Статья 382

№44.

Статья 372

Статья 371

В статье устанавливается санкция за наиболее опасный вид превышения или бездействия власти. В данном случае умысел виновного направлен именно на то, чтобы, используя свое слу­жебное положение, совершить какое-либо уголовное преступле­ние или способствовать его совершению. Согласно разъяснению Сената, ответственность по этой статье наступала только в слу­чае совершения преступления, за которое установлено наказание уголовное, то есть соединенное с лишением всех прав состояния и указанное в ст. 19 Уложения о наказаниях¹⁷⁸.

В русской юридической литературе не раз обращалось внима­ние на то, что «система наказаний за превышение и за бездейст­вие власти представляется в нашем Уложении крайне неудовле­творительною»¹⁷⁹. В частности, ни в законодательстве, ни в разъ-

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

Ленин В. И. Поли.

собр. соч., т. 4,

с. 252.

Юридическая летопись, 1892,

№6, с. 555.

177 УКДС, 1896,

УКДС, 1888, №9.

Есипов В. Указ.

соч., с. 71. См.

также¹ Проект

Уголовного

уложения

редакционной

комиссии и объяснения к нему,

т. VIII. СПб., 1897, с. 180—181.

Законодательство

первой половины

XIX века

Разъяснения Правитель­ствующего сената

по Высшему дисциплинарному присутствию, дело

№ 1 от 6 марта

1895 г. — Журнал

министерства

юстиции, 1907,

кн. 1.

УКДС пригов, 1889, 31 января.

ПСЗ, т. XVI, № 11 750.

яснениях Сената не проводилось четкой границы между важ­ными и неважными последствиями превышения власти. По тол­кованию Сената, различие в применении ст. 370 или ст. 372 за­ключалось в том, насколько превышение и бездействие власти представляется суду важным само по себе и по тем обстоятель­ствам и последствиям, которыми оно сопровождалось¹⁸⁰. Но ус­ловием применения ст. 372 является не только то, чтобы послед­ствия превышения или бездействия власти не были важны, но чтобы они и не могли быть таковыми. Практика применения этой статьи свидетельствует, что она являлась гарантией безопа­сности для полиции и чиновников, проявлявших излишнюю служебную ревность в преследовании «злоупотреблений и бе­спорядков». Вместе с тем наказанию по ст. 372 был подвергнут мировой судья за то, что при разборе уголовного дела он сделал замечание полицейскому приставу по поводу неправильно соста­вленного протокола. Судья заметил, что пристав «не настолько юн, чтобы не знать порядка составления протокола»¹⁸¹.

Статья 373

В данной статье идет речь о сопротивлении одного должност­ного лица другому с использованием своего служебного положе­ния вопреки интересам службы. Сопротивление его в качестве частного лица ответственности по ст. 373 не влекло, так же как и препятствие со стороны одного должностного лица другому, когда они оба действовали в пределах предоставленных им зако­ном полномочий.

Высшей мерой наказания по ч. III данной статьи, указанной в ст. 291, была каторга от 4 до 6 лет. Термином оружие здесь обозначается холодное или огнестрельное оружие в собственном смысле слова, а не любой другой предмет, используемый в та­ком качестве.

Статья 374

Вплоть до середины XVIII века, пока пытка находила широ­кое применение в деятельности не только судебных, но и адми­нистративных органов, истязания и жестокости при отправле­нии должности в пределах компетенции не считались противо­правными и не могли быть наказуемы. Однако недостатки про­цесса, при котором приговор суда зависел от выносливости об­виняемого, заставили законодателя сначала регламентировать пытку (в Воинском уставе Петра I и в утвержденном Елизаве­той Петровной «Обряде како обвиняемый пытается»), а затем постепенно проводить ее ограничение. Определенный перелом в этом направлении произошел в период правления Екатерины II. Указ о порядке производства уголовных дел по воровству, раз­бою и пристанодержательству от 10 февраля 1763 г. хотя и рас­сматривал пытку как одну из важных форм следственных дей­ствий, но ограничивал ее применение по кругу лиц¹⁸². Вскоре последовал еще один указ, ограничивший применение пытки на местах: прибегать к ней могли только провинциальные и гу­бернские канцелярии, но и им предписывалось «обратить пре­ступников к чистому признанию больше милосердием и увеще-

ванием, а особливо изысканием по происшедшим в разные вре­мена околичностям, нежели строгостью и истязанием»¹⁸³. И, наконец, 27 сентября 1801 г. последовал указ Александра I «Об уничтожении пытки», который потребовал, «чтоб нигде ни под каким видом ни в высших, ни в нижних правительствах и судах никто не дерзал ни делать, ни допущать, ни исполнять никаких

- 184

истязании под страхом неминуемого и строгого наказания»

В Своде законов (т. XV, ст. 903) также содержалось запре­щение «чинить пристрастные допросы, истязания и жестоко­сти», но не устанавливалось наказание за подобное превышение власти. Впервые оно появляется в Уложении о наказаниях.

Среди различных случаев превышения власти в Уложении особо выделены те, которые сопровождаются посягательством на телесную неприкосновенность частных лиц. Деяния, преду­смотренные как первой, так и второй частью ст. 374, в отличие от ст. 375, не требуют дополнительной квалификации по сово­купности со статьями главы о преступлениях против здоровья частных лиц.

В Уложении отсутствовало определение понятия истязание, но на основании неоднократных разъяснений Сената можно установить, что истязанием признавалось нанесение телесных повреждений неоднократно и в течение более или менее продол­жительного времени либо же сопровождавшееся проявлением особой жестокости. При этом «мучения и жестокость должны представлять высшую и более продолжительную степень стра­дания, нежели при обыкновенном насилии и побоях, хотя бы и тяжких»¹⁸⁶. Истязание, таким образом, считалось категорией юридической, а не медицинской. Установление в действиях под­судимого признаков истязания было задачей суда, а не судеб­но-медицинской экспертизы. Наиболее распространенной фор­мой истязания являлось сечение жертвы розгами или кнутом.

По ст. 374 должны были квалифицироваться и насильствен­ные действия должностных лиц, выразившиеся в причинении потерпевшему тяжких побоев, если они не сопровождались нане­сением ран или увечьем¹⁸⁷.

С субъективной стороны данное преступление характеризует­ся умыслом, направленным и на нарушение своих должностных обязанностей, и на посягательство на телесную неприкосновен­ность личности. Для квалификации действий виновного цель преступления (корысть или ложно понимаемые интересы служ­бы) значения не имеет. Более того, как разъяснил Сенат, это преступление в отличие от того, которое определено в ст. 375, не могло быть оправдано состоянием крайней необходимости, пото­му «что никакая необходимость не может вызвать совершения таких насильственных действий, которые имеют характер произ­вольной, караемой законом, жестокости или мучения»

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

ПСЗ, т. XVI, № 11 759.

ПСЗ,

т XXVI

№ 20 022.

Статья 375

Нанесение ран или иных телесных повреждений, в том числе таких, которые повлекли смерть потерпевшего, квалифицирова­лось по совокупности ст. 375 и соответствующих статей главы Ш раздела десятого Уложения. Определение явной необходи-

УКДС, 1870, №1413; 1871, №491, 1875, №606, 1876, № 25 и др.

УКДС, 1870,

№1413, 1872,

№491; 1883,

№25.

187 УКДС, 1899,

№17.

188 УКДС, 1891,

№ 14.

Законодательство

первой половины

XIX века

Ленин В. И. Поли.

собр. соч., т. 4,

с. 403.

Хам же.

ПСЗ,

т. XXII,

№ 16 535,

ст. ст. 15, 16.

192 ПСЗ 2-е,

т. VI, №4255, § 167.

УКДС, 1866, №87.

УКДС, 1870, №771.

УКДС, 1872, № 376.

мости отсутствовало как в законодательстве, так и в разъяснени­ях Сената. Примером применения данной статьи на практике может служить казус, рассмотренный В. И. Лениным в работе «Случайные заметки», — избиение чинами полиции крестьяни­на Т. В. Воздухова, в результате которого он на другой день умер в больнице. Подсудимые полицейские обвинялись по ст. 346 и ч. 2 ст. 1490 Уложения о наказаниях 1885 года (со­ответственно ст. 375 и ч. 2 ст. 1961 в Уложении 1845 года). «Первая из этих статей гласит, что чиновник, причинивший ра­ны или увечье при отправлении своей должности, подлежит высшей мере наказания, «за сие преступление определенного». А ст. 1490-я ч. 2-ая определяет за истязание, когда последстви­ем его была смерть, каторгу от 8 до 10 лет. Вместо высшей меры суд сословных представителей и коронных судей понижает нака­зание на две степени (6 степень: каторга 8—10 лет; 7 степень — от 4 до 6 лет), т. е. устанавливает максимальное понижение, до­пустимое законом в случае смягчающих вину обстоятельств, и кроме того назначает низшую меру наказания в этой низшей степени. Одним словом, — заключает В. И. Ленин, — суд сде­лал все, что только мог, для смягчения участи подсудимых, и даже больше, чем мог, так как закон о «высшей мере наказания» был обойден»¹⁸⁹. И далее — вывод: «Нельзя не отметить пре-характерной тенденции суда коронных судей и сословных пред­ставителей: когда они судят чинов полиции, они готовы оказы­вать им всякое снисхождение; когда они судят за проступки про­тив полиции, они проявляют, как известно, непреклонную суро-

Статья 376

Нанесение оскорбления должностным лицом при исполнении служебных обязанностей признавалось тяжким видом оскорбле­ния еще в Манифесте о поединках (1785)¹". Впоследствии оно было отмечено еще в нескольких законодательных актах, в част­ности в Положении о биржевых маклерах 1831 года, и, нако­нец, закреплено в Своде законов, откуда и было заимствовано составителями Уложения о наказаниях. Часть вторая этой ста­тьи является новеллой.

В отличие от ранее принятых норм и предыдущих статей, ст. 376 не считает данное преступление тягчайшим видом оби­ды и устанавливает ответственность за него на тех же основани­ях, что и для частных лиц. Но, поскольку оскорбление, нанесен­ное должностным лицом, являлось должностным преступлени­ем, на него распространялся особый порядок судопроизвод­ства¹⁹³. Поэтому дела, возбужденные по ст. 376, не прекраща­лись примирением¹⁹⁴. Кроме того, взыскание, наложенное за данный проступок на должностное лицо его начальством, не от­меняло право потерпевшего привлекать виновного к ответствен­ности по суду на общих основаниях¹⁹⁵. Наказание за обиды устанавливалось в статьях 309, 310, 312—314, 2009—2024 Уло­жения о наказаниях, а впоследствии и статьями 131 —135 Уста­ва о наказаниях, налагаемых мировыми судьями.

К числу действий, противных правилам пристойности, преду-

смотренных в ч. 2 ст. 376, наряду с употреблением непристой­ных слов и выражений, пусть и не содержавших прямого оскор­бления, относилось также появление на службе в нетрезвом со-

I ОС

отказ секретаря мирового съезда подать руку в

стоянии

знак приветствия мировому судье и др.

Статья 377

О противоправности и недопустимости незаконных арестов говорилось еще в сенатском докладе от 31 июля 1766 г.¹⁹⁸, а за­тем и в Наказе Екатерины II. Теоретические положения наказа были закреплены в сенатском Указе о порядке производства дел, бывших прежде в ведомстве тайной экспедиции Сената, от 23 апреля 1801 г.¹⁹⁹, нашедшем впоследствии отражение в Сво­де законов.

Пример преступления, предусмотренного ч. 1 этой ста­тьи, — взятие подозреваемого под стражу судебным следовате­лем без составления постановления об аресте, если у следовате­ля были к этому законные основания. Причем не имело суще­ственного значения место, где содержался арестованный, — это могла быть тюрьма, но могло быть, например, и волостное пра-

200 ГТ *» «

вление. 1 ю второй части этой статьи квалифицировались арест должностным лицом, которое не имело к этому никаких оснований, и арест должностным лицом, которое вообще не име­ло права на взятие кого-либо под стражу.

С субъективной стороны незаконный арест характеризовался только прямым умыслом и не мог быть оправдан незнанием, не­пониманием либо произвольным толкованием закона. Цели и мотивы преступления (корыстные или неправильно понимаемые интересы службы) для квалификации значения не имели²⁰¹. Часть 2 статьи не применялась, в соответствии со ст. 105 Уложе­ния, только если деяние было совершено в результате случайной ошибки или обмана по факту преступления.

Статья 378

Ответственность чиновников за незаконный обыск была уста­новлена еще указом 19 июля 1774 г. о запрещении производства алкогольных напитков и носила ярко выраженный сословный характер. Должностные лица, проводившие незаконный обыск, «хотя за крестьянский дом и ничего не ответствуют, но дворян­ским принуждены будут платить следуемое им по закону бесче­стие без суда»²⁰². Еще строже наказывался незаконный обыск уставами о соли и о вине 1781 года. Судьи, которые «осмотр чи­нили, буде ясных доказательств и свидетельств не имели», обя­заны были заплатить за бесчестье потерпевшему независимо от его сословной принадлежности '. Аналогичные нормы вошли в Свод законов.

Статья 379

Свод законов, как и предшествующее законодательство, не Устанавливал ответственности должностных лиц за распечата-ние корреспонденции. Уложение о наказаниях вводит ее впервые.

Уложение

о наказаниях

уголовных и

исправительных

УКДС пригов., 1883, № 129.

УКДС, 1888, № 19.

ПСЗ,

т. XVII,

№ 12 710.

ПСЗ,

т. XXVI,

№ 19 847.

УКДС, 1871, № 752.

УКДС пригов., 1892, № 22.

ПСЗ,

т. XIX,

№14 172, ст. 13.

ПСЗ,

т. XXI,

№15 174, ст. 88; №15 231, ст. 111.

УКДС, 1873, № 676.

378 Наряду с общей ответственностью должностных лиц по дан-

Законодательство ной статье, почтовые служащие несли наказание по ст. 1530 за

первой половины _распечатание писем хогя бы из одного только любопытства. А1А века *1

Досмотр почтовой корреспонденции, согласно положениям по­чтового устава, разрешался только по требованию судебных органов; кроме того, полиция имела право на вскрытие писем и иных бумаг лиц, состоящих под ее гласным надзором. Широко развита была и негласная перлюстрация писем орга­нами политической полиции.

Глава третья Статьи 380—381

С субъективной стороны эти преступления характеризуются неосторожностью в форме небрежности или самонадеянности. Не влекли ответственности случаи похищения денег или иного имущества из специальных хранилищ или иных помещений, если должностное лицо не предполагало и не могло предпола­гать возможности хищения. Особые случаи ответственности за небрежное хранение вверенного имущества предусматривались и другими статьями Уложения. Так, почтовые чиновники за утрату по неосторожности пакетов с деньгами наказывались не по ст. 380, а по ст. 1529²⁰⁴. Отдельными статьями определя­лась ответственность за небрежное хранение имущества при­казчиками, хранение имущества, спасенного от кораблекруше­ния, и т. д. Характерно, что в Своде законов статья, в которой бы устанавливалось наказание за небрежное хранение, вообще отсутствовала. Статья 316 Свода законов уголовных (в редак­ции 1842 года), предусматривавшая ответственность за эти действия, содержала в себе только ссылку на особые уставы, включенные в Свод, которыми следовало руководствоваться для назначения наказания.

В отличие от предыдущих статей, ст. 382 предполагает толь­ко умышленное преступление. Ни в Своде законов, ни в более раннем законодательстве не содержалось аналогичных норм. Наказание за истребление чужого имущества было установле­но в Уложении довольно суровое. Максимальное наказа­ние — 20 лет каторжных работ в рудниках.

Дата добавления: 2015-06-27