КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Между добром и злом
— Скажите, вы согласны с тем, что понятия добро и зло — относительны? — агрессивно спросила сидящая напротив меня дама. — Гм-м… Ну, в общем-то, да, — ответила я. Я совершенно не разбираюсь в брендах одежды и бижутерии, но что-то в облике и повадках дамы подсказывало мне: она не из того социального слоя, к которому принадлежит большинство посетителей моей поликлиники. А огромные переливающиеся камни в ее крупных ушах, возможно, — настоящие бриллианты. — Вы просто так это говорите, это методика, вас так учили — соглашаться, — обвинила дама. — Я знаю, я много книг по психологии прочла. — Ну вот видите, у нас с вами много общего — мы обе читаем книги, — дружелюбно сказала я, демонстративно применяя еще одну методику. Одновременно это был тест, причем в обе стороны — облик дамы чем-то смущал меня, и это смущение впоследствии могло мне помешать помочь ей. Если это действительно бриллианты, то зачем она надела их в детскую поликлинику?! Дама прошла тест на отлично — она улыбнулась, уловив иронию, но не приняв ее за издевку. — Но вы действительно так считаете — про добро и зло? И знаете примеры? — теперь в ее голосе появились почти жалобные нотки, и я разом поверила, что этот странноватый вопрос действительно для нее актуален, а не является зачином разговора. — Знаю, — сказала я. — Вот, из последних. Много лет между двумя поселками в Ленинградской области был отвратительный, весь в колдобинах асфальт, по которому не всякая машина проедет. Те, кто решались ехать, ползли с черепашьей скоростью, объезжая ухабы и рытвины. Многочисленные жители этого участка, у которых не было другой дороги, жутко возмущались. Наконец дорогу отремонтировали. Машины понеслись. Но за прошедшие годы в окрестных домах выросло поколение собак и кошек, которые привыкли к медленно едущим машинам и из этого рассчитывали свое передвижение по дороге. Все они погибли под колесами в считаные дни. Буквально в каждом доме вдоль дороги воцарился траур по погибшим любимцам, и все — взрослые и особенно дети, и старики — дружно прокляли отремонтированную дорогу. — Вот! Вот! — неожиданно возликовала моя дама. — Именно это я и имела в виду! Ведь из рассказанной вами истории не вытекает, что не нужно ремонтировать дороги?! — Ну разумеется, нет, — вздохнула я. — Но, может быть, перейдем от философии к конкретике? Сколько лет вашему ребенку? Детям? — У меня один сын. Ему двадцать, — сказала дама. — Рассказывайте, — я вздохнула еще раз. — Я росла средней из трех сестер. Старшая была художественно одаренной — прекрасно рисовала, вышивала, делала чудесные поделки из природных материалов, младшая — была совершенно очаровательным ребенком, который вызывал приступ сентиментального умиления у любого, кто ее видел. Несмотря на всю свою ревность, я сама почасту ею любовалась. Я же была никакой — меня просто не замечали. Училась средне, не имела никаких четко выраженных интересов. Родители не требовали от меня ничего особенного и ни о чем не спрашивали. Мы жили не в нищете, но довольно бедно — я все детство донашивала вещи старшей сестры (надо признать, что она была очень аккуратной и одежда мне доставалась в хорошем состоянии). Для младшего ангелочка, конечно, покупалось все новое. Я много читала и, несмотря на то, что наша семья состояла из шести человек, постоянно примеряла на себя судьбы литературных сироток. Уже тогда я решила: у меня будет только один ребенок, и я сделаю все, чтобы его жизнь была насыщена моей любовью и всякими интересными делами. Наверное, это был зародыш зла… — Миллионы «никаких» девочек по всему земному шару каждый день думают о чем-то подобном, — возразила я. — Правда, у большинства впоследствии ничего не выходит… — У меня все получилось. Я удачно вышла замуж… Не по расчету, не подумайте. Мы все прошли вместе. Наш первый кооператив развалился из-за ссоры компаньонов. На вторую фирму наехали рэкетиры, и мы почти год скрывались… Потом все наладилось. Дела у мужа резко пошли в гору. Появилось много денег, возможностей… А потом он бросил ее с ребенком, попробовала догадаться я, поменяв на молодую модельку и откупившись теми самыми бриллиантами и прочими материальными ценностями. Но тут же поняла, что подобная бытовая пошлость ниже заявленного дамой посыла. — Муж ни в чем меня не ограничивал, и я старалась обеспечить Эдуарда (я поняла, что это имя сына — дань прочитанным в детстве сентиментальным английским романам) только самым лучшим. У него были развивающие игрушки, театр, путешествия, встречи с интересными людьми, все, о чем когда-то мечтала я сама. Но ему очень быстро все надоедало… Может быть, потому, что и в своих потугах я оставалась «никакой»? — А что стало с вашими сестрами? Она пропустила мой вопрос мимо ушей. — Муж хотел еще детей, но я не согласилась, мне не хотелось лишать сына полного внимания. А Эдуард все больше пугал нас — примерно с тринадцати лет он начал открыто хамить мне, тяготел к странным компаниям и увлечениям, в старших классах поменял три школы, потом два платных института… — Что стало с вашей младшей сестрой? Где она теперь? — Откуда вы знаете?! — выкрикнула она. Ее лицо покрылось красными пятнами. — Я ничего не знаю. Я задаю вопрос как раз для того, чтобы узнать, как реагирует ваш фамильный генотип на режим максимального поощрения. — Любочка умерла пять лет назад, — дама закрыла лицо руками. — Что с вашим сыном? Алкоголизм, наркомания, секта? — Наркотики… — Послушайте, — я искренне сочувствовала ей, но есть ведь и объективная реальность. — Здесь детская поликлиника. Я не училась и не умею работать с наркозависимыми. Насколько я понимаю, их лечение и реабилитация — это комплексная вещь, включающая в себя медикаментозную терапию. Есть профильные центры и опытные специалисты… — Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… — вдруг совершенно по-девчоночьи заканючила она. — Ну поговорите с ним хотя бы разочек. Он вообще-то хочет жить нормально, как все. А в этих центрах… Где мы только не… Даже в церковном каком-то приюте… И ничего… Но он же не колется… Почти… Эти препараты… Я поняла, что все курсы лечения, экстрасенсов и церковные приюты она проходила вместе с сыном. И мне стало ее жаль. — Ладно, приходите, — ни на что не надеясь, сказала я, почти с чувством вины наблюдая оживление несчастной дамы (вот, совершенно напрасно обнадежила человека!). А потом не удержалась и спросила: — А эти, у вас в ушах, настоящие? — Да, — кивнула дама. — Муж подарил на двадцатилетие свадьбы. — А зачем вы их сюда-то надели? Или носите, не снимая? — Нет. Надела как раз от страха, для куража. Я очень боялась, что вы и разговаривать со мной не станете.
Эдуард оказался именно таким, каким я его себе представляла. Полубогемный, полуготический юноша с отчетливо выраженной энцефалопатией, вызванной длительным употреблением различных психоактивных веществ. Вполне контактный. — Все ску-учно, — говорил он. — Все одинаковое. — А наркотики — весело? Разное? — спросила я. — Не. Сначала — интересно немного, а теперь — тоже скучно. Но — привык уже. Я прекрасно понимала происходящее, но — увы! — от этого никому никакого толка. Всеми позабытая средняя бесталанная сестра, начитавшаяся «Маленького лорда Фаунтлероя» и «Без семьи», попыталась устроить своему сыну ту жизнь, которую хотела бы прожить сама. Но он-то не был тихой мечтательной девочкой… К несчастью, ее возможности были очень велики, и мальчишку довольно быстро затошнило от англолитературного сиропа, которым его, взращивая, усердно поливали. Он пытался сопротивляться, но члены этой семьи не умели бороться (к этому времени я уже знала, что красавица Любочка приняла смертельную дозу снотворного, поссорившись с очередным любовником) — и он сдался, как и мать когда-то, уйдя в свой псевдомир. Он просто не мог последовательно и конструктивно идти поперек и гнуть свою линию — его слишком много развлекали, но почти ничему не учили и ничего не заставляли… Ну и какой прок мне и, главное, матери и сыну, от всех этих психоаналитических изысков? — Тебе надо делать что-то простое, — сказала я. — Заставлять себя. Рубить дрова, носить воду, мыть полы, варить суп. Заведи собаку и сколоти ей будку. Сама жизнь все лечит, привязывает к миру. Он скептически улыбался, потом не без юмора рассказал про свой опыт пребывания в церковном приюте для наркоманов. Я понимала: не то, не то! Я размышляла, а Эдуард благодушно и вполне бессвязно нес какую-то чепуху — не то готическую, не то сатанистскую, не то тантрическую. За что зацепиться? Спасти его теперь могла бы только какая-нибудь штука из разряда «вечных ценностей». Но какая? Религия ими уже испробована, да она и сама — «опиум для народа», источник великих иллюзий. Семья? — Какая наркоману семья! — Родина? — Какая, к чертям собачьим, Родина! Какая-то неопределенная цепочка ассоциаций (Эдуард — Англия — Ирландия — ирландская сентиментальность — «Унесенные ветром» — Скарлетт О’Хара — желтая земля Тары) заставила меня задать вопрос: — Эд, у твоего отца есть земля? — Что? Земля?! — удивленный юноша очнулся от своих грез. — Не знаю. В собственности? Есть, кажется. А зачем вам? — Значит, так, — сказала я ему. — Земля — одна из базовых ценностей. Ты возьмешь в собственность участок земли (пусть отец его на тебя перепишет), не очень большой, но и не очень маленький, прочтешь соответствующие книги и по всем правилам, собственноручно (это обязательно!) посадишь там яблоневый сад. Будешь ухаживать за деревьями несколько лет, пока они не примутся как следует, — подкармливать, укутывать, красить, лечить, поливать — что там с ними еще нужно делать. Пока они не дадут плодов. И даже если ты потом сдохнешь от передоза или окончательного размягчения мозгов, этот яблоневый сад останется, будет цвести каждую весну и давать плоды каждую осень. Эго будет красиво, понимаешь? Синее небо и бело-розовые лепестки, кружащиеся по воздуху, или первый иней и красно-желтые наливные яблочки. Твой след в этом мире. Мать ждала в коридоре. — Ну, ну… — не могла утерпеть она. — Что тебе сказали? — Я должен посадить яблоневый сад, — загипнотизированно сказал Эдуард, глядя куда-то в пространство.
Он посадил этот сад. Своими изнеженными руками. И изучал агрономические пособия, и возился с каждой яблоней, как с ребенком. Но яблони, они как дети — слишком медленно растут. Это потом кажется, что они быстро выросли. Эдуард не выдержал, не успел, сорвался. Его откачали в реанимации, отправили в какую-то загородную лечебницу. Мать пришла сказать мне об этом: — Я больше не буду вас мучить, спасибо, вы сделали все, что могли. Знаете… — грустно добавила она. — В бреду он все беспокоился об этих яблонях…
Прошло несколько лет. Я уже выходила из поликлиники, когда пожилая регистраторша проворчала мне вслед: — И все ведь вам, Екатерина Вадимовна, психи какие-то звонят. А я что — нанялась на второй этаж бегать? (У нас в кабинетах нет телефонов.) — Не нанялись, — мирно согласилась я. — А чего психи хотели-то? — Да и верно, — смягчилась регистраторша. — Я так и подумала: чего доктора попусту беспокоить? Дай да подай ей Мурашову. Я говорю: на приеме, занята. А она тогда: ладно не беспокойте, но передайте, пожалуйста — на яблонях в саду появились первые плоды… Вот ведь новость, правда? — А мальчик, Эдуард? С ним что? — воскликнула я. — Про мальчика ничего не было, — уверенно сказала регистраторша. — Заплакала и трубку бросила. И то сказать — сколько ненормальных на свете…
Я неаккуратно веду записи, и просмотр старых журналов ничего мне не дал: я не нашла их номер телефона. Но я могу хотя бы надеяться? Ведь яблони — они как дети.
Глава 35
Дата добавления: 2015-07-02; Просмотров: 306; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |