Мастерская. В Вай­о­мин­ге де­во­чек на­зы­ва­ют Скайи[3]на Нью­фа­унд­лен­де — Уэй­ви[4]

Уэйви

В Вай­о­мин­ге де­во­чек на­зы­ва­ют Скайи [3] на Нью­фа­унд­лен­де — Уэй­ви [4].

Суб­бот­ний пол­день. Ку­ойл был весь по­крыт би­рю­зо­вы­ми брыз­га­ми. Он по­кра­сил ком­на­ту де­во­чек и те­перь си­дел за сто­лом за чаш­кой чаю, пе­ред та­рел­кой пон­чи­ков с ва­рень­ем.

— Ну что, те­туш­ка, — ска­зал он. — Ока­зы­ва­ет­ся, ты за­ни­ма­ешь­ся ин­терь­е­ра­ми яхт.

— Ты ви­дел мою вы­вес­ку? — Те­туш­ка шку­ри­ла пись­мен­ный стол. Тер­ла де­ре­во ши­пя­щей бу­ма­гой. Плоть на ее пред­пле­чье рас­ка­чи­ва­лась в такт ее дви­же­ни­ям.

Сан­шайн и Бан­ни под сто­лом иг­ра­ли с ма­шин­ка­ми и кар­тон­ной до­ро­гой, ко­то­рая рас­кла­ды­ва­лась в кру­тые зиг­за­ги. Бан­ни по­ло­жи­ла на до­ро­гу ку­бик.

— Это лось, — ска­за­ла она. — А вот едет па­па. Р-р-р. Би-би-би! Лось не об­ра­ща­ет вни­ма­ния. — И она сби­ла ку­сок де­ре­ва сво­ей ма­шин­кой.

— Я то­же хо­чу! — ска­за­ла Сан­шайн, про­тя­ги­вая ру­ку к ку­би­ку и ма­ши­не.

— Най­ди се­бе дру­гой. Это мое.

По­слы­ша­лась воз­ня, звук уда­ра го­ло­вой о нож­ку сто­ла и го­ре­ст­ный вой Сан­шайн.

— Плак­са! — Бан­ни вы­бра­лась из-под сто­ла и бро­си­ла ку­би­ком и ма­ши­ной в Сан­шайн.

— Ти­хо! — ска­за­ла те­туш­ка.

— Ус­по­кой­ся, Бан­ни. — Ку­ойл взял Сан­шайн на ру­ки, ос­мот­рел крас­ную от­ме­ти­ну на ее лбу, по­це­ло­вал ее и стал ка­чать. Из дру­го­го кон­ца ком­на­ты Бан­ни жгла всех тро­их прон­зи­тель­ным взгля­дом. Улыб­ка Ку­ой­ла сви­де­тель­ст­во­ва­ла о том, что его не впе­чат­ля­ли ее взгля­ды. Его бес­по­кои­ли их кри­ки и стыч­ки. Ко­гда же они ста­нут до­б­рее?

— Мас­тер­ская сей­час в раз­гро­ме, но у нас уже вы­став­ле­ны швей­ные ма­ши­ны. Труд­нее все­го най­ти опыт­ных по­мощ­ни­ков, но я обу­чаю двух жен­щин. Мис­сис Мэ­вис Бэнгз и До­ун Бад­жел. Мэ­вис уже по­жи­лая жен­щи­на, вдо­ва, а До­ун все­го два­дцать шесть лет. Учи­лась в уни­вер­си­те­те, по­лу­ча­ла сти­пен­дию, и так да­лее. Но здесь ей со­вер­шен­но не­где ра­бо­тать. Она ра­бо­та­ла на за­во­де по пе­ре­ра­бот­ке ры­бы, ко­гда там бы­ла ра­бо­та, а по­том с тру­дом сво­ди­ла кон­цы с кон­ца­ми на по­со­бие по без­ра­бо­ти­це.

— Нет, я мас­тер­ской не ви­дел. Я брал ин­тер­вью у двух тво­их кли­ен­тов. Пи­шу об их ях­те. Мел­вил­лы. Это ста­ло для ме­ня сюр­при­зом. Я по­ня­тия не имел, что ты за­ни­ма­ешь­ся ях­та­ми.

— Ну да. Я жда­ла, по­ка при­бу­дет мое обо­ру­до­ва­ние. От­кры­ла мас­тер­скую око­ло де­ся­ти дней на­зад. Я на­ча­ла за­ни­мать­ся ях­та­ми по­сле смер­ти мо­ей под­ру­ги. В 1979-м. В те дни та­кое пе­чаль­ное со­бы­тие на­зы­ва­ли ут­ра­той «вто­рой по­ло­ви­ны». Ее зва­ли Уор­рен. Это в ее честь я на­зва­ла со­ба­ку. Она ра­бо­та­ла в поч­то­вой служ­бе. Не со­ба­ка, а Уор­рен. — Она за­смея­лась. Ее ли­цо во вре­мя раз­го­во­ра не­уло­ви­мо ме­ня­лось. Она не ста­ла го­во­рить Ку­ой­лу, что Уор­рен на са­мом де­ле зва­ли Ай­рин Уор­рен. И что она бы­ла са­мой за­ме­ча­тель­ной жен­щи­ной в ми­ре. Раз­ве он смо­жет ее по­нять? Нет, не смо­жет.

— Кля­нусь, до се­го­дняш­не­го дня я и не знал о су­ще­ст­во­ва­нии та­ких ве­щей. Я бы мень­ше уди­вил­ся, уз­нав, что ты фи­зик-ядер­щик. — Он вдруг по­нял, что прак­ти­че­ски ни­че­го не зна­ет о жиз­ни сво­ей те­туш­ки. И не ис­пы­ты­ва­ет от это­го не­удобств.

— Зна­ешь, для ре­пор­те­ра те­бя слиш­ком лег­ко уди­вить. На са­мом де­ле все про­сто и ло­гич­но. Я вы­рос­ла воз­ле мо­ря и ло­док и ко­раб­лей ви­де­ла боль­ше, чем ма­шин. Хо­тя, прав­да, в то вре­мя не бы­ло яхт. Мо­им пер­вым ме­стом ра­бо­ты ста­ла фаб­ри­ка по по­ши­ву верх­ней оде­ж­ды. Де­сять лет, по­ка мы с Уор­рен бы­ли вме­сте, мы жи­ли в пла­ву­чем до­ме, швар­ту­ясь у раз­ных при­ча­лов по по­бе­ре­жью Лонг-Ай­лен­да. Луч­ше все­го бы­ло у Лон­либ­ру­ка, там мы стоя­ли доль­ше все­го. Ес­ли нам на­дое­да­ли од­ни и те же су­да, то по вос­кре­сень­ям мы пла­ва­ли в дру­гие пор­ты, что­бы по­ужи­нать и по­смот­реть на их ко­раб­ли. Это бы­ло на­шим хоб­би, что-то вро­де на­блю­де­ния за пти­ца­ми. Уор­рен го­во­ри­ла: «Да­вай ку­да-ни­будь съез­дим и по­смот­рим на ко­раб­ли?» Мы меч­та­ли о том, что ко­гда-ни­будь у нас бу­дет свой кеч[5], и мы смо­жем боль­ше пу­те­ше­ст­во­вать, но это так и не сбы­лось. Я все­гда хо­те­ла вер­нуть­ся сю­да, в ста­рый дом, вме­сте с Уор­рен, но мы все вре­мя это от­кла­ды­ва­ли. Так что для ме­ня это воз­вра­ще­ние ста­ло чем-то вро­де да­ни па­мя­ти Уор­рен. — На са­мом де­ле, это зна­чи­ло для нее го­раз­до боль­ше.

— Я как-то пе­ре­тя­ну­ла ста­рое крес­ло, ко­то­рое стоя­ло у нас в пла­ву­чем до­ме. Оно бы­ло хо­ро­шей фор­мы, толь­ко гор­чич­но­го цве­та и с ис­тре­пав­шим­ся кан­том. Я ку­пи­ла хо­ро­шую ткань, тем­но-си­не­го цве­та с крас­ным ри­сун­ком, сня­ла ста­рую обив­ку и ис­поль­зо­ва­ла ее в ка­че­ст­ве ле­ка­ла. Даль­ше я про­сто ши­ла, при­ме­ря­ла и от­гла­жи­ва­ла. По­лу­чи­лось иде­аль­но. И мне очень по­нра­вил­ся сам про­цесс. Мне все­гда нра­ви­лось шить, что-то мас­те­рить ру­ка­ми. Уор­рен то­же по­нра­ви­лось. Сле­дую­щее крес­ло я оби­ла ко­жей. С ко­жей ока­за­лось ра­бо­тать не так-то про­сто. Она бы­ла тем­но-крас­но­го цве­та, ты бы на­звал его вин­ным. Един­ст­вен­ное, что мне ни­как не уда­ва­лось — это кай­ма. Я под­тя­ги­ва­ла то тут, то там. И мне бы­ло очень тя­же­ло про­сте­ги­вать. Мне пло­хо ста­но­ви­лось от то­го, как на мо­их гла­зах про­па­да­ла рос­кош­ная ко­жа. По­то­му что в мо­ем по­ня­тии ко­жа бы­ла за­губ­ле­на. Уор­рен зна­ла, что мне это нра­ви­лось, и ска­за­ла: «По­че­му бы те­бе на по­учить­ся ра­бо­те с ко­жей? Пой­ти на кур­сы?» Имен­но она за­ме­ти­ла рек­лам­ное объ­яв­ле­ние в «Об­зо­ре дра­пи­ров­щи­ка». По­да­ри­ла мне на Ро­ж­де­ст­во под­пис­ку на этот жур­нал. Она бы­ла на­стоя­щим чи­та­те­лем. Чи­та­ла все, что по­па­да­лась ей на гла­за: тек­сты на упа­ков­ках зуб­ной пас­ты и эти­кет­ки вин. Мы рань­ше по пят­ни­цам по­ку­па­ли к ужи­ну ви­на. А кни­ги! Весь пла­ву­чий дом был за­пол­нен кни­га­ми! Так вот, это рек­лам­ное объ­яв­ле­ние бы­ло по­свя­ще­но лет­не­му кур­су по со­вре­мен­ным тех­но­ло­ги­ям дра­пи­ро­ва­ния, в учи­ли­ще в Се­вер­ной Ка­ро­ли­не. Уор­рен за­ка­за­ла бро­шю­ру. Я ужас­но боя­лась по­бе­ре­жья и не хо­те­ла уез­жать од­на на це­лое ле­то. Курс был рас­счи­тан на во­семь не­дель. Но Уор­рен ска­за­ла: «Аг­нис, жизнь — вещь не­пред­ска­зуе­мая. Та­кой шанс мо­жет вы­пасть толь­ко раз». В ре­зуль­та­те я ре­ши­лась.

Сан­шайн вы­скольз­ну­ла из рук Ку­ой­ла и взя­ла ку­би­ки. Она по­ло­жи­ла один из них на до­ро­гу и тор­же­ст­вую­ще по­смот­ре­ла на Бан­ни. Та си­де­ла, бол­та­ла но­га­ми и по оче­ре­ди за­кры­ва­ла то один, то вто­рой глаз, за­став­ляя Сан­шайн, тет­ку и Ку­ой­ла пры­гать с мес­та на ме­сто. Это за­ни­ма­ло ее до тех пор, по­ка она не за­ме­ти­ла кра­ем гла­за кое-что еще. Из кус­тов поя­ви­лась ка­кая-то сколь­зя­щая тень. Она бы­ла бе­лой! По­том она ис­чез­ла.

Те­туш­ка бы­ла ув­ле­че­на сво­ей ис­то­ри­ей. Вер­нее, ее ро­ман­ти­че­ской вер­си­ей.

— Я учи­лась в кол­лед­же Пам­ли­ко Са­унд. Со мной вме­сте на этих кур­сах учи­лись око­ло пя­ти­де­ся­ти че­ло­век со всех кон­цов стра­ны. Жен­щи­на из Ай­о­ва-Си­ти, ко­то­рая за­ни­ма­лась му­зей­ной рес­тав­ра­ци­ей с ис­поль­зо­ва­ни­ем ста­рин­ной пар­чи и дру­гих ред­ких ви­дов тка­ни. Муж­чи­на, про­из­во­див­ший ку­коль­ную ме­бель. Ди­зай­нер ме­бе­ли, ко­то­рый го­во­рил, что ему не­об­хо­дим опыт и све­жие идеи. Я на­пи­са­ла Уор­рен, рас­ска­за­ла, как ра­да, что вос­поль­зо­ва­лась этой воз­мож­но­стью. Пре­по­да­ва­те­лям я ска­за­ла, что у ме­ня нет уз­кой спе­ци­аль­но­сти, что мне про­сто нра­вит­ся ра­бо­тать с ко­жей и я про­сто хо­чу нау­чить­ся де­лать это хо­ро­шо.

Она от­ло­жи­ла на­ж­дач­ную бу­ма­гу и ста­ла на­ти­рать сто­леш­ни­цу тря­поч­кой с вос­ком. Длин­ны­ми дви­же­ния­ми она по­сте­пен­но со­бра­ла пыль. Бан­ни про­кра­лась вдоль сте­ны, что­бы стать по­бли­же к Ку­ой­лу. Ей бы­ло важ­но на­хо­дить­ся ря­дом с ним. Она сжа­ла его ру­ку обеи­ми ру­ка­ми.

— Где-то по­се­ре­ди­не кур­са пре­по­да­ва­тель, ко­то­рый сей­час ра­бо­та­ет с италь­ян­ски­ми ме­бель­ны­ми ди­зай­не­ра­ми, ска­зал: «Аг­нис, у ме­ня есть для те­бя ра­бо­та. Но это бу­дет труд­но». Это бы­ло шес­ти­мет­ро­вое су­де­ныш­ко из стек­ло­во­лок­на, ко­то­рое при­над­ле­жа­ло сто­ро­жу это­го кол­лед­жа. Он толь­ко что ку­пил по­дер­жан­ное суд­но. Мо­ей за­да­чей бы­ло при­вес­ти в по­ря­док ста­рин­ные ди­ван­чи­ки, на ко­то­рых си­де­ли днем и спа­ли но­чью. Еще там был тре­уголь­ный бар, ко­то­рый он хо­тел от­де­лать чер­ной ко­жей с вор­сом, что­бы ворс был вы­ло­жен в фор­ме на­зва­ния суд­на. Ка­жет­ся, это бы­ло «Тор­кве­ма­да». Я убе­ди­ла его в том, что это бу­дет смот­реть­ся ху­же, чем клас­си­че­ский ром­бо­вид­ный ди­зайн дра­пи­ров­ки с на­бив­ным ро­ли­ком в ка­че­ст­ве кан­та. Я ска­за­ла, что он мо­жет вы­тра­вить на­зва­ние суд­на на мед­ной пла­сти­не и по­ве­сить ее за ба­ром. Или сде­лать хо­ро­шую де­ре­вян­ную таб­лич­ку. Он со­гла­сил­ся. Все вы­шло как на­до. Я скруг­ли­ла не­ко­то­рые ли­нии, что-то при­сбо­ри­ла, вы­ло­жи­ла склад­ки. Вы­шло ши­кар­но, как раз то, о чем меч­тал этот па­рень. На са­мом де­ле это на­стоя­щее ис­кус­ст­во, и я на­шла в нем се­бя. — Она за­гля­ну­ла в от­кры­тую ба­ноч­ку. Воск был жел­то­го цве­та. Пах­ло чем-то до­маш­ним и про­мыш­лен­ным од­но­вре­мен­но.

— Наш пре­по­да­ва­тель ска­зал, что у ме­ня дар к ра­бо­те с лод­ка­ми и что за ди­зай­нер­ские ус­лу­ги на ях­тах хо­ро­шо пла­тят. Ска­зал, что мне по­вез­ло, по­сколь­ку я уви­жу мно­же­ст­во за­ме­ча­тель­ных ко­раб­лей и ин­те­рес­ных лю­дей. — Бы­ло по­нят­но, что те­туш­ка по­зво­ли­ла по­хва­ле не­зна­ком­ца из­ме­нить всю свою жизнь.

Ку­ойл во­зил­ся на по­лу с до­черь­ми, стро­ил мост над до­ро­гой, го­род, на­вод­нен­ный ма­ши­на­ми из ку­би­ков и ре­вом дви­га­те­лей. Он тер­пе­ли­во пе­ре­страи­вал мос­ты по­сле то­го, как они па­да­ли, не вы­дер­жав тя­же­сти гру­зо­ви­ков.

— Пап, по­строй за­мок. По­строй за­мок на до­ро­ге! — Он был го­тов сде­лать все, че­го бы они у не­го ни по­про­си­ли.

— По­ка я еха­ла в ав­то­бу­се до­мой в Лонг-Ай­ленд, я все рас­счи­та­ла. Я по­ня­ла, что мне бу­дет нуж­но для то­го, что­бы ор­га­ни­зо­вать соб­ст­вен­ное ма­лень­кое де­ло. Да­же на­ри­со­ва­ла вы­вес­ку: «Ди­зайн ин­терь­е­ров для яхт от Хамм», а под над­пи­сью — па­рус­ник с пол­ной ос­на­ст­кой. Я со­би­ра­лась арен­до­вать склад ря­дом с пор­том, на­пи­са­ла спи­сок обо­ру­до­ва­ния: про­мыш­лен­ная швей­ная ма­шин­ка, пресс для пу­го­виц, па­ра оби­тых под­мо­ст­ков, ин­ст­ру­мен­ты для сня­тия ста­рой обив­ки: гвоз­до­дер и ста­ме­ска, а так­же на­тяж­ные уст­рой­ст­ва и рас­пял­ки. Я ре­ши­ла на­чать с ма­ло­го, за­ку­пая ко­жу толь­ко для по­сту­пив­ших за­ка­зов, что­бы не вкла­ды­вать в ма­те­риа­лы слиш­ком мно­го де­нег.

Вы­рос за­мок с ба­шен­ка­ми и под­пор­ка­ми. Од­на из те­туш­ки­ных бу­ла­вок с ку­соч­ком тка­ни ста­ла зна­ме­нем. Ма­ши­ны пре­вра­ти­лись в га­ло­пи­рую­щих ло­ша­дей с раз­ру­ши­тель­ны­ми на­клон­но­стя­ми. Бан­ни с Сан­шайн цо­ка­ли язы­ка­ми, ими­ти­руя стук ко­пыт.

— Вот воз­вра­ща­юсь я до­мой со свои­ми вос­тор­га­ми, вы­пле­ски­ваю их на Уор­рен, а она си­дит пе­ре­до мной за ку­хон­ным сто­лом и ки­ва­ет го­ло­вой. Тут я за­ме­чаю, как она по­ху­де­ла и что ее ко­жа ста­ла ка­кой-то се­ро­ва­той, как у че­ло­ве­ка, ко­то­ро­го му­ча­ет го­лов­ная боль или серь­ез­ная бо­лезнь. Я спро­си­ла у нее: «Ты пло­хо се­бя чув­ст­ву­ешь?» Уор­рен, бед­ная ду­ша, бы­ла вся на­тя­ну­та как стру­на. По­том про­сто не вы­дер­жа­ла и все мне рас­ска­за­ла. Рак. Ме­та­ста­зы по все­му те­лу. Ей ос­та­ва­лось от че­ты­рех до шес­ти ме­ся­цев. Не хо­те­ла ме­ня бес­по­ко­ить, по­ка я учи­лась на сво­их кур­сах.

Те­туш­ка вста­ла, скрип­нув сту­лом, и по­шла к две­рям, что­бы глот­нуть све­же­го, без за­па­ха ме­бель­но­го вос­ка, воз­ду­ха.

— Все за­кон­чи­лось че­рез три ме­ся­ца. Пер­вое, что я сде­ла­ла, ко­гда смог­ла взять се­бя в ру­ки, — это за­ве­ла со­ба­ку и на­зва­ла ее этим име­нем. — Она не ста­ла объ­яс­нять свое же­ла­ние про­из­но­сить часть име­ни Ай­рин Уор­рен пять­де­сят раз в день, что­бы хоть так при­бли­зить­ся к сча­стью, ко­то­рое ко­гда-то бы­ло ря­дом.

— У нее был спо­кой­ный ха­рак­тер, по­ка она бы­ла ма­лень­кой. Да­же ко­гда вы­рос­ла, она бро­са­лась толь­ко на чу­жих. Спус­тя ка­кое-то вре­мя я арен­до­ва­ла склад­ское по­ме­ще­ние и от­кры­ла свою мас­тер­скую. Уор­рен, моя Уор­рен, ни ра­зу ее не ви­де­ла.

Ку­ойл ле­жал на спи­не на по­лу. У не­го на гру­ди бы­ли рас­став­ле­ны ку­би­ки. Они под­ни­ма­лись и па­да­ли, ко­гда он де­лал вдох.

— Это лод­ки, — ска­за­ла Сан­шайн. — Па­па во­да, а это — мои лод­ки. Пап, ты во­да!

— Имен­но так я се­бя и чув­ст­вую, — ска­зал Ку­ойл. Бан­ни вер­ну­лась к ок­ну. По­ло­жи­ла два ку­би­ка на по­до­кон­ник. Она смот­ре­ла на кус­тар­ник.

— Так вот, я за­ни­ма­юсь этим по­след­ние три­на­дцать лет. И ко­гда умер­ли твой отец и мать, хо­тя я не бы­ла зна­ко­ма с тво­ей ма­те­рью, я ре­ши­ла, что при­шло вре­мя воз­вра­щать­ся до­мой. Или ос­тать­ся на мес­те и ни­ко­гда боль­ше не уви­деть до­ма. На­вер­ное, я ста­рею, хо­тя са­ма это­го не чув­ст­вую. Не на­до те­бе опус­кать­ся до их уров­ня, — ска­за­ла она, под­ра­зу­ме­вая иг­ру Ку­ой­ла на по­лу. — Они ни­ко­гда не бу­дут те­бя ува­жать.

— Те­туш­ка, — ска­зал Ку­ойл, ви­тая мыс­ля­ми где-то ме­ж­ду ях­та­ми и мас­тер­ской. — Ты не пом­нишь, что изу­ча­ла твоя по­мощ­ни­ца по мас­тер­ской? — Он все­гда иг­рал со свои­ми деть­ми, с тех пор, как пре­одо­лел свой пер­вый стыд из-за удо­воль­ст­вия, ко­то­рое по­лу­чал от строи­тель­ст­ва из ку­би­ков вме­сте с Бан­ни. Ему бы­ли ин­те­рес­ны да­же пе­соч­ные ку­ли­чи­ки.

— Ты име­ешь в ви­ду До­ун? Мис­сис Бэнгз и шко­лу-то не за­кон­чи­ла, не го­во­ря уже об уни­вер­си­те­те. Она изу­ча­ла мая­ки. Все, что свя­за­но с мая­ка­ми и сиг­наль­ным ос­ве­ще­ни­ем. До­ун зна­ет все о вы­со­те, на ко­то­рой они долж­ны ста­вить­ся, и си­ле све­та, о ми­га­нии, вспыш­ках и бу­ях. Она мо­жет за­го­во­рить те­бя об этом до по­лу­смер­ти. Зна­ешь, она го­во­рит об этом дни на­про­лет по­то­му, что эти зна­ния по­сте­пен­но ухо­дят из ее го­ло­вы. Зна­ешь, как го­во­рят: ис­поль­зуй или по­те­ряй. Так вот, она их те­ря­ет. Что­бы это­го не про­ис­хо­ди­ло, она все про­го­ва­ри­ва­ет про се­бя. Для нее нет ра­бо­ты, хо­тя дви­же­ние су­дов сей­час так на­сы­щен­но, что мож­но ле­жать всю ночь и слу­шать, как они пе­ре­кли­ка­ют­ся. А что, те­бя за­ин­те­ре­со­ва­ла До­ун? — Те­туш­ка рас­ти­ра­ла паль­цы, ощу­щая глад­кую вос­ко­вую по­верх­ность.

— Нет, — ска­зал Ку­ойл. — Я да­же ее не знаю. Мне про­сто бы­ло ин­те­рес­но.

По сто­лу полз­ла му­ха. Ос­та­но­ви­лась, что­бы про­те­реть го­ло­ву пе­ред­ни­ми лап­ка­ми, и за­хро­ма­ла даль­ше. Те­туш­ка хлоп­ну­ла га­зе­той.

— За­хо­ди ко мне в мас­тер­скую на сле­дую­щей не­де­ле. По­зна­ко­мишь­ся с До­ун и Мэ­вис. Мы мо­жем пе­ре­ку­сить у Шки­пе­ра Уил­ли­са.

— Хо­ро­шая мысль, — ска­зал Ку­ойл и по­смот­рел на Бан­ни, ко­то­рая не от­ры­ва­ла глаз от че­го-то за ок­ном. — Что ты там уви­де­ла, Бан­ни? — От­ве­том был ее хму­рый взгляд.

— Ко­гда я вы­рас­ту, — ска­за­ла Бан­ни, — то бу­ду жить в крас­ном до­ме и за­ве­ду сви­ней. И я ни­ко­гда не бу­ду уби­вать их ра­ди бе­ко­на. По­то­му что бе­кон де­ла­ют из сви­ней, па­па. Нам Би­ти ска­за­ла. А Ден­нис убил сви­нью, что­бы по­лу­чить из нее бе­кон.

— Не мо­жет быть! — Он изо­бра­зил изум­ле­ние.

***

Был уже чет­верг, а Ку­ойл ни­как не мог на­чать свою ста­тью. Он за­тол­кал свой блок­нот со сма­зан­ны­ми от до­ж­дя за­пи­ся­ми под бу­ма­ги. Он при­вык рас­ска­зы­вать о при­ня­тых ре­ше­ни­ях, го­ло­со­ва­нии, про­ек­тах, ус­та­вах, по­ве­ст­ках и за­яв­ле­ни­ях, со­став­ляю­щих слож­ный по­ли­ти­че­ский ор­на­мент об­ще­ст­вен­ной жиз­ни. Но он не знал, как опи­сы­вать шик «Креп­кой Крош­ки». Как пе­ре­дать на бу­ма­ге ярость Мел­вил­лов? Да еще его мыс­ли все вре­мя за­ни­ма­ла Бан­ни. Ис­то­рия со скри­пя­щей две­рью на их кух­не. Он пе­ре­би­рал бу­ма­ги, сно­ва и сно­ва по­гля­ды­вая на ча­сы. Он по­едет в го­род, что­бы по­смот­реть на мас­тер­скую те­туш­ки. Еще он хо­тел по­го­во­рить с ней о Бан­ни. Есть ли у нее про­бле­мы, или ему толь­ко ка­жет­ся? К то­му же он сно­ва был го­ло­ден.

Не ус­пел он за­вес­ти ма­ши­ну, как ему на ум при­шла та вы­со­кая жен­щи­на, Уэй­ви. Он по­смот­рел на до­ро­гу, в ту и дру­гую сто­ро­ну, нет ли ее по­бли­зо­сти. Ино­гда она хо­ди­ла в шко­лу к по­луд­ню. Он по­ду­мал, что она мог­ла по­мо­гать там на обе­де. Но сей­час Ку­ойл ее не ви­дел. Но как толь­ко он под­нял­ся на холм и стал ви­ден дом Дже­ка, по­ка­за­лась она. Уэй­ви шла по до­ро­ге, раз­ма­хи­вая го­бе­ле­но­вой сум­кой. Он ос­та­но­вил­ся, об­ра­до­ван­ный, что она од­на. И он то­же.

Все де­ло бы­ло в кни­гах: она два­ж­ды в не­де­лю ра­бо­та­ла в биб­лио­те­ке. У нее осип го­лос. Она си­де­ла пря­мо, ко­ле­ни ак­ку­рат­но сжа­ты. Они по­смот­ре­ли друг дру­гу на ру­ки, оба за­ин­те­ре­со­вав­шись бе­зы­мян­ным паль­цем. Паль­цем для коль­ца. Оба за­ме­ти­ли зо­ло­тые обод­ки. По край­ней ме­ре, они что-то уз­на­ли друг о дру­ге.

Мол­ча­ние, в ко­то­рое встре­ва­ло мо­ре. Ялик и под­ска­ки­ваю­щая плос­ко­дон­ка. Муж­чи­ны, на­кло­нив­шие­ся впе­ред, что­бы пе­ре­брать се­ти с трес­кой. Ку­ойл сно­ва взгля­нул на нее и уви­дел блед­ный рот, шею, гла­за цве­та где-то ме­ж­ду зе­ле­ным стек­лом и зем­лей. Ше­ро­хо­ва­тые ру­ки. Не мо­ло­да, за три­дцать. Но бы­ло в ней ка­кое-то ощу­ще­ние гар­мо­нии с ме­стом и вре­ме­нем. Он не мог най­ти это­му оп­ре­де­ле­ние, но чув­ст­во­вал это. Она по­вер­ну­ла го­ло­ву и пой­ма­ла его взгляд. Сно­ва от­ве­ла гла­за. Но им обо­им бы­ло при­ят­но.

— У ме­ня есть дочь, ко­то­рой этой осе­нью по­ра ид­ти в пер­вый класс. Бан­ни. Ее зо­вут Бан­ни. А млад­шую дочь зо­вут Сан­шайн. По­ка я на ра­бо­те, она на­хо­дит­ся у Би­ти. — Ему по­ка­за­лось, что он дол­жен был что-то ска­зать. Он от­каш­лял­ся.

— Я слы­ша­ла. — У нее был очень ти­хий го­лос. Буд­то бы она го­во­ри­ла са­ма с со­бой.

На сто­ян­ке у шко­лы она что-то ти­хо ска­за­ла Ку­ой­лу, уже поч­ти вый­дя из ма­ши­ны. Он не по­нял, она сра­зу же по­шла прочь. Мо­жет, это бы­ло «спа­си­бо». Мо­жет, «за­ез­жай­те как-ни­будь на чаш­ку чаю». Она хо­ди­ла, раз­ма­хи­вая ру­ка­ми. На мгно­ве­ние она ос­та­но­ви­лась, вы­та­щи­ла из кар­ма­на смя­тую бу­маж­ную сал­фет­ку и вы­смор­ка­лась. Ку­ойл по-преж­не­му не дви­гал­ся с мес­та. Он смот­рел, как она взбе­жа­ла по сту­пе­ням и во­шла в дверь. Да что с ним?

Он про­сто хо­тел по­смот­реть, как хо­дит вы­со­кая жен­щи­на, при­вык­шая мно­го хо­дить. Пе­тал ни­ко­гда не хо­ди­ла пеш­ком, ес­ли мог­ла про­ехать на ма­ши­не. Или лечь.

Уз­лы дра­пи­ров­щи­ка: по­лу­хитч, сколь­зя­щий, двой­ной по­лу­хитч и сте­жок.

Мас­тер­ская те­туш­ки на­хо­ди­лась за до­ро­гой на при­стань. Зда­ние с ко­рич­не­ва­тым кар­ка­сом, де­ре­вян­ны­ми ук­ра­ше­ния­ми и чер­ны­ми став­ня­ми. Ку­ой­лу по­нра­вил­ся ряд ма­га­зин­чи­ков, уют­но спря­тав­ших­ся от вет­ра и в то же вре­мя на­хо­дя­щих­ся пря­мо на при­ста­ни. Ста­рин­ное, вол­ни­стое окон­ное стек­ло. Ко­гда он от­крыл дверь, звяк­нул ко­ло­коль­чик. Те­туш­ка, ра­бо­тав­шая над кан­том по­душ­ки, под­ня­ла на не­го гла­за. Изо­гну­тая иг­ла ос­та­но­ви­лась на пол­пу­ти.

— Вот и ты, — ска­за­ла она. И ог­ля­ну­лась во­круг, буд­то са­ма ви­де­ла мас­тер­скую впер­вые.

За ма­шин­кой си­де­ла жен­щи­на с сим­мет­рич­ной при­чес­кой, под­ня­той над уша­ми, в сти­ле Эми­ли Ди­кен­сон. Иг­ла за­мед­ли­ла свое дви­же­ние, мус­лин съе­хал на пол. Жен­щи­на улыб­ну­лась Ку­ой­лу, де­мон­ст­ри­руя иде­аль­ные зу­бы из-под фи­ал­ко­вых губ. По­том ее улыб­ка ис­чез­ла, и по ли­цу, от бро­вей до рта, раз­ли­лась ка­кая-то грусть. На шее под­ра­ги­ва­ло жа­бо.

— Мис­сис Мэ­вис Бэнгз, — про­из­нес­ла те­туш­ка, как мас­тер-це­ре­мо­ний­мей­стер.

За дру­гим сто­лом си­де­ла жен­щи­на в шле­ме из ту­гих ко­рич­не­вых куд­ря­шек. Она крои­ла ко­жу.

— И До­ун Бад­жел, — ска­за­ла те­туш­ка. Жен­щи­на бы­ла на­столь­ко по­гло­ще­на сво­ей ра­бо­той, что не ос­та­но­ви­лась и не ста­ла смот­реть в их сто­ро­ну. В мас­тер­ской ца­рил за­пах ко­жи, клея и ду­хов. Ду­ха­ми пах­ло от мис­сис Бэнгз, ко­то­рая сло­жи­ла ру­ки и при­сталь­но смот­ре­ла на Ку­ой­ла. Его ру­ка мет­ну­лась к под­бо­род­ку.

— Вот, моя мас­тер­ская, — ска­за­ла те­туш­ка. — Сей­час у нас вы­став­ле­ны толь­ко две швей­ные ма­шин­ки и один стол для за­крой­щи­ка, но по­том, ко­гда мы нач­нем раз­ви­вать­ся, я на­де­юсь по­ста­вить шесть ма­ши­нок и два сто­ла. Так у ме­ня бы­ло в Лонг-Ай­лен­де. На сле­дую­щей не­де­ле к нам при­дет па­рус­ная лод­ка, что-то вро­де ях­ты. Она бы­ла по­строе­на в Шта­тах на За­пад­ном по­бе­ре­жье как кеч для тра­ло­вой лов­ли ло­со­ся, но те­перь она пе­ре­шла во вла­де­ние од­но­го че­ло­ве­ка в Сент-Джон­се. За по­след­нюю па­ру лет я уже ви­де­ла не од­но ком­мер­че­ское ры­бо­ло­вец­кое суд­но. Го­во­рят, они не до­ро­ги. По­том бу­дут при­хо­дить дру­гие па­рус­ни­ки. Во вся­ком слу­чае, я на это на­де­юсь. До­ун сей­час вы­краи­ва­ет спин­ки для стуль­ев са­ло­на ях­ты Мел­вил­лов. Го­лу­бой цвет вы­бран спе­ци­аль­но, что­бы под­черк­нуть цвет глаз мис­сис Мел­вилл. Она спе­ци­аль­но по­кра­си­ла ко­жу в Нью-Йор­ке. А Мэ­вис шьет чех­лы на пе­но­ре­зи­ну. До­ун, это мой пле­мян­ник, о ко­то­ром я вам рас­ска­зы­ва­ла. Он ра­бо­та­ет в га­зе­те. Мы пой­дем по­обе­да­ем, на­про­тив, у Шки­пе­ра Уил­ли­са. До­ун, ко­гда за­кон­чишь кро­ить, за­правь во вто­рую ма­шин­ку эту го­лу­бую нить. Она и ни­ти то­же вы­кра­си­ла.

Те­туш­ка вы­шла из две­рей, сту­ча свои­ми чер­ны­ми каб­лу­ка­ми, а Ку­ойл, за­меш­кав­шись, ус­лы­шал, как мис­сис Бэнгз ска­за­ла До­ун: «Не то, что ты ожи­да­ла, да?»

***

Из рас­тру­ба вен­ти­ля­ци­он­ной вы­тяж­ки «Шки­пе­ра Уил­ли­са» ду­ло го­ря­чим воз­ду­хом с за­па­хом мас­ла и га­ри. Внут­ри бы­ло еще жар­че. Ры­ба­ки си­де­ли в сво­их вы­ма­зан­ных кро­вью не­про­мо­кае­мых ком­би­не­зо­нах и тя­же­лых са­по­гах. Они на­кло­ня­лись над та­рел­ка­ми с жа­ре­ны­ми блю­да­ми и трес­кой, пи­ли боль­ши­ми глот­ка­ми из ча­шек. Си­га­рет­ный дым рас­тво­рял­ся в об­ла­ке, ви­сев­шем над жа­ров­ней. Офи­ци­ант­ка что-то кри­ча­ла на кух­ню. Ку­ойл ви­дел гряз­ный фар­тук Шки­пе­ра Уил­ли­са, взды­мав­ший­ся тут и там, как лед в по­ло­се при­боя.

— Аг­нис, де­воч­ка моя, что бу­дешь за­ка­зы­вать се­го­дня? — улыб­ну­лась офи­ци­ант­ка те­туш­ке.

— Я бу­ду ту­ше­ную трес­ку, Перл. И чаш­ку чаю, ко­неч­но. Это мой пле­мян­ник. Ра­бо­та­ет в га­зе­те.

— А, да. Я ви­де­ла его рань­ше. Был тут как-то с Бил­ли. Брал бу­лоч­ку с каль­ма­ром.

— Точ­но, — ска­зал Ку­ойл. — Бы­ло очень вкус­но.

— Знае­те, ведь это Шки­пер Уил­лис изо­брел эти бу­лоч­ки с каль­ма­ром. Ну что, возь­мешь их и се­го­дня, до­ро­гой?

— Да, — ска­зал Ку­ойл. — По­че­му бы и нет? И чай. Со слив­ка­ми. — Он уже знал, что та­кое шки­пер­ский ко­фе. Сла­бый, но рез­кий вкус на­пит­ка по­че­му-то на­по­ми­нал трес­ку.

Ку­ойл сло­жил свою сал­фет­ку в ве­ер, сно­ва раз­вер­нул ее и стал скла­ды­вать из нее ма­лень­кие тре­уголь­ни­ки. По­том он по­смот­рел на те­туш­ку.

— Я хо­чу у те­бя кое-что спро­сить, те­туш­ка. О Бан­ни. — Он на­брал­ся му­же­ст­ва для пред­стоя­ще­го раз­го­во­ра. Пе­тал сот­ни раз го­во­ри­ла, что Бан­ни — «не­нор­маль­ный ре­бе­нок». Он от­ри­цал это. Но она на са­мом де­ле от­ли­ча­лась от дру­гих де­тей. Она бы­ла по­хо­жа на ки­пя­щий чай­ник: бур­ли­ла и би­ла клю­чом. Ино­гда пе­ре­гре­ва­лась и поч­ти шла тре­щи­на­ми. А ино­гда ос­ты­ва­ла и по­кры­ва­лась на­ле­том ми­не­раль­ных со­лей.

— Как ты ду­ма­ешь, те­туш­ка, она нор­маль­ная?

Те­туш­ка по­ду­ла на свой чай и по­смот­ре­ла на Ку­ой­ла. У нее бы­ло стран­ное вы­ра­же­ние ли­ца. Она вни­ма­тель­но изу­ча­ла Ку­ой­ла, буд­то он был но­вым ви­дом ко­жи, ко­то­рую она мог­ла ку­пить.

— Эти ноч­ные кош­ма­ры. И ее ха­рак­тер, и … — он за­мол­чал. Что-то у не­го пло­хо по­лу­ча­лось.

— Ты сам по­ду­май о том, что с ней про­изош­ло, — ска­за­ла те­туш­ка. — Она по­те­ря­ла чле­нов сво­ей се­мьи. Пе­ре­еха­ла в не­зна­ко­мое ме­сто. Ста­рый дом. Но­вые лю­ди. Не ста­ло ее ма­те­ри и де­душ­ки с ба­буш­кой. Не ду­маю, что она по­ни­ма­ет, что имен­но про­изош­ло. Ино­гда она го­во­рит, что они все еще жи­вут в Нью-Йор­ке. Для нее весь мир пе­ре­вер­нул­ся вверх йо­га­ми. Да и для нас всех мно­гое из­ме­ни­лось.

— Да, это я по­ни­маю, — ска­зал Ку­ойл, жад­но гло­тая чай. — Но ме­ня бес­по­ко­ит дру­гое. — Внут­ри не­го все за­дро­жа­ло от на­пря­же­ния. — Я да­же не знаю, как это объ­яс­нить. — Вос­пи­та­тель­ни­ца дет­ско­го са­да ис­поль­зо­ва­ла сло­во­со­че­та­ние «на­ру­ше­ния лич­но­сти», ко­гда го­во­ри­ла о том, что Бан­ни тол­ка­ет де­тей и ло­ма­ет цвет­ные мел­ки.

— При­ве­ди при­мер то­го, что те­бя бес­по­ко­ит.

Над Ку­ой­лом на­вис­ла уны­лая тень.

— Ну, Бан­ни не нра­вит­ся цвет до­ма. Тем­но-зе­ле­ный. — Это зву­ча­ло по-иди­от­ски. Глав­ное бы­ло то, что про­ис­хо­ди­ло на кух­не. На ос­таль­ное мож­но бы­ло не об­ра­щать вни­ма­ния. При­нес­ли трес­ку и бу­лоч­ку с каль­ма­ром. Ку­ойл впил­ся зу­ба­ми в бу­лоч­ку, буд­то от то­го, су­ме­ет ли он ее рас­ку­сить, за­ви­се­ла его жизнь.

— По­том эти ноч­ные кош­ма­ры. И как она пла­чет или кри­чит без ви­ди­мой при­чи­ны. В воз­рас­те шес­ти — шес­ти с по­ло­ви­ной лет де­ти уже не долж­ны так се­бя вес­ти. Пом­нишь, как ей по­ка­за­лось, что она уви­де­ла со­ба­ку в пер­вый день, ко­гда мы подъ­е­ха­ли к до­му? Страш­ная лох­ма­тая бе­лая со­ба­ка с крас­ны­ми гла­за­ми? Пом­нишь, мы обы­ска­ли все и не на­шли ни сле­да?

— Да, ко­неч­но, пом­ню.

Стук вил­ки по та­рел­ке, жар из кух­ни, звон но­жей, смех.

— Па­ру не­дель на­зад бы­ло еще од­но при­клю­че­ние с со­ба­кой. Ты ви­де­ла ма­лень­кий бе­лый ка­мень, ко­то­рый был у ме­ня в са­ду кам­ней? Ко­гда смот­ришь на не­го при­щу­рив­шись, он на­по­ми­на­ет го­ло­ву со­ба­ки. Так вот, она при­бе­жа­ла, ста­ла кри­чать и бить­ся в дверь. Я по­ду­мал, что слу­чи­лось что-то страш­ное. Ни­как не мог ус­по­ко­ить ее, что­бы она пе­ре­ста­ла кри­чать и рас­ска­за­ла мне, что же слу­чи­лось. В кон­це кон­цов, она про­тя­ну­ла ру­ку. На паль­це был малень­кий по­рез, не боль­ше не­сколь­ких мил­ли­мет­ров в дли­ну, и од­на ка­п­ля кро­ви. Я за­кле­ил его пла­сты­рем, и она ус­по­кои­лась. Сна­ча­ла она не хо­те­ла го­во­рить, где по­ре­за­лась. Но по­том, че­рез па­ру дней, она рас­ска­за­ла, что вы­бро­си­ла «ка­мень с со­бачь­им ли­цом», и он за это ее уку­сил. Она ска­за­ла, что на ее паль­це был след от уку­са со­ба­ки.

Те­туш­ка рас­смея­лась, что­бы по­ка­зать, что здесь не о чем бы­ло бес­по­ко­ить­ся.

— Вот что я имею в ви­ду. Она вы­ду­мы­ва­ет вся­кие та­кие ве­щи. Ку­ойл про­гло­тил бу­лоч­ку с каль­ма­ром. Он за­ды­хал­ся. Те­туш­ка не об­ра­ща­ла вни­ма­ния на серь­ез­ные ве­щи, ухо­дя от важ­но­го раз­го­во­ра. Лю­ди по­за­ди них ста­ли к ним при­слу­ши­вать­ся. Он чув­ст­во­вал их вни­ма­ние. За­шеп­тал:

— Слу­шай, я очень бес­по­ко­юсь. Прав­да. Я уже мес­та се­бе не на­хо­жу. В суб­бо­ту ут­ром, ко­гда ты по­еха­ла за сво­ей по­сыл­кой, мы со­би­ра­лись при­го­то­вить обед. Я про­сто хо­тел по­дог­реть суп. Сан­шайн сра­жа­лась со свои­ми бо­тин­ка­ми. Ты зна­ешь, как она хо­чет са­ма их сни­мать. Бан­ни дос­та­ва­ла ко­роб­ку кре­ке­ров для су­па. Она шур­ша­ла бу­ма­гой, ко­гда вдруг все за­тих­ло. Она ус­та­ви­лась на дверь и не­ожи­дан­но за­пла­ка­ла. Кля­нусь, те­туш­ка, она бы­ла на­пу­га­на до смер­ти. Она ска­за­ла: «Па­па, там со­ба­ка скре­бет­ся в дверь. За­при ее!» По­том на­ча­ла кри­чать. Сан­шайн си­де­ла с од­ним бо­тин­ком в ру­ке, за­та­ив ды­ха­ние. Мне на­до бы­ло от­крыть дверь и по­ка­зать ей, что там ни­че­го нет, но вме­сто это­го я ее за­пер. Зна­ешь по­че­му? По­то­му что ис­пу­гал­ся: а вдруг там на са­мом де­ле что-то есть? Си­ла ее стра­ха бы­ла очень ве­ли­ка.

— На­до же, — ска­за­ла те­туш­ка.

— Да, — ска­зал Ку­ойл. — И в ту са­мую ми­ну­ту, как я ее за­крыл, она пе­ре­ста­ла кри­чать, взя­ла ко­роб­ку с кре­ке­ра­ми и вы­та­щи­ла от­ту­да не­сколь­ко штук. Спо­кой­ная и не­воз­му­ти­мая. А те­перь ска­жи мне, что это нор­маль­но. Я хо­чу это слы­шать. А по­ка я ду­маю, не по­ка­зать ли ее дет­ско­му пси­хо­ло­гу. Или ко­му-ни­будь еще.

— Зна­ешь, я бы не ста­ла с этим то­ро­пить­ся. Дай ей еще не­мно­го вре­ме­ни. Воз­мож­но, у все­го это­го есть дру­гие объ­яс­не­ния. Мне ка­жет­ся, что она мо­жет об­ла­дать чут­ко­стью к тем ве­щам, ко­то­рые мы с то­бой не ощу­ща­ем. Она мо­жет ви­деть то, че­го не ви­дим мы. Есть та­кие лю­ди. — Она ис­ко­са по­смот­ре­ла на Ку­ой­ла, что­бы по­нять, как он от­нес­ся к ее сло­вам о том, что его дочь мо­жет об­ла­дать спо­соб­но­стя­ми, вы­хо­дя­щи­ми за рам­ки обыч­но­го.

Но Ку­ойл не ве­рил в экс­т­ра­сен­сор­ные спо­соб­но­сти. Он бо­ял­ся, что по­те­ря близ­ких, ис­ко­вер­кан­ное дет­ст­во и его не­спо­соб­ность дать ей дос­та­точ­но люб­ви на­нес­ли Бан­ни не­по­пра­ви­мый вред.

— Да­вай по­ка по­до­ж­дем и по­смот­рим, как все сло­жит­ся даль­ше. В сен­тяб­ре она пой­дет в шко­лу. До это­го вре­ме­ни у нее есть це­лых три ме­ся­ца. А это для ре­бен­ка очень мно­го. Я со­глас­на с тем, что она не та­кая как ос­таль­ные де­ти и ино­гда ве­дет се­бя не­мно­го стран­но, но ты сам зна­ешь, что мы все раз­ные. Хо­тя мы ино­гда пы­та­ем­ся убе­дить всех в об­рат­ном. Со вре­ме­нем мы учим­ся скры­вать свои раз­ли­чия. Бан­ни по­ка это­го не уме­ет.

Ку­ойл вы­дох­нул и мед­лен­но под­нял ру­ку к под­бо­род­ку. У не­го бы­ло та­кое ощу­ще­ние, что они го­во­рят со­всем не о Бан­ни. Но то­гда о ком? Их раз­го­вор рас­пал­ся, как ту­ман в сол­неч­ном све­те.

Те­туш­ка дое­ла свою ры­бу, сло­жи­ла кос­точ­ки в ак­ку­рат­ную гор­ку на спе­ци­аль­ной та­рел­ке. Офи­ци­ант­ка на­зы­ва­ла их «ког­ти дья­во­ла». И от­пра­ви­лась в свою мас­тер­скую. Ко­гда они по­до­шли к ее ок­нам, Ку­ойл уви­дел крае­шек чер­ных во­лос мис­сис Бэнгз, ко­гда она на­гну­лась над си­день­ем для сту­ла, что­бы ста­ме­ской вы­та­щить из не­го скоб­ки.

— Ну что, — ска­за­ла те­туш­ка. — Хо­ро­шо, что мы об этом по­го­во­ри­ли. Мне очень жаль, но я долж­на бу­ду се­го­дня за­дер­жать­ся. Мы долж­ны рас­шить си­де­нья. Нам на­до мно­го сде­лать к сле­дую­ще­му втор­ни­ку. Сшить и за­кре­пить на мес­те. За­бе­ри де­во­чек сам. И не вол­нуй­ся за Бан­ни. Она все-та­ки еще ма­лень­кая.

Ко­гда-то этот факт не ос­та­но­вил Гая. В то вре­мя ей бы­ло столь­ко же, сколь­ко Бан­ни.

— Да, — ска­зал Ку­ойл, чув­ст­вуя об­лег­че­ние и да­же в те­че­ние не­сколь­ких се­кунд ис­пы­ты­вая на­стоя­щее сча­стье. Да, он по­до­ж­дет. Там бу­дет вид­но. Мо­жет про­изой­ти все что угод­но.

— Ты по­ужи­на­ешь в го­ро­де, или нам что-ни­будь при­го­то­вить?

— Нет, я пе­ре­ку­шу здесь. Ез­жай. Те­бе на­до бу­дет ку­пить мо­ло­ка и до­ло­жить льда в хо­ло­диль­ник. Не вол­нуй­ся из-за пус­тя­ков.

— Не бу­ду, — ска­зал Ку­ойл. — Он на­кло­нил­ся к мяг­кой ще­ке те­туш­ки и по­чув­ст­во­вал лег­кий за­пах мас­ла аво­ка­до. Она же­ла­ла им до­б­ра, но ни­че­го не зна­ла о де­тях и о той бо­ли, ко­то­рую они ис­пы­ты­ва­ют.

Дата добавления: 2015-07-02