А какой должна быть со­временная проповедь? Для всех ли пригодны Ваши свое­образные приемы?

Какая существует связь между Вашими трудами и миссионерской деятельностью отца Александра Меня?

Почему так получается, что как только человек начинает заниматься широкой миссионерской деятельностью, то со стороны некоторых людей внутри Церкви возникает осуждение его трудов? Отец Александр Мень критикуется до сих пор, и вот с недавнего времени Вас тоже некоторые православные начали называть чуть ли не еретиком.

Между прочим, точно то же я говорю о своих книгах. Если (давайте договоримся) я Вам сказал одно, а потом Вы по этому вопросу посоветовались с Вашим батюшкой, и он Вам сказал другое, слушайтесь Вашего батюшку, а не меня. Я не Ваш духовник. Ваш духовник — это Ваш лечащий врач, и он лучше знает, что Вам прописать.

— Моя ситуация все же не тождественна с проблемами вокруг наследия отца Александра Меня. Отца Александра в основном критикуют (другой вопрос — справедливо или нет) за то, что он говорил. Меня же критикуют за то, как я говорю. Некоторым людям не нравится сама манера аргументации, лексика, способ беседы, примеры и так далее.

Общее у меня с отцом Александром — это, пожалуй, убеждение в том, что «зараженность той или иной сферы грехом не может служить поводом для ее отвержения. Напротив, борьба за утверждение Царства Божия должна вестись в средоточии жизни»[488].

— Я думаю, довольно традиционная. Вооб­ще, в истории культуры, в самых разных об­ластях и науки, и религии каждое новое поколе­ние начинает свой путь с полемики с преды­дущим. Дети осознают себя путем противопоставления отцам, чтобы потом, в старости, понять, что отцы не были такими уж глупы­ми, как казалось в 16 лет. Но пока моя связь с отцом Александром, скорее, через противопоставление.

Наше глав­ное отличие обусловлено тем, что миссионер, как никто другой, зависит от своей эпохи и своей аудитории. Если монах-молитвенник во все века один и тот же, то миссионер все­гда обращен во внешний мир и от него очень зависит; поэтому меняются речь, аргумента­ция, подбор тематики. И все это определя­ется не тем, что хочет дать миссионер, а тем, к кому он обращается.

Время отца Александра Меня ушло, это 70-е годы, когда нужно было преодолевать все­общий скепсис интеллигенции, показать, что люди веры не такие уж дремучие дикари по разуму. А сейчас ситуация иная: приходится не столько завлекать людей в храм, сколько от­талкивать. Чтобы люди понимали, что это — серьезный порог и через него нельзя простo так, как по гололеду, вкатиться на общей волне, без каких-либо изменений в себе, без понимания, где ты и что ты. Поэтому сейчас миссионеру приходится вести себя гораз­до более полемично, чем в 70-е годы[489].

— Я совсем не хотел бы, чтобы люди меня копировали. Для это­го нужно пройти мой путь, быть мной. Требование же к проповеди Хри­стовой одно — быть Христовой проповедью. Человек индивиду­ален, и проповедь индивидуальна. Евангелия тоже отличаются индивидуальностью изложения: у Марка — одно, у Иоанна — другое. Но их объединяет одна вера, один Христос.

А «приемов», я надеюсь, у меня нет. Я вообще не люблю людей куда-то звать. Я боюсь этого. Я нико­го не зову в Православную Цер­ковь. Наоборот, иногда говорю: «Подумайте, куда вы идете, как вам будет здесь тяжело».

Дата добавления: 2015-06-27