А, может, у Маши есть кто-то другой? 6 страница

– Я верю в твою честность и надежность, – сказала Ольга тихо. – Я пришла из-за другого.

– И из-за чего? – скрестил руки на груди парень. Ответ заставил его скептически улыбнуться.

– Давай встречаться? Я хочу, чтобы ты был моим парнем, – вдруг сказала Ольга, не мигая и глядя своими большими голубыми глазами на него.

– Ого, – протянул парень и внезапно улыбнулся. – Тебя опять чем-то накрыло, Оль?

– Я серьезно. Давай попробуем быть вместе? – сердито сказала девушка. – И я сейчас в полном порядке. И говорю вполне серьезно. Хочешь быть со мной?

– Нет. – Тут же отказался парень, и хотя осознавал, что его ответ может быть несколько резким. Но встречаться с Князевой ему не хотелось. Конечно, она довольно милая и соблазнительная, да и оказалась не такой правильной и хорошей девочкой, какой всегда выглядела на протяжении двух с половиной лет, но он, Дима, влюблен в Марью Бурундукову, и ему никто не нужен.

– Почему? Ты же видел, я умею быть красивой. – Сощурилась Оля.

– Во-первых, у меня уже есть девушка, с которой я бы хотел встречаться, а, во-вторых, я неудачник и лузер, как ты сказала. Ты понимаешь, что несешь?

Услышав это, гордая Оля просто развернулась и ушла. Димка думал, что Князева перебесится и отстанет от него, но она через пару дней вновь решила поговорить с ним – уже в универе, в своем привычном обличие хорошей милой девочки. Она специально увела его перед парами в укромный уголок на первом этаже и вновь сказала, что Дима ей нравится.

– Зачем тебе я? – спросил он, совершенно не понимая логики этой девчонки. Ответ получил удивительный.

– Не знаю. Я почти никогда не замечала тебя, а когда все же замечала, то считала веселым идиотом, – честно призналась Князева, глядя на безупречные ногти с неброским французским маникюром – ну, из когорты вечных весельчаков, таких, как твои дружки, Бурундукова, Ларина, – девушка назвала еще пару фамилий одногруппников и одногруппниц. А потом я узнала тебя с другой стороны.

– И?

Оля сердито посмотрела на Димку. И холодно ответила.

– И пропала.

Пока парень переваривал эту информацию, она вдруг встала на цыпочки, коснувшись ладонью его груди, и поцеловала его – не в губы, в щеку, закрыв глаза на миг. Дима тут же отошел на шаг назад.

– Ты мне нравишься. – Тихо произнесла Ольга. – Пожалуйста, подумай над этим. И мое предложение – оно все еще в силе. Давай попробуем повстречаться?

– Оля, ты хорошая и реально красивая, но мне нравится другая. Прости, нет.

– Кто она? Она лучше меня? Что мне сделать, чтобы я нравилась тебе больше?

– Ничего. И не делай так больше, – он коснулся своей щеки, – та девушка учится с нами на потоке, и я не хочу, чтобы она думала, что между нами что-то есть.

– Я раньше ревновала только сестру – за внимание родителей, – вдруг призналась Ольга. – А теперь…

– Я тебя боюсь, – шутливо поднял руки кверху парень, пряча за деланным весельем недоверие и непонимание ситуации. Что ей от него опять надо?? Ну, сделал он доброе дело, и что теперь? Она будет бегать за ним, как оголтелая?

– Я тоже теперь себя боюсь, – не разделила его веселье девушка и вновь ушла первой. Димка только головой покачал. Решил оставить все, как есть. Словам этой особы он не очень то и верил. Но только вначале, потому как Оля словно с ума сошла. Опять же с ее слов через пару месяцев – она по-настоящему влюбилась в него. А такого с ней никогда не бывало: влюблялись обычно в нее.

Оля оказалась настойчивой девушкой и хорошей актрисой. Она плавно, потихоньку, почти ненавязчиво сделала так, что Дима привык к ней. Чтобы он не разозлился на нее, в универе не показывала своих симпатий к нему, хотя сама отчаянно искала ту, в которую парень был влюблен. Сначала почему-то думала, что это Марина – высокая симпатичная и улыбчивая брюнетка, потом поняла, что это кто-то другой. Оля мучилась, старалась отвыкнуть от Димы, убедить себя в том, что он не тот, кто ей нужен, но ее с неимоверной силой тянуло к нему. Кажется, и она ему, в принципе, нравилась, хотя его любовь к Маше перебивала это чувство. Ведь все же не зря Ольге удалось в один из февральских дней соблазнить Диму в его квартире. Она все-таки была умна и знала, что может хотеть парень в двадцать лет кроме какой-то там платонической красивой любви. С тех пор они часто проводили вместе ночи: потому что она, правда, любила его, а он нуждался в чьем-то тепле и в чьем-то ласковом голосе. Нет, Дима не хотел использовать девушку, он сразу честно сказал ей, что вместе они все равно быть не смогут – вернее, он не сможет, но Оля, лежа в постели, закутавшись в простынь, сказала негромко, что ее устраивают и такие отношения – главное, что она хотя бы изредка сможет быть с ним. И она согласна никому не рассказывать про их странные отношения.

– Просто поцелуй меня, – попросила она Диму тогда, скидывая простынь, – хорошо? И забудься на время.

И он забывался. Ненавидел себя, но ничего не могу же поделать.

А потом в их отношения невольно вмешался Никита Кларский. Друг, которому Димка привык доверять, стал тем, кто украл у него ту, в которую он случайно влюбился.

Сначала Димка злился. Почему именно Никита? Что, других парней вокруг нет? Да, он кажется девчонкам хорошеньким и интеллигентным, но он ведь тот еще паршивец. Знала бы Машка, кто его брат и чем Кларский занимается, она бы и не посмотрела на него. А тут он еще вдруг умудрился встретить Князеву и мешает ей жить. Оля, испугавшись, что Никита, узнав, что на самом деле она влюблена в его приятеля и тайно встречается с ним, тайно ото всех обратилась за помощью к Смерчу. Она наивно думала, что Димке ничего не известно о Кларском. Девушка просто боялась Ника, а еще больше – за Диму. Боялась и того, что Дэн, узнав истинную сущность Кларского, откажется помогать, поэтому соврала и ему тоже. Перед Никитой успешно притворялась, играла роль влюбленной девочки, чтобы он ничего не заподозрил. Ей нужно было, чтобы парень сам отказался от нее, поверив, что им не Судьба быть вместе. Оля мечтала, чтобы Ник обратил внимание на Машу Бурундукову, влюбленную в него. О том, что как раз в эту чертову Машку влюблен и ее Димка, она узнала как-то поздно, тогда, когда Дэну же начал свою игру. И узнала она это совершенно случайно. Тогда, когда Дима во второй раз решил признаться Марье в своих чувствах – уже этой весной, когда все вокруг начали говорить о том, что Бурундукова вроде бы встречается с Дэном Смерчем. Сначала Димка в это не верил в это. Машка не такая, чтобы вдруг влюбиться в местного красавчика, по которому сохло и так немало девиц с первого по пятый курсы. А потом даже обрадовался. Может, Маша забыла Никиту? Тогда у него есть шанс. Наверное, Маша даже и не помнила того дня, когда он хотел подойти к ней, подарить цветы и во всем признаться. Только тогда она опоздала, да и вообще в тот день была самая настоящая суматоха – дружки Смерча решили устроить веселье под окнами университета.

Димка стоял с цветами за спиной, с нетерпением ожидая Бурундукову, как услышал разговор длинноволосой девицы по имени Инга и каких-то ее подружек. Одна из них рассказывала, что видела Дэна и его Машу около кафе для влюбленных и около моста МВД, куда ходят парочки. Она доказывала, что Дэнв просто безумно влюблен в эту светленькую девчонку с искусствоведения. Да и она его тоже обожает. И смотрятся они вместе круто, романтично, и вовсе на пафосно, как это бывает часто у красивых пар.

Девчонки скрылись, а слышавший все это Дима с долбанными розами в руках только от досады стенку пнул.

– Вот же проклятый Смерчинский. Чтобы тебя… Скотина. Увел ее… – Прошипел он, не зная, что его слова слышат.

Маша всегда мечтала получить цветы от парня, и исполнение ее желания было близко, однако цветы так и остались в его ладонях. Он наделся, что они простоят долго и будут радовать эту сумасшедшую милашку, а они завяли в этот же день. На чужом столе.

– Маше Бурундуковой цветы? Ей? – спросила Ольга почти безэмоционально, появившись из-за спины Димки. Он вздрогнул от звука ее тихого голоса.

– Ей. – Признался он нехотя.

– Значит та, в которую ты влюблен, это – Бурундукова из нашей группы. – Оля не спрашивала. Она констатировала факт.

– Она. Ты права.

– Так я и думала. Ты всегда около нее крутился. А ей нравится Никита. А я – ему. – В ее спокойном голосе зазвенел грустных смех. – Как забавно эта самая Судьба играет.

– Невероятно забавно. Может быть, перестанем встречаться? – спросил Димка. – Зачем тебе это нужно? Пара встреч в неделю у тебя или у меня. Я не даю тебе того, что хочешь ты, только беру то, что хочу я.

– Нет, Дима, не отталкивай меня. Пожалуйста. – Ольга испуганно обняла парня и уткнулась носом ему в теплую грудь. Только рядом с ним она почему-то была самой собой и не притворялась хорошей девушкой или кукольной танц-стервой. – Дима, не надо. Ты мне нужен. Пусть я тебе не нужна.

Он лишь машинально погладил ее по волосам.

– Хорошо, Оля, хорошо. И вообще, давай поговорим позже не эту тему. Но ведь ты видишь – я признаю, что недостоин тебя. Как парень я ничего для тебя не делаю. И, наверное, не смогу делать. Все, прекрати, отойди. А мне пока их, – он почти с ненавистью глянул на розы, – надо выкинуть. Похоже, у нее серьезно с этим типом.

Оля знала, что Дэн и Машка всего лишь играют свои роли, но говорить об этом Димке не стала. Сильно ревновала. А он узнал об этом очень поздно, когда отношения между Чипом и Дэйлом действительно стали настоящими и крепкими.

– Отдай их мне? – попросила вдруг Князева совершенно спокойно, отстранившись. – Я сделаю вид, словно ты подарил мне их. Мне будет очень приятно. И это будет выглядеть так, как будто бы мы – пара.

– Нет, прости, они не нужны тебе, – отрезал излишне грубовато Дима. Он подумал вдруг, что для Оли это будет несколько унизительно. Лучше он купит ей другие цветы, специально для нее. Надо только заставить себя поверить в то, что эта странная девчонка, говорящая, что влюблена в него, действительно нравится ему. Хотя бы наполовину также, как Машка. – Оля, прости, мне нужно уйти сейчас. Пока, звони. Или я сам позвоню.

Он просто-напросто выбросил букет в ближайшую мусорку и ушел к своим одногруппникам, чтобы уже через какое-то время делать вид, что все окей и участвовать в глупом розыгрыше Марии и Дениса.

– Пока, Дима, – сказала Князева и, почти не моргая, долго глядела вслед уходящему парню. По мере его удаления, ее спокойный, даже равнодушный к неприятностям взгляд медленно менялся. Постепенно в светлых радужках в прозрачном облаке слез стали проявляться и нежность, и боль, и желание, и благодарность, и отчаяние. Если бы Дима обернулся, он бы не узнал выражение лица Оли. Поразился бы ему и, наверное, тотчас вернулся обратно. Жаль, но он не посмотрел назад.

Да, эта девушка была великолепной актрисой. Умела скрывать свои истинные эмоции не хуже Ника, и верно играть совершенно другие, даже чуждые ей. В этом эти двое были очень похожи. Не зря же вначале Ольга поступала на актерское отделение, и думала даже стать актрисой. Ей с детства нравилось находиться в центре внимания, быть яркой, веселой, немного капризной и даже развязной.

А сейчас Ольга осторожно достала потрепанный букет и, убрав шуршащую излишне нарядную обертку, взяла в руки стебли. Шипы кололи ей пальцы, но Оля не чувствовала боли. Она просто смотрела на полураскрывшиеся розовые бутоны. Именно на них и упала ее первая, едва сдерживаемая слезинка, которую никто не видел. За то время, пока она общалась с Дмитрием, она все же изменилась: как-то резко и неожиданно. Хотя никто этого и не замечал, даже ее собственная и вечно занятая мама-адвокат.

Вот как оно все было.

Наконец-то прогремел взрывной гром. Но я не обратила на него внимания. Потому что, услышав все это, я почти минуту ничего не говорила. Только стояла и смотрела на Диму. А он – опять куда-то в сторону. Словно мечтал раствориться в непрекращающемся дожде, а я ему мешала.

Я тоже хотела раствориться: мне было тяжело и стыдно одновременно. Перед собой. Перед Димкой. Перед Олей – никогда не думала, что назову ее так! Я, идиотка, все это время считала, что Князева хочет украсть моего Смерча и поэтому желает быть похожей на меня. А на самом деле я, это я нечаянно украла ее любовь, еще давно, самым наглым образом, и сама даже не подозревала этого!

" Вот задница!", – взвыли головастики в отчаянии. А я, чтобы хоть как-то разрушить деревянное напряжение между нами, задала глупый вопрос:

– Поэтому Ольга хотела быть похожей на меня? Чтобы привлечь тебя к себе?

– Не думаю, что поэтому. Она очень хотела избавиться от Ника. Подумала, что раз все ухищрения Смерча не помогают, то ей самой нужно как-то его оттолкнуть. – Ответил он мне безэмоционально. А у меня вновь сердце сложилось пополам от жалости и нежности к нему.

– А зачем ты тогда сказала мне, что она такая… двуличная? Ну, тогда, когда мы возвращались домой. – Спросила вновь я. Я до сих пор была потрясена.

– Не знаю. Просто захотелось сказать тебе, что она не такая, какой кажется. – Было мне ответом. – Ты тогда еще подумала, что у меня есть девушка, похожая на Князеву, и мне стало так стремно, что ты узнаешь правду о нас с ней, поэтому я и сказал, что с такой, как она, встречаться не буду. Чтобы ты не догадалась. Знаешь что?

– Что?

– Я недоносок.

– Заткнись. – Дрогнул у меня голос. – Не смей так говорить о себе. Я же сказала, что ты – один из лучших парней, которых я знаю. Понял?

– Да. Только вот зря ты так говоришь. Маша? – позвал он вдруг меня по имени.

– Что?

– Выполни одно мое желание.

– Какое? – я готова была выполнить тысячу желаний этого человека, чтобы только он вновь стал улыбаться, как и прежде.

– Поцелуй меня. – Сказал он и, наконец, взглянул мне в глаза. – Хочу знать, каково это – целовать любимого человека?

Это прекрасно. Это необыкновенно. Это…

Дима, не дожидаясь моего ответа, быстро подошел ко мне, несколько неловко обнял обеими руками за предплечья, наклонился и поцеловал. Не смотря на то, что он промок под дождем, губы у него были совершенно сухими, а дыхание – прерывистое.

Опять прозвучал гром – казалось, прямо над нашими головами. И я непонятно чего испугалась, хотя никогда не боялась грозы.

Это продолжалось не более полминуты, но за эти 30 секунд я поняла, что Димка, может быть, даже лучший парень на свете, но, к сожалению, не любимый. Не тот, рядом с которым хочется быть каждую секунду этой тупой жизни.

Я не вырывалась и не возмущалась – не хотела обижать Диму, я просто мягко отстранилась от него, взяла за руки и, внимательно посмотрев в глаза, сказала, тяжело дыша от передоза эмоций:

– Дима, ты невероятный. Но… ты, правда, мой друг. Как Лида или Марина. Или брат. Как Федька. А целовать брата или подруг – это противоестественно. Я не могу, просто не могу, понимаешь?

В моем голосе послышались истерично-извиняющиеся нотки. От пронзительного северо-восточного ветра стало очень холодно.

– Понимаю.

– Мне жаль, Дима, мне очень жаль. Все, что я могу предложить – моя искренняя дружба. – И я обняла его так же, как обняла бы брата или подругу. Так же, как Дэна обнять Чащина я не смогла. Поцелуй с любимым – это еще и волшебно. Только рядом с Димкой я не чувствовала этого волшебства. Все волшебство забрал Денис. Кажется, все-таки моя судьба на букву "Д" очень сильно напоминает ветер, а не искры.

– Дима, прости меня, я во всем виновата, – прошептала я, положив голову парню на плечо, – я не хотела, чтобы ты страдал или мучился.

– Не говори ерунды. Это я виноват. Я просто не могу больше молчать. Я столько всего и ото всех скрывал, что все… Это был предел.

Мы стояли, обнявшись, минут пять, и не слышали, как один из автомобилей, припаркованных около двора, спешно уехал прочь.

Маша и Дима не знали, что в те минуты, когда он вдруг решил рассказать ей все о своих чувствах, и когда они стояли под козырьком подъезда, в одной из машин напротив них сидел Дэн вместе со своим близким другом Игорем, организовавшим охрану Маше. Денис чувствовал себя почти что хорошо, его организм быстро восстанавливался, удивляя врачей и его самого, правда, из больницы парня еще не выпустили – дед велел до последнего держать там своего энергичного внучка. Но этим вечером Дэн все же на время умудрился сбежать из палаты. Причиной этому была его дорогая возлюбленная, которая ни с того, ни с сего написала вдруг на мобильный гневное сообщение о том, что видеть и слышать Дэна больше не желает. Когда парень читал это смс, его пальцы едва заметно стали дрожать, а и без того бледная кожа лица побледнела. Сидящая с сыном Лера заметила, что ясный взгляд ее Дэнси вдруг померк, а рука, на сгибе которой виднелись еще синяки от иголок, безвольно опустилась на постель.

– Денис! – прокричала она, испугавшись, – Денис, тебе больно?

– А? Больно? Нет, мама, – слабо улыбнулся тот, – просто я тут кое-что забыл сделать. А сейчас вспомнил. Не волнуйся.

– Ты точно в порядке? Позвать врача? – все равно волновалась женщина. – Милый, не пугай меня так. Давай-ка, убирай мобильник и просто полежи, хорошо?

– Нет, мам, прости, мне надо срочно кое с кем поговорить. – И Денис тут же начал звонить Маше. Однако она заблокировала свой сотовый от нежелательных звонков и сообщений, перестала появляться в Интернете и вообще пропала. Конечно, от ее отца Денис знал, что его Чип находится дома и что она в безопасности, но легче ему от этого не стало. Он не совсем понимал, какую ложь имеет в виду Марья, и почему она его, Смерча ненавидит? Успокоив свою разгоревшуюся черным пламенем красноглазую леди, Дэнв спустя некоторое время проанализировал ситуацию и предположил, что или Бурундукова узнала правду о том, что он в больнице и обиделась, что он не сказал ей правды об этом, или что-то неправильно поняла и приняла за ложь с его стороны. Но что конкретно – до парня не доходило. О том, что он пребывал в больнице, до сих пор знали только Черри, Ланде, Игорь, родители, дед, Петр и отец Машки со своими сослуживцами. Ах, да, знал друг-музыкант, но он точно не мог быть замешен в этой глупой истории. И все эти люди не рассказали бы светловолосой девушке правды, пока не состоялся бы захват Пристанских на благотворительном балу. Значит, Маша что-то навыдумывала себе.

Решив это, Дэнни обманными путями сегодняшним дождливым пасмурным днем выбрался из больницы, сел в машину дожидавшегося его Игоря, и парни поехали к дому Бурундучка. Приехали аккурат к тому моменту, когда Димка заканчивал рассказывать ей о себе и Ольге. Конечно, парни в авто не слышали, что Чащин там говорил Машке и просто наблюдали за ними. С Машей Денис хотел пообщаться наедине, без Димки, и ждал, когда тот свалит. Он смотрел на девушку и улыбался. Она сама перекрасилась в нормальный цвет. И теперь выглядит еще милее обычного. Интересно, а насколько она сильно соскучилась? Он – до невозможности сильно. Когда совсем скоро все это закончится, они пойдут на концерт "На краю", а потом он точно повезет ее в горы, потому что ей точно пора… взрослеть! И только с ним, естественно. Подумав об этом, Смерч почти счастливо улыбнулся: еще немного и все будет просто отлично.

– Вот видишь вон ту темно-синюю тачку слева? – спросил Дениса Игорь. – Там мои ребята из агентства. Охраняют твою подружку. А вон там, через две тачки от них – менты сидят. В общем, организовали любимой твоей классную охрану, все на уровне, Дэн. Только никто на нее не зарится, все спокойно. А вот что это за хмырь к ней подкатил – непонятно. Но если он что-то ей попытается сделать, поверь, его тут же возьмут мои ребята. Хотя, если и менты не чешутся, значит, этот парнишка входит в круг лиц, с которыми девочке можно коммуницировать. Ее отец специально такой составлял.

– Это ее одногруппник. – Спокойно отозвался Денис. Но тут де его спокойствие и горячее ожидание встречи и объяснения, которое он продумал от и до, были, как ветром сдуты. Чащин поцеловал Машу. А та и не сопротивлялась. Кажется, не сопротивлялась.

На заднем сидении автомобиля почти мгновенно появилась смеющаяся, словно над старой комедией Чаплина, элегантная, как и всегда, Ревность в новом шикарном платье и в удивительно ярком колье, свет которого ослеплял.

У Дэна, для которого на мгновение перестали существовать все звуки, включая шум навязчивого дождя, непроизвольно сжались кулаки, а по лицу заходили желваки. Где-то в небе полупрозрачного Дениса резко отбросило от его феи прочь, так, что он долго не мог найти ее.

– Ого! А она точно твоя подружка? – кивнул Игорь на девушку, застывшую в объятиях парня в капюшоне. – Ого, да она сама верность. Да?

Смерч откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Ему было трудно смотреть на то, как его девушка целует или обнимает другого. Так трудно, что он в первый раз в жизни прокусил себе кожу на тыльной стороне запястья до крови.

"Хочешь бесплатный совет? Выйди и убей его, мальчик мой, поменяй ход своей жизни", – прошептала госпожа Ревность, вдруг переместившись и оказавшись сидящей на коленях Дениса. Она нежно обняла его и прижалась к парню.

– Поехали, – сказал он только, сдерживая одно из самых темных желаний человечества. – Поехали отсюда, Игорь.

– В больницу? – не стал тот подкалывать друга, видя его моральное состояние.

– Просто езжай прямо. Ненавижу дождь. Холодная мокрая скотина. – Дэн подул на холодные ладони, а Игорь торопливо включил печку, хотя никогда не делал этого летом.

Наверное, когда-нибудь потом он узнает, что заставило этих двоих целоваться.

А кровь на запястье продолжала сочиться и замарала длинный рукав его бело-голубой кофты с капюшоном.

– Маша! Маша! – услышала я, когда подходила к двери подъезда. Мы говорили еще не меньше часа и, кажется, оба чуть-чуть успокоились.

Я, со все еще колотящимся от пережитого сердцем, остановилась и оглянулась на Димку, стоящего уже через дорогу от меня. Он сбросил с головы капюшон и крикнул громко, перекрикивая шум грозы:

– Маша! А тетрадку… тетрадку по энглишу тогда не я нашел! Ее Смерч принес, а я просто передал ее тебе! Прости, что врал!

– Дурак! – крикнула я ему в ответ так же громко, заставляя себя улыбаться. – Чащин, ты… Идиот! И не смей грустить! Я буду проверять!

Он отвернулся, напоследок махнув мне рукой, а я так и не поняла, отчего его лицо мокрое.

А дома я просто свернулась калачиком на диване рядом с мамой, подложив ладони, сложенные лодочкой, под щеку. Она смотрела телевизор и ела клубнику – от нее я отказалась, потому что есть не хотелось совершенно. Да и вообще ничего делать не хотелось. Хотелось в другой мир, туда, где у Дэна не было тайн, где он не врал, где не страдал Димка, не было никакой Лазурной и Черной, а Ольга Князева была взаимно влюблена в какого-нибудь хорошего парня.

– Маша, ну что такое с тобой? – спросила мама обеспокоенно. – Что случилось?

– Да нет, все хорошо. – Я взяла на руки проходящего мимо важного, как и всегда, котэ Ириску и прижала к себе, словно игрушку. Животное недовольно повело носом, мяукнуло что-то неразборчивое, но вырываться не стало.

– Но я же вижу, что не хорошо. Машенька, ну что, что у тебя за горе? С Денисом поссорилась?

– Ну так… немного. Мам, не спрашивай меня об этом, а?

Да, не спрашивай, иначе я буду психовать, а ведь я только что успокоилась.

– Хорошо-хорошо, – грустно улыбнулась мама, – не буду спрашивать. Вы молодые, у вас все самой собой разрешится. И не переживай ты так, у всех пар бывают ссоры. Возьми клубнику. Только руки вымой.

– Не хочу.

– Возьми-возьми, скоро отойдет уже, ешь, пока свежая.

Я вздохнула, прошлепала к раковине, вымыла руки и послушно взяла большую красно-розовую ягоду и засунула в рот. И тут же почувствовала ее сладкий и слегка кисловатый вкус. А он заставил меня вспомнить Смерча. Глупая клубничная фея, р-р-р! Придумала же на свою голову! Блин, зачем Сморчку-козлу Князева, если она Димку любит? Или Оля всего лишь та, которая помогает соединить сердца Дэна и своей близняшки Лазурной, с которой Дэн расстался. Я тут же со злости запихала в рот еще целых три ягоды. И опять клубника заставила меня вспомнить объятия Смерчинского.

– Мама, почему наша жизнь не такая, как клубника? – вдруг спросила я.

– М? В смысле?

– Почему она не такая сладкая? И почему жизнь, как клубнику, нельзя заморозить в холодильнике, чтобы она застыла на счастливом моменте?

Да, я бы остановила свою жизнь там, где была счастлива с Дэном, и наслаждалась бы все отведенное мне время его лживыми губами и наглыми руками.

– Глупая же ты у меня. Ничего еще в жизни не понимаешь. Садись, я тебя расчешу, – сказала мама. Когда я была маленькой, она часто расчесывала меня, чтобы я успокоилась и прекратила вертеться и бегать.

Я села маме в ноги и закрыла глаза. А она, как в детстве расчесывала мои светлые опять волосы большой деревянной старой расческой. Это, и правда, успокаивало. Как и тиканье часов, и звуки радио, и привычный шум телевизора, по которому начались новости. Мама что-то рассказывала мне, явно желая успокоить, диктор рассказывала о главных событиях недели, а я просто поджала под себя ноги и думала, думала, думала. А еще очень скучала. По Смерчу, конечно же. А потом в новостях вновь заговорили о разбавившемся 26 числа рейсе на юг страны, около Галаза, и я, напугав маму, вдруг вскочила на ноги.

" Улечу в конце июня, у нас билеты на 26-ое ", – сказал беззаботный голос Дэна мне на ухо.

– Ты чего, Мария? – натуральным образом обалдела она.

– Мама! – прокричала я, – мама, он чуть не погиб!!

– Кто? – запаниковала она. – Ты о чем? Маша? Маша! Тебе что, успокоительное давать уже? Совсем с ума сошла?

– Нет, мама, не надо! Просто он жив! – не могла я сдерживать эмоций. И едва не зарыдав, обессилено упала на диван и сжала пальцами края подушки. Оля должна была ехать в Галаз 25 числа, а Денис – 26. Но он уехал раньше. Непонятно по каким причинам. А если бы не уехал – точно погиб бы! И он, и его родители!!

И пусть он даже уехал из-за Ольги, из-за кого угодно, пусть даже из-за этой неведомой мне Инны, главное, что с ним ничего не случилось, он жив, сейчас он дышит, и его имени нет в черных списках погибших.

Господи, спасибо, что он не летел тем самым рейсом! Пусть я ему не нужна, и пусть он врал мне о чем угодно – главное, он жив и будет еще долго жить. Спасибо! Спасибо!

Даже если ты безразличен любимому человеку до омерзения, его благополучие и его жизнь остаются для тебя величайшей драгоценностью.

Госпожа в шляпке с вуалью была полностью согласна с обессиленной Машей. Она сидела на крыше ее дома и смотрела то на горизонт, то на длинные бордовые ногти, в которых отражалось звездное августовское небо и Млечный Путь, хотя здесь небеса были затянуты дождевыми тучам. Ревность была лишь одной из ее многих ипостасей.

" Всего лишь какой-то удар ножом вместо смерти в авиакатастрофе – не это ли есть большая удача? Вы обе, как вас там он называет, Лазурная и Черная, я выполнила уговор, подарила мальчишке достаточно удачи, чтобы ему не только завидовали, но и восхищались ", – подумала прекрасная женщина, теперь уставившись только лишь на свой простой серебряный перстень с выгравированной буквой "С" на черном камне без бликов. Больше рядом с Дэном она не появлялась.

То ли смерть, то ли судьба, то ли незримое и неделимое единство этого.

Следующие пару дней были одними из самых прекрасных в моей жизни. Я никогда еще столько не валялась на своем диване, делая вид, что у меня болит голова, и что я сплю. Родители очень косо на меня смотрели, мама постоянно пихала какие-то таблеточки и противную валерианку, папа, в те редкие часы, когда он находился дома, хмурился и даже сказал не вдруг, что не мешало бы позвонить Денису. Это же сказал и Федька, у которого предстоящая свадьба окончательно выела весь оставшийся мозг в черепушке. А я, правда, хотела ему позвонить. И потому что соскучилась, и потому что продолжала бояться за него – вдруг со Сморчком что-то еще случиться, а я не буду в курсе? Но позвонить ему и тем более сказать, что я счастлива до полубезумия, что он жив, я не могла. Потому что он лгал мне. Хорошо, первый раз, когда мы стали партнерами Чипом и Дэйлом, он лгал, потому что хотел помочь Ольге, да и ложь эта была незначительная. К тому же он сам вскоре сознался, что не любит Тролля, но не рассказывал о том, что это она просила его о помощи только потому, что дал ей слово все сохранить в секрете. Да и прав Дэн был – если бы тогда, в тот майский день он подкатил бы ко мне и рассказал правду, я бы никогда не поверила, что Никита, мой на тот момент, идеал, – преступник и отменный козел. Да я бы послала Смерчинского и, может быть даже, набралась бы смелости и пошла к Нику, чтобы рассказать о том, что Лаки Бой его оклеветал и наверняка задумал что-то плохое. Все-таки Смерчинский тонкий психолог, он все рассчитал верно, быстро поняв мой характер. В авантюры такие, как я, ввязываются легко, особенно если уже готов план действий. Ведь я считаю, что жизнь все же нужно прожить весело, и именно поэтому слезы – это табу.

Но почему же Смерч не рассказал, что в Галазе был вместе с Князевой, и что они приехали вместе? Почему он делал вид, что все еще на Черном море? Зачем ему понадобилось это? Я что, совсем для него не значу ничего?!

От этих мыслей я злилась, головастики в голове превращались в мутировавших пираний и грызлись, а по телу прокатывала холодная волна негодования, ярости и обиды. Самый эпицентр этого холода находился в солнечном сплетении, и, кажется, покрывал сердца морозными узорами.

Дата добавления: 2015-07-02