Словосочетание

В отечественной лингвистике с понятием словосочетания мы встреча­емся уже в работах М. В. Ломоносова. Изучение же словосочетания начина­ется с Ф. Ф. Фортунатова, который определяет предмет своего исследования как «целое, по значению, которое образуется сочетанием одного полного слова (не частицы) с другим полным словом, будет ли это выражение целого психологического суждения, или выражение его части. Во всяком словосо­четании различаются по значению две части: зависимая, несамостоятель­ная, и независимая, самостоятельная» [Фортунатов, т. 2, 451]. Таким обра­зом, во-первых, обращается внимание только на подчинительные слово­сочетания, что надолго сохранится в российской традиции, во-вторых, предложение рассматривается как разновидность словосочетания. Разли­чие их заключается в том, что собственно словосочетания Фортунатов называет незаконченными, а предложения — законченнымисловосоче­таниями [Фортунатов, т. 1, 182-183]. Такого же взгляда в целом придер­живался А. М. Пешковский, тогда как А. А. Шахматов рассматривал сло­восочетание и предложение в двух разных частях синтаксиса.

Свое завершение учение о словосочетании получает в трудах В. В. Виноградова, который считает, что «понятие словосочетания не со­относительно с понятием предложения... Словосочетание — это сложное именование. Оно несет ту же номинативную функцию, что и слово» [Ви-ноградов₅₎ 12]. В этом виде понятие словосочетания представлено почти во всех грамматиках русского языка и в лингвистических словарях. Так, в академической грамматике словосочетание определяется как «синтакси­ческая конструкция, образующаяся на основе подчинительных связей: согласования, управления и примыкания» [Русская грамматика, 79]. Что касается сочинительных словосочетаний, то в грамматиках русского языка они почти нигде и никогда не рассматриваются. Исключите составляет работа В. А. Белошапковой, которая определяет словосочетание как «не-предикативное соединение на основе синтаксической связи слова с фор­мой слова или формы слова с формой слова» [Белошапкова₅, 66]. При этом отмечается, что «так понимаемое словосочетание обнаруживает общность синтаксического устройства со сложным предложением, оказывается изо­морфным ему» [Там же, 67]. И далее: «Грамматическое значение словосо­четания — это выявляемые синтаксической связью смысловые отношения между его компонентами, рассматриваемые в отвлечении от конкретного лексического наполнения компонентов: собственно синтаксические или семантико-синтаксические разного рода... Грамматическое значение сло­восочетания изоморфно грамматическому значению сложного предложения» [Там же, 72-73]. Как уже отмечалось, В. А. Бслошапкова рассматривает оба типа словосочетаний — сочинительные и подчинительные.

В зарубежных грамматиках понятие словосочетания (word group, phrase) трактуется предельно широко. Наиболее общая и детальная фор­мальная классификация словосочетаний представлена Л. Блумфилдом. Правда, он понимает под словосочетанием соединение любых слов, в том числе полнозначных со служебными. Все словосочетания Блумфилд разделяет на экзоцентрические и эндоцентрические. К первым относятся конструкции, элементы которых не принадлежат ни к одному формально­му классу их непосредственно составляющих. Так, сочетание John ran «не является ни номинативным выражением (как John), ни личным глагольным выражением (как гаи)» [Блумфилд, 207]. То же самое можно сказать и о сочетаниях типа beside John, with me, in the house [Там же]. Конструкции второго типа могут быть двоякого рода: либо сочинительными, либо подчинительными. В сочинительных словосочетаниях результирующая конструкция принадлежит к тому же классу, что и два или более ее coставляющих, например, boys and girls. В подчинительном словосочетании результирующая конструкция принадлежит к тому же формальному клас­су, что и главный ее член, например, poor John [Там же, 208].

Отечественные грамматики английского, немецкого, французского и других языков продолжают российскую традицию: словосочетание (как правило, подчинительное) рассматривается не в качестве отдельной язы­ковой единицы, а только в рамках предложения, в качестве компонента его структуры. Известные мне исключения представляют работа В. Г. Адмони и одна из грамматик английского языка. В. Г. Адмони характеризует сло­восочетание следующим образом. «В словосочетании ряд грамматических значений отдельных словоформ соединяется, уточняя эти значения, а так­же создавая новое грамматическое значение — грамматическое значение всего словосочетания в целом, наслаивающегося на эту грамматическую форму... И семантически словосочетание является не простой суммой се­мантики составляющих это словосочетание словоформ, а особой граммати­ческой единицей. Словосочетания могут быть сочинительными и подчини­тельными» [Адмонид, 15-16]. Авторы английской грамматики отмечают: «Словосочетание, наряду с предложением, является основной единицей синтаксиса. Минимальное словосочетание двухкомпонентно, максимальное словосочетание теоретически может быть сколь угодно велико, хотя специ­альных исследований по этому вопросу нет» [Иванова и др., 100]. При этом рассматриваются как подчинительные, так и сочинительные словосочета­ния [Там же, 114 и след.].

1. Сочинительные словосочетания

«Сочинительные словосочетания представляют собой соединения однофункциональных форм слов на основе сочинительной связи. Их общая формула: „форма слова и однофункциональная ей и связанная с ней сочи­нительной связью форма другого слова"» [Белошапкова₅, 74]. В. А. Белошапкова подразделяет сочинительные словосочетания на открытые и закрытые. В первых «одним актом связывания соединяется неопреде­ленное количество компонентов: два, три и более: и книги, и газеты, и журналы; или книги, или газеты, или журналы... В закрытых сочинитель­ных словосочетаниях одним актом связывания соединяются только два компонента» [Там же, 74, 75]. На мой взгляд, более целесообразным пред­ставляется относить к сочинительным словосочетаниям только двухкомпонентные структуры. Что же касается «открытых» сочетаний, то в них представлен несколько иной вид связи, который можно было бы назвать перечислением [Левицкий^, 94].

Семантика сочинительных словосочетаний обусловлена спецификой сочинительной связи, которая заключается в том, что сочинение, как уже отмечалось, может быть представлено как соподчинение, т. е. непрямое опосредованное отношение между двумя понятиями. Иными словами, логически сочинение есть параллельное вхождение (включение) объемов двух понятий в объем третьего. Это означает, что соединяемые сочини­тельной связью компоненты должны быть более или менее согласован­ными в плане их содержания. Кроме того, имеет место согласование ком­понентов с семантикой связывающего их союза. Ср. например:

большой и сильный; ^большой, а (но) сильный; большой или сильный;

черный и белый; *черный, а (но) белый; черный или белый.

В плане формы в сочинительное словосочетание входят три компо­нента: два слова, принадлежащих к одному грамматическому классу, и связывающий их сочинительный союз. Использовав принятые условные обозначения — N (существительное), А (прилагательное), V (глагол), D (наречие) и & (сочинительный союз), можно представить структуру ос­новных типов этих словосочетаний следующим образом:

N&N,A&A,V&V,D&D.

Говоря о форме словосочетания, нельзя не указать и на характер его парадигмы. Если в состав сочинительного словосочетания входят два Полнозначных слова, то количество членов его парадигмы будет, во-первых, зависеть от типа парадигмы его составляющих. Так, для именных сочетаний типична парадигма существительного, для адъективных -прилагательного и т. п.:

стол и стул, стола и стула, столом и стулом...

Во-вторых, помимо форм компонентов следует иметь в виду и пара­дигму всего словосочетания в целом: обе словоформы должны быть со­гласованы. При этом субстантивные сочетания допускают варьирование форм числа обоих компонентов:

стол и стул, столы и стул, стол и стулья, столы и стулья.

Другие сочинительные сочетания обычно не допускают варьирования форм:

маленький и большой *маленький и большие

Распространение сочинительных сочетаний происходит не за счет сочинения (в этом случае мы будем иметь дело с перечислением), а за счет подчинения:

маленький стул и большой стол.

Поскольку полнозначные компоненты сочинительного словосочета­ния грамматически равноправны, естественно было бы ожидать и их семантического равноправия, что должно получить выражение в виде об­ратимости компонентов. Действительно, ничего не изменится, если мы поменяем компоненты местами: стол и стул = стол и стул, читать и писать = писать и читать, красный и синий = синий и красный. Однако это не всегда так — многие сочетания оказываются необратимыми: от­цы и дети, наука и жизнь, человек и закон и т. п. Обратный порядок в подобных сочетаниях воспринимается нами если и не как неправильный, то, во всяком случае, как непривычный, неестественный. У. Купер и Дж. Росс [Cooper, Ross], проанализировав большое число примеров из английского языка, показали, что многие сочинительные сочетания ока­зываются необратимыми:

here and there, now and then, Army and Navy, sun and moon, word

and deed и т. д.

Пытаясь выяснить причины этого, они установили около пятидесяти факторов — фонетических, структурных и семантических, — которые не осознаются говорящими, но «заставляют» их предпочесть именно такой порядок компонентов, а не иной. Аналогичное явление было обнаружено и в русском языке [Бергельсон, Кибрик; Киклевич]. М. Бергельсон и А. Кибрик назвали этот феномен «принципом приоритета».

Таким образом, будучи грамматически равноправными, эквивалент­ными, компоненты сочинительных словосочетаний могут оказаться не­равными в силу неосознаваемых говорящими причин, действующих, од­нако, достаточно строго, и однозначно обусловливающих вполне опреде­ленный порядок компонентов.

2. Подчинительные словосочетания

«Подчинительные словосочетания представляют собой основанные на подчинительной связи соединения слова (главный компонент) с определен­ной формой другого слова (зависимый компонент). Общая формула подчини­тельных словосочетаний: „слово и связанная с ним подчинительной связью форма другого слова"» [Белошапкова5, 75]. Таким образом, в отличие от сочи­нительных в подчинительных словосочетаниях компоненты оказываются грамматически неравноправными: один компонент является главным (опре­деляемым), а второй — зависимым (определяющим). В связи с этим развер­нутое наименование в подчинительном словосочетании представляет собой уточнение, т. с. соединение наименования какого-либо предмета, действия или признака с наименованием соответствующего (уточняющего) признака:

большой стол, очень интересный, бежать быстро, читать книгу.

Различие главного и зависимого компонентов может маркироваться либо морфологически (как в русском языке), либо позиционно (как в анг­лийском). В обоих случаях могут использоваться также служебные слова.

Модели подчинительных словосочетаний могут быть представлены так:

AN (именные или субстантивные сочетания), VN, VD (глагольные сочетания), AD (адъективные сочетания).

Подчинительные словосочетания, по терминологии Л. Блумфилда, являются эндоцентрическими: результирующая конструкция принадлежит тому же формальному классу, что и главный ее член. Иначе говоря, именное словосочетание представляет собой развернутое имя, глагольное сочетание — развернутый глагол и т. д. В общем виде это можно предста­вить следующим образом:

N->AN V->VN V->VD A->AD

Как уже отмечалось, в грамматике непосредственно составляющих проводится различие только между главным компонентом словосочетания и зависимым. Однако очевидно, что при общем характере зависимости одного компонента от другого она определяется семантикой связываемых компонентов и приобретает разный вид в разных типах сочетаний. Принято различать следующие типы грамматической зависимости в словосочетании: атрибутивную, объектную (в некоторых работах ее не совсем удачно называют объективной) и релятивную. Атрибутивная зависимость устанавливается между понятиями Предмета и его Признака. Наиболее естественной областью проявления этой связи являются номинативные сочетания:

интересная книга, хорошая погода, смешная история (an inter- I esting book, fine weather, a funny story).

Объектная зависимость выражена в сочетаниях понятий Действия и его Объекта:

читать книгу, строить дом, открывать ящик (to read a book, toM build a house, to open a box).

Релятивная зависимость существует между понятиями Признака и его Признака:

очень интересный, читать вслух, бежать быстро (very interesyM ing, to read aloud, to run fast).

Таким образом, подчинительные словосочетания могут классифици­роваться еще и по типам зависимости. Но это еще не все: компоненты подчинительного словосочетания связываются друг с другом формально. Вопрос о формах связей уже рассматривался в разделе о связях.

Характер парадигмы подчинительного словосочетания определяется составом парадигмы главного слова, поскольку зависимое слово должно, как отмечалось, либо согласовываться с главным (повторять форму глав­ного), либо сохранять неизменную форму при изменении формы главного. Исключением являются случаи, когда в качестве зависимого компонента выступает существительное, допускающее варьирование форм числа:

читать книгу — читать книги.

Что касается обратимости подчинительного словосочетания, то ввиду маркированности зависимого компонента в принципе ничего этому не препятствует, тем более, если этого требуют условия контекста (ситуа­ции). Ср., например:

отцу письмо- ключ от двери — от двери ключ, письмо отцу идти быстро — быстро идти и т. п.

Единственным исключением, пожалуй, могут служить русские соче­тания атрибутивного типа, поскольку при обращении атрибутивную связь можно интерпретировать как предикативную (связка отсутствует):

интересная книга — книга интересная. (Книга — интересная).

Распространение подчинительных словосочетаний осуществляется в соответствии с указанными ранее правилами разворачивания. Так, рас­пространение существительного происходит либо за счет прилагательных, либо за счет других существительных, выступающих в зависимой форме. В первом случае имеется один центр, который распространяется последо­вательно: каждое новое прилагательное определяет не просто существи­тельное, а всю группу существительного: стол — дубовый(стол) — большой(дубовый(стол)) — новый(большой (дубовый(стол))) и т. д. При нали­чии большого количества определений-прилагательных устанавливается строгий порядок их расположения, который неуклонно соблюдается в анг­лийском языке. Правила этого порядка заданы ключевым мнемоническим «словом» OPSHACOM — Opinion (мнение, оценка), Shape (форма), Age (возраст), Colour (цвет), Origin (происхождение), Material (материал):

a nice long new black British plastic pen.

Если в качестве определений используются существительные, то ка­ждое из них может стать центром распространения:

Книга — интересная книга — интересная книга о животных — интересная книга о животных Севера — интересная книга о жи­вотных Крайнего Севера.

Распространение глагола осуществляется за счет наречий или пред- шх форм существительного:

(Он) вернулся — вернулся домой — вернулся домой вчера — вер­нулся домой вчера в восемь вечера.

Глава вторая

ПРОСТОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ (ПРЕДИКАТИВНОСТЬ; ФОРМА)

1. Понятие предложения

Известно множество определений предложения. Это связано с тем, что языки разных систем располагают разными типами синтаксических структур, которые не всегда удается свести к общему знаменателю. Кроме того, неоднозначность термина предложение, как уже отмечалось, связана с процессом изучения этого феномена. Попытки выявить характер пред­ложения, определить его специфику многочисленны. Причина этого ви­дится в том, что «слово и предложение... так или иначе опознаются всеми, кто обладает даром речи, и являются для них действительными единицами языка, несущими смысл. Таким образом, слово и предложение должны рассматриваться как особые единицы, во-первых, потому, что они таковы в действительности, во-вторых, потому, что в мировой культурной тради­ции от древности до наших дней они считались единицами языка» [Степанов₂, 97]. «Традиционная лингвистическая теория оперирует двумя ос­новными единицами лингвистического описания — словом и предложени­ем. Обе эти единицы получают практическое признание в разных систе­мах письма... Ввиду этого образованный человек, не являющийся профес­сиональным лингвистом, знаком с терминами „слово" и „предложение" и свободно употребляет их, говоря о языке» [Лайонз, 182].

В предыдущей части отмечалось, что в одних грамматиках (грамма­тических описаниях) за исходную, или первичную, единицу принималось слово, в других — предложение: одни описывают структуру предложения в виде допустимых сочетаний слов, другие начинают с выделения пред­ложения, а затем расчленяют его на составляющие слова. Дж. Лайонз по­лагает, что грамматику можно считать нейтральной по отношению к тому» направляется ли исследование «снизу вверх» или «сверху вниз» по шкале рангов, точно также как она нейтральна к разграничению анализа и синте­за [Лайонз, 184]. Исходя из этого, я не буду специально заострять внима­ние на данном вопросе.

Первые грамматические исследования в Европе относятся к антично­сти. Синтаксические теории древних греков в значительной степени зави­сели от философии, логики. Считалось, что предложение представлявляет собой выражение логического суждения, поэтому эти две категории ото­ждествлялись. Отсюда и первое определение предложения как соединения слов, «выражающих законченную мысль» [Античные теории, 117]. Это определение прошло через века и знакомо нам по нашей школьной грам­матике. Поэтому его называют традиционным. Поскольку логические формы мысли одинаковы для всех людей, независимо от того, на каком языке они говорят, традиционное определение представлялось также уни­версальным, т. е. применимым ко всем языкам.

Лингвистическое направление, основанное на отождествлении грам­матического предложения с логическим суждением, получило название логического. Традиционное логическое определение предложения вряд ли следует считать неправильным, но оно непонятно, «так как здесь одно неизвестное (предложение) определяется через другое неизвестное (за­конченная мысль), т. е. X определен через Y, а значение Y не раскрыто» [Реформатский, 391-392]. Таким образом логическое определение пред­ложения оказалось логически некорректным. Более того, при работе с фак­тическим языковым материалом обнаружилось, что почти невозможно выявить признаки предложения исходя из его содержания [Fries, 18].

В середине ХГХ в. логическое направление в языкознании было под­вергнуто критике, особенно в интерпретации предложения. К этому времени достигает определенного развития психология, что нашло свое отражение и в подходе к анализу языковых явлений. Язык стал пониматься как средство выражения психических процессов. Представители нового — психологиче­ского — направления в языкознании показали, что логика и грамматика не Тождественны. Более того, «категории языка и логики несовместимы и так же мало могут соотноситься друг с другом, как понятия круга и красного» (цит. по [Звегинцев, 106]). Грамматика и логика не совпадают «прежде всего потому, что образование языка и его употребление осуществляются не с по­мощью строго логического мышления, а посредством естественного, не вы­школенного движения совокупности представлений» [Пауль, 57].

Действительно, строго говоря, логическое суждение всегда или утвер­ждает, или отрицает что-либо. Поэтому логические суждения соотносимы лишь с определенными типами утвердительных и отрицательных предложе­ний, таких как Собака (есть) млекопитающее, Курить (есть) вредно и т. п. [Маслов, 233]. Что же касается большинства реальных предложений, осо­бенно вопросительных (Ты пойдешь на концерт?), побудительных (Закрой Ф°рточку!), так называемых односоставных (Прохладно), то они никак не подходят под это определение [Там же, 233]. Таким образом, содержание Реального предложения, по мнению представителей психологического на­правления, не всегда исчерпывается логически правильно оформленной мыслью. Кроме того, предложение может быть грамматически правильным, Логически — неправильным (Вода — это газ). Иначе говоря, между граммагической правильностью предложения и логической правильностью мыс ли нет однозначного соответствия. Поэтому предложение представляет собой психический акт либо соединения определенных представлений в сознании говорящего, либо, наоборот, разложение целого представления на со­ставляющие его единичные представления и соотнесение их друг с другом.

К концу XIX в. был накоплен большой и весьма разнообразный языковой материал. Языковеды убедились в том, что в разных языках предло­жения строятся по-разному. Оказалось, что и логический, и психологический подходы к выявлению устройства предложения недостаточно последовательны, поскольку в них не обращалось никакого внимания на грамматическую форму предложений. Появилось новое — формальное — направление в языкознании, представители которого пытались дать опреде­ление предложения исходя из принципов его оформления, его структуры: «Предложение — это отрезок речи, характеризующийся законченностью интонации» (Пешковский); «Предложение — это отрезок речи, заключен­ный между двумя паузами» (Дельбрюк); «Предложение — это смысловое и интонационное единство» (Петерсон) [Кочергина, 339]; «Предложение представляет собой отрезок текста, заключенный между заглавной буквой и конечным пунктуационным знаком» [Francisь 58]; «Предложение — это элементарная самостоятельная единица синтаксического уровня языково­го строя, составными компонентами которой являются словоформы или сочетания словоформ, выполняющих в рамках структуры предложения синтаксическую роль словоформ» [Русская грамматика, 667].

Итак, три различных направления — три различных подхода к опре­делению предложения. В каждом из них обращается внимание на какую-то одну сторону, один аспект предложения. При этом сторонники одно­го направления, как правило, не принимают взглядов своих противни­ков. В результате сложилось мнение, согласно которому отсутствие в лин­гвистике «единства в определении предложения свидетельствует о том, что предложение является весьма сложной единицей, которую трудно оп­ределить по какому-либо признаку» [Кочергина, 339]. В связи с этим предпринимаются попытки выявить основные признаки предложения.

К основным или существенным признакам предложения относятся следующие: 1) целостность, 2) синтаксическая завершенность, 3) грамма­тическая завершенность, 4) смысловая законченность, 5) коммуникатив­ная законченность, 6) коммуникативная функциональность, 7) предика­тивность, 8) модальность, 9) интонационная завершенность [Кочергина, 404-405; Гулыга, 5; Иофик, 61]. Совокупность перечисленных признаков должна характеризовать предложение. Действительно, предложение должно быть целостным и синтаксически законченным, иначе оно не бы­ло бы языковой единицей. То же можно сказать и о признаке грамматической завершенности. Но каковы критерии этих целостности и заверше нности? А что такое смысловая законченность? Эта та самая законченность мысли, о которой говорили представители логического направления? Не совсем ясно, чем отличается смысловая законченность от коммуникатив­ной законченности, а последняя — от коммуникативной функционально­сти. Непонятно также, являются ли предикативность и модальность само­стоятельными, отдельными признаками или же компонентами «граммати­ческой завершенности» предложения. Если обязательным признаком предложения считается интонационная завершенность, то как она опреде­ляется у отдельных предложений (изъятых из контекста и ситуации), кото­рые обычно и берутся для синтаксического анализа?

Короче говоря, мы пришли к тому, что перечисление всех указанных признаков предложения не дает ожидаемого результата, даже если все они объединены в одном комплексном определении: «Простое предложение — это такое высказывание, которое образовано по специально предназначен­ной для этого структурной схеме, обладает грамматическим значением пре­дикативности и своей собственной семантической структурой, обнаружива­ет эти значения в системе синтаксических форм (в парадигме предложения) и в регулярных реализациях и имеет коммуникативную задачу, в выражении которой всегда принимает участие интонация» [Грамматика-80, 89-90]. По­нимать набор этих признаков можно по-разному. А различия в интерпрета­ции термина предложение обусловлены тем, что сам термин оказывается далеко не однозначным: «одни лингвисты понимают предложение только: единицу языка (Бернштейн), другие — как единицу речи (Ф. де Соссюр, Гардинер, А. И. Смирницкий), наконец, третьи полагают, что термин пожение служит названием и единиц языка, и единиц речи (Т. П. Ломев, П. С. Кузнецов)» [Покусаенко, Скорлуповская, 113].

Последняя точка зрения оказывается наиболее распространенной, например: «Слово предложение в лингвистике употребляется в двух смыслах. С одной стороны, предложением называют определенного вида синтаксическое построение, независимо от того, как оно функционирует в речи. С другой стороны, предложением называют сегмент речи, обладаю­щий интонационной и относительной смысловой законченностью и функ­ционирующий в качестве коммуникативной единицы, независимо от того, каково синтаксическое строение этого элемента речи» [Остроумов, /53]. «Для современной синтаксической науки характерно понимание под пред­ложением двух языковых явлений — статической структуры, члены которой всегда выполняют в ее составе одну и ту же неизменную роль. Эта структу­ра обладает комплексом синтаксических категорий лица, времени и модальности, объединенных в понятии предикативности... С другой стороны, предложение представляет собой минимальную коммуникативную единицу, ^Тесно связанную с ситуацией, отражающую коммуникативное задание, возникающее в процессе речи» [Белошапкова], 8-9]. Если рассмотреть ряд оп ределений предложения, заимствованных из различных грамматик, то мож­но убедиться в том, что в большинстве смешиваются разные критерии.

1. Предложение — это грамматически оформленная по законам данного языка целостная (т. е. неделимая далее на речевые единицы с теми же основными структурными признаками) единица речи, являющаяся главным средством формирования, выражения и сообщения мысли» [Виноградовз, 389].

2. «Предложение есть наименьшая единица языка, реально выступающая в речи... Исходя из коммуникативной функции языка, можно определить предложение более точно как наименьшую единицу речи, содержащую сообщение» [Зиндер, Строева, 230].

3. «С одной стороны, предложение представляет собой единицу процесса мышления, т. е. законченную мысль (суждение), а с другой стороны, оно является коммуникативной единицей, простейшим закончен­ным высказыванием — сообщением» [Адмони!, 3].

4. «Предложение есть (относительно) полное и независимое человеческое высказывание; его полнота и независимость проявляются в том, что оно стоит отдельно или может стоять отдельно, т. е. может быть произнесено само по себе» [Есперсен, 357].

5. «Предложение есть единица речи, воспринимаемая говорящим как грамматическое целое и служащая для словесного выражения единицы мышления» [Шахматов, /].

6. «Предложение есть известным образом грамматически организован­ное сочетание слов, а иногда и одно слово, служащее для выражения цельной мысли» [Богородицкий₂, 200].

1. «Предложение — это слово или группа слов, способная выразить за­конченную мысль или содержание» [Sweet, 155].

8. «Устное или письменное сообщение строится из одной или более еди­ниц, каждая из которых содержит законченное высказывание, образо­ванное в соответствии с определенным образцом. Такие единицы на­зываются предложениями» [Zandvoort, 211].

9. «Предложение — минимальная коммуникативная единица языка Ш речи» [Маслов, 232].

10. «Предложение есть особый вид словосочетания, характеризующий­ся формами предикативности и интонационной законченностью» [Петерсон, 123].

Ряд определений можно было бы продолжать, поскольку известно Ч крайней мере несколько сот таких определений [Ries]. При этом многие из них оказываются неоднозначными, а большинство противоречит друг дрЯгу. В приведенных определениях сталкиваются следующие моменты раз­ного порядка.

1. Предложение — средство формирования, выражения и сообщения
мысли. О формировании можно говорить, имея в виду процесс созда­ния предложения; выражение предполагает средства передачи гото­вой мысли; сообщение обязательно связано с соответствующими условиями коммуникации.

2. Единицы языка отождествляются с единицами речи.

3. Отождествляется суждение (мысль) и сообщение (коммуникация).

4. Степень полноты высказывания может быть определена лишь в контексте, тогда как понятие независимого высказывания предполагает отсутствие какого бы то ни было контекста.

5. Единица речи, как можно будет убедиться позднее, не обязательно представляет собой «грамматическое целое». Не указывается, с какой именно единицей мышления соотносится предложение.

6. Если предложение — это и группа слов, и слово, то непонятно, чем же слово отличается от предложения.

7. То же, что и в (6). Отсутствуют критерии «законченности мысли».

8. Не ясно различие (если оно имеется) между предложением и выска­зыванием.

9. Получается, что единицы языка и единицы речи одинаково коммуникативны — в таком случае между ними нет никаких различий.

10. Форма предикативности может быть выражена как в письменной форме, так и в устной, а интонационная законченность присуща толь­ко устной речи и, как увидим позднее, характеризует не предложение, а высказывание.

В целом же можно сказать, что в большинстве случаев определения предложения основываются на двух постулатах традиционной лингвистики.

Постулат первый: предложением является слово или группа слов, выражающих отдельную законченную мысль.

Постулат второй: предложение представляет собой основную еди­ницу коммуникации.

С точки зрения современной лингвистики предложение является прежде всего языковой единицей. Сущность предложения как языковой единицы в отличие от слова и словосочетания состоит в следующем. «Со­четание Он пришел, написанное в изолированном виде, даже без заглавной О и без точки после пришел, вызывает впечатление структурной закончен­ности, хотя бы для воспринимающего было бы совершенно неясно, кто Утог „он", куда он „пришел" и к чему вообще обо всем этом написано.

Между тем взятое также вне ситуации и контекста сочетание напряженно думая, точно также загадочное в смысловом плане, не вызывает впечатле­ния структурной завершенности и заставляет воспринимающего ощутить недостачу каких-то грамматических компонентов, на которые это сочетание могло бы опираться... Определенным формам слов и их сочетаниям (в раз­ных языках по-разному) свойственна разная мера создавать структурно (именно структурно) завершенное единство, так что они в этом отноше­нии сами по себе, независимо от особенностей коммуникативного процес­са (выделено мной. — Ю. Л.), качественно различны, неравноправны» [Адмоние, 280-281]. Отмеченная весьма существенная особенность — независимость от условий коммуникации, структурная завершенность — во многих известных определениях предложения отсутствует, тогда как предложение как языковая единица должно характеризоваться прежде все­го определенной грамматической формой, которая и обеспечивает его структурную завершенность. «Существенный признак предложения в на­ших языках состоит в том, что в предложение входят части речи; если их нет, то нет и нашего предложения. На это обстоятельство нет даже намека в определении предложения как содержания, так как из понятия о содер­жании части речи быть выведены не могут... Кто определил бы предло­жение, например русского языка, как словесное выражение психологиче­ского суждения, сказал бы так же мало, как тот, который определил бы Сократа как особь зоологического вида» [Потебня), 64, 77]. «Если пред­ложение должно считаться предложением, то оно обязательно должно иметь определенную структуру» [Кеепе, 53]. «Предложение представляет собой грамматически завершенную конструкцию, которая не нуждается в других конструкциях для прояснения своего значения, хотя ее полное зна­чение может существенно зависеть от контекста. Основной моделью анг­лийского предложения является предикативная модель с именной группой в роли подлежащего и глагольной в роли сказуемого» [Francis 1967, 61].

В плане содержания предложение отличается от словосочетания сво­им общим категориальным значением — значением предикативности, ко­торое заложено «в самой конструкции и не требует никаких дополнитель­ных условий (выделено мною. — Ю. Л.) для своего обнаружения» [Шве-дова₃, 164]. Следовательно, предложение как языковую единицу необхо­димо рассматривать в условиях его полного освобождения от контекста и ситуации [Бюлер, 338], в условиях максимального «синтаксического по­коя» [Адмони₆, 284]. Поэтому нужно сначала установить формальные признаки (признак) предложения как языковой единицы, а затем перейти к выяснению вопроса о том, как оно соотносится с мышлением и действи­тельностью, поскольку «семантическая триада: означающее (форма) — понятие — предмет стала определяющей для методики синтаксического анализа» [Арутюнова!, 298]. Наконец, следует выяснить характер изменения формы и содержания предложения при употреблении его в процессе коммуникации, в связном тексте.

Итак, сущность предложения как языковой единицы, в отличие от слова и словосочетания, состоит в значении предикативности. Попытаемся опреде­лить специфику значения предикативности и ее связь с формой предложения.

Дата добавления: 2015-07-02