КГБ СССР: новый филиал ЦРУ

Сейчас о КГБ СССР говорят как о покойнике — либо хорошо, либо ничего. На самом же деле он заслуживает и противоположной оценки. Казалось бы, проиграв, КГБ выиграл. Проиграв в мелочи: «Подумаешь, страну развалили и растаскивают», лагерь «чекистов» выиграл во всем другом. Они по-прежнему в тени ровно настолько, насколько им это необходимо, они при деньгах — им хорошо платят за их специфические возможности; они при власти. «Операция по внедрению на вершину государственной власти завершена», докладывают Г.А. Алиев — Президент Азербайджана (до 2004 г.); A.M. Кажегельдин — премьер-министр Казахстана; В.В. Путин — Президент РФ (с 2000 г.). Поэтому и заблуждаться в оценке роли КГБ СССР в «перестройке» сегодня, — когда союзные республики возглавляют бывшие полковники и генералы, — особенно опасно.

Причин неспособности КГБ выполнить свою функцию по «защите конституционного строя» было несколько. Во-первых, Комитет оказался под пристальным вниманием и под воздействием разложения. Во-вторых, если обыватели смотрят на КГБ не аналитически (как минимум!), а как на единую цельную организацию, в которой все члены одинаковы (в смысле целей и задач), то конспираторы и заговорщики, которые сами по себе уже поставлены в специфические, но обратные условия, смотрят на КГБ диалектически и дифференциально как на меняющееся тело, в котором работают люди с разными установками.

Служба в «органах» многим давала возможность быть одними из самых информированных людей в обществе, но эти качества использовались не всегда на благо Родины. С работой по вскрытию и пресечению деятельности вражеской агентуры контрразведчики, я считаю, в целом справлялись (тому есть свои объективные и субъективные причины), но это так и не спасло нас от Большого Краха. То, что в действительности творилось «наверху», оставалось за семью печатями для самых информированных гэбистов.

Комитетчики хорошо знали фактуру именно порученного профиля, но не всегда владели, а на периферии в особенности, информацией вообще, тем более что специальной работе с информацией их никто не учил. Поэтому у них оказался понижен порог системного осмысления сложных явлений в социальной сфере и подлинно диалектические методы в работе не применялись. Нет сомнения, в массе своей оперативные работники знают, как ликвидировать противодействие оперативно-розыскной и контрразведывательной работе или следствию. Но как это сделать, когда противодействие осуществляется сверху, причем не от непосредственного начальника, а с Самого Верха?

Повышенный интерес к архивам и любым знаниям на стороне руководством не поощрялся: гэбисты и без того знали лишнее, и начальство не стремилось развивать их уровень информированности, мало ли как это будет использовано. «Формы и методы работы КГБ являются секретами лишь для советских граждан. Все наши «секреты» известны каждому сотруднику любой иностранной спецслужбы и всем другим иностранцам, интересующимся положением дел в СССР и просто внимательно читающим газеты. Порой им известно гораздо больше конкретных фактов, чем сотрудникам КГБ» [33. С. 30]. Даже главное «хранилище мысли» — оперативная библиотека центрального аппарата КГБ, как утверждают допущен-

ные, была «невообразимо убогой!» [65. С. 155]. Что касается формирования установочно-нормотворческой базы, то и она не была идеальной. Если ЦРУ США, например, претерпело в этом плане несколько крупных реорганизаций, руководствуясь обновляемым законотворчеством и многочисленными корректирующими замечаниями от сенаторов и конгрессменов, что явно пошло ему на пользу, то КГБ СССР на протяжении практически всего своего существования руководствовался только Положением о КГБ от 9 января 1959 г. вплоть до 16 мая 1991 г., пока не вышел соответствующий Закон. (Положение о КГБ СССР имело высший гриф секретности — «Совершенно секретно. Особой важности». Ознакомиться с его текстом можно в [7.25. С. 693—698].

Реалии перестройки и последовавшие события для них были такой же неожиданностью, как и для людей с улицы. Подобно тому как коммунист-ортодокс вцепился в имя В.И. Ленина, не желая расставаться с тем, кого давно решили девальвировать, так и у комитетчика оказался свой фетиш — Ф.Э. Дзержинский и старые, отработанные методы работы. Но даже и не это самое страшное. В принципе, я считаю, главная ошибка комитетчиков в том, что они позволили выветриться духу патриотизма. Его заменил карьеризм, угождение руководству, никто не знал доподлинной картины событий как давно минувшего, так и недавнего прошлого, была огромная уверенность в собственных силах и неверие в возможность краха. Комитетчики не сумели стать политическими технологами. Они остались грубой, вооруженной частью политиканов. Если еще Внешняя Разведка (ПГУ КГБ СССР) в любом регионе мира в первую очередь была ориентирована на противодействие главному противнику (ГП) — США, то «внутренняя линия» не была озадачена отслеживанием в каждом элементе своей работы влияния мировых разрушительных сил. Хотя бывали и исключения: «В январе 1985 г. заместитель начальника Отдела разве-

дывательной информации Л.П. Замойский, известный как человек, обладающий незаурядным умом и способностью дать точную оценку, искренне убеждал сотрудников КГБ в Лондоне <...>, что масонство, чьи обряды, по его убеждению, имеют явно еврейское происхождение, было частью большого сионистского заговора» [17. С. 25].

Когда провозгласили приоритет правового государства, то пришлось прежних поднадзорных освобождать из-под контроля, как, например, О.Д. Калугина, после избрания его народным депутатом СССР в округе, где раньше этот пост занимал член Политбюро ЦК КПСС, первый секретарь ЦК КП РСФСР И.К. Полозков. «В связи с изменением в сентябре 1990 года общественно-политического статуса объекта с санкции В.А. Крючкова (№ 2/12—5702 от 12.09.1990 г., дело № 2, том 1, инв. №91, л. 259) дело оперативного розыска было прекращено, а с «Петрова» сняты ограничения на выезд из СССР и посещения инопредставительств» [1. С. 191]. Целые организации и объекты — парламенты уровней СССР и союзных республик, их здания выводились из-под чекистского контроля и разработок: «Во время январских кровопролитных событий Эйве (гражданин США литовского происхождения, инструктор спецназа, работавший в Афганистане, рекомендован на эту роль корпорацией РЭНД, с которой сотрудничал по линии Гарвардского проекта и которой поставлял советских военнопленных для их допросов. — А.Ш.) выполнял функции военного советника при парламенте и постоянно находился в здании Верховного Совета республики, то есть вне контроля органов КГБ» [62. С. 226—227].

Загнать противника в узкие рамки законности, сузив ему поле, а самому себе позволить нарушать все правила — это отличный апробированный веками метод. Зная, что противник по тем или иным принципам не переступит навязанные правила, дать себе определенную фору. А правила эти зыбки, и когда речь идет о защите и спа-

сении отечества, самые прославленные циники со всей прямотой заявляют, что «Отечество надо защищать честным или хотя бы бесчестным образом. Все средства хороши, лишь сохранена была бы целость его» (Маккиавелли).

Методология разбираемого периода была основана на марксизме-ленинизме. Она просто не могла не быть проигрышной. В свое время мне довелось ознакомиться с секретной инструкцией по вербовке агентуры МВД, датированной 1984 г. Я не помню все ее содержание, но одну фразу запомнил очень четко: на первой странице рекомендовалось осуществлять вербовку среди передовиков социалистического производства. Как вообще назвать такого рода опус? Тонкий юмор, издевательство над здравым смыслом или умышленное вредительство в интеллектуальной сфере государственной безопасности?

«Стремление тогдашнего КГБ проникнуть во все поры и щели государства и привело во многом к его омертвлению и в конечном итоге к краху. Были потеряны гибкость, острота мышления, способность к точной и немедленной реакции. Вместо этого тысячи сотрудников занимались только тем, что просто искали, чем себя занять и как доказать себе и начальству свою нужность. А то, в свою очередь, стремилось сделать то же самое перед еще более высоким начальством. Я думаю, что в масштабах СССР, наверное, добрая треть личного состава Комитета была таким вот балластом, который к моменту, когда в стране полыхнула «демшизовая революция», просто давно омертвел, деградировал и был не способен ни на какое сопротивление» [7.26. С. 3].

Проиграть может каждый, но важно, чтобы потом вернуть утраченные рубежи. Важно, чтобы в целом результат в работе был положительный. Но этого нет. Даже гений И.В. Сталина был иногда бессилен, и он сам это признавал. Говоря о троцкистах, он указывал: «Мы не могли предположить, что эти люди могут пасть так низ-

ко. Но это не объяснение и тем более не оправдание, ибо факт промаха остается фактом. Чем объяснить такой промах? Объясняется этот промах недооценкой силы и значения механизма окружающих нас буржуазных государств и их разведывательных органов, старающихся использовать слабости людей, их тщеславие, их бесхарактерность для того, чтобы запутать их в свои шпионские сети и окружить ими органы Советского государства. Объясняется он недооценкой роли и значения механизма нашего социалистического государства и его разведки, недооценкой этой разведки <...> На какой почве могла возникнуть эта недооценка?

Она возникла на почве недоработанности и недостаточности некоторых общих положений учения марксизма о государстве» [7.27. С. 599—600]. Вот честное признание не догматика, а глубочайшего диалектика!

Поэтому прав тот, кто увидел работу советской основной спецслужбы со стороны: «Я раньше думал, что все-таки КГБ мощная организация. Оказавшись на Западе, я увидел, что огромное количество его агентов очевидные халтурщики. Дали бы мне пять талантливых ребят, да я бы с ними сделал больше, чем пятьдесят тысяч советских агентов. Они делом не занимались, не видели того, что нужно было видеть» [25. С. 19].

Надо признать, что ошибки прошлого все же учитываются. В настоящее время рекомендации по работе спецслужб даются, исходя из представлений о необходимости «учитывать при организационном проектировании специальных служб в современных условиях. Специальные службы должны иметь свойства «открытой» системы, у которой цели управления изменяются в соответствии с изменениями внешней среды, а стратегией является адаптация к изменениям среды, своевременное распознавание угроз развитию, не только ограждаемых объектов, но и самих этих систем. Организационные структуры должны быть гибкими, меняющимися в зависимости от внешних

факторов, стратегий, используемых методов, качественных показателей кадрового состава. Механизмы преимущественного контроля в управленческой деятельности специальных служб должны уступать место механизмам выявления новых проблем и разработки новых эвристических решений. Сегодня необходимо в разумных пределах внедрять новые структуры управления — децентрализацию. Насущным требованием является также стимулирование развития новых качеств работников специальных служб, а именно — ориентация на индивидуальную ответственность, инновационность, стремление к повышению квалификации и т.д.» [4. С. 200].

Как мы говорили выше, основными разработчиками разгрома СССР являлись мозговые центры США, и RAND-Corporation прежде всего. Отсюда неизбежно возникает чуть ли не центральный для понимания случившейся с нами трагедии вопрос: были или нет в числе объектов пристального внимания КГБ «мозговые центры» США? Литературы о КГБ СССР на сегодняшний момент достаточно, но ответы — и то косвенные — я нашел лишь дважды. В одном случае дело касалось совместной программы ЦРУ и Колумбийского университета по научно-техническому шпионажу против СССР. После успешной операции КГБ завладел всеми документами [7.28. С. 83— 89]. В другом — речь шла о двух разведчиках-нелегалах КГБ: выходце из Чехословакии Людеке Земенеке, внедренном на Запад в январе 1957 г., проживавшем в США, и его сыне, посвященном в профессию отца и подготовленном в Москве к разведработе, в 1976 г. получившем задание: в Джорджтаунском университете, куда он только что поступил, предстояло выявить преподавателей, работающих в Центре стратегических исследований. 2 мая 1977 г. Л. Земенек был задержан агентами ФБР по обвинению в шпионаже [7.29. С. 320—321].

Брак сборщика в авиапромышленности — это упавший самолет, брак в подготовке офицера — проигранный бой,

брак в тончайшей работе безопасности — это преданная и обобранная страна.

«Перестройка» и последующий период — не первая битва, проигранная КГБ. В 1953—1956 гг. значительная часть разведслужб претерпела чистку. В годы «перестройки» прием повторили. В 1982—1983 гг. из органов КГБ в МВД был переведен ряд сотрудников якобы для усиления последнего ведомства. Называется цифра — 150 человек. В 1981—1982 гг. в структуре КГБ СССР и на местах было воссозданы 4-е и 6-е управления и соответствующие отделы. Кроме того, в 1985 г. появилось новое правило: если ранее работник, имевший доступ к оперативной информации, мог запросить сведения о любом гражданине страны и получить их, то теперь это можно было сделать только через Москву. О чем это говорит? О том, что накануне очень важных событий из центрального аппарата были убраны как минимум полтораста способных комитетчиков. О том, что появилось много неопытных новичков и одновременно для карьеристов представился удобный момент для повышения. О том, что был затруднен доступ к агентурным делам разрабатываемых лиц.

Перед лицом новой реальности в годы «перестройки» разные представители спецслужб повели себя по-разному. И тут роли были распределены: с одной стороны, их весьма сильно демонизировали через СМИ, с другой стороны, некоторые высокие чины подыгрывали «перестройщикам». В прессе осмелились ругать грозный Комитет. Кто должен был дать команду встать на защиту честного имени органов, на разработку собственных активных мероприятий внутри страны? Вместо этого началась странная игра в молчанку. Вместо конкретных ответов на поставленные вопросы шла вялотекущая, ничего не значащая контрпропаганда. Система санкций сверху на любую инициативу была так строга, что никто из контрразведчиков — ни из центрального аппарата, ни из мест-

ных органов — так и не посмел, даже под псевдонимом, писать оправдательные статьи о ВЧК—КГБ, ни тем более навязать контригру. Для обывателя все это выглядело как противостояние органов и прессы, для посвященных тайн не было: они выступали заодно. Этот трюк в цирке называют борьба нанайских мальчиков.

Осуществлялось переориентирование аппарата на работу не по профилю основной деятельности. Комитет заняли не приемлемым для спецслужбы процессом массовой реабилитации. Кадры, как вы понимаете, тоже не резиновые, и вместо того, чтобы реально сдерживать процессы развала страны и разворовывания народного хозяйства, комитетчики работали на «Мемориал». При этом реабилитация била по их же престижу. Сделать это можно было, конечно, и через систему архивов — многие дела настолько устарели, что представляли интерес только для родственников и историков, но... Курировать эту работу выделили генерала И.П. Абрамова, до этого он работал по диссидентам, потом его назначили заместителем Генерального прокурора СССР. Таким образом, со всех сторон демонизированный КГБ СССР помимо своей воли работал на врага. В 1989—1990 гг. на выборах кандидату в депутаты любого уровня достаточно было громогласно объявить о преследовании со стороны КГБ или о репрессированном предке, и мандат был обеспечен. КГБ не контролировал течение событий, а послушно за ними следовал. Его заставляли тушить пожар бензином. «Специалисты КГБ были поставлены в такие условия, что не могли действовать на решающих участках информационной войны» [42. С. 9].

Последний Председатель КГБ В.В. Бакатин пишет о другом направлении, которым заставляли заниматься спецслужбы: «При Крючкове КГБ активно занялся борьбой с так называемым «экономическим саботажем», который толковался достаточно произвольно. В конце концов дело свелось к отслеживанию деятельности коопера-

тивов и поиску консервных банок, припрятанных в подсобках магазинов. Тысячи сотрудников были брошены на изучение содержимого складских помещений. Эти «операции» проводились с большой помпой и широкой прессой. Предполагалось, что вид мяса и консервных банок, извлеченных из-под прилавка и продемонстрированных с телеэкрана, вызовет у потребителей, привыкших к пустым полкам магазинов, большую признательность КГБ. При этом не принималось во внимание, что хождение по магазинам — функция вовсе не спецслужб, а милиции, которая проводила те же мероприятия с несравнимо большим размахом, но не считала нужным столь бурно рекламировать свою рутинную работу. Кстати, сами сотрудники Комитета были вовсе не в восторге от того, что многим пришлось переквалифицироваться в своего рода торговых контролеров» [7.30. С. 40—41].

О преступлениях органов в 1918—1956 гг. было сказано предостаточно, а в 1985—1991 гг. главным стало бездействие, или хуже того. Самые придирчивые чекистоведы, как называли в демократической прессе журналисток из «Московских новостей» Е. Альбац и Н. Геворкян, сообщают о том, что в самые ответственные моменты «с Лубянки регулярно утекала очень важная информация, в том числе и в «Белый дом». <...> Комитетчики <...> предупредили о приказе на арест Ельцина. От них же исходила первая информация о существовании упомянутых нами списков» [7.31. С. 9]. (Имеются в виду списки лиц, подлежащих интернированию.)

За что же, собственно говоря, боролся КГБ, трансформируясь в ФСБ и разрываясь на спецслужбы «независимых» государств? К чему он пришел?

Политическая, управленческая, экономическая, финансовая, научная, продовольственная, информационная, психологическая, экологическая безопасность страны сведена к минимуму — как раз настолько, чтобы числиться на работе и получать зарплату. Происходит полное рассек-

речивание не только отдельных «изделий», факт существования которых не афишировался, но и целых отраслей; несанкционированные контакты с иностранцами и с внутренним врагом — с теми, на кого заведены дела агентурной разработки; отсутствие противодействий директорам (в том числе и в оборонной промышленности), решившим «обанкротить» предприятие с целью приватизации; путем разного рода невинных опросов, тестирования, психологических исследований ведется доразведка.

Специфика госбезопасности позволяет нам пока только задавать вопросы, но все ответы со временем мы обязательно получим. Вот лишь некоторые из них: газета «Версия» [7.32. С. 18], например, сообщает, что Руст перелетел границу по указке из Кремля, причем утечка информации могла произойти и со стороны офицеров КГБ; кого охранял и с кем, соответственно, был связан лейтенант 9-го управления В.В. Ряшенцев, который после этого смог вывозить танки Т-72. Сейчас этим не удивишь, но тогда, в 1990 г., после статьи «Спрут» под семафором» в «Советской России» это всколыхнуло всю страну?

КГБ внимательно изучал внешнюю среду как в пределах железного занавеса, так и за рубежом. Но только не самое себя. И, перефразируя известные слова Ю.В. Андропова, можно сказать, что КГБ не знал самого КГБ. Хотя если бы координацией информационных потоков доверили заняться хотя бы одному специалисту в области оргпроектирования, он мог бы им помочь так же существенно. Помощь могла быть оказана и в другом. На 1991 год в Комитете действовало около 5000 инструкций, которые утверждались Советом Министров или Председателем самого КГБ [7.30. С. 47]. Конечно же, ни один из комитетчиков никогда не видел всех этих инструкций. До каждого из них информация доводилась только «в части его касающейся», что и порождало такое незнание. И каждому человеку со стороны, да еще пришедшему на самую вершину ру-

ководящей пирамиды, это становилось очевидно: «До прихода в КГБ я был уверен в огромных интеллектуально-аналитических возможностях этой организации. Скажу прямо, меня ждало разочарование. Только чуть более года назад было создано Аналитическое управление, которое не успело встать на ноги. Деятельность информационно-аналитических подразделений, существовавших практически в каждом управлении, и ряда научных институтов никем по-настоящему не координировалась. Почти необработанные информационные потоки сходились на столе Председателя КГБ, который отбирал, какая информация достойна внимания высшего государственного руководства.

После того как я первые дни в КГБ получил буквально горы всевозможных, как скоро выяснилось, во многом повторяющихся, сводок, как правило, дающих те сведения, которые уже прошли по средствам массовой информации, я понял прежде загадочное для меня поведение моего предшественника. Где бы ни находился Крючков (на сессии, на съезде, на заседании Совета Безопасности), всегда ему в чемодане приносили гору бумаг, и он сидел и спокойно читал, расписывая резолюции. Только сейчас я оценил этот по своему рациональный стиль.

<...> Мыслить широкими политическими категориями разрешалось только на Старой площади, а роль КГБ сводилась в первую очередь к постановке первичных данных и реализации уже принятых решений» [7.30. С. 44—45].

При таких порядках в работе спасти систему от угроз было, конечно же, невозможно.

А как в этом отношении обстояло дело на Западе? Владимир Арсеньевич Рубанов, работавший аналитиком в одном из институтов КГБ (где от него избавились за то, что отстаивал свое мнение, после чего, кстати сказать, в 1988—1990 гг. он оказался под началом В.В. Бакатина— в бытность того министром внутренних дел, затем последовательно стал начальником Аналитическо-

го Управления КГБ (осенью 1991 г.) и, наконец, Заместителем Секретаря Совета Безопасности РФ), утверждал, что были «разработаны планы превращения Соединенных Штатов Америки в государство нового уровня. Так называемая инициатива Гора включает в себя решение проблемы профилактики «заболеваний» государства. Это болезни, которые связаны с процессами ее информатизации: организационный маразм, информационный склероз и финансовый тромбоз» [7.33. С. 419].

В то время к КГБ внимательно присматривалась корпорация РЭНД. Как заявляли лица, допущенные на главную кухню, где делалась политическая погода, «первое, что мы увидели, были публикации «Рэнд» о КГБ» [7.34. С. 14]. Видимо, речь, в том числе, может идти о книге Д. Эзраэля «КГБ в кремлевской политике». (Так как мы будем еще с ним встречаться по ходу повествования, то несколько слов о нем. Джереми Эзраэль (J.R. Azrael). Родился в 1935 г. Образование: бакалавр — Гарвардский университет (1956), магистр— там же (1959), доктор философии — там же (1961). В 1958—1959 гг. стажировался в МГУ (по обмену на А. Яковлева и О. Калугина). С 1961 г.— ассистент, доцент, профессор политических наук в Чикагском университете, председатель Комитета по изучению славянских стран университета, руководитель проекта «Сравнительный коммунизм». С 1983 г.— член Совета планирования государственного департамента. С 1985 г. — профессор политических наук в Центре изучения действий СССР за рубежом RAND Corporation и Калифорнийского университета, Директор RAND Corporation. Приезжал в СССР на рекогносцировку перед событиями августа 1991 г. Автор 5 книг (в т.ч. в соавторстве) по взаимосвязи внутренней и внешней политики СССР).

КГБ считывал информацию (терминология комитетчиков), уделяя больше внимания количественным показателям, которые, естественно, только росли и создавали

радужную картину сплошных успехов, в ущерб качественным. Многие индикаторы, которые вполне могли регистрировать и учитывать картину угроз безопасности, не принимались во внимание. Информационные потоки спецслужб, в отличие от других государственных организаций и учреждений, никогда за всю их мировую историю не ограничивались пределами аппарата. Контрразведку всегда интересовало мнение масс. КГБ СССР, равно как и другие спецслужбы мира, это не только Лубянка, большие и малые «серые дома» — это еще и разведывательные позиции в интересующих структурах. Существенную изначальную роль играла агентура. От нее шла первичная информация, с которой потом и работали в различных подразделениях КГБ. В терминологии Ю.В. Андропова это звучало «от противника». Внутренняя агентура, по сведениям, полученным от информированных людей, насчитывала большой процент будущих «агентов влияния». При этом мы понимаем, что т.н. «инициативщики», по собственной воле ставшие агентами, — это в какой-то части пришедшие по заданию; подставленные же под вербовку могут оказаться и двойными агентами; и лишь совсем незначительное число могут оказаться искренними людьми, стремящимися помочь своей стране. Информаторы КГБ вели свою работу среди настоящих диссидентов, потом они поэтапно перехватили инициативу, заняли лидирующие позиции и объявили себя демократами.

Общий же список агентов КГБ и одновременно самых больших активистов «перестройки» насчитывает 2200 чел. В закрытых документах консультативного центра «Фонд эффективной политики» часто мелькают отрывочные сведения по персоналиям с указанием конкретной клички.

Двойной агент КГБ—ЦРУ — явление закономерное для истории мировых разведок, и здесь не было исключений: «Диссидентская деятельность не препятствовала им сотрудничать и с ЦРУ и с КГБ, нередко одновременно.

Деятельность интеллигенции «малого народа», диссидентов, агентов советских и зарубежных спецслужб переплеталась в немыслимые сочетания: еврейская диссидентка, жена А. Сахарова Е. Боннэр и поэт Е. Евтушенко сотрудничали с КГБ и вместе с тем были самыми шумными антисоветчиками» [53.Т. 2. С. 467].

Да, жизнь многих из этих деятелей «переплеталась в немыслимые сочетания».

«Кузницей кадров перестройки в КГБ, по-видимому, стал отдел по борьбе с сионизмом. Глубоко вникая в этот вопрос, изучающий его офицер не мог не понять, что он сам находится внутри этой структуры. Бросаясь к Андропову за разъяснением, он встречал его ироничный взгляд из-под очков и делал свой жизненный выбор. Тех, кто сопротивлялся — задвигали, тех, кто покорялся — возносили.

Вот почему Андропов <...> фигура для левой прессы неприкосновенная.

Вот почему никогда не предававший КГБ Калугин на своих выступлениях говорит: «Не спешите осуждать Андропова. Его подлинная роль еще далеко не раскрыта» [7.35. С. 3].

...Предавший СССР, но «не предававший КГБ Калугин»... Что же это была за организация и какое отношение он имел к СССР?

Можно ли было бороться и победить в результате двойной (тройной) игры с существовавшим подпольем в СССР и в восточноевропейских странах? Опыт первых лет спецслужб Советского Союза утверждает, что можно. Тогда была проведена операция «Трест», в ходе которой в СССР была создана фиктивная организация, наполовину состоящая из реальных белогвардейских заговорщиков и наполовину из контрразведчиков. Эта организация была по сути громоотводом от реальных и потенциальных шпионов, террористов и диверсантов.

Конечно же, с тех пор навыки усложнились, и ЦРУ внимательно занималось идентификацией оппозиции, но

даже тени желания «поиграть» с КГБ не наблюдалось. Наоборот. Пятая линия сама стала управляемой. Что там, в этой самой «пятке» (так пренебрежительно называли ее на сленге контрразведчиков) произошло, когда и как ее стали водить за нос «ведомые», сказать будет возможно лишь при наличии всех документов и свидетельских показаний. Но факт есть факт: именно их компания первой переметнулась на сторону демократов. Причем это было сделано гласно и открыто. Первыми «ласточками» стали полковник в отставке Я. Карпович, действующий подполковник А. Кичихин, бывший следователь УКГБ по Москве и Московской области, в том числе и по делам диссидентов, а с марта 1990 г. — депутат Моссовета от блока «Демроссия» Е. Савушкин. Впоследствии эту разновидность предательства мягко назвали волной отступничества (термин Е.М. Альбац) [1. С. 190].

Свои особые связи друг с другом имеют все спецслужбы мира. Бывает так, что они санкционированы высшим политическим руководством стран, бывает, что нет. ЦРУ и КГБ не были исключением в интересующие нас годы. Скорее, наоборот...

И связи эти приобретали иногда самые причудливые формы.

До сих пор остается тайной обстоятельства исчезновения из Москвы резидента ПГУ в Лондоне полковника КГБ и одновременно агента английской разведки О.А. Гордиевского, которого, заподозрив в работе на противника, вызвали в СССР. Он почти сразу почувствовал угрозу разоблачения. В Москве за ним установили наружное наблюдение, выявить которое опытному разведчику, несколько раз бывшему в загранкомандировках, не составило труда. По установкам КГБ офицер, заметивший за собой слежку, обязан немедля сообщить об этом начальству, ведь «топтуны» могут быть как свои, так и чужие. Гордиевский же, явно засветив соглядатаев, только еще больше занервничал, но рапорта от него так

и не дождались. После чего Крючков распорядился наблюдение снять!!!

Англичане из московской резидентуры упаковали Гордиевского в багажник автомобиля и вывезли его в Финляндию. В руководстве госбезопасности никого не насторожили сигналы из контрразведки о поспешном рейде двух машин с номерами посольства Великобритании из Москвы в сторону Ленинграда.

Высшее руководство КГБ много контактировало с внешним миром по долгу службы. В основном это делалось и делается повсюду в мире только с санкции вышестоящего руководства. Таковы правила. Но иногда действуют и без особых правил...

Значимый характер имели встречи между товарищем В.А. Крючковым и его американским коллегой мистером Робертом Гейтсом.

Как сообщается в книге самого Р. Гейтса «Из тени», первая встреча между ними состоялась в Вашингтоне в модном ресторане Maison Blanche в декабре 1987 г. при посредничестве советника президента по национальной безопасности К. Пауэлла [7.36. С. 16].

Обращает на себя внимание то, что тогда В.А. Крючков занимал должность начальника Первого Главного Управления (внешняя разведка), а Р. Гейтс был заместителем директора ЦРУ. Менее чем через год — в октябре 1988 г.— В.А. Крючков становится Председателем КГБ СССР. Отметим, что особого смысла менять в это время человека на таком посту не было. Обязанности по-прежнему мог бы исполнять и В.И. Чебриков: еще год он будет занимать пост секретаря ЦК КПСС, Председателя Комиссии ЦК по правовым вопросам. Могли быть и другие кандидаты на пост Председателя КГБ, как из партийного аппарата, так и из самого Комитета, в том числе и не из Москвы, а с периферии. Но тем не менее этот пост занимает именно В.А. Крючков. Это тем более удивительно на фоне того, что после из-

брания Дж. Буша-старшего на пост Президента именно Р. Гейтс становится Директором ЦРУ и Директором центральной разведки США. Можно ли сделать предположение, что именно эти рандеву сделали их первыми лицами в спецслужбах? Почему бы и нет: для возможной последующей согласованности и скоординированности взаимное доверие было наипервейшим условием.

О второй встрече в публикации не говорится ничего, однако сообщается, что была третья— в феврале 1991 г. И на ней уже в общих тонах речь шла и о будущем ГКЧП [7.36. С. 18].

Еще одна встреча у В.А. Крючкова— с отставным руководителем итальянской военной разведки адмиралом Фульвио Мартини — состоялась в первую неделю июля 1991 г. Сразу же после беседы адмирал вместе с супругой вылетели в Рим. Как сообщается в публикации, первый контакт между ними состоялся в мае 1990 г. Предлогом была информация о том, что во время чемпионата мира по футболу арабские террористы собирались предпринять ряд акций против советской сборной из-за произраильской позиции руководства СССР [7.37. С. 4]. Автор книги «Тайные битвы XX столетия», уделяя внимание этой беседе, приписывает ей ключевое значение [10. С. 300]. Согласитесь, что хотя между спецслужбами не велась открытая война в явном виде, идея их примирения в духе «нового мышления» и «народной дипломатии» была не такой уж простой задачей. А вот задача контактов и объединения на какой-то, пусть самой зыбкой, основе КГБ и ЦРУ выглядела вполне необходимой. Более того, без этого как-то и вся перестройка выглядит какой-то неполной. Задача трудная, но разрешимая — как раз такие ставятся перед РЭНД Корпорэйшн и решаются ею. И она действительно успешно справилась с этой задачей, конечно же, с активной помощью с советской стороны.

Делалось это следующим образом. Во-первых, РЭНД Корпорэйшн вышла на авансцену и стала самым активным посредником в деле объединения КГБ—ЦРУ, ни один

шаг не проходил без ее участия, об этом мы скажем ниже. Еще одна структура, активно работавшая над этим — некая американская общественная организация «Поиск общей платформы», глава которой некто Джон Д. Маркс, автор ряда книг, восхваляющих ЦРУ, работал в госдепартаменте США и в Центре по исследованиям проблем национальной безопасности (Вашингтон). Во-вторых, с советской стороны был выбран посредник и координатор встреч не напрямую из спецслужб или других учреждений с сугубо государственным статусом, а, как ни странно, такой орган, как «Литературная газета». Советский Комитет защиты мира упоминался в числе организаций — контактеров с советской стороны, но его представители в прессу не попали, хотя, возможно, как-то в этом и участвовали... Итак, официальная заявленная цель — тот самый «поиск общей платформы». Подлинная цель — контакты по линии КГБ — ЦРУ.

В РЭНД-Корпорэйшн хорошо знали из теории игр, что ничто не сможет так хорошо объединить заклятых друзей, как наличие нового общего врага. И такой враг был найден, правда, назван несколько расплывчато: международный терроризм. Однако когда в это понятие начали вкладывать конкретное содержание, то оказалось, что оно полностью соответствует американским представлениям: Саддам Хуссейн, Ливия, палестинские террористы. Те же, кто реально угрожал СССР — афганские «борцы за свободу» и закавказские инсургенты (а впоследствии, само собой, и чеченские боевики в России), — в этот список не попали.

Первая встреча состоялась в редакции «Литературной газеты» в начале января 1989 г. Координатором принимающей стороны выступил политический обозреватель Игорь Беляев, автор провокационной статьи «Ислам», заложившей начало конфликтов по оси мусульмане — остальные, о чем еще будет сказано. Присутствовали ученые, дипломат, журналисты, юристы. Сотрудников

госбезопасности на той встрече еще не было. Американскую сторону представлял упомянутый Д. Маркс, заведующий политическим отделом РЭНД Брайен М. Дженкинс, ряд других лиц [7.38. С. 14].

Вторая встреча состоялась полгода спустя. Теперь приглашали американцы в знакомую нам Санта-Монику в штаб-квартиру РЭНД Корпорэйшн. Среди советских участников — все тот же Игорь Беляев, журналисты, юристы-международники, политолог, переводчики. И среди них два генерала КГБ— В.В. Звезденков и Ф.А. Щербак. О первом известно не так уж много, сообщают, что генерал-майор Валентин Владимирович Звезденков до перехода в центральный аппарат служил первым заместителем Председателя КГБ Литовской ССР, специалист в области борьбы с терроризмом. Щербак Федор Алексеевич (1918—1998) — к тому времени генерал-лейтенант в отставке, до этого служил на должностях заместителя начальника ВГУ (контрразведка); членом Комитета— начальником 6-го Управления (защита государственных секретов в экономике), его называли «ходячей энциклопедией». Выбор этих лиц для контакта, разумеется, был согласован с американской стороной — иначе они не получили бы визы. Среди американских участников — все те же лица, к ним добавились: Уильям Колби — бывший директор ЦРУ и Рэй Клайн — бывший заместитель директора ЦРУ, автор нескольких книг по разведке [7.34. С. 14].

ОПАСНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ: КРЮЧКОВ & БАКАТИН

Наша книга содержит попытку показать прежде всего системный характер «перестройки», но вполне могла бы иметь и другой ракурс: рассмотреть «перестройку» через призму национальной безопасности СССР, точнее, через всяческое ее уничтожение. И это был бы гораздо более динамичный, занимательный, почти детективный

сюжет. Мы же лишь частично разбавляем наш скучный рассказ разделами то о политических убийствах, то о борьбе внутри КГБ СССР, то о нетрадиционных войнах. Уделим и в этот раз еще несколько слов государственной безопасности.

Надо сказать о качественных отличиях отношения общества и научных кругов к спецслужбам в СССР и в США. В среде советских, и прежде всего столичных, интеллектуалов о спецслужбах сложилось крайне негативное мнение. Тому виной совсем непростые события 1930— 1950-х гг. и сама «вольнолюбивая», а на самом деле прозападная, атмосфера московских институтов и их позиция по отношению к людям из госбезопасности, которые занимались не своим делом: рьяно помогали идеологам блюсти «чистоту» партийной мысли. Словом, между спецслужбами и наукой возникло недоверие и противоречие. Всякие контакты и помощь от спецслужб могли быть истолкованы только однозначно: этот человек — тайный информатор. Тем более что подлинной науки безопасности не существовало, философы и публицисты не могли уделять внимание методологическим проблемам безопасности как определенного системного явления. Главная причина этого заключалась в том, что безопасность была монопольной сферой высшего политического руководства и спецслужб, причем весьма и весьма закрытой. Всякий несанкционированный интерес к проблемам безопасности был просто-напросто связан с угрозой свободе или жизни.

В США же помочь безопасности не считалось чем-то вздорным, а, наоборот, благородным и полезным для государства. Критика — хоть конструктивная, хоть противоречащая интересам отдельных представителей спецслужб — тоже допускалась. Американские чиновники были не в восторге от этой критики, но они выискивали в ней здравое зерно. Для такого рода обратной связи в Департаменте планирования (четвертом) ЦРУ США были созданы Отдел истории ЦРУ и Совет по рассмотре-

нию публикаций о ЦРУ. И там внимательно отслеживали все, что было сказано о них: как негативное, так и позитивное, а потом корректировали свое поведение. В той мощной и разветвленной системе национальной безопасности, что была создана в США, американские ученые заняли вполне достойное и уважаемое место, и их реноме в обществе от этого ничуть не страдало. Наоборот, именно им принадлежит одно из ведущих мест в формировании политики национальной безопасности страны. В СССР ничего не предпринималось, чтобы перенять «передовой опыт». Для того чтобы что-то подобное существовало в СССР, требовалось немного: пусть даже для избранного, узкого круга приподнять завесу секретности и показать, как работает эта весьма специфическая система (пусть даже необязательно советская, а какая-то абстрактная), то можно было бы добиться существенной интеллектуальной помощи от советских специалистов в области информационных наук.

Комитет госбезопасности СССР являлся, конечно же, не единственной организацией, функционировавшей в сфере безопасности, но самой крупной, мощной, разветвленной, имевшей наибольшую административно-территориальную всепроникновенность, курировавшей то, что другим было не под силу. Обычно силовики СССР представляются в виде связки КГБ — МВД — Вооруженные Силы — Военно-промышленный комплекс, мы же смогли установить еще несколько, пусть не столь заметных структур, которые были необходимы в постоянно усложнявшемся мире. К сожалению, свою функцию по защите Отечества система национальной безопасности СССР не выполнила, а пала под ударами извне и изнутри вместе с охраняемым объектом.

В.А. Крючкову и В.В. Бакатину для выполнения их миссии избавления (по названию книги В.В. Бакатина) от подсистемы безопасности, необходимо было стать одной из главных несущих конструкций, возглавить эти органы.

Одна из главных задач В.А. Крючкова по ослаблению страны заключалась в том, чтобы наряду с ослаблением функций вверенного ему КГБ всячески способствовать появлению других структур. На языке РЭНД Корпорэйшн они назывались очень скромно: «Alternative Armed Forces Structures» (альтернативные армейские силовые структуры). По мере ослабления силовых функций государства все больше и больше появлялись национальные армии и т.п., которые брали на себя их обязанности, занимались защитой политических разрушителей и выполняли особые специфические функции по разгрому Союза ССР. В.А. Крючкову нужно было лишь делать вид, что внеконституционные войска не несут особой угрозы, а исчезнут-де «сами собой — так же как и появились». Впрочем, не сам В.А. Крючков их породил, это «богатое» наследство досталось ему еще от В.М. Чебрикова. (Укажем, что суммарная численность разного рода «добровольцев» в вооруженных и военизированных формированиях насчитывала 151 500 человек [7.39. С. 5, 6, 8 -12]. А не должно было быть ни одного! Распределение по отдельным республикам по-своему примечательно и выглядит следующим образом: Азербайджанская ССР — 5500 чел., Армянская ССР — 20 000 чел., Грузинская ССР — 6 000 чел., Латвийская ССР— 56 000 чел., Литовская ССР— до 32 000 чел., Молдавская ССР— 1000 чел., Украинская ССР (главным образом г. Львов и Львовская область) — 2000 чел., Эстонская ССР — 29 000 чел.)

Теперь то, что касается плодов деятельности последних Председателей КГБ СССР. Доступные нам исследователи всегда дают этим двоим либо негативную оценку, либо остаются в недоумении. В.А. Крючков первым установил особые каналы с руководителями западных спецслужб. Кресло первого руководителя единственной советской политической спецслужбы он занял совершенно неслучайно. В его задачу как специалиста по разведке входило создание и проведение либо отдельных

акций прикрытия в каждом событии, либо же операций прикрытия во всей деятельности. Одной из важнейших задач разведок, может быть, даже самой важной, является задача контрразведывательная — выявление вражеской агентуры в своем стане. Только так можно будет обезопасить свою разведдеятельность: надежный тыл позволяет самому разведчику работать без опасения провала. (Причем понимается, что противник занят в принципе тем же самым.) К эксклюзивной задаче на посту начальника разведки и председателя КГБ СССР В.А. Крючкова относилось уничтожение любого разведчика спецслужб США, аналитика или руководителя, вознамерившегося выдать информацию относительно совместной революции, и мы еще об этом скажем. При этом совершенно необязательно все было делать самому. Как раз, наоборот, необходимо было как можно больше и лучше использовать других, заставив работать их «втемную». В.А. Крючков в своих мемуарах по этому поводу пишет: «В донесении, адресованном лично мне, разведчик сообщал, что в ведущих капиталистических странах в ближайшее время ожидают самого тяжелого развития ситуации в Советском Союзе. «Речь идет, — писал он,^:— о прекращении существования нашего государства. Осведомленные источники говорят об этом как о факте, который наверняка свершится, потому что, судя по всему, в Москве никто не пытается предупредить такое трагическое развитие событий».

Сам нелегал отказывался понимать, почему нельзя помешать всему этому» [35. Ч. 2. С. 153—154].

В.А. Крючков на закрытой сессии Верховного Совета СССР выступил перед депутатами с сообщением об агентуре влияния именно тогда, когда уже были предрешены августовские события. Таким образом он дал сигнал ряду непосвященных: он-де не желал такого исхода. И лишь спустя много времени о нем стали говорить как о таком же агенте, каких он разоблачал сам. Но он-то

разоблачал деятельность того же А.Н. Яковлева и только тех, кто уже сам себя давно раскрыл: «Когда А. Головченко, журналист из «Правды-5», брал у Крючкова интервью, то в числе заданных вопросов был и такой:

«— Однако, Владимир Александрович, есть и другая версия неудачи. Как свидетельствовал Егор Яковлев в «Общей газете», в ночь на 19 августа российский президент вернулся из Алма-Аты от гостеприимного Н. Назарбаева в «нетранспортабельном состоянии». Верно ли, что первоначально в планах ГКЧП была встреча Б. Ельцина в аэропорту сотрудниками КГБ, препровождение его «на отдых» в Завидово и разъяснение смысла выступления ГКЧП? А вы позволили ему беспрепятственно проехать в «Белый дом». Тут уж хасбулатовы, руцкие, шахраи, бурбулисы сделали свое дело».

Крючков не стал отрицать того, что содержалось в вопросе, но от ответа уклонился. Он уклонился от вопроса, в подтексте которого был как бы заложен другой, куда более важный, КЛЮЧЕВОЙ вопрос: не был ли ГКЧП спланирован как грандиозная провокация для нанесения сокрушительного удара по Советскому Союзу?» [45. С. 2]. Все это делалось небескорыстно: по информации газеты «Завтра» [7.40. С. 1]. В.А. Крючков был удостоен награды ФРГ за сдачу ГДР и развал Берлинской стены. Вместе с лучшим немцем М.С. Горбачевым.

В.А. Крючковым решалась и задача подстраховки на случай провала сценария событий августа-91. Во всяком случае, только так можно трактовать его действия, когда под его руководством были сведены воедино элитные воинские соединения и было организовано Управление по руководству специальными частями войск КГБ СССР. Готовились имитировать действия по подавлению массовых беспорядков, разыгрывая бесконечные Тбилиси-89. Баку-90, Вильнюс-91 и т.д., и на тот случай, если вдруг армия выйдет из-под контроля, не желая больше порочить свою репутацию.

Приведем и еще один пример, причем весьма знаковый, как это сейчас любят называть. Один из офицеров контрразведки сообщает: «Почти все агенты иноразведок из числа советских граждан были выявлены не в результате срабатывания какой-то системы контрразведывательных мер. В СССР, в отличие от зарубежных стран, такой системы не было и нет. В свое время ее пытался разработать и внедрить бывший начальник Второго главного управления КГБ генерал Григоренко. Но в начале 1980-х годов он был снят с должности в связи с осуждением его заместителя за контрабанду. Когда я пытался сделать нечто подобное на своем участке работы, руководство Второй службы поднимало меня на смех, называя подобные попытки Григоренко причудами старика» [33. С. 29].

И все же в СССР были разработаны различные акции по ситуациям, в которых оказалась страна, но провести их можно было только после санкции свыше, от Крючкова же, наоборот, требовалось сдерживать.инициативу честных работников безопасности. О том, как это делалось, вспоминает один из таких людей: «Мое ощущение тех дней можно выразить тремя словами: отчаянная, тупая безысходность. КГБ был не только не способен стать силовым и интеллектуальным центром ГКЧП, но и оказался просто не готов к происходящим событиям. <...>

Помню, мой хороший еще с афганских времен товарищ, офицер «наружки», вернулся злой как черт. Он с утра «водил» Бурбулиса. «Твою мать! Чего они (начальство) ждут! Их надо брать немедленно. Бабки чемоданами к «Белому дому» свозят, шарятся по воинским частям, МВД. Еще пару дней — и можно сливать советскую власть к едреной фене...»

...Команда, которая готова была арестовать Ельцина при выходе из дома, получила приказ «пока не трогать!».

...Получили информацию о том, что московский ОМОН готов выступить в поддержку Ельцина. Была воз-

можность вывести большую его часть только со спецсредствами с базы и быстро ее занять, разоружить. Команда «Отставить! Наблюдать! Докладывать о развитии событий!».

...Военные контрразведчики доложили о том, что командующий войск связи генерал Кобец передает Ельцину совсекретные и ОВ (особой важности. — А.Ш.) документы, фактически открыл доступ американцам к секретной связи. Просят немедленной санкции на задержание и арест. Никакой реакции.

...Информация — оперативный дежурный аэродрома «Чкаловский» докладывает по городскому телефону полковнику Ельцинского штаба Самойлову, откуда и сколько должно прибыть бортов с десантниками. Его даже никто не отстраняет от дежурства.

...По направлению к Аэропорту «Внуково» движется «Волга» с госномерами... везет копии указов Президента России и Верховного Совета. В аэропорту они будут розданы пилотам, которые выразили согласие доставить в Советы областных городов. Оперативники просят разрешить задержать «Волгу». Никакой реакции. Самолеты улетают. На следующий день целый ряд областных Советов выступил в поддержку Ельцина.

Все это страшная мозаика катастрофы тех дней» [7.26. С. 3].

Продажное руководство связало рядовых комитетчиков по рукам и ногам. СЕ. Кургинян говорит о ситуации, непосредственно предшествующей августу 1991 г. и деятельности руководства спецслужб, так: «Мы имеем дело <...> с согласованными совместными действиями людей, занимающими столь высокое положение, что им и не надо было разрабатывать каких-то новых идей. Достаточно было включить кнопку схем, которые годами разрабатывались в штабах и отделах наших ведомств, как, впрочем, и любых других ведомств любых других, сколь угодно демократических стран.

Машина не могла не сработать 19 августа. Следовательно, ей просто не дали команду» [36. Ч. 2. С. 115].

Задача В.В. Бакатина, назначенного на высокий пост Председателя, заключалась уже в разгроме самого КГБ, что и было им осуществлено...

Дата добавления: 2015-07-02