КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
Часть 1. Мир и мирoвой процесс 1 страница
Почти тридцатилетняя философская дискуссия по поводу атрибутивности и сущностного признака развития свидетельствует о том, что теоретический синтез диалектики и материалистического понимания мира еще не завершен. По-прежнему "логический переход от категории материи к категории развития, в особенности - от понятия единства материи к понятию единства развития, является сложной теоретической проблемой, слабо разработанной в философской литературе” (9). Затяжной характер дискуссии и относительная устойчивость противостоящих точек зрения во многом обусловлены замкнутостью друг на друге двух принципиальных вопросов: как следует понимать материю, чтобы признать развитие ее атрибутом, и как нужно понимать развитие, чтобы призвать его атрибутом материи. Очевидно, что ответ на один вопрос зависит от ответа на другой и наоборот, поэтому каждая точка зрения может быть так или иначе внутренне согласована. Это не делает их заведомо равнозначными и одинаково объективными, но снижает продуктивность самой дискуссии, особенно когда ее участники апеллируют к одним и тем же конкретно-научным данным. Необходим временный выход из круга, образуемого названными вопросами, и обращение к материализму и диалектике как к логически различным и в известном смысле даже несовместимым концепциям, какими они фактически оставались еще в начале XIX века. Речь идет не об объективной разделенности материи и развития, а о своеобразной дополнительности материализма и диалектики как способов отражения одной и той же действительности, единство которых не может основываться на ослаблении и размывании специфической логики ни одного, ни другого. В наиболее важном для нас здесь аспекте различие их логик состоит в следующем.
Материализм отражает прежде всего предметную, вещную сторону мира, берет мир как состоящий из множества предметных форм и их изменений - процессов, как совокупность отдельных, обособленных, но как-то связанных вещей, составляющих тем самым некое протяженное в пространстве-времени целое. Логика материализма есть в данном аспекте логика предметного целого и его предметных составляющих, логика отношений между вещами и присущими им процессами, логика единства мира, природы, движения. Философский материализм тесно переплетается здесь с конкретно-научными представлениями о единстве мира и не должен им противоречить, но не может быть и простым их повторением. То же, что он со своей стороны может сказать об этом единстве, в существенной мере определяется характером теоретических средств самой философии. С их помощью нужно установить, прежде всего, наиболее общую природу тождества и различия составляющих мир вещей и - на этой основе – вероятных системообразующих отношений мира. Нужно решить в принципе, какой системой является материальный мир с точки зрения философского материализма и можно ли с этих позиций рассматривать мир как изменяющуюся в целом систему. Поскольку материализм имеет дело не только с вещами, но и с процессами, в которые они вовлечены, нужно установить приемлемость его логике самой идеи единого мирового процесса. Если она не исключается предметно-вещной логикой материализма, то встающий далее вопрос о направленности этого процесса является уже пограничным между материализмом в этом его аспекте и диалектикой. Диалектика же сама по себе, в отличие от материализма, беспредметна в том смысле, что отражает существующее как тотальность, не имеющую ни вещных элементов и частей, ни соответствующих им пространственно-временных характеристик и в этих отношениях неделимую. Для диалектики как таковой действительность, мир состоит не из вещей и процессов, а из противоположностей в их глубоком взаимопроникновении и тождестве. Эта логика не допускает никакой "материалистической" корректировки, и, если скажется, что материализм не исключает идеи единого мирового процесса, а диалектика имеет какое-то отношение к пониманию его направленности, ее позиция должна быть принята материализмом без возражений, что требует, однако, адекватной формы его теоретического синтеза с диалектикой. Проблема состоит прежде всего в том, как логически наделить вещи противоположными сторонами и, особенно, кат "овеществить" сами противоположности. Ее решение требует категории, которая могла бы служить своеобразным мостом между логическими рядами материализма и диалектики, выступать, с одной стороны, универсальной характеристикой предметно-процессуальной стороны мира, а с другой - выражать природу каких-то мировых противоположностей.
Такой категорией является "сложность" и производные от нее "низшее", "высшее", "прогресс", "регресс"', и если до конца выдержать логику материализма и логику диалектики как равных философских концепций, необходимо признать, что развитие должно быть единым мировым процессом восхождения oт низшего к высшему, интегральный прогрессом, в котором материальный мир находится как целое и система. Отрицание единого мирового процесса, а также его трактовки как круговорота или просто необратимого качественного изменения противостоят этому пониманию развития не как более отвечающие духу и совокупному материалу частных наук, а как не доведенные до логического завершения философские полуфабрикаты, хотя и опирающиеся на какую-то часть данного материала, но малоэвристичные в отношении его интерпретации.
Глава I. КАКОЙ СИСТЕМОЙ ЯВЛЯЕТСЯ МИР?
"Вся доступная нам природа образует некую систему, некую совокупную связь тел, причем мы понимаем здесь под словом тело все материальные реальности, начиная от звезды и кончая атомом и даже частицей эфира, поскольку признается реальность последнего" (10). Можно сказать, что "системность... является способом существования материи" (11), ее атрибутом, однако это положение получило в нашей литературе два взаимоисключающих смысла. Первый заключается в признании системой любого отдельно взятого объекта, но не всей материи в целом: "Когда материальный мир условно называют системой, имеют в виду не весь мир, не мир как одно целое, а то, что любое материальное образование (конечное) может рассматриваться как система" (12). Во втором смысле "только вся бесконечная материя может быть рассматриваема как система в полном, абсолютном смысле этого слова... Каждый же материальный объект, поскольку он рассматривается со стороны его отдельности, конечности... является лишь относительной системой" (13).
В первом случае выражения типа "материя движется", "материя (мир в целом) является системой" трактуются как метаязыковые сокращения, не имеющие смысла на уровне объектного языка, в котором они должны были бы означать, что материя или весь мир представляет собой особого рода отдельный объект (14). Противопоставление "метаязыка" объектному языку фактически основывается при этом на разнице абстрактных и конкретных понятий, выражающих, соответственно, признаки предметов в чистом их виде или в единстве с их носителями (15). Под материей "метаязыка" по существу понимается материальность как некоторый бедный содержанием признак, имеющийся у каждого отдельно взятого эмпирического объекта или вещи, а под системой - системность как их другой признак. "Материя" и "система" выступают здесь как абстрактные понятия, и утверждение, что материя является системой, в этом контексте лишь фиксирует одинаковую степень общности признаков материальности и системности, а сказать, что материя буквально является системой, - значит сказать, что материальность и системность - не два признака, а один и тот же. Утверждать же, что материя буквально движется или развивается, - значит утверждать непостоянство общего признака эмпирических объектов, т. е. отрицать его общий характер. Материю "метаязыка", действительно, нельзя считать системой, но не потому, что материя вообще не есть особый предмет, а потому, что этот "метаязык" является языком заведомо абстрактных понятий, т.е. более бедным и логически простым, чем объектами язык конкретных понятий, который, строго говоря, и выступает метаязыком (16) без кавычек.
Материя не отдалена от Вселенной или биосферы, она не существует наряду с физическими, химическим или живыми объектами, "материя как таковая, это - чистое создание мысли и абстракция" (17), и абстрактное понятие материи как материальности - общего признака "телесных", чувственно существующих предметов - необходимо. Оно служит теоретическим препятствием тому, чтобы искать "единообразную материю как таковую и свести качественные различия к чисто количественным различиям, образуемым сочетаниями тождественных мельчайших частиц" (18). Оно фиксирует одну из сторон единства мира - сходство наполняющих мир предметов. Однако сфера теоретически продуктивного применения абстрактного понятия материи как материальности (существования не в сознании) довольно узка. Материальность логически не исключает полной отделенности обладающих ею предметов друг от друга, она не затрагивает природы их различий, бег понимания которой принцип всеобщей связи остается без достаточных теоретических основании - различия, как заметил Э. В. Ильенков, связывают крепче, чем сходство (19). "Мышление с позиций абстрактного тождества вынуждено дочистить любой произвол в существовании отдельных объектов, не устанавливая никаких запретов в их изменениях" (20), и абстрактное понятие материи, тратя именно такое тождество, мало что дает для выявления закономерностей развития объектов материального мира. За рамками содержания "материальности" остается особенное и единичное, которые, строго говоря, на ее основе необъяснимы. Считать же их предметом интереса только частных наук - значит заморозить философию в неуязвимой, но и бесплодной позиции: "материя не исчезает ни при каких изменениях и превращениях вещей". Наряду с абстрактным пониманием материи как материальности в диалектическом материализме имеется и ее конкретное понятие, в котором материя выступает уже в качестве особого предмета. "Штерна есть не что иное, как совокупность веществ" (21) в широкой значении этого слова. Принадлежность данного высказывания объектному языку очевидна, и вопрос, является ли эта совокупность или мир системой, не лишен смысла. Конкретное понятие материи нельзя гадать перечислением всех признаков всех "веществ", но их совокупность имеет признак, отсутствующий у каждого из них самого по себе и не выявляемый в их сравнении как общий, сходный, повторяющийся признак. Поскольку ни одно "вещество" нельзя отождествить с материей как особым предметом, с ней отождествляется, по логике формирования конкретных понятий, этот признак, становящийся, таким образом, "предметоподобным". Им является субстанциальность, способность существовать, не нуждаясь для этого ни в чем, кроме себя, быть causa sui. Этот признак устанавливается всем "длинным и трудным развитием философии и естествознания" в сравнении совокупности вещей с совокупностью идей и страстей. Материя это - конкретно - субстанция, и одну из заметок s "Диалектике природы" можно, по-видимому, расценить как замысел противопоставления абстрактного понятия материи конкретному: "Causa finalis - материя и внутренне присущее ей движение. Эта матерея не абстракция" (22). (Различие между "causa sui" и "causa finalis" не является, на наш взгляд, в данном контексте принципиальным.) Несовпадение абстрактного и конкретного понятий материи сохраняется и в определении материи как объективной реальности: материальность, объективность каждой вещи состоит в ее (вещи) существовании вне и независимо от сознания, но не в ее полной самодостаточности (и в этом каждая вещь подобна сознанию), самодостаточна лишь материя - объективная реальность. Конкретное понятие материи восполняет пробелы абстрактного. Из него с неизбежностью следуют положения о взаимообусловленности бытия вещей, составляющих мир, о каком -то порядке и согласовании их различий, особенных и единичных признаков, о закономерном характере их изменении. Конкретное понятие материи отражает другую и более содержательную, чем абстрактное тождество, сторону материального единства мира - связи и взаимодействия его объектов, а также такие традиционно выделяемые аспекты этого единства, как субстанциальный, номологический, генетический. Исходный в этом ряду субстанциальный аспект состоит в том, что возможны лишь такие вещи, отношения, связи, при которых материя остается основанием собственного существования. Отсюда следует, что мир устроен не как угодно, что его единство имеет закономерный, номологический характер. Говоря о материальном единстве мира, нужно отметить еще одну черту конкретного понятия материи. В единстве мир выступает как один и единственный в своем роде (субстанция) предмет, так что в логическом отношении конкретное понятие материи является конкретным единичным понятием, отображающим один предмет, одно "неделимое" в его существенных признаках. Это не исключает понимание материи как конкретно-всеобщего и не снимает идеи множественности миров-вселенных (23). Древняя, мировоззренчески и психологически ценная, она не позволяет воображению застыть в границах наблюдаемой Вселенной, отождествив с нею все бытие, она заставляет предполагать существование других вселенных, существенно отличных от нашей, помнить, так сказать, о крупномасштабном разнообразии и неисчерпаемости бытия. Но идея множественности миров включает и мысль о возможном контакте с ними, о связи миров и, следовательно, о каком-то их единстве в рамках одного более широкого и неизвестного ранее вида реальности. Она задает, таким образом, определенный цикл познания от теоретического конструирования ансамбля возможных миров к поиску единого источника их разнообразия и возврату к положению о единственности Вселенной в ее новом смысле и понимании. Такой цикл описывает в настоящее время физика и космология, формируя "вакуумную" картину мира (24). Постоянный возврат к единственности естественнонаучной Вселенной является своеобразным отражением единственности Мира - всей движущейся материи-субстанции. Изнутри же ее можно рассматривать как конкретно-всеобщее, "охватывавшее собой также и богатство особенного" (25), "реальность, внутри себя многократно и многообразно расчлененную на особенные (отдельные) сферы, взаимно друг друга дополняющие, друг от друга... зависящие и потому сцепленные воедино" (26). Предложение относиться к конкретному понятию материи как к конкретному единичному понятию лежит в иной плоскости. Объективная реальность, субстанция одна, но, если она действительно находится в движении, ее можно брать в различные моменты времени (а не только "вообще"). Какие-то ее признаки окажутся при этом характерными для всех моментов, какие-то - для многих, какие-то - для одного, и материю в любой момент ее существования можно считать поэтому единством нашего, особенного и единичного в традиционном их понимании как сходное исходного. Ее правомерно рассматривать поэтому и как отдельный - в смысле единства общего, особенного и единичного (27) – предмет, причем существенными здесь могут оказаться не только его общие, но также особенные и единичные признаки. Существенно то, что материя всегда остается причиной себя, но существенно и то, например, сознает она себя уже или еще нет, существенен и сам уникальный момент появления разума. Отражая предмет в его существенных признаках, конкретное единичное понятие может менять свое содержание по мере изменения самого предмета. Через него, таким образом, можно отслеживать изменения этого предмета как один, единый и в известном смысле неделимый процесс. Утверждение "материя развивается" имеет здесь прямой, буквальный смысл. Материю, мир можно рассматривать в качестве особого рода объекта не только в гносеологическом, но и в онтологическом, плане. Является ли этот объект системой? Отрицательный ответ неверен, как сомнительны и некоторые варианты положительных ответов. "Там, где нет системного видения, там нет объекта исследования, там нечего делать науке. Наука имеет дело всегда с объектом, который системно организован" (28). Данный вопрос был обстоятельно исследован Е. Ф. Солоповым, показавшим, что "если какое-либо определение системы не удается распространить на бесконечную материю, то это означает не то, что всю материю, весь мир в целом нельзя рассматривать в качестве системы, а лишь то, что данное определение не является достаточно общим. На всю материю может быть распространено действительно общее понятие системы" (29). Очевидно, что мир не является конечной системой, открытой или, напротив, изолированной системой, системой с моментальным причинным взаимодействием всех ее элементов, физической, химической и т. п. системой. Отрицание системного характера мира реально обусловлено прежде всего необходимостью, признав его, ответить и на трудный вопрос, какой же системой является мир. Ясно, что начинать нужно с предельно отвлеченного понимания системности. Мы начнем с определения "системы", полученного А.И.Уемовым в результате обобщения содержания множества частных определений, выработанных в естествознании, математике, кибернетике, лингвистике и т.п. Оно устанавливает, что системой является всякий объект, в котором имеют место или какое-то отношение, обладающее некоторым заранее определенным свойством, или свойства, находящиеся в некотором заранее заданном отношении (30), так что "любой «бессистемный объект» будет системным, как только отношения в нем будут удовлетворять заранее определенному свойству" (31). Абсолютно бессистемной в этом свете выступала бы только та реальность, в которой "любое свойство могло быть присуще любым отношениям и любые отношения могли быть реализованы на любом множестве объектов" (32), - реальность хаоса, в котором бы, например, планеты и элементарные частицы могли находиться в брачно-семейных отношениях. Уже поскольку это не так, мир нужно считать системой, однако его системообразующее отношение не может быть установлено (что видно из приведенного определения) в рамках теории систем самой по себе, а от этого зависит, какой системой окажется мир в нашем представлении. Если он кажется, например, неразвивающейся системой, то, возможно, потому, что его системообразующее отношение просто не задано с достаточной определенностью. Так, в модели самодвижения материи, предложенной в свое время Л. А. Петрушенко, мир берется как авторегулируемая, самоуправляемая система, в которой непрерывно происходят спонтанные отклонения ее действительного состояния от заданного, "идеального" состояния. Отклонения выступают источником и движущей силой функционирования этой системы, действия которой, однако, направлены на то, чтобы их уничтожить (33). "Таким образом, в масштабе всей природы остается абсолютно неизменным и вечно существующим лишь отношение между уничтожающимся и возникающим и сами эти два полюса, хотя то, что уничтожается - уничтожается нацело, а то, что возникает - возникает заново. Абсолютность указанного отношения... выражается в его абсолютном «безразличии» к тому, что именно уничтожается и что именно возникает" (34). На первый взгляд, это исключает мысль о развитии мира в целом, однако в модели не определено, какое его состояние охраняется названными отношениями авторегуляции. Формально им может выступать и состояние развития мира, и если это действительно так, то кибернетическое отношение между уничтожаемым и возникающим не является абсолютным и потому основным системообразующим отношением мира. В лучшем случае оно - не главный аспект этого отношения. Системообразующее отношение мира включает по меньшей мере три стороны: отношение между отдельными вещами или предметами; отношение мира как целого и отдельной веши; отношение мира к самому себе. Все они - моменты отношения, в котором материя реализует себя как субстанция. Поэтому взгляд, что материя является субстанцией-системой, абсолютной системой, в которой отдельные предметы получают свою относительную системность как отражение этой субстанциальной системности (35), представляется очень продуктивным. Остановимся подробнее на природе трех названных отношений. В изучении первого из них философия непосредственно граничит с частными науками, открывающими в своих областях массу законов - необходимых отношений между элементарными частицами, атомами, планетными сферами, организмами, другими предметами, и то, в каких отношениях все они находятся друг к другу с точки зрения философии, решающим образом зависит от того, каким образом она способна различить их со своей стороны, какие их различия доступны теории всеобщего. Не видеть различий - значит не видеть и отношений. Для философии ими могут быть только различия по признаку, в котором всеобщее и особенное диалектически тождественны. Таким признаком не является абстрактная материальность вещей, в которой гаснут все их особенности. Предметы не могут отличаться друг от друга по степени материальности. Вместе с тем с ней связан запрет приписывать какому-либо предмету только один этот признак и, следовательно, рассматривать его как абсолютно простой: все предметы сложны. "Сложность" в отличие от "материальности" является диалектическим тождеством всеобщего и особенного: все сложно в той или иной степени. Отчасти подобную познавательную ситуацию описывал еще Гегель. "Если мы... бросим... взгляд на способ рассуждения прежней метафизики, то мы убедимся, что последний состоял в том, что она... делала свои принципом абстрактное тождество" (36) и когда "ставила себе целью узнать посредством мышления, что именно составляет сущность души... ее вывод гласил, что душа проста. Эта приписываемая душе простота понималась здесь в смысле абстрактной простоты, исключающей различие, которое как сложность [курсив мой. - О.Б.] признавалось основным определением тела и затем материи вообще. Но абстрактная простота есть очень скудное определение, которым нельзя объять богатства души... Точно так же обстоит дело и с рациональной физикой. Когда она говорила, например, что пространство бесконечно, что природа не делает скачков и т. д., то это было совершенно неудовлетворительно в сравнении с многообразием и жизнью природы" (37). Рассудок, "который своими собственными силами не в состоянии переходить от своих всеобщностей к обособлению и определению", привел к эмпиризму, черпающему из опыта недостающее ему конкретное содержание (38), в частности, абстрактная простота души заставила "искать спасения в эмпирической психологии" (39). "Признак сложности, доступный эмпирической интерпретация в признаках, обнаруживаемых частными науками" (40), и открывает философии доступ к анализу конкретного многообразия мира и ответу на вопрос, какой системой он является. В самом общем плане сложность можно определить как богатство содержания, как все, что содержится в предмете, как совокупность всех его признаков, понимаемых предельно широко - как свойства, качества, отношения, связи, явления, сущность и т.д. (41). Все содержание предмета, включая и форму, является многообразием признаков, согласованных между собой и находящихся, таким образок, в единстве, интегрированных в некоторую систему, поэтому сложность можно определить далее "как многообразие и единство, или, иначе, интегрированное многообразие" (42). Понятие сложности конкретизируется представлением о ее видах и составлявших (43). Прежде всего - это субстратная сложность количества и качественного разнообразия элементов, из которых образован тем или иным способом предмет. Аминокислота, например, проще своего полимера, а он, в свою очередь, вроде полимера разных аминокислот того же молекулярного веса, маленькая дрозофила превосходит по субстрату большую медузу разнообразием своих клеток и тканей. Субстратная сложность является фундаментом структурной сложности количества и многообразия связей и отношений, посредством которых элементы интегрированы в предмете. Например, при одинаковом числе "рабочих" отношения в муравейнике намного проще отношений между людьми на предприятии в процессе производства. Следующим видом можно считать динамическую или функциональную сложность поведения предмета во времени. Она производна от уже названных видов сложности и характеризует степень активности предмета, богатство отражаемых им факторов и реакций на них, наличие в его поведении информационных процессов, моментов целесообразности, обучения и т.п. Тонущий топор динамически проще акулы, которая тоже тяжелее воды. Сложность в этих отношениях троична, и необходим ее общий критерий, без которого сравнение предметов не может быть достаточно объективным. Основанием такого критерия является наличие в самом мире крупномасштабной естественной шкалы сложности, известную нам часть которой образуют физические, химические, живые и социальные объекты. Каждый последующий член этого ряда включает основное содержание предыдущих и некоторое добавочное содержание, отсутствующее у них и отличающее его как нечто более сложное, чем они (44). Социальное сложнее биологического и т.д. Подробный обзор проблемы сложности содержится в упомянутой работе И.С. Утробина. Вам важно пока, что представление философского материализма о мире как системе должно базироваться на различии предметов в сложности не потому, что они не имеют других различий, а потому, что прочие их различия не попадают непосредственно в поле его зрения. Если, например, синица, воробей и щегол не сложнее один другого, их отношения не могут быть непосредственным предметом его анализа, хотя не исключено, что они являются выражением каких-то более широких или глубоких отношений, основанных на различии в сложности. Своей спецификой философский материализм обречен быть (или стать на какой-то ступени его конкретизации) теорией соотношения низшего, более простого, и высшего, более сложного, и то, что отношения синиц и воробьев строятся в рамках деления материи на крупные формы (физическую, химическую и т.д.), которые действительно имеют разную сложность, заставляет признать, что это соотношение является для мира более существенным, чем отношения вещей одной и той же сложности. Во всяком случае с точки зрения философского материализма, главной стороной системообразующего отношения мира является отношение низшего и высшего как его элементов или, в духе уемовского определения системы, мир есть с этой точки зрения система, если отношения в нем имеют свойство быть отношениями низшего и высшего. Философские построения, не исходящие из этого, неизбежно должны отрицать, что мир в целом является системой, чем бы это ни обосновывалось, потому, что они лишены внутреннего ориентира поиска его "философской" системности. Поскольку в мире действительно существуют различия в сложности, низшее и высшее, такой подход нельзя считать навязыванием миру ошибочной мысли о нем. Сам философский материализм навязан нам определенным устройством мира, и этим нужно пользоваться. Следующее системообразующее отношение мира - отношение его как целого и отдельной вещи. Ключевым здесь можно считать то обстоятельство, что, "будучи частицей единой и вместе с тем качественно многообразной материи-субстанции, каждый материальный объект выступает не только как обусловленный другими частями материи, но в определенной мере как основа и самого себя, и всех других материальных образований... основа и обоснованное находятся не во внешней, а во внутренней взаимосвязи, в отношении бесконечного процесса взаимного перехода друг в друга" (45). Это означает некоторое внутреннее тождество мира как субстанции-системы и отдельной веши и позволяет судить о вещи по миру и о мире - по вещи. С позиции философского материализма отдельный предмет может выступать основой себя и, далее, чего-то другого, если он воспроизводит в себе рассмотренное субстанциальное системообразующее отношение мира - отношение низшего и высшего, если он содержит объекты разных уровней сложности и их отношения. В организме, например, это - элементарные частицы, атомы, молекулы и макромолекулы, органеллы и клетки, ткани, органы и их системы, и если, скажем, обезьяна обладает некоторой субстанциальностью, способна руководствоваться какими-то внутренними побуждениями и вести себя целесообразно, то, бесспорно, потому, что она включает в себя все это, т.е. низшее, высшее и их отношения. Из этого следует, что и отношения воробьев и синиц - предметов одной степени сложности - в конечной счете базируются на отношении простого и сложного внутри них как самого фундаментального, таким образом, отношения в мире. Мало кто отрицает сегодня, что всякий отдельный предмет является системой и что "свойства системы оказывается не просто суммой свойств составлявших ее... элементов, а... конституируется как интегративные свойства системы как целого" (46), за которыми стоит ее системное интегративное качество. Нудно предположить, что интегративное качество имеет и система мира, состоящего из элементов разной степени сложности. Однако указания на отношение низшего и высшего как образующее ее отношение недостаточно для характеристики этого качества, которая, кажется, должна быть теоретическим производным неисчерпаемого многообразия качеств отдельных элементов этой системы: элементарных частиц, галактик, атомов, планетных систем, молекул, геологических сфер, клеток, организмов и всего того, что нам пока вообще неизвестно. Кажимость невозможности талой характеристики не говорит, впрочем, об отсутствии у мира такого качества, но усиливается традицией нашей философской литературы рассматривать качество только как атрибут отдельных вещей считать, вслед за Гегелем, что "качество есть по существу лишь категория конечного" (47). Однако его должен иметь - в силу единства конечного и бесконечного - и мир как система и целое. Во-первых, качество как таковое - это внутренняя специфическая определенность, а не конечное само по себе. Во-вторых, бесконечность мира есть не чистая, а ограниченная его материальностью бесконечность - бесконечность объективной реальности, которая во всех превращениях остается собой, не теряя этой своей определенности. В-третьих, чистая бесконечность, будучи определенностью отрицания всякой определенности, кроме самого отрицания, которое должно быть отнесено и к ней самой, содержит в себе собственную невозможность (48).
Дата добавления: 2015-06-27; Просмотров: 353; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |