Превращение первобытной доземледельческой общины в раннеземледельческую 3 страница

Археологические раскопки на побережье Перу показали, что в III - II тысячелетиях до н. э. в хозяйстве местного населения рыболовство, морская охота и собирательство сочетались с земледелием (главным образом возделыванием маиса). И здесь производящая экономика постепенно развивалась на основе присваивающей [18; 97, с. 130 - 133].

В. М. Массон в ходе археологических исследований обнаружил, что на территории Средней Азии в древности существовали народы-земледельцы, у которых предшествующие земледелию формы хозяйства, особенно охота, еще играли значительную роль. Раскопки в Джейтуне выявили оседлую общину, состоявшую из отдельных простых семей, в которой архаические формы земледелия и скотоводства сочетались с охотой [97]. Аналогичный тип раннеземледельческой общины открыт в Иерихоне (IX - VIII тысячелетия до н. э.), в Эриду (Шумер, V тысячелетие до н. э.) и в других местах Передней Азии. На основе комплексной экономики охотников, собирателей и земледельцев сложилась оседлоземледельческая культура Чатал-Гуюка (VII - VI тысячелетия до н. э.). Раскопки позволили проследить зарождение производящего хозяйства -скотоводства и земледелия - в Шанидаре и некоторых других местах этого региона в Х - VIII тысячелетиях до н. э. Мезолитические натуфийцы Палестины и Иордании (X - IX тысячелетия до н. э.), которые были оседлыми рыболовами и охотниками, с помощью кремневых жатвенных ножей регулярно собирали урожай дикорастущих злаковых - эммера и ячменя, - а возможно, и сами делали посевы. Натуфийцы стояли как бы на пороге производящей экономики. Эпоха господства полуземледельческого, полупастушеского хозяйства, когда охота и собирательство еще играли весьма заметную роль, длилась в странах Передней Азии три-четыре тысячелетия [97, с. 112 - 120].

Демографические сдвиги, изменения образа жизни, мобильности населения, величины общин, характера поселений - внешние проявления тех глубоких внутренних перемен, которые начинаются в сфере экономики и затем охватывают всю систему социальных отношений. Археология Мезоамерики и Передней Азии - древнейших очагов земледелия - свидетельствует об этом. Следы деятельности охотников-собирателей обнаружены здесь в нижних горизонтах многослойных пещерных памятников, вплоть до ХII - Х тысячелетий до н. э.

Группы палеолитических охотников-собирателей Передней Азии насчитывали 15-20 человек, а плотность населения составляла менее 0,1 человека на 1 кв. км. На ранней стадии земледелия еще сохранялись пещерные жилища, но наряду с ними, как и в Мезоамерике, появились открытые постоянные поселения, которые состояли из глинобитных жилищ. В таких поселениях жило около 50 - 100 человек. Выросла и плотность населения. Зачатки пастушества принуждали эти группы после сбора урожая переселяться на временные стоянки, которые находились в стороне от основных поселений. Нередко такими временными стоянками были пещеры, которые в прошлом служили жилищами охотникам [125, с. 34].

Раскопки Ч. Гормана в Пещере Духов, на севере Таиланда, позволили проследить постепенный переход людей от охоты и собирательства к раннему земледелию в Х - VI тысячелетиях до н. э. В нижнем культурном слое найдены остатки сливы, бобов, гороха, бетеля и других растений с признаками их культивирования. Этот слой, возраст которого, по радиокарбону, - 9180±860 лет до н. э., содержал также каменные орудия мезолитического, хоабиньского типа. В более поздних слоях обнаружены семена других полезных растений [294]. Таким образом, предположение о том, что развитие производящего хозяйства в Индокитае должно быть отнесено к сравнительно позднему времени [44, с. 10], не подтверждается. Оно зародилось здесь не позднее, чем в Передней Азии и Мезоамерике. Обращает на себя внимание совпадение во времени начальных этапов производящей экономики в трех таких удаленных друг от друга областях земного шара.

Археологические культуры с хозяйством смешанного типа, в котором производящие формы еще не играли ведущей роли, а интенсивная охота, собирательство и рыболовство сочетались с зачатками земледелия и животноводства, обнаружены и в Европе. «Земледелию в Европе, особенно в северных ее областях, предшествует... длительная кумулятивная стадия замедленного вызревания и вырастания культуры из глубоких недр тысячелетнего быта охотников приледниковой зоны» [125, с. 96]. Переход к преобладанию производящей экономики занял в Европе в целом около 3 тыс. лет.

Раскопки неолитического земледельческого поселения Кельн-Линденталь на берегу Рейна, близ Кельна, показывают, что его обитатели первоначально приходили на поля лишь для рыхления земли, посева, сбора урожая зерновых. Возле полей возводились только амбары для хранения зерна, а поселения находились где-то в стороне. Позднее рядом с амбарами появились временные хижины-полуземлянки, а затем сюда переселилась и вся община численностью 150 - 200 человек [125, с. 98 - 99]. Видимо, ранние земледельцы Европы нелегко расставались с давно освоенными охотничьими, собирательскими и рыболовными угодьями. Как и во многих частях света, земледелие сначала имело, вероятно, вспомогательный характер, но со временем оно преобразовало весь их образ жизни, и в частности общественную структуру.

Примерно то же самое наблюдалось в Мезоамерике, там, где господствовало подсечное земледелие - мильпа. Индейцы вынуждены были осваивать землю иногда в 70 - 80 км от своего постоянною поселения. По мере удаления участков они приносили домой все меньшую часть урожая. Наконец, земледельцы и сами переселялись на новые места, ближе к своим участкам. При системе мильпа для существования одной семьи требовалась обширная территория от 100 до 1000 акров [238, с. 307 - 326]. Эта экстенсивная форма земледелия типологически близка еще к таким присваивающим формам хозяйства, как охота и собирательство.

Дунайские племена Центральной Европы выбирали для своих поселений плодородные, легкие для обработки лессовые почвы. Но плодородие полей со временем истощалось, их забрасывали и возделывали новые. Когда вокруг поселений вся земля была использована, люди уходили на новые места и основывали новые поселения [44, с. 19]. Видимо, это типично для раннего полукочевого земледелия, в социально-экономическом отношении еще во многом близкого к предшествующей стадии, основанной на хозяйстве присваивающего типа.

Начальной формой земледелия в Скандинавии было швенде - кочующее из года в год поле среди леса, на территории общины.

На ранних этапах трипольских археологических комплексов Юго-Восточной Европы земледелие и скотоводство сочетались с охотой, которая, как в Передней и Средней Азии или Мезоамерике, играла еще значительную роль [25].

Предпосылками производящей экономики являются не только материально-производственная и социальная сферы, но и гносеологическая. Эта обширная область познания первобытным человеком окружающего мира, земли и космоса, система его представлений о мире, организуя общественный опыт, внося порядок в хаос явлений, помогала обществу практически овладевать миром. Исследования А. Маршака, обобщенные в его труде «Корни цивилизации» [417], показали, что человек начал накапливать систематические знания о растительном и животном мире за десятки тысяч лет до неолитической революции, что уже 15 тыс. лет тому назад, а возможно, и раньше первобытные охотники и собиратели были знакомы с цикличностью жизни растений и животных и вели тщательные наблюдения за нею - а это было необходимой подготовкой к земледелию и животноводству. Первобытному человеку были известны зачатки письма и счета [139]. О понимании человеком некоторых закономерностей природы свидетельствуют не только археологические памятники, но и данные этнографии. Достаточно вспомнить факты, относящиеся к тасманийцам и австралийцам, которые стояли на одной из самых ранних ступеней социального и культурного развития, известных этнографии. Человек приступил к производящему хозяйству, уже вооруженный некой системой знаний об окружающем мире, и в этой системе отложились тысячелетние наблюдения, опыт и практика.

Несмотря на то что производящая экономика, возникнув, постепенно преобразует и само общество, и его культуру (это и называется неолитической революцией), категорическое противопоставление народов, ведущих присваивающее и производящее хозяйство, едва ли правильно. Представление о том, что первые ничего не вносят в сокровищницу природы и пользуются лишь ее дарами, устарело. Выше уже говорилось о том, что культивация растений - сначала стихийная, а затем и сознательная - появилась еще на стадии присваивающей экономики (то же относится к доместикации некоторых видов животных). Строго говоря, «чисто присваивающего» хозяйства не было никогда, ибо человек по самой своей социальной природе - производящее существо. Он производит орудия труда, которых нет в природе в готовом виде, и с их помощью добывает средства существования. В производстве и заключено главное отличие человеческого общества от сообществ животных. Даже тасманийцы и австралийцы не просто пользовались дарами природы, но и вполне сознательно пытались воздействовать на нее.

Человеческое общество отличается от сообществ других биологических видов присущей ему способностью к универсализации адаптивных и адаптирующих свойств, благодаря чему оно приспособилось к жизни во всех экологических средах уже на стадии присваивающей экономики, заселило почти всю планету. В этом отношении между стадией присваивающей и стадией производящей экономики тоже нет принципиальной грани - механизмы социальной адаптации и там, и здесь универсальны.

Существуют народы-земледельцы, у которых предшествующие земледелию формы хозяйства еще играют значительную роль и у которых архаические формы земледелия сочетаются с охотой, собирательством, рыболовством. Есть и такие народы, в хозяйстве которых в зависимости от времени года преобладают либо охота и собирательство, либо земледелие. Все это также свидетельствует о том, что общества, основанные на присваивающей и производящей экономике, подобны двум кругам, частично наложенным один на другой.

Истоки производящей экономики лежат в экономике присваивающего типа. Процесс становления производящей экономики зарождается в палеолите и продолжается в мезолите и неолите. Исследования археологов помогают выявить основные этапы этого процесса. Этнография дает материал для моделирования социальной структуры на разных уровнях развития общества, в различных общественно-исторических и естественно-географических условиях. Она помогает понять, что происходит при этом внутри общины. Данные этнографии и археологии позволяют осветить более полно одну из величайших революций в истории человечества, которая начинается едва заметными сдвигами в хозяйственной деятельности первобытных охотников, рыболовов и собирателей, а завершается коренным преобразованием всей общественно-экономической структуры.

Заключение

Итак, подведем некоторые итоги. Наша задача состояла в том, чтобы под внешней вариативностью общинных структур, свойственных охотникам и собирателям различных географических зон, обнаружить общее в особенном. Выше говорилось, что культура охотников и собирателей состоит из двух крупных комплексов. Первый включает все многообразие материальной и духовной культуры, обусловленное многообразием природных и исторических условий, второй - социально-экономические устои любого охотничье-собирательского общества, в какой бы природной и социальной среде оно ни обитало. Как универсальное явление, выражающее закономерности общественно- исторического развития, второй комплекс позволяет с наибольшей достоверностью реконструировать общественную жизнь древних охотников и собирателей, изучаемых археологией. Каковы же универсалии, сближающие между собой все охотничье-собирательские общества?

1. Наличие следующих обязательных компонентов социальной структуры: общины, семьи, хозяйственной группы, целевой группы. Совокупность временных хозяйственных групп - форма существования первобытной охотничье-собирательской общины, это - община в действии. Община выделяет из своей среды также целевые группы, основанные не на семейном, как хозяйственные группы, а на половозрастном принципе. Такие специализированные группы предназначены для выполнения единовременных хозяйственных или иных задач. Община как наиболее стабильное объединение определяет существование и функционирование других компонентов. При этом более жестко она связана с хозяйственными и целевыми группами, более гибко и пластично - с семьями, так как последние выполняют не только социально-экономические, но и биологические, относительно автономные функции. Все перечисленные компоненты взаимодействуют между собой как части единого целого. Способность общины к внутренней мобильности, взаимной сбалансированности тенденций к дисперсии и концентрации, подвижности и оседлости - выражение социальной адаптации к меняющимся (часто циклически) внешним условиям. Цикличностью последних обусловлена цикличность отмеченных выше противоположных тенденций. Обязательные компоненты первобытной социальной структуры - община, семья, хозяйственная и целевая группы - есть уже у тасманийцев, наиболее архаичном из известных этнографии обществ. Усложнение этой элементарной структуры - формирование общин более низкого и более высокого порядка, например у части австралийцев, веддов и некоторых других народов. Семья, как и отдельный человек, обретают свое значение в общине. Основной функцией общины всегда является ее деятельность в качестве ведущего производственного коллектива, стремящегося привести структуру, состав и относительную величину прежде всего в соответствие с требованиями производства.

2. Территориальность общины, т. е. ее связь с территорией, которую она экономически осваивает. При этом такие социальные общности, как семья (стоящая иерархически ниже общины), совокупность общин, племя, если последнее существует (стоящие выше), также обнаруживают тенденцию к территориальности. Территория - интегрирующий фактор. Состав общины может быть нестабилен, но ее территория стабильна. Она может иметь или не иметь границы, в последнем случае особое значение приобретает центр территории, реальный (тот или иной элемент ландшафта) или символический. Границы общинных территорий - там, где они имеются, - часто соответствуют особенностям ландшафта, а там, где такие особенности отсутствуют (например, в пустынях Австралии или тропических лесах Юго-Восточной Азии), люди прибегают к тем или иным символам (например, грудам камней у австралийцев). Гибкая социально-территориальная организация охотников и собирателей хорошо приспособлена как к природным условиям, так и к требованиям производства.

3. Зависимость численности и относительной стабильности общины от следующих факторов: от условий производства и в конечном счете природных условий через цепь: природа - хозяйство - община; от техники охоты (например, одни группы пигмеев охотятся с луками, другие - с сетями); от степени территориальности, варьирующей в различных условиях; от взаимоотношений людей, составляющих общину.

4. Связь жизнедеятельности общины в целом с определенной экологической нишей, вхождение общины в определенную экосистему, или социобиоценоз. Община является одной из важнейших систем, созданных первобытным обществом, посредством которой осуществляется социальная адаптация к различным экологическим условиям. Причем эта система даже у одного сравнительно немногочисленного народа (например, тасманийцев, андаманцев) в зависимости от экологической ситуации принимает различные формы.

5. Общинная собственность на основное средство производства - землю и ее ресурсы - в сочетании с личной собственностью на объекты индивидуального или семейного пользования. При этом отмечаются такие своеобразные явления, как индивидуальная или семейная собственность на деревья, источники минерального сырья и т. п., а в особых случаях - условная семейная собственность, или пользование семьей участком общинной территории. Там, где существует племя или двухстепенная общинная структура, наблюдается и соответствующая иерархичность отношений собственности на землю.

6. Преобладание коллективизма в добывании и распределении пищи (как ведущая тенденция) в сочетании с индивидуальным ее добыванием и внутрисемейным распределением. Распределение зависит от объективных условий, обычаев и традиций, характера распределяемой пищи, от вложенного труда - индивидуального или коллективного - и других факторов, главным из которых являются внутриобщинные и межобщинные отношения. Коллективизм и взаимопомощь - отличительные свойства первобытнообщинного строя, которые прослеживаются не только в экономической, но и во всех остальных сферах жизни.

7. Сочетание равнообеспечивающего (но не уравнительного) распределения с некоторыми преимуществами людей старшего возраста и специалистов как выражение социальной неоднородности, присущей первобытному обществу. Ее элементы прослеживаются уже у тасманийцев (руководители общин, знахари, маги). Отсутствие имущественного и социального расслоения.

8. Внутриобщинное половозрастное разделение труда в сочетании с начатками индивидуальной специализации в сфере материального и духовного творчества. В первобытном обществе следует различать два вида общественного разделения труда - внутриобщинное, возникающее очень рано и первоначально основанное на естественных, физиологических различиях как между мужчинами и женщинами, так и между людьми разных возрастов (на эти различия затем наслаиваются культурные традиции и обычаи), и межобщинное, основанное на различии природных, физико-географических условий и культурных традиций. Последнее возникает тоже очень рано, хотя и позже первого.

9. Межиндивидуальный, межобщинный и межплеменной обмен деятельностью и продуктами, сочетание в этом обмене экономических и социальных тенденций. Распределенный во времени систематический взаимообмен ресурсами общинных земель внутри группы соседних общин (у австралийцев, бушменов и некоторых других народов).

10. Реализация относительно устойчивой внутренней структуры, относительной автономии и хозяйственной автаркии общины, концентрации информационных связей внутри ее в таких признаках, которые принято рассматривать как этнические (сложение языка или диалекта внутригруппового общения, некоторые своеобразные явления в области материальной и духовной культуры, включая религиозные верования и обряды, противопоставление себя другим коллективам, общинное самосознание и самоназвание как его выражение). Эти признаки, отличающие одну общину от другой, наблюдаются уже у австралийцев, бушменов и некоторых других народов. Таким образом, община выступает исторически первой, наиболее ранней этнической общностью. Племя на этом уровне развития - формирующаяся этносоциальная общность, совокупность общин. Один из этапов формирования племени - межобщинные эндогамные объединения (у некоторых групп бушменов и, возможно, у андаманцев).

Народы, о которых идет речь в данной книге, относятся к разным хозяйственно-культурным типам: охотники и собиратели пустынь, полупустынь и сухих степей (часть австралийцев, бушмены); охотники и собиратели тропического леса (часть австралийцев, семанги, кубу, ведды, пигмеи); охотники, собиратели и рыболовы морского побережья, устьев рек и прилегающих лесных массивов (тасманийцы, часть австралийцев, андаманцы, яганы, алакалуфы); охотники и рыболовы лесотундры и речных долин (эскимосы карибу); арктические охотники на морского зверя (эскимосы); охотники, рыболовы и формирующиеся собиратели урожая (индейцы Калифорнии). Характер культурной адаптации (типы орудий, одежда, жилища и поселения, транспортные средства), уровень социального развития, в том числе и развития общинной организации у названных народов различны. В свете этого особое значение приобретает то обстоятельство, что основные принципы построения и функционирования доземледельческой общины как орудия социальной адаптации едины. Это как бы прочный фундамент, созданный на протяжении тысячелетнего развития общества в самых различных условиях, в процессе активного приспособления к ним, позволивший технически слабо вооруженному обществу сохраниться в условиях не только неблагоприятных, но и экстремальных. Недостатки технической вооруженности общество компенсирует развитием прочной и вместе с тем гибкой, пластичной социальной организации, ядром которой является община. В этом отношении первобытная община выступает наследницей стадиально предшествующей системы - популяции, которая, чтобы сохраниться как целостное образование, в процессе взаимодействия со средой непрерывно изменяет количественные и качественные параметры своего состава; как и для популяции, для общины характерны относительная размытость пространственно-временных границ и флуктуационный тип группировки ее компонентов.

Экологические и хозяйственные факторы в совокупности образуют хозяйственно-экологический комплекс, роль которого в охотничье-собирательской общине особенно велика.

Плотность населения у охотников и собирателей варьирует в зависимости от экологической обстановки. В пустынях Австралии для поддержания жизни одного человека требуется иногда 180 кв. км, в более благоприятной среде для этого достаточно 5 кв. км. В самых сложных природных условиях живут народы Арктики; у эскимосов карибу, например, плотность населения составляет 312 кв. км на одного человека.

В особой экологической ситуации, при низкой плотности населения, границы общинных территорий могут быть нечеткими, размытыми, соседние территории могут частично совпадать. Земля часто распределена таким образом, чтобы создать для группы соседних общин наиболее благоприятные условия природопользования в любое время года. Эго осуществляется посредством взаимообмена территориями и ресурсами. Когда, например, засуха угрожает оставить какую-либо общину без средств существования, она находит их на земле соседей, с которыми связана отношениями дружбы и взаимопомощи, родственными и брачными узами.

Территориальность, свойственная в той или иной степени всем охотникам и собирателям, реализуется по-разному. Так, у большинства австралийцев общинные земли четко очерчены и границы их ревностно охраняются, у эскимосов карибу территории хотя тоже имеют определенные границы, но миграции оленей в какой-то степени их размывают. Различны и группы людей, которых общество рассматривает как собственников земли. У австралийцев это часто родовые группы, у бушменов - группы кровных родственников, у айнов - группы родственников-мужчин; в первом случае - родовое ядро общины, во втором и третьем - ее родственное ядро. Таких особых групп, выступающих в качестве собственников земли, вообще может не быть, в этом случае фактическая экономическая собственность общины на землю является таковой и в глазах самого общества.

Большинство первобытных орудий труда изготовляется и употребляется индивидуально, что наряду с вложенным в орудия первобытного человека его собственным трудом служит основой личной собственности на них. В первобытном обществе, по словам Ф. Энгельса, «каждый является собственником изготовленных и употребляемых им орудий» [7, с. 159]. Этот принцип распространяется и на другие объекты, в которые вложен индивидуальный труд.

Гибкая общинная организация, периодически меняющая численность и состав, в условиях охотничье-собирательского быта имеет большие преимущества. Она хорошо приспособлена к смене климатических сезонов и к особенностям добываемых ресурсов, снимает внутреннее социальное напряжение. Широко варьируют размеры не только хозяйственных групп, но и самих общин. Однако вариабельность эта не беспредельна. Крайне малочисленная группа не в состоянии выполнить стоящие перед ней хозяйственные и социальные задачи. А для поддержания существования чрезмерно большой группы требуются большие затраты труда, и в ней чаще возникает социально-психологическое напряжение, переходящее в открытые конфликты. В большинстве случаев стихийный, а нередко и целенаправленный процесс общинообразования формирует общины, оптимально приспособленные к существующим условиям, к потребностям производства. Так, размеры и состав общины определяются иногда оптимальным числом взрослых охотников - участников наиболее эффективной охотничьей группы. Фазы концентрации и дисперсии, отражающие смену экологических условий, наполнены не только хозяйственным, но и социальным содержанием. Это хорошо видно на примере эскимосов, у которых на фазе концентрации больших групп, когда они заняты охотой на тюленей, одновременно происходит интенсивная общественная, обрядовая жизнь. То же характерно для австралийцев, бушменов и других охотников и собирателей.

Жизнь в общине смягчает напряжение, проистекающее из продолжительной совместной жизни в одной группе самых различных, нередко противоположных индивидуальностей. Пульсирование общины - смена состояний концентрации и дисперсии, - имеющее эколого-экономическое происхождение, в то же время позволяет различным психологическим типам существовать вместе, направляет их индивидуальные возможности на пользу коллектива и периодически снимает неизбежно возникающее напряжение.

Основные производственные функции - охота и рыболовство, поиски растительной пищи и сырья для орудий, как правило, выполняются общиной или ее частью - хозяйственной группой. Коллективизм, вызванный жизненной необходимостью, становится здесь активной общественной потребностью. И хотя практикуются индивидуальные поиски пищи или, напротив, охота с участием нескольких общин и даже целого племени, эти формы организации труда имеют в общем подчиненное значение. Правда, удельный вес массовых форм охоты зависит от характера добычи - он увеличивается при наличии крупных животных или периодически мигрирующих стад. В обычных условиях охота наиболее эффективна тогда, когда охотники объединяются, но этот коллектив не должен быть чрезмерно велик.

Охота в силу большой зависимости от природной среды - относительно большей, чем это свойственно производящему хозяйству, - ведет к чрезмерной и односторонней специализации общества. Своеобразие условий жизни охотников разобщает отдельные группы и задерживает образование устойчивых племенных связей. Это - одна из причин замедленного развития охотничьих обществ. Известно, что в большинстве охотничье-собирательских обществ женское собирательство дает преобладающее количество продуктов питания. В последние годы в теоретической этнографии все заметнее стремление выявить социальное значение женского собирательства и вообще социальную и культурную роль женщины в этих обществах [613]. Однако охота - важный фактор социальных связей, она требует более организованных форм труда, чем собирательство. Это, быть может, исторически первая форма кооперации [3, с. 346]. В общинах охотников и собирателей наибольшее значение с точки зрения организационных форм и эффективности совместного труда придается деятельности мужчин в объединенных трудовых коллективах. Немаловажны и солидарность мужчин-сородичей в защите своей общины, а также то обстоятельство, что в руках мужчин находится производство основных орудий труда. Всем этим во многом объясняется руководящее общественное положение мужчин. Мужчины-охотники составляют в вирилокальных общинах ядро общины, связанное с общинной землей не только экономическими, но и идеологическими узами.

Главенствующая роль мужчин в первобытных общинах охотников и собирателей не является выражением социального неравенства. Для первобытных общин характерны отношения равенства, сотрудничества, коллективизма. Нельзя отрицать, однако, что уже на этом уровне социального развития имеются некоторые различия в общественном положении людей, но они обусловлены главным образом различиями в отношении пола, возраста, опыта, личных способностей. Социального расслоения, основанного на экономической дифференциации, еще не произошло. Первобытный демократизм, не исключающий специализации социальных ролей и соответственно известных различий в статусе групп и индивидуумов, составляющих общество, - один из характерных признаков первобытной доземледельческой общины.

Руководящее положение мужчин в первобытных доземледельческих общинах, как и отцовско-родовые отношения, не следует, разумеется, отождествлять с патриархатом. Доминирование в обществе мужчин, женщин или вообще какой-либо социальной группы несвойственно ранним стадиям первобытнообщинного строя.

Обмен как инструмент социальной интеграции в первобытном обществе весьма многообразен. Это обмен не только материальными ценностями, иногда символическими, но и духовными - полезными знаниями, мифами, обрядами, песнями, составляющими собственность отдельных лиц или общин. Формой обмена можно считать распределение охотничьей добычи внутри общины - обычай, основанный на взаимности. Сегодня добычу принес один охотник, завтра другой, а сыты все - так действует система моральных обязательств, регламентируемая обычным правом. Формой обмена является и институт дарений и отдариваний. Порою трудно провести границу между дарением и отдариванием, с одной стороны, и собственно обменом - с другой. С обменом в обычном понимании этого слова связаны и такие явления, как система взаимных услуг, взаимное гостеприимство, обмен женщинами. Первобытный обмен - неотъемлемая часть всей системы социальных связей, одна из его важнейших функций - стимулирование и регулирование этих связей.

Особенно велико значение обмена у австралийцев. В обмен у них вовлечено все, имеющее хоть какую-нибудь практическую ценность, включая предметы культа. Обмен выступает стимулом технического прогресса. Так, искусно сделанные наконечники из Кимберли, распространяясь на расстояние до 2 тыс. км, попадают в Центральную Австралию, где местное население пытается делать такие же. По традиционным путям обмена распространяются мифы и культы, обогащается духовная культура. Обмен - одна из важнейших форм культурных связей, которые стали фактором культурного развития задолго до европейской колонизации.

Дата добавления: 2015-07-02