Тонкокожие пациенты с расстройством личности: случаи из практики

Толстая и тонкая кожа

Применение понятия психической кожи к расстройствам личности

Понятие психической кожи также полезно и в работе с пациентами, не страдающими от психозов. У людей с расстройствами личности, психическая кожа не дезинтегрирована. Она может быть растянута, помята или даже немного порвана, но она сохраняет единство. В результате уменьшается потребность в архетипических идентификациях и вторичной персоне. Однако зачастую кожа функционирует неправильно. Многие из моих бывших пациентов страдали именно от этого. Психотическая защита может быть целостной и действенной, пограничная защита не так тотальна. Обычно она необходима для принятия временной ложной персоны, которая служит для укрывания смятения и защиты настоящей личности. Однако такая защита не превращается в постоянную архетипическую идентификацию.

Розенфельд (1987) различал два вида нарциссической личности, которые он называл толстокожим и тонкокожим типами. Первый – бесчувственный, непробиваемый. Второй, напротив, гиперчувствителен, уязвим и раним. Это резонирует с более ранней классификацией Эстер Бик (1968), выделяющий «кожу, как мешок для яблок» для обозначения ранимости и «кожу бегемота» для описания резкости и упрямства. Оба состояния она связывала с проблемами с кормлением в детстве. Все эти формулировки, конечно, являются обобщениями. Необходимо помнить, что состояния сознания всегда находятся в движении, и «тонкокожий» может в любой момент стать «толстокожим» и наоборот.

Диагноз расстройства личности является для людей стыдным и позорным. Однако важно помнить, что все мы переживаем нарциссические, психотические, пограничные, шизоидные и истерические состояния сознания. Более того, эти состояния меняются от сеанса к сеансу и в нас, и в наших клиентах. Клинический диагноз ставится на фоне преобладания каких-либо состояний, когда они начинают вторгаться в обычную жизнь. Однако мы должны быть очень осторожны с такими терминами, как пограничное или нарциссическое расстройство личности. Мы можем поставить пациента в постыдное положение.

Зара (это не её настоящее имя) много лет занималась членовредительством и часто попадала в больницу. Её родители развелись, когда ей было пять лет, а затем её мать снова вышла замуж. Всё детство Зары прошло в сексуальных домогательствах со стороны отчима. Когда Зара всё рассказала матери, та обвинила её во лжи. Она была смышленой девочкой, но в школе у неё были проблемы с построением отношений со сверстниками. В подростковом возрасте она страдала от резких перемен настроения, вспышек гнева, имела беспорядочные половые отношения. В пятнадцать лет её выгнали из школы, и она ушла из дома. Затем она имела связи с ненадёжными мужчинами намного старше её, начала пить.

Зара рассказала мне, что для того чтобы почувствовать себя легче она резала кожу на руках и ногах лезвием бритвы. Ничего другое не помогало. Это было похоже на психосоматическое выражение разрыва психической кожы. Как будто разрывая свою настоящую кожу она хотела добраться до своего подлинного «я».

Когда мы приступили к еженедельным сеансам, она сказал, что перестала резать себя. Дело в том, что за несколько месяцев до того, как прийти на проект Portugal Prints, она наткнулась на статью в порнографическом журнале, в которой рассказывалось о людях, получавших сексуальное удовлетворение от того, что на них мочатся. Она рассказала мне, что у неё уже давно была тайная сексуальная фантазия, в которой она мочиться на мужчину. Она решила позвонить в редакцию этого журнала. В итоге, в течение нескольких недель она зарабатывала этим деньги. Смеясь, она сказала, что это заменило ей любовь к членовредительству.

Наши сеансы были очень интенсивными. Она была очень тонкокожей и буквально взрывалась от злости, когда я давал малейший для этого повод. Как многие пограничные, она была преследуема постоянным трудновыразимым чувством стыда. Так, ей было куда легче говорить со мной о вещах, связанных с половой жизнью, чем о простых каждодневных заботах. Стыд был частью кожи. Для неё было проблемой и повышенное внимание, и его отсутствие.

Зара не выносила мысли, что я знаю больше неё или могу лучше понимать то состояние, в котором она находилась. Наши встречи шли на пользу только если я не жалел её или не делал вид, что понимаю что-то лучшее, чем она. С самого начала она знала, чего хочет и чего ей нужно от меня. Я был поражён её честностью, прямотой, способностью переносить боль. Она и слышать не хотела о приёме препаратов, но очень надеялась на свои силы и на инсайты, возникающее во время пребывания в лиминальном состоянии, хоть они и длились совсем недолго.

Для Зары и таких как она понимание намного важнее одобрения. Она искала сонастроенности (абсолютного понимания), которой была лишена в детстве, и поэтому очень злилась, когда я просил её что-либо пояснить. Я чувствовал себя то ужасным садистом, то жертвой.

Она верила, что сможет чувствовать себя легче, если я смогу чувствовать так же как она. Сначала она пыталась унижать меня (чтобы я тоже почувствовал себя униженным), но потом, когда она больше доверилась мне, она стала совращать меня, чтобы стать со мной одним. Временами я едва удерживался от того, чтобы не проиграть с ней эти инцестуальные отношения. Она представляла, как неким магическим образом можно очиститься через половое насилие. Я увидел в этом желание объединить обе кожи, физическую и психическую. Во всём этом брезжила надежда не только на облегчение страданий, но и на новое начало, перерождение. Я видел в этом желание возвратиться к младенческому контакту с матерью. Во мне вызывало удивление и уважение то, что Зара простила и поняла свою мать. Она не бросала надежд восстановить с ней тёплые отношения.

Многие пациенты, такие как Зара, испытывающие пограничные состояния сознания могут переживать очень глубокое и острое чувство долга по отношению к лиминальному пространству, которое Юнг назвал порогом между сознанием и бессознательным. Её изначальная психическая кожа была разодранной, тонкой, но она смогла сохранить веру в свое исцеление. Не было нужды в архетипических идентификациях или вторичных персонах, но ей приходилось сражаться с ложной, временной маской, демонстрирующей внешнему миру, что с ней всё в порядке. И хотя это в известной степени защищало её от внешних суждений, это же мешало ей поддерживать связь с подлинной личностью и реальностью. Она попросила меня не вступать в сговор с этой маской, но помочь ей избавиться от этой временной кожы/персоны. С моей поддержкой она хотела понять, что то, что многие осуждают в ней, и есть выражение её личности. Это бы позволило подлинному «я» вылезти наружу.

Дата добавления: 2015-06-27