Динамика ценностей и язык

Анализ может выявить, как постепенно менялся тип социальной связи, а также динамику ценностей.

Поколение, у которого было крестьянское детство, живет с соседями семейно-общинно: "А умерла она внезапно. Пришлось помогать" (30.1.79). "Около нас построили большой дом, так что у нас стало весело, народу много" (20.4.83). Это царство множественной, полифункциональной, персонифицированной социальной связи.

Поколение самой Елены Петровны (1930-х годов рождения) также было в очень близких отношениях с соседями. Но наиболее значим для них круг сослуживцев. Рабочий коллектив не менее ценен, чем семья. Здесь не отношения технической или экономической целесообразности переносятся на семью, а напротив, отношения семейные переносятся на работу. Поддержание такого типа связи ощущается как моральный долг и как социальная потребность. Трудно различить, когда мы имеем дело с профессиональным призванием, а когда следует говорить об удовольствии от жизни в тесном сообществе. Дети крестьян, получившие высшее образование, очень ценили свой статус. Труд, работа - самоочевидная ценность.

Письма свидетельствуют: отношения с бывшими сослуживцами поддерживаются многие годы. Они приглашают друг друга на свадьбы и юбилеи, оказывают друг другу услуги, выручают деньгами, проводят вместе отпуск. Когда Елена Петровна переезжает из Смоленска в Новороссийск, т.е. к морю, начинаются интенсивные визиты как родственников, так и сослуживцев. Только в 1983 г. к ней обратилось несколько бывших сослуживцев-друзей с просьбой принять их на отдых. То же и в последующие годы. "Приеду я с внучей и дочей..." - пишет главный бухгалтер стройтреста, где работала в Смоленске Елена Петровна (17.7.85). У Елены Петровны довольно сложные семейные обстоятельства, но ей неудобно отказать. Она должна следовать обычаю и быть жертвой социального принуждения, которому, впрочем, она подчиняется вполне добровольно. Уйдя на пенсию, они тоскуют по кругу сослуживцев. "А я опять тоскую по работе, а вернее по общению с какими-никакими людишками" (10.3.86).

У поколения детей (1960-годы рождения) работа и досуг уже совершенно разделены. Работа - докука. "Работа не нравится ужасно" - лейтмотив в письмах детей. Одна девушка бросает ненавистную работу оператора ЭВМ и становится продавцом (1983, лето). Другая девушка, бухгалтер по профессии, пишет: "Сегодня на работе мне совсем нечего делать: утром перерисовывала орнамент для кофты, потом писала письма. Затем ходила в гости к девченке в другой кабинет, теперь вот опять пишу письма... пока нет большой работы и наша крыса - главная не видит" (17.1.85).

Дочь пишет матери: "Мам, ты спрашиваешь про работу, ничего страшного, просто мне не нравится работать на производстве" (19.11.81). Зять мечется, то трудится монтажником, то переходит в МВД и работает в "зоне".

Род занятий не выбирают в соответствии с тем, что называют профессиональным призванием. "Работа" для них - абстрактная институция. Место общения - досуг. Работа и досуг - разные пространства. Они ориентированы на частное и легитимируются А.С.Пушкиным, читанным по школьной программе. Из девичьей переписки:

"Трудов напрасно не губя,
Любить так лучше самого себя!
Предмет достойный, ничего любезней
Верно, нет его -
Ты согласна со мной? " (11.7.80)

Здесь нет протеста, скорее речь идет о диффузном неудовольствии, о невыраженном ясно желании - как в народной песне: " Не знаю, надо иль не надо,/Хотел ли я иль не хотел. " Это неудовольствие выражается в равнодушии к официальным ценностям. Люди не видят жизненного смысла в том, чтобы их не то, чтобы искренне принимать, но хотя бы постоянно подтверждать. А такой смысл явно имел место у отца Елены Петровны и у нее самой.

Смена в поле социальных ценностей прослеживается в отходе от официального идеологического языка. Надо прямо сказать, что этот язык выведен за пределы семейного круга. В общем-то, среди пишущих письма нет людей, мыслящих языком плаката (А.Платонов). Этот язык сохраняется постольку, поскольку он нужен для обращения в официальные инстанции. В 1980-е гг. во всю функционирует жанр "письма на Съезд". Елена Петровна использует его, когда пишет письмо на съезд, чтобы выручить сына из армии. Она, кстати, отмечает, что XXVII съезд КПСС получил 250 000 писем, по свидетельству газет. Дома этот язык не нужен, хотя сама главная героиня, естественно, член КПСС. Разговоры "о политике" - предмет иронии. Это признак старости и повреждения в уме: старенький папа "стал болтливый, суетливый и все о политике рассуждает" (ноябрь 1978).

Раньше я читала записки советских людей первого поколения бывших крестьян. Там идеологические слова использовались некритически, между ними и человеком, их использующим, дистанции не было. Следы прежней ситуации присутствуют лишь в письмах матери Елены Петровны, которая как раз принадлежит к этому поколению: год рождения - 1903.

Вдова батальонного комиссара была не очень грамотна. Она пишет знак процента вместо градуса. Получается, например, что в Кустанае был мороз 40 %! Она не в очень хороших отношениях с написанием дат. Погода у нее голодная вместо "холодная"), магеровая кофточка (мохеровая кофточка), нармяльно (нормально), олементы (алименты). Так вот она пишет, сообщая внуку о том, что наступило рождество: " Сегодня поповский праздник рождество я нечего не делаю" (1977, январь). Она явно использует слова, которым она научилась в 1920-е гг. в школе или услышала от мужа. Но ведь, сообщая, что она не трудится (ибо грешно), она подтверждает тем самым, что этот праздник чтит. Она ходила в церковь: в одном из писем сын спрашивает ее, была ли она на торжественной службе в соборе (3.9.77).

Здесь время сказать, что в семье был человек, который имел самое непосредственное отношение к воспроизводству официального идеологического дискурса. Это брат Елены Петровны, 1927 г. рождения, преподаватель научного коммунизма. Сама профессия - рудимент более раннего периода истории. Он единственный в семье наследник отца-комиссара. Он делает доклады о революциях и контрреволюциях в Латинской Америке так же, как его отец докладывал о международном положении. Он публикует в многотиражке статью "Социализм и мир неодолимы" (22.10.78). В одном из писем сестре он рассказывает, как нашел в областном архиве свидетельства о том, что его отец выступал в деревне с докладами о международном положении.

По идее, он должен жить в языке и ритуале идеологии. На первый взгляд это так. " Сегодня устал по-собачьи. С утра кое-что обобщал по подготовке к партбюро. К 11.00 собрался в Институт, ибо собрал не все материалы " (17.11.73). У него почти каждый день лекции в политпросвете. Это и "общественная работа", и небольшой заработок (подработка). Готовясь к лекциям, он мучается, мало спит. "Из общественных поручений у меня такие: Левобережный райком КПСС потребовал выделить меня для методических семинаров с пропагандистами района....В Институте пойдут по эстетике с преподавателями кафедры иняза и сотрудниками библиотеки... С октября пойдут платные лекции по программе университета марксизма-ленинизма в военном городке и на транспортном заводе" (9, 1973).

Тему "О развитом социалистическом обществе" он считает трудной. Именно он советует сестре прочитать в еженедельнике "Новое время" статью Г. Холла "Саморазоблачение Сахарова" (11.73).

Но и у него официальный язык лишь обрамляет жизнь. Ему все равно, что обсуждать на семинарах - проблемы развитого социализма или построения правового государства (на последнюю тему он вел семинар в апреле 1989 г.). Его волнует главным образом слишком быстрое изменение программ: "Учебный год идет с измененными программами, а это неприятно. Программы нестабильны, на будущий год новые изменения" (4.5.90).

Отход от официоза проявляется у него в том, что он активно конструирует мир частной жизни. Он больше думает о кредите, страховке, налогах, рассрочке на подписку. Действительно, глубоко его волнует проблема "метеопатии", влияния неблагоприятной погоды. Дыхательная гимнастика и проблема покупки спортивного костюма значат для него больше, чем служение официальному языку, за которое он получает зарплату. В конце 1980 - начале 1990-х гг. в период бума периодики он выписывает не "Новый мир" или "Наш современник", а "Твое здоровье" и "Физкультуру и спорт". Его интересуют системы питания и способы продления жизни. Круг чтения: М.Вислоцкая "Искусство любви", Г.Шелтон "Как обеспечить сочетаемость пищи", И.Чирковский "Рождение в воде", А.Зубков "Хатха-йога в меняющемся мире", Джуди Гласс "Жить до 180 лет" и др. Он проявляет огромный интерес к психотерапии

Он остался вдовцом, и постепенно у него началась новая жизнь. Он переустраивает свой дом и ищет спутницу жизни, используя во всю перестроечное новшество - брачные объявления. Получив 84 предложения, он начинает выбирать. " Черт с ними с женщинами. Займусь я квартирой, а к женщинам вернусь весной. И только так решил, посыпались предложения женщин"... Обязательно буду до предела осторожен, осмотрителен... Возраст невест? Одна - 42 лет, две - 48 лет, две - 58 лет. Кандидатов можно найти сколько угодно, но это нехорошо " (8.11.89). В целом, он недоволен женщинами: "приходят с какими-то иждивенческими настроениями, ни разу не услышал ни одного доброго совета, как мне реорганизовать свое хозяйство, украсить квартиру " (4.5.90). Словом, он человек частной жизни.

Поколение детей дистанцируется от официального и идеологического языка. Этот язык присутствует, но, главным образом, в иронических контекстах. Например, девушка, которая любит поспать по утрам, пишет, что ее будят, пока не проснется комсомольская совесть. Со старыми идеологическими клише происходит риторическая игра. " Выговор с занесением в личное дело " - шутливая угроза, упрек за то, что адресат не пишет (7.2.85). Имеет место дистанция по отношению к официально одобряемым ценностям: " Я уже рабочий человек... Я вношу свою лепту в строительство коммунизма. В общем, трудилась как пчелка. Я уже имею профессию продавца " (11.7.80).

Работа на садовом участке именуется решением продовольственной программы. Они употребляют выражение культурно отдыхать, но с иронией, например, когда пишут о весело проведенном дне рождения. Демонстрация на 7 ноября - приятное времяпрепровождение, повод для встречи с друзьями. Что-то вроде праздничной демонстрации в фильме "Застава Ильича" М.Хуциева. Портреты вождей, лозунги видимы, но не замечаемы, а потому их и нет на экране. " На демонстрацию меня родители не пускали, т.к. боялись, что я простужусь, я сегодня все равно удрала на нее " (7.11.82).

Дети умело участвуют в иронической языковой игре. Ирония подразумевает позицию по отношению к говоримому. Они сознательно сталкивают социально одобряемый нарратив и неофициальную речь. Открытка, полученная девушкой от подруги, состоит из двух частей. Одна - официальная, как учили родители и школа. Другая - "от души". Имеет место риторическая игра с социальным каноном, смело сопоставляются разные речевые стили.⁸

"Дорогая Леночка!

От всей души поздравляю тебя с наступающим Новым 1979 годом!
Желаю тебе отличного здоровья, успехов в учебе, счастья в твоей личной жизни, радости и веселья в эту новогоднюю ночь и всегда.

Целую тебя. Галя К."

"Ты, злодейка, что усмехаешься? Ежели ты невинная девица, то ты должна скромно опустить очи и зардеться, а не зырить на сию открытку, как гнусная злодейка. Ну желаю тебе в новогоднюю ночь накиряться как следует (да смотри не дерябнись нигде), и приглянуться какому-нибудь гарному хлопцу" (27.12.78).

На первый взгляд кажется, что их выбор - тоже выбор частной жизни, который легитимируется ссылкой на А.С.Пушкина, изучаемого по школьной программе. Из девичьей переписки:
"Трудов напрасно не губя,
Любить так лучше самого себя!
Предмет достойный, ничего
Любезней, верно, нет его -
Ты согласна со мной? " (11.7.80)

Результат отхода тогдашних молодых от официальных ценностей неоднозначен. "Хорошие дети", не принимая внутренне официально одобряемые социальные классификации, действительно уходят в мир частной жизни: наряду с работой вязание, музыка, сидение дома, поездки на экскурсии по праздникам, спорт и фотография. Они могут обходиться без алкоголя: " не понимаю как люди пьют эту гадость " (5. 12. 84). " Когда он узнал, что я непьющий, то аж прослезился от умиления " (3. 4. 86). Они культивируют ценности семьи. Сыновья нашей героини идут, скорее, этим путем. В социологической литературе и в публицистике отход от ценностей советской цивилизации трактуется однозначно положительно.

Однако чтение переписки позволяет увидеть, что такой однозначности нет. Другой вариант - складывание неконформистской "антишкольной" культуры, которая быстро сближается с уголовной. Об этом свидетельствует переписка части младшего поколения.

Из Кустаная в Смоленск: " Ольга Щегай в Ленинграде, письма нам пишет, я ей так завидую, такая блатная стала со всеми перезнакомилась, с неграми познакомилась. Живет в 15-этажном общежитии, с пацанами торчит. Поет в эстрадном, короче житуха такая, можно позавидовать " (11.11.77). " ...ты знаешь, у нас сейчас уроки так проходят. Никто нормально не слушает... Сидим, балдеем" (8.5.77). " В понедельник... в школу не пошли и, вместе с Гришкой, пили, так здорово " (11.12.78)." Вчера физику сдала и напилась от радости"... "Привалова почти все экзамена на 5 сдает. Молодец такая девчушка!... Такая блатная, жаргончики блатные... Дожди заколебали " (16. 6. 79).

Хороша та работа и компания, где можно открыто, без социальной цензуры говорить о своих желаниях, об алкогольных практиках, о желании прогулять. " Я работаю в магазине, мне очень нравится. Все девчонки балдовые, все балдеим... Почти каждую субботу пьем, т.к. день рождения часто... Что хочешь, то и возьмешь, лишь бы деньги были " (31.1.79). Коллектив у нас хороший, очень дружные мы. Чуть ли не каждый день пьем. Ну а что поделаешь? Ведь работаем в торговле, тем более в коллективе, а как я могу пойти против общества? Вот и приходится за здоровье каждого пить. Нет, серьезно, знаешь как торгаши бухают дикий ужас! А я и сама иду в первых числах... Конечно, поживешь в болоте, сам позеленеешь... " (9.12.80).

Они не принимают социально одобряемые критерии карьеры, жизненных стилей. По иронии судьбы (или истории?), культивируя противопоставление "мы" и "они", эти молодые люди маргинализируются. Вместо приватности возникает подчинение новой коллективности, в которой действуют законы полууголовной, а то и просто уголовной среды. В языке - блатная музыка.

Чистых невозможно отделить от нечистых. Зять Елены Петровны работает в тюрьме, друзья и подруги дочери в тюрьму попадают. " А Курбаного Олежку посадили, наверное уже расстреляли! Да,.. вот такая она жизнь! Перед выпускным он убил, зарезал врача за печатку по-моему. А все же жалко его...Но и в то же время готова убить его!! Ведь... можно ударить раз, но ведь он как садист ковырял его ножом, представляешь?!! Он был пьяным, но ведь это ничего не говорит! " (11.7.80). Вот рассказ подруги дочери об общей знакомой: " Верка устроилась на ламповый завод проработала один день это был день пятница в субботу и в воскресенье нажралась чифиру и теофедрину и в понедельник пошла на больничный и опять та же история в больницу не пошла больничный не закрыт на работу не ходит и в конечном счете она наверное загремит туда где уже была... Я тебе наверное уже писала, что Лютый сидел и когда тот парень освобождался Лютый сказал ему зайти к Верке и помочь ей устроиться на работу поторопить ее чтобы она скорее прислала бланк, Лютый хочет расписаться с Веркой, а теперь Верка ходит с этим парнем живет с ним, и дома у него ночует и называет его своим мужем. Он зовет ее замуж, а она боится, что Лютый придет и зарежет ее " (6.9.86). Происшедшее - объективное социальное поражение семьи, и общества. Семейный социальный и культурный капитал растрачен. Ни один из младшего поколения семьи не получил высшего образования. Даже в ограниченном пространстве одной семьи мы видим, как создаются предпосылки того, что сейчас называют социальной криминализацией. Специального внимания требует реконструкция картины повседневности женщин, родившихся в 60-е годы: брак, развод, дети, аборты, тюрьма.

Многое еще можно рассказать. Тем более что семья продолжает существовать. Правда, мы не знаем, что случилось дальше. Возможно, члены семьи, тем более представленные новым поколением, сделали новые жизненные выборы. Эта семья продолжает существовать, но судьба ее неизвестна: в распоряжении исследователя ничего нет кроме переписки. Внимательное чтение позволяет нам отметить симптоматику дальнейших перемен. Так, среди знакомых детей появляется Христианка (именно так, с заглавной буквы она сама себя именует). А христианка она потому, что ее " раздражает эта погоня за наживой, богатством, даже если все это за счет собственного труда " (7.2.85). Интерес к православному христианству сочетается с астрологическими увлечениями: "И еще я просила тебя чтобы ты из гороскопа переписала про Анжелку и про Генку " (13.1.83).

Они пользуются любой возможностью, чтобы расширить пространство, сделать прорыв. В 1984 г. наша героиня совершила туристический круиз вокруг Европы. Это событие на всех его этапах обсуждается в переписке: " Такое путешествие бывает раз в жизни и будет вспоминаться светлым пятном " (15.11.84).

В то же время мы видим, сколь мало могли они предвидеть, действуя в соответствии с инкорпорированными схемами. Их ментальная карта коррелирует с географическим пространством огромной страны, называвшейся СССР. Солдат-армянин с легкостью думает о том, чтобы переехать во Львов, учиться там и жить. (27.10.86). Одна часть семьи может жить в Нальчике, другая в Риге. " Женихи наших милых девчонок разбросаны по всему Союзу " (7.2.85). Девушка из Нальчика называет Фрунзе, Киев, Минск. Интернациональный брак нормален. Ощущение цельности социального пространства - самоочевидность. Идут последние годы существования СССР, а они все меняют Смоленск на Таллин или Алма-Ату. Части единого пространства классифицируются в соответствии с оппозицией дикое/цивилизованное. " Привет из дикого Казахстана " (10.7.80) - пишет солдат девушке. Эстония - цивилизованная: " Живут они значительно лучше нас. Снабжают их лучше некуда. Все есть, начиная несколькими сортами мяса и кончая различными рыбными продуктами " (3.10.84). И лишь неясное ностальгическое чувство заставляет мечтать о возвращении в места родные: " Пойдем на пенсию обязательно обменяемся на Россию " (из Казахстана 17.4.87). " Всегдашняя мечта к старости добраться да своей Родины Украины " (конец 1988 г.). Нам неизвестно, удалось ли им вернуться.

Попробуем подытожить, что именно и как мы узнали из чтения одной семейной переписки. Отметим, что автор-исследователь пребывал в зазоре между "насыщенным описанием" и "диагнозом" (К.Гирц), т.е. между определением значений, которые имеют социальные действия для самих действующих лиц, и констатацией, как можно более развернутой, того, что дает нам полученное таким образом знание об обществе, в котором же оно почерпнуто.

Мы узнали, как переписка поддерживает "чувство семьи", тем самым воспроизводя семью как общественное отношение. Мы узнали правила повседневной жизни и подробности практик выживания в последний период советского общества. По смене языкового репертуара мы получили "слепок" социального изменения и наглядно "узрели", что значит альтернативность истории. Мы смогли разглядеть, как происходит то, что называется социальным наследованием. В целом же, чтение переписки, которая охватывает почти 20-летний период, позволяет хорошо ощутить, что имеют в виду, когда говорят, что историю делают люди.

Примечания.

1. Работа выполнена при поддержке РГНФ (99-06-00039) Назад

2. Британский исследователь Р.Харре называл эту тенденцию новым идиографизмом. См.: [1, p. 132-134]. Назад

3. Сам термин и понятие введены знаменитым американским антропологом Клиффордом Гирцем. См.: [2]. Назад

4. Центр документации "Народный архив" (ЦДНА), фонд 424. Все цитаты приводятся в соответствии с орфографией источника. Назад

5. П. Бурдье отмечает, что семья - это не просто слово, но слово-пароль или, скорее, категория, коллективный принцип конструирования реальности. Социальные отношения есть социальные фикции, не имеющие других оснований, кроме социального конструирования. Они действительно существуют, поскольку коллективно распознаются. Употребляя концепт "семья", мы одновременно предпринимаем описание и предписание (прескрипцию), которая не воспринимается как таковая потому, что более или менее универсально воспринимается как самоочевидность. Мы молчаливо признаем, что реальность, которой мы даем имя "семья" и которую мы помещаем в категорию "реальных" семей, есть семья в реальности [5, p. 66-67]. Назад

6. Так было на протяжении всего советского периода. См. например: [6] Назад

7. В качестве примера можно привести ряд работ, в которых теоретики размышляют над такого рода практиками [7, 8, 9] Назад

8. По проблемам легитимных нарративов как риторических схем, вокруг которых организуется действие, см., например [10, p. 85 et al]. Назад

Литература

1. Harre R. Social being. A Theory for Social Psychology. Oxford, Blackwell, 1979.

2. Клиффорд Гирц. "Насыщенное описание" в поисках интерпретативной теории культуры//Антология исследований культуры. - Том 1. Интерпретации культуры - СПб, Университетская книга, 1997.

3. Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. М.: Ин-т философии РАН, 1996.

4. Козлова Н.Н. Заложники слова?//Социологические исследования. М., 1995. № 9, 10.

5. Bourdieu P. Practical Reason. On the Theory of Action. Cambridge, Polity Press, 1998.

6. Осокина Е.А. За фасадом "сталинского изобилия". М.: РОССПЭН, 1998.

7. Scott J. Weapons of the Weak. Everyday Forms of Peasant Resistance. New Heaven; London, Yale Univ. Press, 1985.

8. De Certeau M. The Practice of Everyday Life. - Berkeley - Los Angeles - London, 1988;

9. Bourdieu P. The Logic of practice. Stanford (Calif.), Stanford Univ. Press, 1990.

10. Luckman Th. Remarks on Personal Identity: Inner, Social and Historical Time//Identity: Personal and Socio-Cultural. A Symposium./Ed. by A.Jacobson-Widding/Uppsala, Acta Univ. Uppsala,1983.

Copyright © Журнал социологии и социальной антропологии, 1999

HTML by Fedorov D.A., 1999

Дата добавления: 2015-06-27