Луизин призрак 1 страница

Две женщины (одна с ребенком) встречаются в ресторанчике. Симпатичный ресторанчик, сплошные высокие окна. Подруги уже бывали здесь. Кухня отличная. Когда так много света, и еда вкуснее. Ребенок — девчушка, одетая во все зеленое: зеленый пушистый свитер, зеленая футболка, зеленые вельветовые брючки и грязные кроссовки с черно-зелеными шнурками — шмыгает носом. Сама маленькая, а нос большой. Наверно, принюхивается к еде на столиках. А может, нюхает теплый свет, окутывающий все вокруг.

Все эти оттенки зеленого на ней не очень-то сочетаются, но зеленое и есть зеленое.

— Луиза!

— Луиза!

Подруги звонко чмокаются. Подходит метрдотель.

— Рад вас видеть, Луиза! — кивает он той, что с ребенком. — Ну-ка, ну-ка, кто к нам пришел? Анна! Какая большая! А в прошлый раз была такая маленькая. Во-от такая, — он вытягивает большой и указательный пальцы, будто собрался взять щепотку соли. Потом смотрит на вторую женщину.

— Это моя подруга, Луиза, — говорит Луиза. — Моя лучшая подруга. Мы еще со скаутского лагеря дружим. Ее зовут Луиза.

— А, ну конечно, — улыбается метрдотель. — Луиза. Как же я забыл?

Луиза садится напротив Луизы. Анна влезает на стул сбоку. Она что-то рисует зеленым карандашом в блокнотике с зелеными листами — трудно разобрать что. Кажется, это домик.

— Прости сама знаешь за кого, — говорит Луиза. — Сегодня день учителя. Парень, который с ней сидит днем, в последний момент сказал, что не сможет приехать. А мне столько всего надо тебе рассказать! Ну, сама знаешь, номер восемь… Боже, кажется, я влюбилась. Ну-у, не то чтобы влюбилась…

Из окна на нее щедро льется мягкий золотистый свет, и Луиза вся золотисто-сливочная от счастья. Просто светится им. Свет любит Луизу, думает вторая Луиза. Конечно, любит. Как ее можно не любить?

У Луизы есть одна особенность — ей не нравится спать в одиночестве. Говорит, кровать слишком большая. Слишком просторная. Нужно свернуться у кого-то под боком, иначе будешь кататься по ней всю ночь. А то и на полу проснешься. Но чаще Луиза просыпается не одна.

Когда Анна была поменьше, она спала вместе с Луизой. Но теперь у нее своя комната, своя кровать. Там зеленые стены, зеленые простыни и наволочки. На стенах развешены зеленые листочки с ее рисунками. А на зеленой кроватке зеленый плюшевый медвежонок и зеленый утенок. И лампа у нее тоже зеленая, с зеленым абажуром. Луиза была в этой комнате. Помогала Луизе красить стены. Ей пришлось тогда надеть солнечные очки. Тяга к зеленому, стремление всё вокруг сделать вариацией на одну и ту же тему — наверно, это наследственное, думает Луиза..

У Луизы есть еще одна особенность. Слабость к виолончелистам. Она уже года четыре как спит с виолончелистом. Только не с одним и тем же. С разными виолончелистами. Понятное дело, что не со всеми сразу. Сначала с одним, потом с другим. Номер восемь — новый виолончелист Луизы. Номера с первого по седьмой были тоже виолончелисты, хотя отец Анны не имел никакого отношения к виолончели. Это было до виолончелистов. До Эры Виолончелистов. В любом случае, если верить Луизе, виолончелисты не отличаются плодовитостью — у них неважная спермограмма.

Луиза с Луизой каждую неделю обедают вместе. Заходят в уютные ресторанчики, Луиза знает всех метрдотелей. Она рассказывает Луизе о виолончелистах. Виолончелисты непостижимы. Луиза их еще не раскусила. Что-то есть в том, как они сидят, расставив ноги и согнув руки, будто обволакивая свои виолончели. Виолончелисты люди серьезные, основательные, плотные и в то же время манящие. Как двери. Открываются, и ты входишь.

Двери — это эротично. Эротичны деревянные изгибы и смычки, на которых натянут настоящий волос. Мундштуков, например, в виолончели нет. В мундштуках Луиза не видит ничего эротичного.

Луиза занимается пиаром. Добывает деньги для симфонического оркестра — в этом деле она профи. Отказать ей почти невозможно. Луиза приглашает богачей на обеды, знает, какое они предпочитают вино. Организует благотворительные аукционы и балы, приглашает спонсоров на репетиции, усаживает на сцене, чтобы те могли посмотреть на оркестр вблизи. А потом ведет к себе домой очередного виолончелиста.

Луиза и сама чем-то напоминает виолончель — фигуристая брюнетка в коричневом костюме, длинная шея, блестящие волосы уложены в высокую прическу завитком. Наверно, думает Луиза, виолончелисты любят по вечерам распускать эту прическу, перебирать густые Луизины волосы — медленно, с нежностью, с наслаждением. В лагере Луиза часто причесывала Луизу.

Но и у нее есть недостатки. Луиза и не говорила никогда, что ее подруга — само совершенство. У Луизы кривые ноги, маленький размер обуви, и она носит длинные облегающие юбки. Никаких штанов, никаких цветочных расцветок. И еще у нее привычка медленно-медленно поворачивать голову, чтобы посмотреть на собеседника. Ну и что, что ноги кривые.

Виолончелисты хотят переспать с Луизой, потому что она хочет, чтобы они этого хотели. Виолончелисты не влюбляются в Луизу, потому что Луиза не хочет, чтобы они в нее влюблялись. Луиза всегда получает то, что хочет.

А Луиза не знает, чего она хочет. Она не хочет ничего хотеть.

С Луизой она подружилась в скаутском лагере. Сколько им тогда было? Слишком мало, чтобы надолго уезжать от родителей. Зубы и те еще не все сменились. Случалось даже писаться в постель от тоски по дому. От одиночества. Спали в двухъярусных кроватях друг над другом. Скаутский лагерь для девочек пах мочой. Это в лагере Луиза узнала, что у Луизы кривые ноги. Там они иногда менялись одеждой.

Еще одна особенность Луизы, еще одна тайна. Кроме Луизы никто не знает. Даже виолончелисты. Даже Анна.

У Луизы нет музыкального слуха. Интересно наблюдать за ней на концертах, смотреть, как она смотрит на музыкантов. Во все глаза, не мигая. И лицо такое, будто она плохо расслышала имя важного собеседника. Наверно, поэтому Луиза и спит с ними, со своими виолончелистами. Потому что не понимает, зачем они еще нужны. Она не любит, когда что-ни-будь пропадает впустую.

Подходит официантка принять заказ. Луиза заказывает курицу-гриль и фирменный салат, а Луиза заказывает семгу с лимонным маслом. Официантка спрашивает у Анны, что та будет. Анна смотрит на мать.

— Она съест все, что угодно, лишь бы это было зеленого цвета, — говорит Луиза. — Брокколи сойдет. Или горох, стручковая фасоль, листовой салат. Лаймовый щербет. Булочки. Картофельное пюре.

Официантка удивленно смотрит на Анну:

— Пойду посмотрю, что у нас есть.

— А картошка не зеленая, — возражает Анна.

— Подожди, сейчас сама увидишь, — говорит Луиза.

— Если бы у меня были дети… — говорит Луиза.

— Но у тебя нет детей, — перебивает Луиза. Это она не со зла. Она вообще-то не злая, просто не всегда добрая.

Луиза с Анной пялятся друг на друга. Они всегда друг друга недолюбливали, но при Луизе стараются не ссориться. До чего унизительно, думает Луиза, враждовать с кем-то, кто настолько младше тебя. С дочкой подруги. По идее, мне должно быть жалко ее. У нее нет отца. Она скоро вырастет. Грудь. Прыщи. Мальчишки. Анна, наверно, будет стесняться своих старых фотографий. Низенькая, толстая, вечно в зеленом, — похожа на динозаврика Дино из рекламы йогурта. Она даже читать еще не умеет!

— Это еще что, вот раньше она ела только собачью еду, — смеется Луиза.

— Когда я была собакой… — начинает Анна.

— Не была ты никакой собакой, — обрывает Луиза, злясь на себя за эту вспышку.

— Откуда ты знаешь?

— А я видела, как ты родилась. Даже как твоя мама была беременная. Я тебя знаю с тех пор, когда ты была вот такой крохой, — она сложила пальцы точно так же, как метрдотель, только еще плотнее.

— Это было раньше. Когда я была собакой, — настаивает Анна.

— Да прекратите вы ругаться, — говорит Луиза. — Луиза, когда Анна была собакой, тебя не было. Ты была в Париже. Помнишь?

— Да, — кивает Луиза. — Когда Анна была собакой, я была в Париже.

Луиза работает в турагентстве. Организует поездки для пожилых. В основном для пенсионерок. Отправляет их в Лас-Вегас, в Рим, в Белиз, в круизы по Карибскому морю. И сама много ездит, останавливается в трехзвездочных гостиницах — пытается влезть в шкуру пенсионерки. Понять, чего той хотелось бы на ее месте.

Мужья у большинства этих женщин либо в больницах, либо умерли, либо бросили их и живут с молодыми. Пенсионерки спят по двое в комнате. Им нравятся шведский стол и сауна, чистые душистые подушки, на которые кладут шоколадки, и жесткие матрасы. Луиза представляет, как ей всего этого хочется. Представляет старость — просыпаешься утром в незнакомой стране, где такая непривычная погода и такие неудобные кровати. А на соседней спит Луиза.

Вчера Луиза проснулась в три ночи. На полу рядом с кроватью лежал мужчина. Голый. Он лежал на спине и разглядывал потолок — с открытыми глазами и ртом, но совершенно беззвучно. И лысый. Абсолютно.

На руках и ногах ни волоска, даже ресниц не было. Дородный — не толстый, но плотный. Да, именно плотный. Трудно определить возраст. Было темно, но Луиза решила, что он не обрезан.

— Что вы здесь делаете? — громко спросила она. Мужчина молчал. Отлично, подумала Луиза. И пошла на кухню за шваброй. Когда вернулась, его уже не было. Луиза заглянула под кровать, но гость, видно, и впрямь ушел. Она обошла все комнаты, проверила на всякий случай, закрыта ли входная дверь. Закрыта.

По рукам побежали мурашки. Ее знобило. Луиза налила в грелку горячей воды и забралась в постель. Свет гасить не стала, так и уснула сидя. Утром она сочла бы это за страшный сон, если бы не швабра, которую так и не выпустила из рук.

Официантка несет заказ. Перед Анной появляется тарелка горошка, обычной и брюссельской капусты, картофельное пюре, булочка. Тарелка зеленая. Луиза достает из сумочки пузырек пищевого красителя и капает три капли в пюре.

— Размешай, — просит Анну.

Девочка возит вилкой в пюре. Какая-то жутковатая зеленая масса пенится теперь на тарелке. Луиза тем временем капает красителем на масло и намазывает его, уже зеленое, на булочку.

— Когда я была собакой, — начала Анна, — у нас дома был бассейн. А в гостиной росло большое дерево. Прямо сквозь потолок! Я на нем спала. Только в бассейн меня не пускали, потому что шерсть лезла.

— А у меня есть привидение, — сказала Луиза. Она сама не ожидала, что у нее это вырвется. Но если Анне можно вспоминать о своей прошлой жизни в качестве собаки, тогда ей, Луизе, уж точно можно рассказать про привидение. — По-моему, это привидение. Оно у меня в спальне.

— Когда я была собакой, я кусала привидений, — сказала Анна.

— Анна, помолчи минутку, — сказала Луиза, — давай, ешь свою зеленую еду, пока не остыло. Луиза, ты в каком смысле? Я думала, тебя одолевают божьи коровки.

— Нет, это давно прошло.

Месяц назад Луиза проснулась от того, что кто-то шушукался по углам ее комнаты. На лицо сыпались опавшие листья. Стены ожили, покраснели и стали менять форму. «А? Что?» — сказала она, и в рот попала божья коровка, горькая на вкус, как мыло. Пол под ногами хрустел, будто красный целлофан. Луиза распахивала окна. Выметала божьих коровок шваброй. Собирала их пылесосом. В окно и в каминную трубу вылетела целая туча красно-черных жучков. Пришлось на три дня уехать из дома. Когда она вернулась, божьих коровок не было — ну, почти не было — Луиза до сих пор время от времени находит их в туфлях, в белье, в глубоких тарелках, в винных бокалах, между книжными страницами.

До божьих коровок были мошки. А до мошек опоссум. Наложил кучу на ее кровати, а когда она загнала его в кладовку и прижала к стенке, начал громко шипеть. Луиза позвонила в приют для диких животных. Оттуда приехал мужчина в джинсовой жилетке и толстых перчатках и выстрелил в опоссума шприцем с транквилизатором. Опоссум чихнул и закрыл глаза. Мужчина взял его за хвост и немного подержал, позируя. Может, надо было это сфотографировать? Мужчина с опоссумом. Луиза потянула носом воздух. А ведь он не женат. От него пахло только животными.

— Как же он сюда попал? — спросила Луиза.

— А вы сами-то как, давно здесь живете?

Наверно, заметил на первом этаже не распакованные коробки с посудой и книгами. Луиза даже мамин обеденный стол не успела собрать — так и лежал на полу расчлененный, крышка отдельно, ножки отдельно.

— Два месяца, — ответила Луиза.

— А он, может, тут еще дольше живет, — сказал друг диких животных, баюкая опоссума, как дитя. — В зазорах между стенами или на чердаке. Или в каминной трубе. Вот Санта Клаус хвостатый, — и он рассмеялся собственной шутке. — Понятно, да?

— Уберите это из моего дома, понятно, да? — сказала Луиза.

— Из вашего дома, как же! — Он сунул опоссума ей под нос, будто в надежде, что она изменит свое решение. — А он знаете, что думает? Он думает, это его дом.

— Теперь это мой дом, — сказала Луиза.

— Привидение? — переспрашивает Луиза. — Слушай, Луиза, а это не кто-нибудь из твоих знакомых? С твоей мамой ничего не случилось?

— С мамой? Нет, это была не мама. Это был голый мужик. Я его в жизни не видела.

— Голый-преголый? — встревает Анна. — Или только немножко голый?

— Не твое дело, — отвечает Луиза.

— А оно было зеленое? — не унимается Анна.

— Это не мог быть какой-нибудь парень, с которым ты гуляла в старших классах? — рассуждает Луиза. — Какой-нибудь давнишний любовник, а? Может, он покончил с собой или попал в аварию. Он был весь в крови, да? Что-нибудь тебе сказал? Может, он хочет тебя о чем-нибудь предупредить?

— Да ничего он не говорил, — вздыхает Луиза. — Он исчез. Сначала уменьшился, а потом вообще исчез.

Луиза ежится, вторая Луиза тоже. Только сейчас она понимает, как испугалась. Призрак голого мужчины плавал в воздухе по всему дому! Плавал в пустой ванной… он может быть где угодно. Может, ночью он летает над кроватью и заглядывает ей в лицо. Смотрит, как она спит. Теперь по ночам придется держать под рукой швабру.

— Может, он не вернется, — говорит Луиза. Вторая Луиза кивает. А если вернется? Кого ей тогда позвать? Ну не того же грубияна в толстых перчатках.

К ним снова подходит официантка:

— Десерт? Кофе?

— Если бы вам явился призрак, что бы вы сделали?

Луиза пинает Луизу под столом.

Секунду официантка думает.

— Я бы пошла к психиатру. Он бы что-нибудь прописал. Кофе заказываете?

Но Анне уже пора на занятия по акробатике. Там их учат стоять на голове, падать и не ушибаться. Луиза подзывает официантку, чтобы та упаковала им с собой недоеденное зеленое пюре, завернула булочки в салфетку и сложила их в сумочку, отправив туда же несколько пакетиков сахара.

Из ресторана они выходят все вместе. Сначала Луиза, за ней Анна, которая что-то шепчет Луизе.

— Луиза! — зовет Луиза.

— Что? — оборачивается та.

— Иди вон туда, за мной, — заявляет Анна. — Я должна идти первая, а не ты. Тебе нельзя.

— Иди сюда, я тебе скажу кое-что, — Луиза призывно машет рукой. — Анна, ты спасибо говорить будешь?

Анна ничего не говорит. Она просто идет перед ними, очень медленно, и им волей-неволей тоже приходится замедлить шаг.

— Так что мне делать? — спрашивает Луиза.

— С привидением? Даже не знаю. А он симпатичный? Может, он залезет к тебе в постель. Может, это демон. Инкуб.

— Ой, скажешь тоже. Фу!

— Прости. Попробуй позвонить маме.

— Ну да, когда я мучилась с божьими коровками, мама сказала, что они уберутся из дому, если я им спою «Божья коровка, полети на небо».

— Ну, они же в итоге убрались оттуда, так ведь?

— Да, только сначала из дому пришлось убраться мне.

— А может, это кто-то из прежних обитателей твоего дома. Может, он похоронен под половицами в твоей спальне или замурован в стене или еще что-нибудь в этом роде.

— Ага, как опоссум. Скажи еще, что это призрак Санта Клауса.

Мать Луизы живет в поселке для престарелых, к ней надо ехать через два штата. Несколько лет назад Луиза вымыла ее комнаты, разобрала подвал и гараж, сдала на хранение мебель, а сам дом продала. Так хотела мама. Часть денег, вырученных от продажи, она отдала Луизе, чтобы дочь могла купить собственный дом. Правда, мама ни разу не приезжала к Луизе в гости. Отказывалась и от туристической поездки, которую дочь могла бы ей устроить. Иногда она даже притворяется, что не узнает Луизу, когда та звонит ей по телефону. А может, действительно не узнает. Может, поэтому Луизины клиенты и путешествуют — как только осядешь на одном месте, сразу одолевает лень. Уже не хочется забивать себе голову всякой ерундой вроде ежедневного душа или имени дочери.

А когда путешествуешь, вокруг всегда что-нибудь новое. Даже если не знаешь язык, ничего страшного. Никто и не ждет, что ты будешь всё понимать. Можно целыми днями ходить в одном и том же — попутчики только одобрят экономию места в дорожном бауле. И к тому же есть хорошее оправдание, когда утром не можешь вспомнить, где ты.

— Привет, мам, — говорит Луиза, когда мама берет трубку.

— Кто это?

— Луиза.

— А, Луиза! Как хорошо, что ты позвонила.

Неловкая пауза.

— Если ты звонишь потому, что у тебя сегодня день рождения, прости. Я забыла.

— Да нет, не день рождения. Мам, помнишь про божьих коровок?

— Ну, конечно. Ты присылала фотографии. Такие хорошенькие жучки!

— А теперь у меня поселился призрак. Ты случайно не знаешь, как от него избавиться?

— Привидение? Это что, твой отец?

— Нет! К тому же, мам, этот призрак голый. Совсем голый, я видела его где-то минуту, потом он исчез, а потом я опять видела его в ванной.

— Ты уверена, что это призрак?

— Да, конечно.

— Не призрак твоего отца?

— Нет, это не папа. Он вообще не похож ни на кого из знакомых.

— У Люси, у миссис Петерсон — ты ее не знаешь — два дня назад скончался муж. Знаешь, толстый коротышка с жидкими усами. Смуглый такой.

— Нет, это не мистер Петерсон.

— Ты спрашивала, что ему надо?

— Мама! Мне плевать, что там ему надо. Мне надо, чтоб он убрался!

— Ну, тогда попробуй соль и горячую воду. Протри раствором все полы. Знаешь, их потом лучше натереть лимонным маслом, а то станут липкими. Окна тоже помой. Постирай всё постельное белье, выбей коврики. Постельное белье застели наизнанку. И всю одежду на вешалках тоже выверни наизнанку. Не забудь ванну помыть.

— Наизнанку, — запоминает Луиза.

— Да, наизнанку. Привидений это сбивает с толку.

— Я думаю, оно и так сбито с толку дальше некуда. А всё это точно сработает?

— Конечно! У нас тут то и дело случаются всякие паранормальные явления. Подчас и живого от мертвого не отличишь. Если уборка не поможет, попробуй взять чеснок, нанизать на веревочку и развесить по дому. Привидения не любят чеснок. Или наоборот, любят. В общем, одно из двух: либо они его любят, либо не любят. Что у тебя еще новенького? Когда заедешь?

— Мы сегодня обедали с Луизой.

— Ты уж вроде не в том возрасте, когда выдумывают себе друзей.

— Мам, ты же знаешь Луизу. Вспомни. Скаутский лагерь, школа… У нее еще дочка, Анна. Ну, Луиза. Помнишь, да?

— Конечно, я прекрасно помню Луизу. Свою родную дочь. Нечего надо мной издеваться! — и мама бросает трубку.

Соль, думает Луиза, соль и горячая вода. Надо записать. Может, стоит послать маме магнитофон? Луиза плачет, сидя на кухонном полу. Чем не соленая вода? Потом она моет полы другой соленой водой, выбивает коврики, стирает простыни и пододеяльники. Снимает с вешалок одежду, выворачивает ее наизнанку и убирает обратно в шкаф. А призрак все это время лежит себе на полу под кроватью. Видна только нижняя часть тела, ноги и член укоризненно показывают на нее. Луиза трет пол вокруг привидения… призрака… Оно не движется. То есть он не движется. Нет, оно.

Кажется, ее подташнивает. Только бы его не задеть. Собственный страх злит Луизу, и она тыкает призрака шваброй в толстый бок. Из-под кровати раздается шипение, похожее на кошачье. Луиза отпрыгивает, призрак вдруг исчезает. Но она все-таки ложится на диване в гостиной. И включает свет по всему дому.

— Ну? — любопытствует Луиза.

— Не уходит, — вздыхает Луиза в телефонную трубку. Она только что вернулась с работы. — Правда, я не знаю, где именно оно сейчас. Может, на чердаке. Может, стоит у меня за спиной, пока я с тобой разговариваю, и тут же исчезает, когда я оборачиваюсь. Прыгает обратно в зеркало или где оно там живет. Может, ты услышишь, как я кричу, а когда доберешься сюда, будет уже поздно.

— Солнышко, я совершенно уверена, что оно не сделает тебе ничего плохого.

— Но оно же на меня зашипело!

— Само по себе зашипело, или ты его спровоцировала? Кастрюля на плите тоже шипит. Но это ничего плохого не значит, просто суп вскипел.

— А змеи? По-моему, оно больше напоминает змею, чем кастрюлю с супом.

— Ну, если б ты была католичкой, можно было бы позвать священника… Слушай, сходи в библиотеку. У них наверняка должны быть нужные книги. Что-нибудь вроде «Экзорцизм для ’’чайников”». Пошли сегодня на концерт, а? У меня есть лишний билетик.

— Да у тебя всегда есть лишние билетики.

— Есть, но сейчас тебе нужно развеяться. К тому же мы уже два дня не виделись.

— Нет, сегодня не могу. Как насчет завтра?

— Ну, завтра, так завтра. А ты не пробовала читать ему Библию?

— И что из Библии ему почитать?

— Можно прямо с самого начала. Звучит очень торжественно.

— А если оно решит, что я с ним заигрываю? У заправки сегодня парень мне посоветовал плюнуть на пол и сказать: «Во имя Господа, отвечай, чего ты хочешь».

— И ты пробовала?

— На пол плевать, вот еще. Я его только сегодня вымыла. А если оно хочет чего-нибудь ужасного? Потребует мои глаза, например? Или попросит меня кого-нибудь убить?

— Ну, это смотря кого.

Луиза ужинает со своим женатым любовником. После ужина они отправятся в мотель трахаться. Потом он примет душ и поедет домой, а она останется ночевать в мотеле. Экономия а ля Луиза. Так она чувствует себя более целомудренной. А дом останется в полном распоряжении привидения.

Луизе Луиза не рассказывает о своем любовнике. Пусть принадлежит только ей, ну, и, разумеется, жене. Если делиться, то что же останется? Они познакомились на работе. До него у нее был другой любовник, тоже женатый. Приятно думать, что у нее есть такая милая особенность — заводить женатых любовников. Могут же другие иметь кривые ноги или спать с виолончелистами. Но, с другой стороны, возможно, это такой изъян вроде отсутствия музыкального слуха или «зеленой диеты» Анны.

Вот что она сказала бы Луизе, если бы все-таки решила с ней поделиться: «Я просто одалживаю его ненадолго, я не хочу, чтобы он бросил свою жену. Я даже рада, что он женат. Пусть о нем кто-то заботится. Понимаешь, от него пахнет, как от женатого мужчины. Я по запаху могу определить, счастлив мужчина в браке или нет. И они тоже выбирают меня по запаху. Ну, и жены чуют. Поэтому он всегда принимает душ, когда от меня уходит».

Но Луиза не рассказывает Луизе о своих любовниках. Вдруг та подумает, что она хочет переплюнуть ее с ее виолончелистами.

— О чем задумалась? — спрашивает любовник. Зубы у него стали красными от вина.

Это не вино, а вина делает их такими, думает Луиза. Вина всегда придает поцелуям особый вкус.

— Ты веришь в привидения? — спрашивает она.

— Нет, конечно, — усмехается любовник.

Будь он ее мужем, они каждый день спали бы вместе, в одной кровати. И если бы она проснулась и увидела привидение, то разбудила бы мужа. Тогда призрака увидели бы оба. Тогда оба искали бы выход. Это стало бы интересным случаем, эпизодом их брака, того, чего у них нет (и не может быть) сейчас — совместных завтраков, отпуска в горах, скандалов из-за зубной пасты. Хотя, кто знает, может, он во всем обвинил бы ее.

Если сейчас ему сообщить, что у нее в спальне голый мужчина, он скорее всего скажет — сама привела, сама и разбирайся.

— Я тоже не верю, — соглашается она. — Но представь, что пришлось бы поверить. Потому что сам видел. Что бы ты сделал? Как бы ты от него избавился?

— А я бы не стал от него избавляться, — отвечает он после небольшого раздумья. — Заказал бы рекламу, брал бы плату за вход. Раскрутился бы. Опра Уинфри какая-нибудь позвала бы меня в ток-шоу. Фильм бы сняли, представляешь? Кто не хочет посмотреть на привидение!

— Но если есть одна загвоздка? Ну, например, такая. Что, если привидение абсолютно голое?

— Да, проблема. Ну, утряс бы как-нибудь. Если только это привидение не ты! Ты хоть все время можешь ходить голой.

В номере мотеля Луиза так и не может заснуть. Любовник уехал домой, — у него там нет привидений — к жене, которая и не подозревает о Луизе. Луиза для нее просто не существует. Как привидение. Она лежит и думает о своем призраке. Темнота не такая уж темная, думает Луиза, да и в номере что-то есть. Что-то осталось после любовника. Что-то касается ее лица. Во рту горчит. За стеной кто-то расхаживает из угла в угол. Слышится детский плач, а может, это просто кошка мяукает.

Луиза встает, одевается и едет домой. Ее разбирает любопытство — дома ли привидение, или мамин рецепт сработал? Надо было сделать пару фотографий.

Она обыскивает весь дом. Выворачивает одежду обратно с изнанки на лицевую сторону. Призрака нигде не видно. Нету, и все тут. Луиза даже заглядывает, выгибая шею, в каминную трубу.

Оказывается, он в ящике с нижним бельем. Лежит себе ничком, разбросав руки. По-прежнему голый, но на теле теперь легкий пух, как у обезьяньего детеныша.

Луиза с облегчением плюет на пол.

— Во имя Господа, ответь, чего ты хочешь?

Но призрак молчит. Уткнулся носом в ее трусики и комбинации, такой маленький, пушистый, одинокий. Может, он просто не знает, чего хочет? Как и сама Луиза.

— Хочешь одеться? Хочешь, я найду тебе одежду? Только тебе лучше тогда определиться с размером.

Призрак молчит.

— Ну, ты подумай. Как надумаешь, скажи, — и Луиза вежливо закрывает ящик.

Анна лежит в своей зеленой кроватке. Горит лампа с зеленым абажуром. Луиза и парень, который приходит присматривать за Анной, сидят в гостиной, а Луиза разговаривает с девочкой.

— Когда я была собакой, — рассказывает Анна, — я ела розы, сырое мясо и борщ. А еще я носила шелковые платьица.

— Когда ты была собакой, — говорит ей Луиза, — у тебя были большие шелковистые уши, четыре большие лапы и шелковый ошейник, а еще шелковое платьице с дырочкой для хвоста.

— Зеленое платьице. А еще я могла видеть в темноте.

— Спокойной ночи, моя зеленая девочка. Спи, засыпай. Спокойной ночи, — она целует дочку и идет в гостиную.

— Какая красавица эта Луиза, а? — восклицает она, садясь на ручку луизиного кресла и глядя в трюмо напротив. — Мы обе красавицы. Луиза, Луиза, Луиза и Луиза. Все четверо просто неотразимы!

— Зеркало-зеркало, скажи без помех, — улыбается парень, — какая Луиза прекраснее всех?

Парня зовут Патрик, денег с Луизы он не берет. Вместо них он берет билеты на концерты. Патрик играет на классической гитаре и пишет музыку. Луиза с Луизой охотно послушали бы его произведения, но он стесняется играть перед ними. Хотя иногда приносит с собой гитару и учит Анну простейшим аккордам.

— Как там твой призрак? — спрашивает Луиза. — У Луизы завелось привидение, — поясняет она Патрику.

— Уменьшился. И оброс.

Луизе Патрик не нравится. Во-первых, он явно влюблен в Луизу. От его тоскливых взглядов на подругу Луизе делается неловко. Может, он даже пишет любовные песни. Он хорошо ладит с Анной. Будто это ему как-то поможет.

— А чеснок ты пробовала? — спрашивает Луиза. — А плевать на пол? А святую воду? В библиотеку ходила?

— Да, — врет Луиза.

— Что, если попробовать музыку кантри? — предлагает Патрик. — Например, Джонни Кэша, Пэтси Клайн, Хэнка Уильямса?

— Кантри? Это что, вроде святой воды?

— Я что-то читал на эту тему. То ли в журнале «Нью Сайентист», то ли в журнале «Гитар», или слышал в ток-шоу Марты Стюарт… Это как-то связано с высотой звуков, с частотами. Говорят, тирольское пение должно сработать. Там есть такой напев, называется йодль. Если подумать, не так уж и глупо.

— А я тут вспомнила о нашем лагере, — сказала Луиза. — Помнишь, вожатые рассказывали нам страшные истории?

— Конечно, помню! Они еще пугали нас, делали всякие штуки с фонариком. Ты меня будила посреди ночи, чтобы вместе сходить в туалет. Боялась ходить одна!

— Это я боялась? Ничего себе, сама боялась, а на меня наговаривает.

В концертном зале одна Луиза смотрит на виолончелистов, а другая на другую Луизу. Виолончелисты же смотрят на дирижера, но и они украдкой бросают взгляды на нее. Луиза чувствует эти взгляды. Музыка проникает повсюду, как свет, и, как свет, она любит Луизу. Луиза понятия не имеет, откуда ей это известно, но она просто чувствует, как музыка обволакивает Луизу, постепенно вливается в ее прекрасные уши, в рот, скапливается в волосах, во впадинке между ног. И что Луизе это дает, размышляет вторая Луиза. С тем же успехом виолончелисты могли бы играть на отбойных молотках и столовых ложках.

Ну, может, это и не совсем правда. Может, слуха у Луизы и нету, но это вовсе не значит, что она не любит музыку, — так она сама говорит. Луиза чувствует музыку костями, позвоночником, основанием черепа. Зудом на коже. Похоже на разгадывание кроссворда. Луиза пытается разгадать музыку, а рядом сидит другая Луиза и пытается разгадать саму Луизу.

Дата добавления: 2015-06-27