Как Вы воспринимаете СПИД с духовных позиций, как Божью кару или дьявольское изобретение?

Есть ли официальная позиция Церкви в отношении крионики?

— Официальной позиции нет. Если замораживается тело уже умершего человека — это или медицинский эксперимент (что неплохо), или бизнес — что уже нехорошо. Если же замораживается тело больного, но еще не умершего человека, — это эвтаназия, и тут Церковь против «мягкого убийства».

Это — что касается оценки действий врачей. Что же касается пациента, то согласием на свою заморозку он расписывается в своем неверии в жизнь души вне тела, в жизнь после смерти, равно как и в неверии в воскресение мертвых. Конечно, если священник будет знать, что его приглашают отпевать человека, чье тело из храма последует в холодильник, ибо усопший надеялся не на жизнь будущего века со Христом, а на успехи науки, такого человека священник отпевать не будет. Зачем напутствовать человека в Вечности, если он именно туда и не хотел?

- В «Журнале Московской Патриархии» за 85-ый год обретается наверное, первое упоминание об этой болезни в советской прессе. Речь шла о какой-то экуменической встрече на Западе и среди прочего автор писал: «а еще, участники встречи были проинформированы, что появилась некая новая болезнь называемая ЭЙДС, которая поражает грешников». Автор этой статьи явно писал об этом с недоверием. Я также, когда впервые об этом услышал, пережил всплеск недоверия: ну, не может быть такой болезни, поражающей только гомосексуалистов, проституток и наркоманов! Это было бы слишком очевидным чудом! Когда оказалось, что это действительно так, то первая реакция была шоковая: наверное, это действительно некая Божья кара. Причем независимо от происхождения – даже если следовать версии, что болезнь эта не естественным путем возникла, а была создана в лаборатории. Но в христианстве любая болезнь, входящая в мою жизнь – именно от Бога.

От Бога – значит, прежде всего, что не от дьявола. Самая глупая и примитивная реакция - считать, будто боль, вошедшая в мою жизнь – от дьявола. От этого начинаются поиски – кто порчу навел, кто проклял. Начинаются витки ненависти: самооправдание, осуждение других, фатальная подозрительность. Духовенство этого никогда не приветствовало. Если пришло несчастье, то имей мужество сказать, что это Господь тебя ставит в такие условия, и ты должен через эту боль вырасти.

Причем не стоит говорить, что всякая болезнь есть именно наказание, посланное от Бога за грехи. Все сложнее в мире нашей веры.

Да, бывает, что болезнь оказывается следствием греха. Я не говорю о вульгарном смысле - скажем, следствием пьяной ночи оказался сифилис. Речь идет о чем-то более сокрытом и потому более серьезном. Как сказал английский писатель Клайв Льюис (обращенный в христианство проповедью Толкиена) - "Бог шепчет нам голосом любви, говорит с нами в полный голос через голос совести, и кричит нам через мегафон страданий". Бывает, что болезнь, боль приходят в жизнь человека потому, что он раньше причинял такую же боль другим людям.

Но все же это не «закон кармы». Следствие тут не есть копия причины. Любой грех, уж тем более грех устоявшийся, закоренелый – это отпадение от Бога. А куда можно отпасть от Бога, который есть источник Жизни, источник Смысла? - Это отпадение в мир умирания, в мир агонии. Болезнь - это и есть первая судорога агонии.

И все же нельзя считать, что любая болезнь - это наказание за грех и следствие греха. Церковное поучение (Синаксарь), традиционно произносимое в четвертое воскресенье после Пасхи (в «неделю о расслабленном») говорит: «Не убо же всякая болезнь от грех, но и от естественна недуга, и от объядения и неполезнства и иных многих находит».

В Киеве недавно митрополит Владимир так осаживал некоторых слишком «духовитых» священников: «В Киеве есть некоторые священ­нослужители, которые практикуют вы­читку, без всякого благословения на то правящего архиерея или епархиального духовника. Это серьезные вещи, играть с этим нельзя. Они усугубляют заблужде­ния нашего верующего, скорее даже не­верующего народа, что всякая болезнь - это уже одержимость бесовская. К этому все приравнивается: удачи или неудачи, зачесалось левое ухо или правое, даже плохое или хорошее настроение - уже от дьявола. Таким образом, происходит из­вращение церковного сознания. Да, действительно, бес - реальная сила, бес - разумная сила, темная сила, существующая реально и действующая в рамках попущения Господнего. Но бес - это еще не главное руководство всем церковным народом. И приписывать бесам та­кие широкие возможно­сти, какие дают им иные священники, не стоит. Что бы ни случи­лось - все от беса, да­вай вычитку. Потому что это нравится людям, это доходно... Такое отношение недопустимо как для молодых, так и для пожилых священников. Недопустимо, по­тому что провоцирует народ и уводит в сторону заблуждения. Это уж воистину - наваждение бесовское. Вычитку нужно делать очень осто­рожно. Да, есть молитвы Василия Вели­кого, есть молитвы в требнике на изгна­ние нечистой силы, но, повторяю, припи­сывать все без раэбора от начала до конца бесу - это очень зловредное за­блуждение, которое распространяется, главным образом, среди молодого духо­венства. Вот это и называется младостарчеством»[256].

Многое в нашу жизнь приходит не из нашего прошлого, а из нашего будущего. Господь может дать болезнь ради того, чтобы те люди, которые рядом с тобою, могли в опыте ухода за больным человеком, в опыте сострадания исцелить свои души. А может Господь прикасается к боли, для того чтобы твоя душа изменилась в этом опыте. Чтобы ты потом, по ту сторону болезни стал бы способен вместить в себя большее, нежели был способен вместить до болезни. Так что очень важно для христианина не поддаваться на провокацию увязывания чужих болезней с чужими грехами.. Если я, заболев, скажу: "Да, Господи, я достойное по делам моим приемлю", то это будет нормальная формула, нравственная. Но если я подойду другого человека больного, и скажу "Ты болеешь. Значит, в твоей жизни были грехи и ты за них расплачиваешься" - то это будет пошлость. Здоровый не имеет права осуждать больного, какая бы у него ни была болезнь.

Христианство – это этика с двойным дном: я не имею права поступать с другими так, как я должен поступить по отношению к себе. По словам академика Аверинцева – христианство создало поистине виртуозную культуру усмотрения собственной виновности. Я должен прощать другим, но не имею права прощать себе. Не должен искать грехи у другого человека, даже если он оказался в несчастье, но если со мной случилось несчастье – о своих грехах должен задуматься.

Поэтому я не смог пройти мимо одной заметки в «Аргументах и фактах». В 1998 году архимандрит Сергий (Стуров) на страницах этого издания так объяснил, почему в декабре 1997 г. совпали несколько катастроф: "И священнослужители, и верующие предупреждали телевидение, что показывать фильм "Последнее искушение Христа" нельзя, что Бог поругаем не бывает. Увы, нашему голосу никто не внял, и мы видим, как после показа фильма на Россию обрушились страшные катастрофы на шахте под Новокузнецком, в Иркутске, в Нарьян-Маре" [257].

Звучит благочестиво. Архимандрит Сергий постарался выглядеть в глазах читателей глубоко верующим человеком. Но –– в кого? В какого бога верит он? В евангельского Бога любви и человеколюбия или в сумасбродного олимпийского божка? Не выглядит ли Господь в его изображении безумным садистом? НТВ действительно совершило кощунство, показав этот фильм. Но на каком основании можно полагать, будто за грех московских телеполитиков Бог карает новокузнецких шахтеров? Как связана с этим фильмом беременная женщина, сгоревшая в вертолете под Нарьян-Маром? Неужели Промысл не умеет действовать точно –– воздавая конкретным виновникам зла, но слепо крушит все направо и налево, не разбирая лиц? Если Бог любовью Своею терпит непосредственных инициаторов греха, не посещая их ни болезнью, ни даже печалью –– то зачем же полагать, будто так решительно и страшно за их грех Он карает посторонних людей?

С точки зрения богословски-теоретической –– опасное это дело так поспешно (и вдобавок с такой короткой исторической дистанции) оценивать пути Промысла. С точки зрения богословски-практической прежде всего действительно необходимо признать, что нравственное достоинство человека определяется тем, насколько он готов находить смысл в своих собственных страданиях. Как говорил свт. Иоанн Златоуст, тот, кто научился благодарить Бога за свои болезни, недалек от святости. О себе человек может думать словами больного из пастернаковского стихотворения "В больнице": "О, Господи, как совершенны дела Твои, — думал больной... Кончаясь в больничной постели, я чувствую рук Твоих жар...". Но отнюдь не благочестием, а просто нравственным идиотизмом было бы зайти к соседке и авторитетно объявить ей смысл ее бед: "Ты, Марья, потому вчера ногу сломала, что позавчера со мною в церкву не пошла!"...

А с точки зрения просто нравственной –– нехорошо боль других людей использовать в качестве повода для того, чтобы продекларировать: "Ну я же предупреждал! Вы поняли теперь, насколько я был прав?!" [258]

У Промысла свои тайны. Но это - тайны, а не секреты, и к ним не может быть быстродействующих отмычек…

- Между болезнью и человеческими возможностями существуют некие сокровенные отношения. Я имею ввиду мудрость и болезнь, творчество и болезнь. Раскрытие творческих возможностей у болящего происходит БЛАГОДАРЯ или ВОПРЕКИ болезни?

- И то и другое может быть. Напомню слова Булата Окуджавы: "А душа - уж это точно - ежели обожжена, справедливей, милосерднее и праведней она". В христианской же традиции традиционный образ - это лен. Для того, чтобы из жесткого льна получить мягкую, замечательную ткань, из которой можно шить распашоночку для малыша, этот лен надо долго мять. И Господь, бывает, долго мнет долго неудачами человеческую душу, чтобы она стала мягче.

Дата добавления: 2015-06-27