Новая аграрная политика

Социальная база третьеиюньского режима была шаткой. С наибольшей очевидностью это проявилось в попытке царизма решить аграрный вопрос - наиболее острый вопрос всего социально-экономического развития страны.

Революция заставила помещиков отказаться от расчетов на патриархальность и монархические иллюзии крестьянства и искать себе союзника в деревенской верхушке - кулачестве. На дворянских съездах вслух мечтали об армии крепких собственников, которые, «как солдаты за офицером», пойдут за помещиками в случае новой революции.

Ставка на «сильных» требовала ликвидации общины и общинного уравнительного землепользования. Дать простор предприимчивости кулака, помочь ему ограбить деревенскую бедноту и округлить земли за ее счет, завести крупное капитали стическое хозяйство с широким применением наемного труда разорившихся крестьян - вот в чем состоял новый курс аграрной политики царизма. Для его осуществления надо было не только обеспечить выход из общины кулаку, но и принудить к этому остальную массу крестьян.

Еще 9 ноября 1906 г., в промежуток между разгоном первой и созывом второй Думы, правительство провело в чрезвычайном порядке указ, разрешавший выход из общины. Черносотенно-октябристское большинство III Думы законом 14 июня 1910 г. одобрило этот указ, усилив те его стороны, которые придавали реформе особеннс насильственный и грабительский характер.

Столыпинский аграрный закон позволял закреплять в личную собственность ва участки общинной земли, находившиеся в постоянном пользовании крестьян. Такой порядок был выгоден прежде всего кулакам, сумевшим за долгие годы прибрать к ру кам в форме аренды и др. немалую часть наделов бедноты. К тому же лучшук часть общинных земель отводили под кулацкие хутора и отруба (отруб - выделен ный в личную собственность участок земли; хутор - такой же участок, но расположенный обособленно, с хозяйственными и жилыми постройками на нем).

Нередко и крестьянин-бедняк, отчаявшись бороться с нуждой, подавал заявление о выделе. Большинство же продолжало держаться за общину - и потому, что не могло существовать без общинных угодий, и потому, что столыпинскин путь вел к еще большей нужде и нищете. Даже по официальным данным, лишь небольшая часть подавших заявление о выделе получила согласие «мира». Выдел остальных крестьян производился распоряжением царской администрации, во многих случаях силой оружия. В итоге за десять лет, с 1907 по 1917 г., вышло ш общины около 2 млн. домохозяев, т. е. одна пятая общего их числа.

Ломка общины ускорила классовое расслоение деревни. 1200 тыс. крестьян, выделившихся из общины, в большинстве своем бедняки, продали около четырех мил лионов десятин надельной земли. Большая ее часть по ценам, намного ниже обычных, досталась кулакам. В их руки перешла и часть помещичьих земель. Крестьянский банк, созданный царизмом еще в 80-е годы XIX в. для скупки земель у помещиков и последующей перепродажи ее на наиболее выгодных для дворян условиях, стал теперь совмещать эту главную свою задачу с поощрением роста кулацкого землевладения. Хозяйство «чумазых лендлордов» все более принимало товарный, торговый характер. Накануне мировой войны кулаки давали половину хлеба, предназначавшегося для продажи на внутреннем и мировом рынках.

Рост и обогащение сельской буржуазии не означали, однако, успеха столыпинской аграрной политики в целом. Царизму не удалось повсеместно насадить индивидуальное хозяйство крестьян-собственников: к началу 1917 г. хутора и отруба составляли примерно лишь одну десятую крестьянских дворов. Большая часть их была расположена в двух обособленных районах, центрах развитого капиталистического земледелия - северо-западном, примыкавшем к старым очагам хуторских хозяйств в Прибалтике, а также в южном и юго-восточном (южные районы Украины, Предкавказье, Среднее Поволжье). В остальных губерниях Европейской России и прежде всего в черноземном центре страны уцелели общинные порядки.

Сохранились в огромных размерах полукрепостнические формы эксплуатация крестьян и как результат этого - крайняя отсталость сельского хозяйства. По урожайности Россия стояла на одном из последних мест в Европе. Хотя дворянские экономии и кулацкие хозяйства употребляли в значительно больших размерах, чем прежде, земледельческие машины, основными сельскохозяйственными орудиями оставались соха и деревянная борона. Крестьянство в массе своей нищало; свыше 60% его, по данным 1912 г., составляла беднота (безлошадные и однолошадные дворы).

Распространение хуторов и отрубов в европейской России к началу 1917 г.

Полный провал потерпели и политические планы реакции. Столыпинская аграрная реформа примирила с царизмом лишь немногочисленное «крепкое» крестьянство, да и оно не было вполне удовлетворено своим положением. Все социальные противоречия в деревне резко обострились. Наряду с главным антагонизмом - между помещиками и всем крестьянством - значительно усилился антагонизм между беднотой и кулачеством. Кулаки жили на своих хуторах, как на вулкане. Газеты пестрели сообщениями о «пожарной эпидемии» - такие размеры приняли поджоги помещичьей и кулацкой собственности крестьянами.

Царизм пытался ослабить антагонизм между крестьянами и помещиками с помощью переселения «избыточного» деревенского населения в Сибирь. Но в руках крепостников эта сама по себе прогрессивная задача освоения громадных просторов Сибири выродилась в авантюру, принесшую новые тяготы и мучения крестьянам-переселенцам. Только меньшинство переселенцев, преимущественно из числа зажиточных крестьян, сумело устроиться на новых землях и обзавестись хозяйством. Большинство же попало в кабалу к местным кулакам-старожилам или нищенствовало, бродило по всей Сибири в поисках любой работы. Более 100 тыс. переселенцев, о судьбе которых министры заявляли, что она «неизвестна», умерло голодной смертью. Сотни тысяч (в одном только 1911 г. 116 тыс.- свыше 60% переселившихся в этом году в Сибирь) вернулись обратно - обездоленные, полные ненависти к своим разорителям.

Отзвуки классовой борьбы крестьян были слышны и в черносотенной Думе. «Вы вновь увидите глубины взбаламученного житейского моря, вновь услышите. как в 1905 году, властное слово народа»,- говорил, выступая против столыпинского закона, крестьянин-трудовик. Даже монархически настроенные депутаты-крестьяне стояли за переход земли из рук помещиков в руки тех, кто ее обрабатывает. «Дай бог государю здоровья»,- начал свою речь крестьянин-монархист, а кончил слонами: «А если сказал государь, чтобы была правда и порядок, то, конечно, если я сижу на трех десятинах земли, а рядом тридцать тысяч десятин, то это не есть порядок и правда».

Дальнейшее обострение аграрного вопроса повлекло за собой изменение в сознании миллионных крестьянских масс, которые освобождались от остатков доверия и к царю и к Думе, сплачиваясь все теснее вокруг рабочего класса--руководящей силы демократического лагеря.

Дата добавления: 2015-07-02