Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Устойчивые факторы 1 страница




Альтернативный подход состоит в том, чтобы выявить те специ­фические именно для России устойчивые факторы, которые на протя­жении длительного времени определяли спектр возможностей и сетку ограничений во взаимоотношениях правящей элиты и народных масс России с другими государствами и народами. Прилагательное «устой­чивый», в отличие от «постоянный», предполагает, что эти факторы не являются ни безличными, ни неизменными. В качестве основопо­лагающих для понимания истоков и эволюции российской и советс­кой внешней политики представляется возможным выделить четыре таких фактора:

1. Относительная экономическая отсталость по сравнению с За­падной Европой и позднее с Соединенными Штатами Америки и Японией.

2. Уязвимые границы на всем протяжении державы.

3. Поликультурное общество и государство, состоящее из этно-территориальных блоков.

4. Маргинальный характер культуры. В отличие от трех перечисленных выше мифов, эти устойчивые факторы - каждый в отдельности или в совокупности с другими - не подразумевают предрешенного развития ситуации, они не исключа­ют возможности выбора. Они также не предполагают наличия какой-либо четкой системы ценностей или институтов, которая в определен­ный исторический момент под давлением внешних причин прекраща­ет свое существование. Общим для всех этих факторов является конк­ретный аспект, который удачнее всего можно обозначить как геокуль­турный, поскольку эти факторы относятся к тем областям человечес­кой деятельности - взаимодействию с окружающей средой, сфере взаимоотношений и ценностей, которые медленно изменяются с течени­ем времени и не так легко поддаются воздействию политической вла­сти какой бы всемогущей она себя не считала.

Экономическая отсталость. На протяжении всей своей долгой ис­тории Россия - Московская, имперская или советская - часто, хотя и не всегда оказывалась позади других ведущих держав по определен­ным демографическим, экономическим и технологическим показате­лям, которые в международной практике принято считать мерилом могущества, положения и влиятельности. С XVII века (мы не распо­лагаем более ранними статистическими данными) обширная терри­тория страны была малонаселенной. Такой важный показатель ак­тивности городской жизни и торговых взаимоотношений, как плот­ность населения, в России даже в XX веке был намного ниже, чем в других державах, а за пределами европейской части России это отста­вание сохраняется и по сегодняшний день. Во времена Петра I, о ко­торых мы можем судить по статистическим данным, а не по догадкам ученых, на европейской части России проживало около 13 миллионов населения, что составляло в среднем 3,7 человека на квадратный ки­лометр. Почти два столетия спустя, в 1897 году, когда была проведе­на первая перепись населения современного образца, плотность насе­ления увеличилась до 17 человек на квадратный километр. Соответ­ствующие данные по Западной и Центральной Европе резко отлича­лись от российских. Еще в XIV веке Франция достигла показателя 40 человек на квадратный километр. В 1740 году плотность населения Пруссии была выше, чем соответствующий показатель по европейс­кой части России в 1897 году. К концу XIX века плотность населения Франции и Австро-Венгрии превышала плотность населения европей­ской России в четыре раза; Германия опережала Россию по этому показателю более, чем в пять раз, а Великобритания - более, чем в семь раз [10]. С самого раннего периода существования Московского государства дальние расстояния и относительно редкое население со­здавали большие трудности для транспортного сообщения и крайне усложняли задачу защиты границ [II].

Вплоть до 40-х годов XX века подавляющая часть населения России была сельской, однако продовольственное обеспечение было не­достаточным для того, чтобы накормить население или создать резервные фонды. Урожайность в России конца XIX века была самой низкой в Европе, ниже, чем даже в Сербии, а сбор зерновых с одного акра земли вполовину уступал Франции, Германии и Австрии [12]. На протяжении советского периода показатели урожайности колебались, но к окончанию эпохи хрущевских реформ (конец 1950-х - нача­ло 1960-х годов) валовой сбор советской пшеницы составлял чуть бо­лее 50 % валового сбора пшеницы в США и был равен валовому сбо­ру в США в конце 1930-х годов, не самых лучших лет для американс­кого сельского хозяйства.

С первых дней существования централизованного Московского государства зоны, богатые природными ресурсами, как правило, рас­полагались на периферии сферы влияния государства, в наименее на­селенных районах. Это и побуждало выйти за пределы своего относи­тельно небогатого природными дарами региона и в погоне за эконо­мической выгодой продвигаться на соседние территории: на восток вдоль Волги (в Казанское ханство) и на юг в украинское «Дикое поле» -ради плодородной земли; за «Камень» (Урал), а затем к Тихому океа­ну и Аляске - ради пушнины; на юго-запад вдоль Волги к Каспийско­му морю - ради соли и рыбы; на Алтай - ради драгоценных металлов; к югу, вдоль Дона - ради добычи угля и железной руды. Все эти пере­мещения привели к образованию целой серии пересекающихся «фрон-тиров». За переселением людей в другие районы не стояло никакой руководящей идеи, да и государство не всегда оказывало им органи­зованную поддержку. Государству не принадлежала монополия на захват новых земель. На протяжении всей истории русской экспансии в поисках богатств, земель и новых ресурсов стихийная колонизация и систематическая государственная политика подменяли друг друга, сочетались, а иногда и соперничали [13].

Однако, как демонстрирует опыт Испании XVI века, одного обла­дания новыми ресурсами недостаточно. Необходимо также органи­зовать переработку сырья и торговлю им. И Россия, подобно Испа­нии (даже если по каким-то другим причинам) оказалась неспособ­ной справиться с этой задачей. Слаборазвитые города, изолирован­ное положение в мировой торговле и относительная технологическая отсталость - вот те трудности, с которыми пришлось столкнуться Рос­сии при попытке наверстать экономическое отставание. Большинство российских правителей, начиная с Ивана Грозного и до конца царс­кого режима (если не до более позднего времени), осознавали, сколь серьезны будут последствия, если преодолеть технологический разрыв так и не удастся. (Технологию здесь следует понимать не только как технические новшества, но и как систему организации производства). Главное назначение решительной внешней политики, направленной на то, чтобы «догнать» более развитые страны, состояло в стремле­нии получить от них - через торговлю или путем непосредственной передачи технологий - отвечающее современным требованиям техническое оборудование и организационные навыки. Основными сопут­ствующими задачами внутренней политики были развитие и поддер­жка институциональных и социальных структур, необходимых для внедрения этих новшеств, чтобы в конечном счете сделать инновации самогенерирующими и самообновляющимися. Насколько успешны были попытки государства в обеих сферах, можно судить по тому факту, что Россия смогла приобрести статус великой державы и со­хранить его с конца XVIII века до сегодняшнего времени. О неудачах же можно судить по тому обстоятельству, что в конце XX века руко­водство страны все еще решает проблему экономической отсталости, пусть даже в ином ее проявлении.

С XVI поXX столетия основная проблема, с которой правителям России приходилось иметь дело в борьбе за преодоление отсталости, состояла в особом геокультурном положении страны. Доступ к глав­нейшим артериям мировой торговли для России оставался до совсем недавнего прошлого ненадежным и непостоянным. До петровского прорыва к Балтийскому морю русское торговое дело страдало от в высшей степени неблагоприятного географического расположения государства. Согласно удачному образу, предложенному Фернаном Броделем, «русский перешеек» Европы был равно удален от двух цен­тров мировой торговли, расцветших на заре нового времени: Среди­земноморья, которое Бродель называет «источником процветания», и Атлантики [14]. На протяжении всего московского и имперского периодов правители России стремились создать «внутренний кори­дор» из рек, протекающих на севере и на юге страны, укрепить свои позиции на берегах двух внутренних морей, связанных водными пу­тями с центром страны, а также получить доступ от внутренних мо­рей к внешним океанам и обеспечить защиту балтийского и черно­морского побережья от нападений с моря. Но два узких водных про­странства - Датские проливы и контролируемые Турцией проливы Босфор и Дарданеллы, которые могли бы завершить эту систему, -Постоянно ускользали из-под контроля России.

Даже после того как внутренние водные пути оказались под влас­тью России, их полноценное использование было ограничено значи­тельными расстояниями, сезонным замерзанием воды, нерегулярной Навигацией и нежеланием консервативного купечества пускаться в Рискованные предприятия, связанные с долгими и изнурительными Путешествиями. Мечте Ивана IV о торговом посредничестве между Северной Европой и Восточной Индией путем захвата волжского бассейна никогда не суждено было осуществиться. На водный путь из Москвы до Астрахани уходило сорок дней, а чтобы добраться из Астрахани до Ормузского пролива, требовалось еще два с половиной месяца - через Каспийское море, затем сушей через Персию. Для срав­нения: единственной альтернативой был водный путь из Западной Европы в Индию вокруг южной оконечности Африки, мыса Доброй Надежды. Кроме того, налеты кочевников и разбойничьих судов на российских реках и соперничество между Османской империей и Ира­ном за побережье Каспия нередко мешали торговле, а путь из России в Индию делали небезопасным предприятием. В целях самозащиты и снижения риска купцы формировали огромные, медлительные и до­рогостоящие торговые флотилии, насчитывавшие до пятисот кораб­лей. Торговые отношения с Ираном были нормализованы только век спустя после завоевания Россией Астрахани. Тем не менее, Петр I счел необходимым послать военную экспедицию против Ирана с целью укрепить свои позиции на южных берегах Каспийского моря, что дол­жно было раз и навсегда сделать дорогу в Индию безопасной. Его преемники решили, что русские владения на южном берегу Каспия слишком далеки, и оставили их. Так близко и так далеко: России так никогда и не удалось использовать географическую близость к «ска­зочным сокровищам Востока» с выгодой для себя [15].

Завоевание Петром балтийского побережья на другом конце «внут­реннего коридора» не разрешило проблемы торговли с Западом. Путь из внутренних губерний, поставляющих основные товары российско­го экспорта, к портам Санкт-Петербурга, Риги и Ревеля был длинным и изматывающим. Перевозимые навалом товары, такие как зерно, железную руду, древесину и корабельные припасы, дешевле всего было доставлять по воде. Однако внутренний речной коридор был «открыт» не на всем протяжении. Например, плавание по Онежскому озеру было рискованным из-за противных ветров и течений, таких же опасных. как и в открытом море. Следовательно, нужно было строить каналы. С присущей ему энергией Петр начал строительство трех больших водных систем, которые должны были соединить Москву и внутрен­ние губернии с Петербургом: Вышневолоцкой, Мариинской и Тих­винской. Выполнение его строительных планов потребовало ста лет.

В то же время для улучшения сухопутных перевозок предпринима­лось слишком мало усилий. Строительство первой шоссейной дороги между Москвой и Петербургом началось в 1817 году, а завершилось в 1834 году. Слаборазвитый внутренний рынок, что объяснялось зас­тойной крепостной экономикой, неблагоприятными природными ус­ловиями в центральной России, где местность пересекалась болота­ми, лощинами и мелкими речками, а также недостатком дорожно-стро-ительных материалов, усугублял ужасающе низкий уровень развития российской дорожной системы. К 1870 году в европейской части России было построено всего лишь 10 000 км шоссейных дорог; для сравнения, во Франции того времени их протяженность составляла 261 000 км [16].

Строительство железных дорог улучшило положение России по отношению к мировым рынкам, однако не помогло преодолеть отно­сительную отсталость страны на международной арене. Изначально высокая стоимость строительства, недостаточный инвестиционный капитал и огромная протяженность дорог, нуждающихся в оснаще­нии, задерживали создание железнодорожной сети в масштабах стра­ны и серьезно снижали конкурентоспособность России в мировой тор­говле. В 1890 году, спустя полвека после начала строительства желез­ных дорог, по их протяженности в милях Россия стояла на пятом мес­те после США, Германии, Франции и Великобритании; Индия и Ка­нада быстро догоняли ее, а в Латинской Америке протяженность же­лезных дорог уже вдвое превысила достигнутый Россией уровень [17].

Слаборазвитая российская коммерческая инфраструктура, в свою очередь, затрудняла развитие внешней торговли как стимула эконо­мического развития. В силу того, что национальная валюта России, а позже Советского Союза была неконвертируемой, страна получала меньше чистого дохода с фиксированного объема продаж, чем другие страны. Рубль служил международной единицей обмена лишь крат­кое время - с 1890-х до 1917 года. Только в период правления С.Ю.Вит­те российское правительство создало широкую сеть иностранных кон­сульств; то была политическая линия, продолженная Советской влас­тью. Тем не менее, при царском режиме слабое развитие торговли и ксенофобия бюрократии привели к тому, что большая часть внешней торговли оставалась в руках иностранцев. Установленная советским правительством государственная монополия внешней торговли лишь незначительно поправила положение. От конвертируемости рубля пришлось отказаться, а система международных цен создала новые проблемы. Развитие внешней торговли при советском правительстве, впрочем как и при предыдущих правителях, в значительной степени зависело от иностранных кредитов, на вероятность получения кото­рых влияло любое изменение политического климата [18].

Надежды на получение зарубежных технологий и экономической помощи как дополнения внешней торговли или альтернативы ей по­стоянно ставили перед российским правительством сложную дилем­му. С одной стороны, иностранная помощь будила тревожные пред­чувствия зависимости России от других держав и (что не менее важно во внешней политике) она заставляла усомниться в фундаментальных Ценностях русской культуры при сопоставлении их с культурой экономически более развитых стран. Ответная реакция российских или советских лидеров не всегда была однотипной, но они нередко давали отпор попыткам зарубежных держав увязать решение вопросов тор­говли и поставки технологий с теми или иными политическими ус­тупками. В серединеXVIII века Англия пыталась использовать свою фактически монопольную позицию в российской торговле и предос­тавление российскому правительству крупных займов на содержание армии как средство для управления русской внешней политикой [19]. Это была одна из первых попыток зарубежной державы использовать экономическую отсталость России в своих целях. Во второй половине XIX века настала очередь Франции. Несколько русских правителей, начиная с Александра II, стремились избегать политических соглаше­ний с Францией в обмен на необходимый для строительства желез­ных дорог капитал и технический опыт. В большинстве случаев им это удавалось, но лишь до рубежа веков, когда, чтобы обеспечить себе жизненно необходимые ссуды на экономическое развитие, им при­шлось пойти навстречу требованиям Франции и построить стратеги­чески важные пути в направлении восточных границ Германии [20].

С другой стороны, вторжение иностранных специалистов в сферу русской культуры вызывало резко негативную реакцию защитников национальных традиций. Физическое присутствие иностранцев было необходимо потому, что заимствованные технологии после внедре­ния в производство зачастую не становились самоокупаемыми и эф­фективными. Найм иностранных специалистов был одновременно и самым простым, и довольно недорогим способом приобрести техни­ческие и научные знания. Но для многих русских сам факт заимство­ваний с Запада воспринимался как подрыв главных культурных цен­ностей. Появление иностранцев на престижных должностях вызыва­ло серьезное недовольство среди тех групп населения, которым было что терять. В царской России это были церковные иерархи и купече­ство; в Советской России - партия и «красные спецы». Со времен Мос­ковского царства и вплоть до сталинской эпохи использование инос­транных специалистов, книг и идей нередко оказывалось под угрозой из-за погромов в сфере культуры. Так, сразу же после наполеоновс­ких войн была развернута мощная антизападная кампания, которая привела к радикальной чистке рядов западных специалистов и их рус­ских последователей в университетах, школах и государственных уч­реждениях [21]. Век спустя, в эпоху Сталина, в ходе двух политичес­ких судебных процессов над техническими специалистами («шахтин-ского дела» и «дела Промпартии») обвинения в промышленном вре­дительстве были предъявлены группе немецких технических работни­ков и большому числу советских инженеров, получивших образова­ние на Западе и поддерживавших контакты с зарубежными коллега­ми. Одним из существенных аспектов обвинения было то, что советс­кие инженеры перенимали американские методы рационализации про­изводства и лелеяли технократические надежды [22].

Попытки советского государства преодолеть технологический раз­рыв в постсталинский период путем восстановления международных связей, через торговлю и передачу технологий, по сей день не увенча­лись успехом. В отличие от технологий 1930-х годов, технологии 1980-х уже не могут быть переданы путем обычного приобретения индуст­риального артефакта, будь то механический инструмент или сложная деталь оборудования. Сложность современных технологий настоль­ко велика, что конечный продукт более не может сам по себе раскрыть секретов производственного процесса, результатом которого он яв­ляется [23]. Для государства и технической интеллигенции становится все труднее и труднее поддерживать современную систему вооруже­ний в условиях экономического кризиса и периода реформирования. Узловой проблемой является уже не внедрение технических новшеств, а, как и во второй половине XIX века, преимущественно проблема производства. Уже в 1960-х годах советские экономисты-реформато­ры пришли к осознанию того, что весь парк оборудования в сфере государственной экономики нуждается в основательной реконструк­ции. В Советском Союзе любили говорить о научно-технической ре­волюции, но было мало свидетельств того, что она воплощается в жизнь. Рассчитывать на то, что обновление технологий произойдет быстро, не приходилось [24]. В то же время фундаментальные эконо­мические перемены требовали соответствующих крупномасштабных перемен в обществе, и современная бурная внутриполитическая борь­ба началась именно вокруг вопроса о том, как их проводить.

В данном контексте запутанная связь между «перестройкой» во внутренней политике и «новым политическим мышлением» в полити­ке внешней не так уж нова, а скорее традиционна для России, и все то, что мы сейчас наблюдаем, является, может быть, лишь несколько дра­матичным и внезапным проявлением этой связи. Когда в годы пере­стройки было принято решение стимулировать крупный приток в стра­ну западного капитала, технологий и организационных принципов, Необходимо было столь же кардинально изменить советскую внешнюю Политику, вплоть до вывода войск из Афганистана и фактического отказа от Восточной Европы как защитного буфера.

Уязвимые границы. Второй устойчивый фактор - уязвимые или «по­ристые» границы по всему периметру державы - создавал серьезные проблемы и для внутренней стабильности государства, и для внешней безопасности. Хотя первоначальные владения Московского княжества претерпели колоссальное расширение (прерываемое иногда судорож­ными сжатиями), контроль центра над периферией все же оставался ненадежным. В первые века существования державы своеобразие про­цессов завоевания и колонизации часто приводило к неопределеннос­ти границ. С одной стороны, границы были уязвимы для внешних вторжений. С другой стороны, это обстоятельство облегчало беглым крепостным и прочим смутьянам задачу бегства за рубеж. По мере продвижения от центра к периферии государственная власть ослабе­вала. Первой и важнейшей из стоявших перед ней проблем были даль­ние расстояния и трудности передвижения по бездорожью, будь то северная тайга, густые леса на западе или южные степи. Вторая про­блема состояла в том, что из-за низкой плотности населения в пригра­ничных районах там было трудно организовать оборону границ и сформировать административные и экономические центры. Третья проблема - в том, что характер хозяйственной деятельности покорен­ных народов Сибири и степей, большей частью кочевников или полу­кочевников, затруднял установление четких пограничных линий. И, наконец, этническое разнообразие земель, лежащих за пределами ре­гионов первоначального расселения великороссов, сталкивало го­сударство с угрозой нестабильности в приграничных регионах - зо­нах «фронтира».

Концепция «зон фронтира», впервые разработанная Оуэном Лат-тимором на материале Внутренней Азии, с определенными оговорка­ми может быть применена и ко всей периферии российского, а позже и советского государства (табл. 1). Фронтиры создавались в резуль­тате приливов и отливов цивилизаций на великой Евразийской рав­нине. После завоевания Россией Казани, Астрахани и огромных про­странств сибирской тайги российские рубежи невозможно было чет­ко обозначить на карте [25]. С ходом времени они неоднократно из­менялись. Более того, в чем и состояла их уникальность, они не слу­жили разграничительными рубежами между различными этнически­ми группами. В отличие от границ между большинством европейских и восточно-азиатских государств, приграничные зоны на периферии Российского государства были населены народами, этнически отли­чающимися от политически доминирующей национальности: от рус­ских с одной стороны границы, и от китайцев, иранцев, турок или немцев - с другой. Таким образом. Российское государство опоясывали бесчисленные фронтиры. По мере приближения к отдаленным ок­раинам империи русское население заметно сокращалось, часто в ре­зультате смешения с другими этническими группами, что в результа­те создавало этнический фронтир. Кроме того, через районы расселе­ния нерусских народов на периферии империи (монголов, уйгур, тад­жиков, азербайджанцев, армян, молдаван, украинцев, белорусов и финнов) проходил еще один, на этот раз политический фронтир. Боль­шую часть нового времени эти народы не имели своей государствен­ности, были разделены и находились под властью нескольких держав. И наконец, ситуация дублировалась по ту сторону границы. Еще один этнический фронтир начинался там, где народы пограничья смеши­вались с этническим большинством соседнего государства, например, с китайцами, персами, турками-османами, поляками (впоследствии немцами) и шведами. Такие многоярусные фронтиры создавали нео­граниченные возможности для миграций, побегов, смены государ­ственного подданства и локальных военных конфликтов [26].

Таблица 1 Этнические зоны фронтира Европейская модель

  смешанные  
французы французы и немцы немцы

Евразийская модель

  смешанные   смешанные  
    русские русские и монголы монголы китайцы и монголы китайцы
русские и уйгуры уйгуры китайцы и уйгуры китайцы
русские и азербайджанцы азербайджанцы турки и азербайджанцы турки
русские и украинцы украинцы поляки и украинцы поляки
русские и финны финны шведы и финны ____ шведы
и т.д.   и т.д.  

Даже до образования Московского централизованного государ­ства в конце XV - начале XVI веков у русских княжеств не было твер­дых демаркационных линий ни в физической, ни в политической гео­графии. Несмотря на все завоевания последующих пятисот лет, ко­ренного изменения ситуации не произошло. В течение XVI-XVII веков «пористая» южная граница была особенно уязвима как для вра­жеских набегов, так и для оттока населения из центра страны. Осо­бенности социально-экономического уклада жизни крымских татар -отчасти оседлых земледельцев, отчасти воинственных кочевников -создавали постоянную угрозу безопасности пограничных городов и крепостей [27]. В географическом плане длинные степные полосы («шляхи»), врезавшиеся в лесные массивы, создавали естественные тропы для татарских набегов на московские земли. Столетие спустя после разграбления Москвы в 1571 году, татары все еще представляли страшную угрозу для Слободской Украины. Несмотря на то, что го­сударство с возрастающим рвением строило оборонительные линии («черты») и крепости, что должно было побудить или даже заставить людей заселять новые земли, современные ученые в большинстве сво­ем считают, что «раздвинуть пределы» России в равной степени по­могли процессы бегства, переселения и вооруженных вылазок за ру­бежи российских владений. Иными словами, и без того неопределен­ные официальные границы, разделявшие русских и татар, постоянно нарушались с обеих сторон. Переселенцы и искатели приключений с севера могли принадлежать к самым разным социальным группам: это были крестьяне, монашествующие, казаки, представители финно-угорских народностей (марийцы, мордва), наконец, ватаги охотни­ков и рыбаков, уходившие по суше, вниз по Волге и дальше за «Ка­мень», в Сибирь [28].

Государственные власти питали двойственное отношение к этой стихийной, «ползучей» экспансии. С одной стороны, они опасались как оттока рабочей силы, недостаток которой в центральных сельс­кохозяйственных районах ощущался уже в XVI веке, так и ухода на­логоплательщиков, что было жизненно важно для обеспечения хотя бы минимальных хозяйственных излишков в экономически отсталой стране. С другой стороны, присутствие русского населения за офици­альными границами государства предоставляло властям хорошие эко­номические причины и политический повод, чтобы последовать за переселенцами. В случае русского империализма флаг не следовал за купцом, а преследовал беглых. Уязвимые границы на западе и юго-западе давали крестьянам и тяглым людям возможность бегства от непосильного бремени государственных повинностей. Вопрос о бег­лых стоял на повестке дня с середины XVI века и вплоть до оконча­тельного установления крепостного права в 1649 году. Беглецы не обязательно были крестьянами, ушедшими от жестокой экономичес­кой эксплуатации со стороны землевладельцев; это могли быть также дезертиры и перебежчики из числа служилых людей или религиозные диссиденты, бежавшие, чтобы избежать кары или уйти от своих обя­зательств перед государством. На Дону и в Запорожье беглецы сфор­мировали хорошо организованные, самоуправляющиеся военизиро­ванные сообщества, которым не хватило совсем немногого, чтобы их признали самостоятельными государствами. Возникнув однажды, ка­зачество стало надежной гаванью для последующих волн беглецов. Донские казаки даже имели право предоставления убежища беглым. Российские правители от Петра I до Екатерины II пытались пресечь бегство путем оказания давления на гетманов, однако эта тактика оп­равдала себя лишь отчасти [29]. Спустя много лет после того как погра­ничные земли перешли под непосредственное управление централизо­ванного государства, историческая память о былых «вольностях» жи­вет и сегодня, запечатленная в фольклоре и народном сознании.

Неоднозначное отношение государства к внутренней миграции в направлении отдаленных окраин сохранялось и в более поздний пе­риод существования империи. Лишь в 1880-е годы государство зако­нодательно разрешило переселение крестьян в Сибирь. Миграция зна­чительного числа населения в Приморье развернулась только в пос­ледние годы перед революцией. К тому времени опасение утратить контроль над крестьянством уступило место страху перед японской экспансией в Северной Азии и осознанию необходимости укреплять славянское влияние в малонаселенной зоне фронтира [30].

Когда центральная власть ослабевала или терпела крушение, как после революции 1917 года или в начале второй мировой войны, ис­торическая память о былой автономии и свободе воскресала у населе­ния фронтиров с удивительной силой. Их лояльность по отношению к российскому государству разлеталась в прах, несмотря на долгие века подчинения центральной власти и отсутствия собственной госу­дарственности. Ответом государства на такие кризисы в зонах фрон­тира становилось обращение к политике депортации «неблагонадеж­ных элементов». Страдали не только реальные, но и надуманные вра­ги. Сразу после начала первой мировой войны правительство прика­зало депортировать евреев (которые якобы представляли собой угро­зу российской безопасности) с западных приграничных земель [31]. Когда советские войска после заключения пакта Молотова-Риббентропа оккупировали Восточную Польшу, они организовали депорта­цию полумиллиона человек, в большинстве своем поляков, во внут­ренние области СССР. Советская оккупация Бессарабии сопровож­далась депортацией около трехсот тысяч социально нежелательных элементов. Позднее, столкнувшись с некоторыми, довольно противо­речивыми, свидетельствами нелояльности со стороны нерусского населения западных и южных окраин Советского Союза, Сталин депор­тировал сотни тысяч крымских татар и народов Северного Кавказа (чеченцев, ингушей и других) [32].




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-06-27; Просмотров: 435; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.03 сек.