Я сейчас пытаюсь рассказать совершенно точно, как мы работали над стихами, выдать все ниши лабораторные секреты, находки

То, о чем я сейчас пишу, нам казалось таким дорогим, что если-бы кто- нибудь сказал нам, что это не нужно,- это было бы неперносимой обидой и несправедливостью.

Я хочу говорить о деталях, о сокровенном в слове, о том, что трудно поддается анализу.

Я хочу с полной откровенностью говорить о слове.

Я знаю, что мой анализ схематически грубее, что многие тонкости я не сумею донести. Вероятно, я не всегда говорю верными, точными словами.

"Ей рано нравились романы", - работаем над строфой, в которой все еще проходит тема Татьяны:

"Отец ее был добрый малый,

В прошедшем веке запоздалый... -

краткая характеристика отца и неожиданно в финале строфы нечто вулканическое: -

Жена ж его была сама

От Ричардсона без ума".

Великолепные строчки, очень контрастирующие с характеристикой Татьяны. Они берут тему, "как быка за рога". Дальше идут веселые, сочные строфы, посвященные Лариной. Внезапны блестящие, словно со звоном шпор концовки:

"Сей Грандисон был славный франт,

Игрок и гвардии сержант".

В характере этих строк, нам казалось, затаилась будущая "Казначейша" Лермонтова.

В строфе XXXlllмы читаем:

"Корсет, альбом, княжну Алину,

Стихов чувствительных тетрадь

Она забыла; стала звать

Акулькой прежнюю Селину,

И обновила наконец

На вате шлафор и чепец".

Юность Лариной кончилась: она уже знает тайну -

"Как супругом самодержавно управлять".

"Она езжала по работам" - отсюда, с XXXlll строфы, характер стиха резко меняется. Слышны волевые ноты. В звуках "з-ж" (езжала) нам почудился шум воздуха в ушных раковинах, как бывает при быстрой езде.

Нам предствалялась Ларина где-то в полях: дрожки скачут по межам и ухабам. Эти подробности нужны были нам, что-бы обрастать видениями, чтобы явственней ощутить то, что пряталось в звучании слова, в сочетании слов. Дальше, пробуя еще и еще произносить слово "езжала", ощущаем предполагаемый "ухаб": Ларину встряхивают рессоры.

Произносим первый слог: "ев", - дальше пауза, а потом напрашивается очень мощное, открытое "жа-ла". "Жа" пружинится, как рессора; и третье: делаем слово "езжала" ударным.

Получаем внутренне оправданный удар, как сложный комплекс смысловых и ритмических ассоциаций. Удар, предельно насыщенный актерским отношением. Вторая половина строки - " по работам", - как бы протарахтела.

Нащупаны крошечные ступеньки: "ПО ра-БО-там" - кликнулись "о-а", "о-а".

Тема-поездки Лариной обрисована да конца. Начинается новый кусок.

"Солила на зиму грибы... -

Эта строчка несла в себе повествовательное спокойствие, словно передышку, чтобы в следующей дать гребень волны, девятый вал своей строфы, и очень важную в данном случае рифму: -

Вела расходы, брила лбы..."

От "вела расходы" до "брила лбы" - дистанция огромная. Это размах Лариной - хозяйственный и организационный. Она вершит судьбами своих крепостных. Строчка чрезвычайно содержательна по социальной значимости, по фонетическому рисунку - она великолепна.

Упускать такую строку, не поработавши над ней, нельзя было.

Она глава в строфе, ее можно назвать "девятым валом".

Пробуем: "брила лбы", - даем звучное, преувеличенное: "брила". Однако ударным словом напрашивается: "лбы". Нужна такая предельная выразительность и сила в слове "лбы", что-бы рикошетом оно ударило по Лариной. Таким должен быть приговор современного художника, так возникает "девятый вал" в строфе, о которой мы говорили.

Отклики этого "девятого вала" находим ниже:

"Ходила в баню по субботам,

Служанок била осердясь".

"В баню - била" делаем ударными, они перекликаются с "лбы" и "брила". Дальше замечаем, что - "ба" (баню) переходит в мягкое "би" (била). Волна явно слабеет.

Вынимаем все ударные слова: грибы, брила, баню, била. Великолепные звуки для каких-нибудь музыкальных инструментов: гри, бри, лбы, ба, би...

Восхищаемся Пушкиным, какой он очаровательный и тонкий музыкант.

Теперь возвращаем вынутые звуки в общую массу:

"Она езЖАла по работам,

Солила на зиму гриБЫ,

Вела расходы, БРИла ЛБЫ,

Ходила в БАню по субботам,

Служанок БИла осердясь -

и доходим до последней:

Все это мужа не спросясь".

Что это? До чего обессиленная строчка.

Волна ушла... только край ее лишает песок: "не спросясь..." три "с", мягкое, "сясь". - и все...

Но, возможно, мы заработались: нам привиделись даже какие-то золотисто-желтые тона в этих "с, се, ся, сясь".

Законно ли это? Не настаиваю - очень допускаю, что это наше индивидуальное. Но пусть моя откровенность не подвергнется осмеянию. Я не навязываю рецептов, но честно, хотя и очень кротко, рассказываю о том, как мы работали над "Онегиным", как добивались мелодической речи, предельной выразительности.

Я воссоздаю творческий процесс, делюсь опытом, который, возможно, кому-нибудь и пригодится.

Вообще каждый исполнитель может и должен видеть свое.

Ключи к многозвучию русской речи различны. Но важно услышать все звуки, как бы увидеть их так, словно ты держишь их на ладони. Интересно отметить, что ударное слово - не всегда громче сказанное слово. Однообразный, монотонный удар, всегда одной и той же силы, недопустим.

В "Онегине" мы впервые обнаружили эту особенность произнесения.

Мы недоумевали и путались, когда ударное слово не допускало повышения голоса,а, наоборот, вело к понижению, если так можно определить эту особенность в мелодии стиха.

Дата добавления: 2015-06-27