрите на нее. Красотка! И это она так готовится к зачету! Федя, поучи уму-разуму свою сестрицу!

– Чего ее учить? Она ж у нас тупенькая, – зевнул брат.

Я возвела очи к потолку. Котэ, задрав хвост, обнюхивало Настины туфли. Девушка только улыбалась, слушая маму. Та начала говорить что-то еще более патетическое, я же покорно слушала. А в это время на Моем телефоне раздался звук смс.

«Бурундукова, завтра день Икс, не забывай об обещании!», – высветилось на экранчике сообщение от Димки.

– Ага! – торжественно воскликнула мама. – Мои звонки ты не слышишь, а чужие сообщения читаешь без проблем!

– Мам, да я же звук потом включила! – я, проклиная про себя Чащина, которому так не вовремя вздумалось послать мне сообщение, быстренько переставила режим в телефоне на бесшумный, вернее, на вибрацию. Еще какое-нибудь сообщение придет, и мама вообще взбеситься!

– Ты скрываешь от нас этого молодого человека! Значит, с ним что-то не так! – продолжала мама уверенно. – Из-за него ты стала врать собственной матери и ночью приходить домой в таком виде! Он что, бандит?

У нее прямо пунктик на бандитах – опять же из-за работы.

– Да не ночь же еще, так, поздний вечер.

– Поговори мне еще!

Наша перепалка продолжалась бы очень долго, и в результате я, скорее всего, не смогла бы завтра никуда пойти с Чащиным, потому что мама вранье терпеть не может больше, чем недобросовестных граждан. Она бы точно посадила меня под домашний арест и взяла бы на жесткий контроль, но меня неожиданно спасли.

– Мам, – сказал вдруг Федька, который в нашу «беседу» не влезал, потому что при Насте вел себя паинькой. – Да что ты к ней пристала? Все в порядке. Я видел Машку, когда она в библиотеку шла. Мимо на машине проезжал. И… вечернее отделение там есть. Платишь деньги и сидишь хоть всю ночь.

– Да? – озадачилась мама. К словам старшего сына она всегда прислушивалась больше, чем к моим, хотя и ругала его за то, что он постоянно меня задирал. Правда, сейчас Федя мне, напротив, помогал. Неслыханное дело – меня старший брат покрывает! Что это с ним? И Настя стоит за его широченной спиной и все улыбается.

– Вот видишь, – улыбнулась и я во все зубы, не растерявшись. – Даже Федька видел, а ты мне не веришь.

Мама подумала немного, прочла мне еще одну нотацию, попытала насчет парня, а потом и вовсе ее гнев, слава богам умиротворения, спал.

– Ну, раз никто еще не желает спать, тогда давайте хоть чай попьем перед сном, – решила она.

– Давайте, я вам помогу стол накрыть? – тут же вскочила Настя. По-моему, она нашу маму немного побаивается, без пяти минут свекровь, как-никак.

– Спасибо, Настенька.

– Я тоже могу помочь, – вызвалась я.

– Иди в ванную. Немедленно, прими горячий душ, а то точно заболеешь. Что ты все еще торчишь в коридоре? – тут же сказала мама и уволокла будущую невестку за собой. Федька очень насмешливо уставился на меня. Его аура просто-таки состояла из иронии, смешанной с любопытством.

– О, спасибо, я а не ожидала от тебя, обезъ… братишка, – хлопнула я озадаченно Федора по плечу.

– Я что, в твоем представлении какой-то монстр? – проговорил он несколько сварливо.

– Ну, как сказать, – уклонилась я от прямого ответа. Спас меня, как-никак, мой братишка! – Слушай, правда, спасибо.

– Правда, пожалуйста. Только, звезда балета, постарайся отвечать на звонки и не пропадать где попало до ночи. Не беспокой мать, – Федька погрозил мне пальцем и добавил вдруг очень насмешливым голосом:

– Чтобы завтра со своим парнем познакомила. Ясно? И не палитесь вы так больше перед подъездами.

– А?

Братец, увидев мое «выражение рожи», расхохотался на всю прихожую.

– А я завтра с Димкой встречаюсь, – пробормотала я как-то затравленно. Он нас со Смерчинским видел! Надеюсь не то, как мы целовались? Моя тонкая душевная организация этого не переживет. Жесть.

Да… Вот ужас-то какой! Папа, Федька с Настей, скоро и мама до Дэнчика доберется. А потом и его родственники достанут меня – дедушку-то я уже знаю.

Орел стыдливо прикрылся крыльями.

– У тебя еще и Димка какой-то есть? – тут же наклонился ко мне Федька и пробуравил меня подозрительным взглядом. – Ну, ты даешь, сестрица. Слегка непорядочно с двумя вертеть, не находишь?

– Это мой одногруппник. Мы по делу встречаемся, – одарила я нелестным взглядом старшего брата.

– Ну ладно. Я же тебя не так воспитывал. И, да, – окликнул меня он, явно гордясь своим поступком, – рабства ты не избежала.

– Фееедя, – протянула я устало, – ну хватит, а? Действительно, детсад и горшки на полках.

– Ты мне на нашей свадьбе понадобишься, – загадочно произнес родственничек. – Поможешь нам кое в чем или я тебя маме так заложу, что ты все лето будешь сидеть дома и мыть полы, как Золушка, твоя ближайшая приятельница. Усекла, мелкая? А так ты отработаешь мои слова тем, что на свадьбе и на девичнике будешь моим… шпионом, – в светло-карих глазах брата зажглись веселые огоньки.

– Я знала, что ты больной, но не настолько же. Тут психушку я одну хорошую знаю. Давай, я тебя туда на третий этаж определю, для душевнобольных? – вполне искренне предложила я.

– Я сейчас свои показания изменю, и тогда тебе наказания не избежать, – пригрозил брат. Я тут же заткнулась.

– Дети! – позвала нас мама, которая все никак не могла привыкнуть к тому, что мы никакие уже дети. – Идите за стол!

– Идем! – на весь дом гаркнул Федор.

– Сейчас! – крикнула и я.

– Что ты так орешь громко? – одновременно спросил мы друг у друга, а потом одновременно заржали, брат хлопнул меня по плечу (я чуть не присела), я в отместку попробовала пнуть его пониже спины, и мы дружно направились за стол. Горячий душ по настоятельному совету мамы я приняла после позднего чая. А потом, поболтав с Настей, все же пошла в свою комнату, прихватив телефон.

«Здорово. Чащин, я вообще никогда и ничего не забываю. Во сколько ты мне „стрелку“ забиваешь?», – вспомнила я, что так и не ответила одногруппнику.

Ответ от него пришел на удивление быстро.

«На 5 вечера, пойдет?», – и в следующей смс он написал название хорошей пиццерии, находящейся не слишком далеко от моего дома.

«Пойдет. И не смей заказывать много, я не миллионер!!», – тут же предупредила я Дмитрия, который, между прочим, как и другие парни, кушал немало. Пару раз, когда мы большой компаний сидели в столовой, он даже таскал у меня булочки и пирожки. А однажды, недосчитавшись салата, который стремительно исчезал в Чащинском рте, я от злости чуть на него чай не вылила.

Было это еще в начале второго курса, на большой перемене, и, самое обидное, на глазах у Никиты и его одногруппников, которые обедали за столиком неподалеку! Как же я разозлилась на Димку тогда! Так опозорил перед любимым парнем. Ведь я не просто на него чуть чай не вылила, я еще и за ним гоняться стала под смех сокурсников. Чащин от меня успешно отбился, а потом поймал, прижал спиной к себе и не больно, но обидно заломил руки. Я, используя не самые добрые выражения, поинтересовалась, за что он так со мной, собственно, поступает, а этот дурак на всю столовую сообщил с готовностью, что это за то, что я утром у него на семинаре списывала. Взрослые с виду парни-старшекурсники с эконома, проходящие мимо нас, заухмылялись и назвали малолетками. И Ник это слышал – я просто уверена! Это многие слышали. Димка тоже. Он отпустил меня и с готическо-мрачным выражением лица предложил умникам выйти для разговора. Они хоть и казались взрослыми, одеты были в пиджаки, а в руках держали дипломаты, выйти согласились. Бедным парням из нашей группы пришлось вставать, чтобы поддержать Чащина. И они действительно пошли во двор. Маринка и Лида меня едва удержали, чтобы я не бросилась следом за мальчишками. Хитрая Марина и еще кто-то тут же поскакали в деканат сообщить о том, что наглые экономисты хотят отмутузить наших несчастных парней, а к нашему столику подошел Никита, с которым мы уже были «официально» знакомы.

– Что-то с Димой? – спросил он лично у меня, и я тут же почувствовала, как дрожат колени. – Нужна помощь?

Его помощь не понадобилась – охрана не дала драке даже начаться…

Странно, вроде бы совсем мало времени прошло, а после пыльной бури в парке имя Кларского вспоминается без былой дрожи в коленках. Чудеса в действии. Главный кудесник – Смерчинский. Да, он, наверное, посланник Аполлона, или его земное воплощение. А вокруг него летает стая пухленьких купидонов – бесконечных дружков, одолженных у сестрицы Афродиты.

Представив Черри и Ланде в виде купидонов, я захихикала в подушку. Тело пухленького голенького мальчика с нежной кожей и колчаном стрел любви, увенчанное злобной зеленоволосой физией – это еще то зрелище!

– Денис. – Вслух произнесла я, усаживаясь на кровати по-турецки, чтобы проверить, а не дрожат ли эти самые колени, выглядывающие из-под подола короткой ночной рубашки, когда я произношу имя Смерча. – Дэн. Дэнни. Дэнв.

Ничего не дрожало, я не волновалась, мысли не путались (они скромным хороводом кружились над портретом Сморчка)

– Де-нис, – по слогам произнесла я. – Денис, Денис, Денис. Хм… Денис.

Нет, определенно, мои ноги ничего не чувствовали. Только в груди почти незаметно разливалось тепло. И не только в груди – в правой ноге тоже. Это наглое котэ улеглось прямо на нее, тараща в темноте светящиеся зеленым глаза.

«Зато у тебя друг богатый=) Деньжат не подкидывает что ли?», – пришло новое сообщение от одногруппника.

«Мой друг больше подарками откупается, умник!», – написала я, зевая. Друг. Смерчинский – мой друг. А что, забавно получилось сегодня… Капец! Я никогда не думала, что признаюсь в том, что я без ума от чьих бы то ни было губ! А у Смерча губы властные, в отличие от мягкого взгляда.

Я захихикала, вновь вспоминая Смерчинского, и его ладони у меня на плечах и на талии.

– Дэнчик, – сказала я вслух. – Дубина несчастная…

Маша и не знать не знала, что пока проверяла свою нехитрую теорию «дрожания коленок», под дверью у нее стояла крайне удивленная мама со стаканом горячего молока, в котором ею заботливо был размешан гречишный мед. Вера Петровна хотела напоить им дочь перед сном, чтобы та действительно не разболелась перед зачетами.

Сначала хранительница домашнего очага семейства Бурундуковых просто подошла к полуприкрытой двери – Маша с детства боялась запирать ее, потому что вечно ей казалось, будто злобный бабай из-под кровати ее достанет и унесет себе в логово. Феде раньше даже сторожить приходилось младшую сестренку от этого самого мифического бабая, держа в руках игрушечную саблю и пистолет: только тогда Мария и засыпала, надо сказать. Потом страх у младшей дочери исчез, а вот детская привычка осталась.

Вера Петровна уже, было, открыла рот, чтобы позвать Машу, как услышала какую-то возню, после которой дочь отчетливо произнесла:

– Денис.

Тонкие брови Веры Петровны взметнулись вверх от удивления. А дочь продолжала:

– Дэн. Дэнни. Дэнв.

«Ничего себе, Машка влюбилась в какого-то Дениса. И не хочет меня с ним знакомить, негодница!», – про себя подумала Вера Петровна. А дочь продолжала развлекать ее дальше:

– Де-нис. Денис, Денис, Денис. Денис.

«Ничего ее заклинило, прямо как меня на первом курсе, – вдруг вспомнился первый возлюбленный Вере Петровне. – Я же тоже тогда маме врала, что в библиотеку ходила… Это, наверное, у нас семейное. Хотя Феденька же сказал, что видел Машу около библиотеки. Или он ее покрывает. А, впрочем, не важно. Дома – и слава Богу.».

Женщина подождала пару минут (в это время Машка хихикала и грозила кошке, что если та не «упрыгнет, куда подальше», ей на спину будет наклеен скотч), а потом вошла в комнату, застав дочь лежащей поперек кровати, закинувшую ноги на стену и отчаянно с кем-то переписывающуюся.

– Маша, не спишь еще? Выпей молоко, – сказала Вера Петровна и попыталась подглядеть в телефон, но дочка предусмотрительно вышла из режима смс-сообщений. Женщине оставалось только, как в детстве, накрыть дочь одеялом до самого носа и выйти.

Выпив молоко, некстати принесенное мамой, которая явно решила стать полуночницей, я вновь вернулась к переписке с Димкой.

«А как поживает моя протекция?», – не преминул задать любимый вопрос Димка.

«Отлично!», – обрадовала я его. Смерч и билетики обещал мне достать. Господи, какой же он прелестный… бывает иногда.

«В смысле??», – не понял Дмитрий. Я раззевалась, как бегемот. Спать хотелось все сильнее.

«В прямом, дурачина. Мой любимый поможет сдать энглишь таким тугодумам, как мы, хе-хе-хе! Подробности завтра, балда. И не опаздывай. Я ждать тебя не буду!»

Еще чуть-чуть поболтав по смс и обменявшись «любезностями», мы распрощались до завтра. А я опять вспомнила о Смерчике. Хм, интересно, где этот индюк сейчас? Дома греется, в теплой кроватке? Под одеялом, поедая, как дитя малое, что-нибудь сладкое, или сидя на подоконнике с кружкой горячего чая и сигаретой. А, он же правильный бой, не курит. Странно, вроде бы вредная привычка, а мужчинам так идет, они независимыми такими становятся, если в их пальцах появляется сигарета.

О, мышиные божества, я назвала Смерчинского мужчиной. Это конец начала конца начал.

Вспомнив брюнетика с приветиком, я, чуть посомневавшись, набрала его номер. Немного подумав, звонить все же не стала, а написала сообщение.

«Ты дома?»

То, что девушки не должны писать первыми меня ни капли не волновало. Хочу и пишу. Ну интересно мне, где мой лже-парень торчит!

«Дома, надеюсь, ты тоже», – через минут десять, когда я уже исползала всю кровать, написал мне Сморчок.

«Спасибо, что довез. Ты думаешь, почему я первая тебе пишу? Так вот, я же обещала тебя убить, когда ты ко мне приставать стал, так вот, готовься в понедельник на кровавую расправу, потому что я, Мария Бурундукова, своих слов на ветер не бросаю!!:)», – написала я длиннющее сообщение и отправила его с улыбкой. Подумать только, а еще совсем недавно я мечтала вот так вот ночью переписываться с Ником.

«Можно без расправы, Бурундучок? Я очень жизнелюбивый…»

«Если ты исполнишь все, что обещал, тогда подумаю! Желание, оригами, поездку…», – вспомнилось мне, и я опять зевнула, словно бы зевком подтверждая свои слова.

«Поездка уже была, Чип. Остальное исполню, не бойся.»

«А я и не боюсь. Не моя прерогатива, деточка ты мой. Когда?», – я опять забарахталась в постели. Вроде бы всего лишь невинная переписка со Смерчем, а столько новых эмоций!!

«Закрой сессию, партнер, тогда и поговорим, идет?», – я искренне восхитилась этим словам, а потом нахмурилась.

«Ну ты и наглый!», – слово «партнер» вновь стало раздражать намного больше, чем «Бурундук».

«Я просто забочусь о тебе, и даю стимул к тому, чтобы ты успешно закончила этот год. Ты меня недооцениваешь. Я страдаю, может быть:*)»

Страдает он! Как же. Ежедневно, по пятнадцать минут, с секундомером в руках. Я перевернулась на живот и, качая головой в такт песенке про любовь, которая повернулась к кому-то там пятой точкой, стала набирать ответ, в котором ясно выразила свою точку зрения относительно того, что я думаю о страданиях Смерча.

В следующем сообщении он словно прочел мои мысли и вдруг написал:

«Я тут подумал, что звать тебя партнером немного кощунственно. Предлагаю в целях тайной и глубокой конспирации называть друг друга по-другому (_8(I)». Загадочный смайлик мне не понравился. Правда, приглядевшись, я поняла, что это графическое изображение Гомера Симпсона. Пока я всматривалась в известного мультяшку, Смерч прислал еще одно сообщение:

«Будем обращаться друг к другу банальными „милая“ и „милый“, или привычно: „Бурундучок и Смерчик“, а?»

«Это когда я тебя Смерчиком называла, ветрило противное??»

«Начни сейчас, Бурундучок.»

«Я тебя в понедельник убью:)», – пообещала я со смехом парню. Смеха он, естественно, не слышал.

«Мне все равно понравилось тебя целовать:) В понедельник, думаю, мы продолжим наше близкое знакомство. Да?»

Я, к сожалению, не расслышала вибрирующего звука последнего сообщения, пришедшего не сразу, а минут через десять. Телефон ласточкой выскользнул на подушку. А я, наконец, провалилась в долгожданный сон, и мне снилось, что какой-то большой орел с гордым клювом то и дело развлекается тем, что превращается в милашку-фею. Она, явственно распространяя вокруг себя клубничный аромат каких-то невиданных мне духов из ягодной амброзии, обкладывает большими спелыми ягодами красного цвета мою постель. Затем, становится орлом, чистящим перышки – чтобы через пару минут вновь трансформироваться в наглоглазую фейку с замашками ехидного гопника.

Потом мне снилось что-то неприличное, а что именно, я так и не смогла вспомнить. Когда проснулась поутру передо мной то и дело возникал знакомый профиль с ямочками на щеках – значит, мне точно снился господин Сморчок собственной невыносимой персоной.

О чем мы вчера переписывались…?

А обладатель этих самых ямочек на щеках, так и не дождавшись ответного сообщения от своего Бурундучка, лежал на теплом полу в своей комнате, свободно раскинув ноги и руки, как Витрувианский человек^[3], вписанный в окружность. Окружностью в данном случае стал мягкий ковер, Вернее, не сам ковер, а овал, вычерченный внутри него, мягко квадрата ручной работы, выполненного из натурального шелка.

Ковер цвета топленого молока можно было считать особым украшением комнаты Дэна. Он устилал середину просторной комнаты с огромным, от пола до потолка французским окном с видом на крутой берег реки, и был подарен Денису мамой несколько лет назад. Текстильное изделие создавали в Иране по ее специальному заказу несколько месяцев, и выглядел он неброско, но очень красиво. По краям чудного ковра глаза радовали многочисленные коричнево-изумрудные узоры. Внутри же, в круге, были вышиты несколько сонетов Петрарки на итальянском языке – как и положено, по 14 строк каждый. В самом центре ковра красовалось изображение девушки, которая, по замыслу мамы Смерча и создателей ковра, должна была олицетворять единственную любовь жизни великого поэта – прекрасную Лауру.

Неподходящую в современном мире любовь к итальянской культуре Возрождения темноволосый парень унаследовал, вероятно, от деда. Не зря тот даже собственный клуб назвал в честь великого Данте, и обустроил его в лучших традициях «Божественной комедии».

– Если бы ты не был моим внуком, мальчишка, я бы у тебя этот ковер экспроприировал, – однажды несколько лет назад, смеясь, заметил дед, придя на один из семейных праздников и зайдя в спальню к внуку. – А вкус у тебя имеется, хоть ты еще совсем мальчишка.

– Идиот, – хмыкнул Петр, как только дедушка вышел. Он терпеть не мог, когда тот хвалил кузена. – Тащишься по такой ерунде? А тебя ведь в школе крутым считают. Ты типа эстет? Мамочка подарила ковер, и ты в восторге?

– А ты типа завидуешь? – с улыбкой спросил Денис.

– Кто? Я? Чему? – зло усмехнулся Петр. В подростковом возрасте у него был просто ужасный характер.

– Кто? Кажется, да, кажется, это ты. Чему? Наверное, все же мне, – пожал плечами его двоюродный брат и добавил. – Просто у тебя настолько низкая самооценка, что рядом со мной ты чувствуешь себя… как бы это сказать… немного неуверенно. Так ведь?

– Так ведь.

Темноволосый парень в очках, с такой же улыбкой глядя в глаза Дениса, резко схватил вазу, в которой стояли цветы, и театральным движением вылил воду на дорогой ковер, следом на него полетели и цветы, на которых Петя хорошо потоптался. Денис жутко рассердился.

В общем, братья подрались, и даже гневные окрики вернувшегося деда не смогли их остановить – чтобы разнять парней потребовалась помощь нескольких мужчин.

Кстати, почти никто из друзей, часто бывавших в доме Смерчинских, не придавал большого значения этому светлому ковру, хотя тот был самой дорогой вещью в комнате Дэнни. И одной из самых дорогих вещей во всей богато обставленной квартире, располагающейся в элитном жилом комплексе.

Когда Черри, который однажды едва ли не прожег сигаретой дыру на шелковом изделии, узнал от Смерча, что едва ли не ежедневно беззаботно топчется по целому миллиону рублей, то некоторое время пребывал в крайнем изумлении. Его он выразил в не совсем приличном выкрике и изогнутых вверх бровях, и с тех пор старался в районе ковра сигареты больше не смолить. А Дэна в шутку стал называть «буржуем экстра класса».

– Ковер по лимону – это ненормально, – заявил панк. – Это дерьмово!

– Нормально, – тут же сказал Ланде, один из немногих друзей Смерча, который разбирался в искусстве и в его произведениях, высоко их оценивая. – Этот ковер прекрасен. Сидя на нем, я попадаю в древнюю Персию.

– Ты в дурку попадаешь, – хмыкнул Черри. – только подумай, Дэнв, а ведь эта неваляшка всегда сидит на полу, когда приходит к тебе. В Персию пытается проникнуть!

– Сам такой, – глубоко оскорбился тогда будущий актер.

– Ну, прямо, не брутальный норвежец, а выходец из детского сада, – расплылся не в самой дружелюбной улыбке Черри. – Алло, гном, у Дэна нет выхода в параллельные миры, прикрытого ковром!

– Брейк, ребятки, – весело расставил руки в стороны хозяин квартиры. Он всегда примирял этих двоих.

Наверное, иногда он сам и Чип выглядят так же, как и Черри с Ланде, когда беззлобно цапаются. Забавно. Обычно девушки на него вешаются, а Чип старательно отталкивает. Вернее, отталкивала. А сегодня с ними что-то случилось.

Смерч еще раз посмотрел на широкий экран телефона. Мария пока что не ответила на его последнее сообщение. Он даже не смог сразу отправить его девушке. А когда отправил, все с тем же волнением ждал от нее ответа.

К тому же долгие поцелуи в парке и около подъезда не прошли даром – сейчас парень желал не только, чтобы светлоглазый «чертенок» отвечал ему, но и находился рядом – на этом же полу, а еще лучше, на кровати.

Смерч посмотрел вверх, на звездный потолок. Звезды, переплетенные в созвездия, слабо светились в темноте. Дэн так часто смотрел вверх, что невольно запомнил не только расположение звезд и созвездий, но и их названия, подписанные рядом с каждым небесным светилом. Парень без труда находил их на ясном небе, удивляя и старых друзей и новых знакомых. Особенно большое впечатление это производило на девушек, с которыми ему посчастливилось оказаться под ночным небом.

Молодой человек вновь перевел взгляд на экран телефона – ответа все не было. То, что девушка не отвечает, слегка напрягало Дениса. Он был очень подвижным и, несмотря на видимое спокойствие, ожидание его невероятно нервировало и тяготило.

Он не выдержал и позвонил Бурундучку – так в последнее время он называл Чипа про себя. Она тупо не брала трубку.

Хотя у Маши часто бывали самые разнообразные проблемы со связью, о том, что они вновь у нее появились, Смерч как-то не подумал. И что она и сейчас просто-напросто не слышит звонка, уснув под одеялом, ему не пришло в голову. Решил, что просто не хочет ему отвечать после той смс-ки.

– Испугалась? – прошептал он, глядя на все тот же экран с изображением смеющейся во весь рот Машки – фото для контакта, чтобы видеть того, кто ему звонит, на экране, он сделал тайно, когда они в очередной раз занимались «миссиями», выслеживая Клару и Ольгу.

– Ты же еще совсем маленькая, – задумчиво сам себе ответил парень, вспоминая поцелуй. Сначала мягкий, неловкий, удивленный, а потом яростный, задорный, как будто бы приправленный адреналином от полета на тарзанке.

Давно он не чувствовал ничего подобного. Даже не так. Он чувствовал подобное только с одной девушкой, с той, которую звали Инна. Но ее очень давно не было рядом.

Парень потер подбородок рукой. Нет, не нужно было писать последнее сообщение. Чип наверняка не так поняла про близкое знакомство. Скорее всего, теперь она его слегка опасается.

Наверное, девочка смутилась, испугалась его напора и решила использовать несвойственную для себя стратегию «укладывания на дно». Ведь он же сам сто раз повторял, что они всего лишь партнеры, друзья по несчастью, спутники по цели, и никакие отношения между ними невозможны! А когда ему захотелось этих самых отношений – к тому же все вокруг считают их парочкой, почему бы и нет? – она спасовала? Или просто поняла, что ошиблась?

Да, к тому же ведь она «в полной зависимости» от этого своего Клары, странного, очень странного типа, который явно ведет какую-то идиотскую игру. Да, насчет него нужно серьезно поговорить с малышкой Ольгой. А ведь он, Дэн, так и знал, что все, что удалось собрать насчет Кларского – не совсем верная информация. Или, скорее, неполная… Аннет, милая карманница и превосходная актриса, явно чего-то испугалась – кого-то из «объектов», и явно не Ольгу. Светловолосую девушку Дэн знал с самой школы, и очень хорошо. Не было причин ее бояться.

А вот с этим Ником все оказалось совсем не просто. Причина явно в нем. Денис не совсем точно смог понять психологический портрет этого парня: да, он консервативен, спокоен внешне, внутри же, напротив, напряжен. Привык производить хорошее впечатление, одевается хоть и строго, но со вкусом, вежлив, привлекателен, обходителен, не скуп, спокоен, хорошо учится, не вступает в конфликты, друзей у него не много – он интроверт, зато все знакомые о нем хорошего мнения.

И при этом любит драться. Или ему пришлось это делать. По крайней мере, недавно точно дрался: костяшки на правой руке все еще сбиты, чуть выше сгиба локтя виднеется из-под длинного рукава глубокий тонкий косой порез, как от ножа. От природы очень наблюдательный Дэн случайно заметил этот порез, когда рукав спутника слегка задрался, в то время, как глупая Мария пялилась на лицо Ника, а Ольга не сводила глаз с самого Смерчинского. Да и с ногой у парня было что-то не то: кажется, он немного прихрамывал пару раз. Интересно, если у него что-то с конечностью, то зачем Никита ходил весь вечер по парку вместе с Олей, которая очень любит всякого рода прогулки и вообще движение? Мужественно терпел боль из-за Князевой? Неужели у него такие сильные чувства к ней или просто не хотел показывать ей, что с ним что-то не в порядке?

Кстати, когда Дэн осторожно расспрашивал знакомого парня из потока Клары, тот сказал, что видел как-то в раздевалке, что у Никиты на боку рваный шрам от кастета. Мальчик совсем не прост, но о нем Дэн подумает завтра, потому что сегодня его мысли все больше и больше занимает милый Бурундучок с горячими щеками и холодными пальцами, которые он позволил греть у себя на шее.

«Длина ушей составляет одну третью длины лица» – вдруг вспомнилось ему из пропорций, описанных да Винчи в Витрувианском человеке. Он поднял руку вверх, вспоминая с улыбкой уши Марии, в которых она носила забавные сережки в виде цветов с пятью лепестками из серебра, украшенного капельками красного огненного камня, кажется, рубина.

Зачем он вообще к ней полез там, под дождем? Ответ был прост – ему захотелось сделать это, а Смерч привык делать то, что ему хотелось. Даже если это был сиюминутный порыв. А ему хотелось ее целовать и наслаждаться ее теплом в этот холодный вечер, и ее удивлением одновременно. К тому же, рядом с Чипом становилось очень светло, как будто бы она действительно на время умела становиться Клубничной Фей.

Из девчонки в его глазах она как-то слишком быстро превратилась самую настоящую деву, правда, строптивую, но очень привлекательную, так и норовящую самым наглым образом очутиться в его фантазиях. Черт, а она бы точно назвала его фантазии больными, как уже однажды это сделала! Ее напористость и уверенность его чертовски заводила.

Улыбнувшись ярким воспоминаниям, парень еще раз позвонил Марии.

Ее телефон почти беззвучно завибрировал рядом с ее головой, но девушка не расслышала вибрации мобильника, только лишь перевернувшись на другой бок, обняла подушку. В это время ей как раз начали сниться не совсем приличные сны, которые она никак не могла вспомнить на следующее утро. Если бы Дэн знал, что ей снилось, то, наверняка, тут же предложил бы ей сделать сновидение реальностью, мало того, ему бы самому очень бы захотелось сделать это. Но он ничего не знал, уперто продолжая считать, что Машка не берет трубку, потому что просто не знает, как ей себя теперь вести с ним: как с партнером или как с парнем?

Смерч еще несколько раз проверял, есть ли ответ от затаившегося Чипа. Последний – когда только что вышел из душа, в котором долго стоял под струями горячей воды. Но и тогда, почти через полтора часа, темноволосый парень не увидел от нее ответа. Он тряхнул головой, чтобы влажные волосы полукольцами не падали на лоб и не закрывали глаза, потер еще мокрое лицо ладонями, которыми совсем недавно держал лицо объекта своих фантазий, ну, или просто девушки, которая стала ему невероятно нравиться, посмотрел в окно, на темное небо, где мутным желтым пятном выделялась луна. За пару минут как-то внезапно решил, и что делать с Ником, и как вести себя с Бурундуком. Решения всегда приходили к нему быстро, и довольно неожиданно, а потом, с размаху упав на большую низкую кровать, позвонил Черри и еще нескольким друзьям, которые были способны в это время суток отправиться куда-нибудь, где можно было повеселиться.

Парни, естественно, тут же согласились. Денис вызвал такси и принялся переодеваться. Натянув черную футболку, он вдруг заметил на столе томик лучших произведений Возрождения, и вспомнил вдруг, что мать, когда ей что-то хочется узнать, гадает по книге – задает вопрос и открывает книгу на любой странице.

– Ну, маленькая, почему ты мне не отвечаешь? Я ведь тебе нравлюсь, правда? – чтобы отвлечься от смеха, он взял в руки книгу и открыл ее где-то посредине. На светлые страницы падал свет из окна, смешавшись с тусклыми лунными лучами. Попал Дэн не куда-нибудь, а на сонет Петрарки, посвященный возлюбленной Лауре.

Дата добавления: 2015-07-02