Т. Лобсанг Рампа 5 страница

Маленькие чела махнули кадильницами в последний раз, когда над толпой, готовой двинуться к выходу, поднялся сдавленный ропот. Вдруг раздался душераздирающий крик, и чья-то безумная фигура промчалась прямо по головам сидящих монахов, пытаясь схватить молодого траппу. Мы в шоке подскочили на месте. Дикая фигура вих­рем кружилась перед нами. Пена срывалась с ее искаженных губ, из ее перекошенного рта изрыгались ужасные вопли. На мгновение мир показался неподвижным: монахи-полицейские застыли в изумлении, священники, только что выполнявшие свои обязанности, замерли с поднятыми руками. Прокторы первыми пробудились от своего оцепе­нения и яростно принялись за дело. Набросившись на безумца, они быстро сломили его сопротивление. На голову ему накинули мантию, и поток ужасных проклятий иссяк. Его быстро и умело подняли и вынесли из храма. Служба закончилась. Мы встали и заторопились к выходу, спеша поскорее покинуть храм.

— Это — Кэндзи Тэкэучи, — раздался рядом голос молодого траппы. — Он —японский монах. Его видят повсюду.

— По всему миру, — добавил другой.

— Он ищет истину и хочет, чтобы ее ему поднесли, вместо того чтобы трудиться, — заметил третий.

Я побрел прочь в смятении. Почему поиски истины смогли довести человека до безумия? В комнате было холодно. Я даже слегка дрожал, пока, готовясь ко сну, заворачивался в мантию. Когда прогудел гонг, мне показалось, что я только что лег. Я выглянул в окно и увидел первые лучи солнца, встающего из-за гор. Лучи, как гигантские пальцы, ощупывали небо, доставая до самых звезд. Вздохнув, я поспешил по коридору, мне не хотелось оказаться в храме последним и этим заслужить гнев прокторов.

— Ты выглядишь озабоченным, Лобсанг, — сказал Наставник днем, после полуденной службы. Он кивнул, чтобы я садился. — Ты видел, как японский монах Кэндзи Тэкэучи вошел в храм. Я хочу рассказать тебе о нем, потому что позже ты с ним встретишься.

Я устроился поудобней. Похоже, это затянется. Видимо, я был «пойман» на весь остаток дня. Увидев выражение моего лица, Лама улыбнулся.

— Возможно, у нас будет чай с индийскими пирожными, чтобы... подсластить пилюлю. А?

Я слегка оживился, и он, ухмыльнувшись, сказал:

— Слуга сейчас принесет их, я ждал тебя!

«Да, — подумал я, когда вошел слуга, — где бы я еще нашел такого Учителя!» Пирожные из Индии были моей особой страстью. Иногда глаза у Наставника вылезали на лоб, когда он видел, сколько штук я «отправлял по назначению».

— Кэндзи Тэкэучи, — начал Наставник свой рассказ, — был край­не непостоянным. Он много путешествовал. Всю жизнь, а сейчас ему больше семидесяти, он бродил по миру в поисках того, что он называл «истиной». Истина была внутри него, но он и не пытался узнать об этом. Вместо этого он бродил по миру. Он везде изучал религиозные верования, читал книги разных стран, гоняясь за своим наваждением. Он узнал столько разного и противоречивого, что его карма стала нечистой. Он прочел так много, а понял так мало, что теперь большую часть времени безумен. Как губка, он впитал в себя все знания, не переварив почти ничего.

— Значит, Вы, Учитель, — воскликнул я, — против обучения по книгам?

— Вовсе нет, Лобсанг, — ответил он. — Я, как и всякий мыслящий человек, против тех, кто скупает брошюрки и книжицы о тайных куль­тах, о так называемом оккультизме. Эти люди отравляют свою душу. До тех пор, пока они не выбросят из головы все ложные знания и не станут чистыми как дети, пути развития закрыты для них.

— Достопочтенный Лама, — спросил я, — как можно сойти с ума, как неправильное чтение приводит к путанице?

— Это длинная история, — сказал лама Мингьяр Дондуп. — Для начала следует разобраться с основами, так что запасись терпением и не перебивай. На Земле мы похожи на куклы, созданные из колеблю­щихся молекул, окруженных электрическими зарядами. Гораздо быс­трее вибрирует наше Высшее Я, и его заряд намного выше. Но между этими вибрациями существует определенная взаимосвязь. Находясь на Земле, человек может общаться со своим Высшим Я. Этот процесс напоминает разговор по радио: радиоволны пересекают моря и конти­ненты, позволяя людям разных стран слышать друг друга. Наш мозг играет роль радиоприемника. Он принимает от своего Высшего Я «вы­сокочастотные» инструкции и указания, преобразует их в низкочастот­ные импульсы, а они управляют нашими действиями. Вообще, мозг представляет собой электро-механико-химическое приспособление, которое и делает нас полезными на этой Земле. Правда, иногда хими­ческие вещества вынуждают мозг работать неправильно, вероятно блокируя часть передачи. Это происходит оттого, что мы очень редко здесь, на Земле, принимаем прямую «трансляцию» непосредственно от Высшего Я. Ум способен ограничивать действия, с ним не советуясь. Ум может брать на себя определенную ответственность и даже форми­ровать собственное мнение. Так он пытается проложить мост между «идеальными» условиями Высшего Я и реальными земными труднос­тями.

— А люди на Западе разделяют эту теорию мозгового электричес­тва? — поинтересовался я.

— Да, — ответил Наставник. — В некоторых клиниках волны мозга заносят на карту. Было замечено, что многие умственные рас­стройства сопровождаются характерными изменениями картины волн. Так, по мозговым волнам можно судить о том, страдает ли их обладатель тем или иным умственным заболеванием. Иногда наобо­рот, больное тело вырабатывает создающие помехи для волн химичес­кие вещества, которые вызывают признаки безумия.

— Этот японец очень дикий? — спросил я с опаской.

— Идем, сам увидишь, — отозвался Лама. — У него сейчас про­светление.

Лама Мингьяр Дондуп встали быстрым шагом вышел из комнаты. Я вскочил и поспешил за ним. Спустившись на другой этаж, мы прос­ледовали в дальнее крыло, где размещались те, кто нуждался в специ­альном уходе. В маленькой нише, невесело уставившись в потолок, сидел монах-японец. Он вскочил при виде Наставника, переплел паль­цы рук перед грудью и низко поклонился.

— Сидите, — остановил его Наставник. — Я привел к вам молодо­го человека, чтобы он мог услышать ваши слова. По приказу Высочай­шего он проходит специальное обучение.

Лама поклонился и ушел. Несколько мгновений японец присталь­но разглядывал меня, затем кивнул, чтобы я садился. Я сел — на неко­тором расстоянии, все еще опасаясь его буйства.

— Не забивай себе голову всем этим печатным оккультным мусо­ром! — резко начал японский монах. — Эта неудобоваримая снедь задержит твое духовное развитие. Я изучал все религии, все метафизи­ческие культы, которые только встречал. Они отравили меня, затянули облаками мой кругозор. Они вдолбили в меня уверенность в том, что я — особо избранный. Теперь мой мозг поврежден, и временами я теряю контроль над собой — вырываюсь из-под опеки моего Высше­го Я.

— Но Сударь! — воскликнул я. — Как можно учиться, ничего не читая? Какой вред могут принести напечатанные слова?

— Мальчик! — ответил он. — Читать, конечно, можно. Но следует тщательно выбирать, что читать, и быть абсолютно уверенным, что понимаешь написанное. Печатное слово не таит опасности, опасность в мыслях, которые оно пробуждает. Не нужно быть всеядным, смеши­вая несовместимое. Остерегайся книг, обещающих тайную силу, — ты сможешь вызвать неуправляемую мыслеформу, как это сделал я. Кро­ме вреда, она ничего не принесет.

— Вы бывали во всех странах мира? — спросил я.

— Я родился в маленькой японской деревушке, — сказал он, — и когда достаточно подрос, поступил на Священную Службу. Годами я изучал религии и оккультную практику. Затем мой Старший приказал мне отправиться в дальние страны. Обучаясь, я провел пятьдесят лет, путешествуя из страны в страну, с континента на континент. Своей мыслью я породил силы, которыми не смог управлять, — силы, живу­щие в астрале и задевающие временами мою Серебряную нить. Воз­можно, позже мне позволят рассказать тебе больше. Но сейчас я слиш­ком ослаблен последним приступом и должен отдохнуть. Ты можешь зайти еще, если твой Наставник позволит.

Я отвесил поклон и оставил его одного. Увидев, что я уже ухожу, к нему заторопился монах-медик. Я еще раз украдкой бросил любопыт­ный взгляд на лежащих здесь монахов. Затем, повинуясь настойчивому телепатическому зову, поспешил к Наставнику, ламе Мингьяру Дон­дупу.

Глава 5 В ПЕЩЕРЕ ДРЕВНИХ

Я мчался по коридору. Не сбавляя скорости даже на поворотах, я представлял нешуточную опасность для тех, кто случайно мог ока­заться на моем пути. Старый лама схватил меня на бегу, основательно встряхнул и сказал:

— Негоже, мой мальчик, истинному буддисту пребывать в столь неподобающей спешке.

Затем он присмотрелся ко мне повнимательней и узнал во мне подопечного ламы Мингьяра Дондупа. Пробормотав что-то, прозву­чавшее как «Ульп!», он отшвырнул меня, будто горящий кусок угля, и поспешил своей дорогой. Я смог беспрепятственно продолжить свой путь. У входа в комнату Наставника я резко затормозил и чуть не упал: рядом с ним стояли двое старших настоятелей. Моя совесть пережила не лучшие минуты: что я такого натворил? Еще хуже — какой из моих старых «грешков» раскрылся? Такие важные персоны вряд ли стали бы дожидаться маленького мальчика, разве только с недобрыми вестями. Ноги стали ватными. Я начал судорожно перебирать в памяти, за что меня могут изгнать из Чакпори. Один из настоятелей взглянул на меня и улыбнулся с теплотой старого айсберга. Другой повернулся ко мне лицом, высеченным из обломка Гималаев. Мой наставник захохотал.

— Да, Лобсанг, совесть у тебя явно нечиста! Кстати, эти почтенные братья тоже владеют искусством телепатии.

Более свирепый из двух окинул меня тяжелым взглядом и голосом, похожим на горный обвал, изрек:

— Тьюзди Лобсанг Рампа, посредством исследования, предприня­того по личному указанию Высочайшего, было достоверно установле­но, что ты Распознан как настоящая Инкарнация...

У меня голова пошла кругом. Запутавшись в придаточных предло­жениях, я с трудом понимал, о чем он говорит.

—... а также стиль, ранг и титул Лорда Настоятеля будут присвоены тебе на основании этого на церемонии, время и место которой будут назначены позднее.

Оба настоятеля торжественно поклонились ламе Мингьяру Дон­дупу, затем так же торжественно — мне. Взяв какую-то книгу, они вышли, и вскоре звуки их шагов затихли. Проводив их взглядом по коридору, я стоял как пришибленный. Меня вернули к жизни сердеч­ный смех Наставника и его рука, сжавшая мое плечо.

— Теперь ты знаешь, из-за чего был весь этот сыр-бор. Тесты всего лишь подтвердили то, о чем мы знали с самого начала. Это нужно отметить. Кроме того, у меня есть для тебя интересные новости.

Он проводил меня в соседнюю комнату. Здесь царило торжество индийской кухни. Не нуждаясь в особых приглашениях, я тут же при­нялся за еду.

Позже, когда есть больше не было сил и один вид оставшихся угощений вызывал во мне тошноту, Наставник встал и пошел обратно в первую комнату.

— Высочайший позволил рассказать тебе о Пещере Древних, — сказал он и тут же добавил: — Более того, Высочайший настоял на этом.

Он искоса посмотрел на меня и шепотом заметил:

— Через несколько дней мы отправим туда экспедицию.

Волна возбуждения прокатилась по моему телу. У меня возникло странное, непривычное ощущение, будто я возвращаюсь «домой», в давно знакомое, но забытое место. Наставник внимательно смотрел на меня. Когда под его настойчивым взглядом я поднял голову, он кивнул.

— Я, как и ты, Лобсанг, прошел специальную подготовку. Мой Учитель давно ушел из этой жизни. Его пустая оболочка и сейчас находится в Зале Золотых Образов. С ним я обошел огромные прост­ранства всего мира. Тебе, Лобсанг, предстоит путешествовать в одино­честве. Теперь же сиди спокойно: я расскажу, как была открыта Пеще­ра Древних.

Я облизнул губы: именно об этом мне давно хотелось узнать. Слухи в монастыре, как и в любом другом сообществе, разносились со ско­ростью света, достигая самых скрытых уголков. Некоторые из них, очевидно, были не более чем слухами. Но тут было совсем другое дело, и, так или иначе, я верил тому, что услышал.

— Я был совсем молодым ламой, — начал рассказ Наставник. — Мы с Учителем и тремя такими же ламами исследовали отдаленные горные районы. За несколько недель до этого был слышен необычай­ный грохот, вызвавший камнепад. И мы отправились на поиски его причин. Несколько дней мы кружили у основания высокогорной вер­шины. Ранним утром пятого дня Учитель встал, казалось еще не прос­нувшись. Он выглядел слегка ошеломленным. Мы пытались разговаривать с ним, но он не отвечал. Меня охватило беспокойство. Полагая, что он болен, я начал придумывать, как спустить его вниз, на многие мили. Медленно, как будто находясь во власти неведомой силы, он приподнялся, немного помешкал и наконец выпрямился, двинулся вперед, поминутно спотыкаясь и конвульсивно вздрагивая. Содрога­ясь от страха, мы последовали за ним. Мы карабкались вверх по отвес­ному каменному склону, дождь мелких камней сыпался нам на голову. Наконец, достигнув кромки вершины, мы остановились и осмотре­лись. Я испытал чувство досады: перед нами лежала маленькая долина, почти полностью покрытая огромными валунами. Очевидно, здесь и зародился камнепад. Трещина или землетрясение заставили склон ли­шиться части камней. В ярком солнечном свете нашему взору предста­ли огромные раны недавно обнаженной скалы. Печально свисали мхи и лишайники, лишенные привычной поддержки. Я с отвращением отвернулся. Кроме сильного камнепада, здесь ничто не занимало моего внимания. Я собрался спускаться обратно, но шепот «Мингьяр!» оста­новил меня. Один из моих товарищей показывал вперед. Под действи­ем странного принуждения Учитель по-прежнему медленно продви­гался вниз по склону горы.

Я сидел очарованный. Наставник замолчал, выпил глоток воды и продолжил:

— Потеряв всякую надежду, мы наблюдали, как он спускался в долину, усыпанную камнями. Мы неохотно последовали за ним, каж­дое мгновение ожидая смертельного падения. Оказавшись внизу, Учи­тель без колебания выбрал правильный путь, через валуны и вскоре добрался до противоположного края долинки. К нашему ужасу, он начал лезть вверх, цепляясь руками и ногами за невидимые с расстоя­ния в несколько ярдов уступы. У нас не было выбора. Мы не могли вернуться и сообщить, что старший из нас скрылся в горах, а мы побоялись сопровождать его, хотя путешествие в самом деле было опасным. Тщательно выбирая путь, я полез первым. Воздух становился все более разреженным. Вскоре у меня запершило в горле, а легкие пронзила резкая и сухая боль. На высоте, возможно, пятисот футов над долиной я распростерся на узкой полочке, чтобы отдышаться. Собира­ясь возобновить подъем, я глянул вверх. Желтая мантия Учителя скры­лась за уступом далеко впереди. Я стиснул зубы и, цепляясь пальцами за камни, начал снова пробираться вверх. Товарищи так же неохотно двинулись за мной. Теперь, когда мы вышли из-под укрытия гор, про­низывающий ветер трепал наши мантии. Камни срывались вниз, и мы с большим трудом продолжали восхождение.

Наставник снова остановился, чтобы глотнуть воды и убедиться, что я внимательно слушаю. Я слушал — еще как!

— Наконец, — продолжил он, — мои шарящие пальцы нащупали край плоской полки. Покрепче ухватившись, я крикнул вниз, что на­шел место для привала, и подтянулся. Это был уступ, слегка наклонен­ный к горе, поэтому с других точек он не был виден. На первый взгляд он казался шириной около десяти футов. Я не стал осматриваться дальше, а встал на колени и помог взобраться остальным. Вскоре после многих страданий мы стояли вместе, ежась на холодном ветру. Было совершенно очевидно, что именно камнепад обнажил этот уступ. Присмотревшись, я увидел в горной стене какую-то щель. В самом деле? Может, это только тень или островок лишайника? Мы как один рванулись вперед. Это была трещина около двух с половиной футов шириной и высотой около пяти футов. Учителя не было и следа.

Я мог отчетливо нарисовать эту сцену в своем воображении. Но было не время для самоанализа. Мне не хотелось упустить ни единого слова.

— Я отошел на шаг назад и посмотрел, не полез ли Учитель вы­ше, — продолжал дальше Наставник, — но не увидел его. Превозмогая страх, я заглянул внутрь расщелины. Там было темно, как в могиле. Согнувшись, как только мог, я дюйм за дюймом начал протискиваться вовнутрь. Когда я прополз футов пятнадцать, мне пришлось обогнуть очень острый угол, затем еще один и еще. Если бы я не был парализован испугом, я бы вскрикнул от удивления: там был свет, мягкий серебрис­тый свет, ярче ярчайшего лунного. Свет, никогда раньше мною не виданный. Я оказался в просторной пещере. Свод ее потолка скрывал­ся где-то в высоте. Один из моих товарищей отодвинул меня с пути, но тут же сам был отодвинут другим. Вскоре мы, все четверо, стояли в испуге, молча созерцая фантастическое зрелище. Зрелище, которое каждому из нас поодиночке навеяло бы мысль о собственном безумии. Больше всего пещера напоминала огромный зал. Она занимала такой объем, что, казалось, вся гора изнутри была полая. Свет был повсюду: он лился из множества шаров, подвешенных в темноте свода. Неведо­мые машины заполняли пространство. Даже с потолка свисали стран­ные аппараты и механизмы. Я с изумлением обнаружил, что некоторые из них покрыты чем-то похожим на чистейшее стекло.

Мои глаза, должно быть, округлились от удивления, потому что Лама, прежде чем возобновить рассказ, улыбнулся.

— Мы почти забыли об Учителе. Когда он внезапно появился, мы в испуге подскочили на месте. Глядя на наши выпученные глаза и перекошенные лица, он прыснул от смеха. Теперь, как мы видели, он избавился от той странной непреодолимой силы. Мы стали ходить вместе, рассматривая неизвестные машины. Для нас они казались ли­шенными назначения: всего лишь груды металла и ткани странной экзотической формы. Учитель направился к довольно большой чер­ной панели, которая была вмонтирована отдельно в одну из стен. Когда он был уже готов прикоснуться к ее поверхности, она вдруг поверну­лась, открывая проход. Теперь у нас не было сомнений в том, что мы попали в заколдованное место или оказались под действием неизвест­ного галлюциногена. Учитель отскочил в тревоге. Панель сразу же стала на место. Один из лам отважился протянуть к ней руку, и она отворилась снова. Сила, которой мы не могли противостоять, понесла нас вперед. Мы боролись за каждый шаг, но без всякого результата, и вскоре миновали дверной проем. Внутри стояла полная темнота, такая же, как в пещере отшельника. Неодолимая сила протащила нас еще немало футов, прежде чем опустила на пол. Ничто не происходило, и к нам постепенно возвращалось спокойствие, но вдруг мы услышали страшный скрежет, будто царапали и стучали металлом по металлу.

Я невольно поежился. Мне пришла в голову мысль, что я непре­менно умер бы там от страха. Наставник продолжал:

— Медленно, почти неуловимо, в темноте перед нами образова­лось туманное свечение. Вначале это были лишь слабые отблески розо­вато-голубого оттенка, будто под нашим пристальным взглядом материализовывался призрак. Светящийся туман расползался, становясь все ярче, и нам стали видны очертания диковинных машин, заполнив­ших почти весь огромный зал, кроме того места на полу, где мы сидели. Свет втягивался сам в себя, свиваясь в причудливые кольца, то тускнея, то становясь ярче, и наконец застыл в форме сферы. У меня родилось странное и необъяснимое чувство от старинного механизма, приходя­щего в движение после целой вечности бездействия. Мы, все пятеро, упали на пол, буквально лишившись чувств. Я ощутил в мозгу сто­роннее вмешательство, как если бы потерявшие рассудок ламы-телепа­ты забавлялись своим искусством. Затем ощущение изменилось и ста­ло столь же отчетливым, как речь.

Наставник прочистил горло и снова потянулся к воде, но замер на полдороге.

—Лучше чай, Лобсанг, — сказал он, звоня в колокольчик. Очевид­но монах-служка знал, что нам нужно, потому что сразу принес чай... и пирожные!

— Внутри светящейся сферы мы увидели картины, — продолжал лама Мингьяр Дондуп. — Сначала туманные, они становились все отчетливей и вскоре перестали быть просто картинами. Мы действи­тельно видели события.

Я не мог больше сдерживаться.

—Но, достопочтенный Лама, что Вы увидели? — спросил я, дрожа от нетерпения.

Лама протянул руку и налил себе еще чаю. Мне кажется, я никогда не видел, чтобы он ел эти сладкие индийские пирожные. Чай — да, он пил много чая, но насколько я знаю, он признавал только самую прос­тую и неприхотливую пищу. Гонг позвал на вечернюю службу, но Лама не шелохнулся. Когда мимо пробежал последний монах, он глубоко вздохнул и сказал:

— Теперь я продолжу. Он возобновил рассказ:

— Вот то, что мы видели и слышали и что предстоит увидеть и услышать тебе в не столь отдаленном будущем. Тысячи и тысячи лет тому назад на этой земле существовала высокоразвитая цивилизация. Люди умели летать по воздуху на машинах, преодолевающих действие гравитации, люди создавали аппараты, передающие мысли на расстоя­ние, отображая их в мозгу в виде картин. Они смогли расщепить атом и в конце концов взорвали бомбу, которая сокрушила мир, заставив одни материки потонуть в океане, а другие — подняться со дна. Мир был разрушен. Теперь легенда о потопе есть в каждой из религий.

Последняя часть рассказа не произвела на меня впечатления.

— Учитель! — воскликнул я. — Такие картины можно увидеть и в «Хрониках Акаши». Зачем подвергаться опасностям в горах лишь для того, чтобы увидеть вещи, которые и так нам доступны?

— Лобсанг! — грозно произнес Наставник. — Мы можем увидеть эти картины в астрале и в «Хрониках Акаши» потому, что последние содержат информацию обо всем, что случилось. Мы можем увидеть, но не прикоснуться. Мы отправляемся в астральное путешествие и возвращаемся назад, но нам не дано даже, — он слегка улыбнулся, — захватить с собой смену белья или принести оттуда хотя бы цветок. Мы можем увидеть все, но чтобы изучить эти машины в деталях, нам придется идти в горы.

— Как странно, — сказал я, — что машины, возможно со всего мира, спрятаны только в нашей стране!

— Но ты ошибаешься, — возразил Наставник. — Подобное поме­щение есть и в Египте. Комната с такими же машинами расположена в Южной Америке. Я их видел и знаю, где они находятся. Люди прошло­го скрыли свои изделия, чтобы следующие поколения смогли найти их, лишь когда будут готовы к этому. Случайный обвал обнажил вход в эту пещеру, а войдя вовнутрь, мы узнали и об остальных. Но день уже в разгаре. Вскоре семеро, и мы с тобой в том числе, отправимся в путь и снова посетим Пещеру Древних.

В последующие дни меня лихорадило от возбуждения. Мне прихо­дилось держать свое знание при себе. Другим сказали, что мы отправ­ляемся в горы для сбора растений. Даже в уединенной Лхасе встреча­лись люди, которые постоянно искали личного обогащения: предста­вители Китая, Англии, России, некоторые миссионеры, торговцы из Индии — они все хотели узнать, где мы прячем золото и алмазы, всегда были готовы использовать то, что сулит им выгоду. Так что истинная цель путешествия держалась в строжайшей тайне.

Спустя пару недель после разговора с Наставником мы были гото­вы к отправлению. Нас ждало долгое восхождение по едва знакомым ущельям и скалистым тропам. Сейчас в Тибете коммунисты, поэтому расположение Пещеры Древних должно держаться в секрете. Это вполне реальное место, и, овладев предметами из Пещеры, коммунис­ты могли бы покорить весь мир. Все, что я пишу, кроме истинного пути в Пещеру, — абсолютная правда. Настоящая карта, с множеством заметок и указателей, спрятана в надежном месте, и, когда придет время, силы свободы смогут найти ее.

Мы медленно сошли с Чакпори по тропе, продолжив свой путь вдоль Кашья-Линга, миновали этот парк и по дороге спустились к переправе, где нас ожидал паромщик. Нас было семеро, и нам понадо­билось некоторое время, чтобы преодолеть Кай Чу на надувной лодке. Наконец все мы оказались на противоположном берегу. Завернув в тюки еду, веревки и сменную одежду, мы выбрали путь на юго-запад. Мы шли, пока садящееся солнце и удлиненные тени не сделали труд­ным восхождение по каменистой тропе. Затем, в сгустившейся темно­те, мы скромно перекусили и расположились на ночлег с подветренной стороны огромных валунов. Как только моя голова оказалась на тюке со сменой одежды, я провалился в сон. Большинство тибетских мона­хов на уровне лам спали, как предписывалось уставом, сидя. Я и многие другие чела спали лежа, но были обязаны, следуя правилам, делать это только на левом боку. Последнее, что я увидел, была фигура ламы Мингьяра Дондупа на фоне темного ночного неба, который сидел, как статуя, высеченная из камня.

Мы проснулись с первым светом зарождающегося дня, экономно позавтракали, взвалили на плечи тюки и продолжили путь. Мы шли весь этот день и весь следующий. Миновав предгорье, мы попали в настоящие горные районы. Вскоре нам пришлось связаться в цепочку, и самый легкий — то есть я! — был отправлен вперед, чтобы переправляться через опасные ущелья и, закрепляя страховку на каменных уте­сах, обеспечивать безопасность более тяжелых. Так, помогая друг дру­гу, мы продолжали идти. И вот, когда мы остановились у склона могу­чей скалы, почти лишенной уступов для рук или ног, Наставник сказал:

— Через эту плиту, вниз по другой стороне, через долину — и мы у входа в Пещеру.

Мы рыскали у основания и искали, за что бы ухватиться. Видимо, камнепады за многие годы стерли малейшие трещины и выступы. Истратив почти весь день впустую, мы все же нашли каменный «дымо­ход» и поползли по нему, упираясь ногами и спиной в противополож­ные стены. Задыхаясь и пыхтя в разреженном воздухе, мы взобрались наверх и осмотрелись. Наконец перед нами была долина. Мы настой­чиво всматривались в дальний склон, но не могли различить на его гладкой поверхности ни пещеры, ни даже щели. Долина была усеяна огромными валунами. Хуже того, по центру ее пересекал быстрый горный ручей.

Мы осторожно спустились на дно долины и направились к берегу ручья, пока высокие валуны не сделали путь слишком рискованным для тех, кто не мог скакать с камня на камень. Длины моих ног не хватало для подобных прыжков, и я был постыдно протащен через ледяной поток на конце веревки. Другого неудачника, маленького, слегка пухлого ламу, также переправили волоком. На другом берегу мы выжали мокрые мантии и надели их снова. Брызги промочили нас до самых костей. Аккуратно выбирая путь по камням, мы пересекли до­лину и остановились у последнего барьера — каменной плиты. Мой Наставник, лама Мингьяр Дондуп, указал на свежую царапину.

— Смотрите! — сказал он. — Следующий обвал сорвал уступ, на который мы поднимались.

Мы отошли немного назад, пытаясь оценить предстоящее восхож­дение. Ближайший уступ находился на высоте двенадцати футов, и другого пути не было. Самый высокий и сильный лама встал, расставив руки и опершись о склон, легчайший из лам взобрался к нему на плечи и сделал то же. Наконец подняли меня, и я смог подняться на плечи верхнему. С веревкой, обвязанной вокруг пояса, я осторожно вполз на полочку.

Монахи внизу давали указания, в то время как я, почти умирая от страха, продолжал карабкаться вверх, пока не накинул веревочную петлю на выступающий камень. Я подполз к краю полки, и мимо меня один за другим проследовали шестеро лам. Последний отвязал веревку и обернул ее вокруг пояса. Вскоре передо мной повис свободный конец. Мне крикнули, чтобы я обвязался и меня могли подтянуть выше. Мой рост был слишком мал, и без посторонней помощи я не смог бы дотя­нуться до следующего уступа. Я отдохнул снова на гораздо более высо­кой площадке и забросил веревку наверх. Наконец я был втащен на самую верхнюю ступеньку, где меня ожидали остальные. Будучи людь­ми добрыми и деликатными, они задержались, чтобы мы могли войти в пещеру вместе, и нужно признать, от этой заботы у меня потеплело на сердце.

— Теперь, когда мы втащили «наш талисман», можно продолжать путь, — проворчал один из них.

— Конечно, — отозвался я, — но самому меньшему пришлось двигаться первым, иначе вас бы здесь не было!

Они засмеялись и повернулись к хорошо замаскированной тре­щине.

Я с удивлением осматривался по сторонам. Вначале я не видел входа в пещеру. То, что я увидел, было похоже на сухой камень, по которому раньше текла вода или рос лишайник. Затем, когда мы пере­секли выступ, я увидел, что на самом деле это расселина в гладкой скале. Большой лама взял меня за плечи и протолкнул в расселину, сказав добродушно:

— Полезай-ка ты первым, выгонишь оттуда всех дьяволов, тогда и мы последуем за тобой!

Так и получилось, что мне, самому маленькому и наименее важно­му в группе, было суждено первым войти в Пещеру Древних. Я протис­нулся вперед и завернул за угол. Я слышал, как позади меня через расселину протискивались взрослые ламы. Вдруг впереди меня блеснул свет, и некоторое время я не мог прийти в себя от страха. Я стоял неподвижно у каменной стены, не в силах отвести взгляда от фантасти­ческого зрелища, открывшегося моим глазам. Пещера казалась раза в два больше, чем внутреннее пространство Великого собора в Лхасе. Однако в отличие от этого собора, внутри которого всегда царили сумерки и тускло светились масляные лампы, здесь было так же светло, как в полнолуние безоблачной ночью. Нет, здесь было даже светлее. О сиянии полной луны мне напомнило качество этого света. Я посмотрел вверх на светильники, которые излучали этот свет. Ламы столпились рядом со мной; так же как и я, они пристально смотрели на источник света. Мой Наставник сказал:

— Старые писания гласят, что раньше освещение здесь было нам­ного ярче, а теперь, по прошествии многих тысячелетий, эти лампы горят уже не так, как прежде.

Дата добавления: 2015-06-27