Майк Кэри 1 страница

Феликс Кастор – 2

Порочный круг

Майк Кэри

Новой драматургии

Карточка участника конкурса

О конкурсе драматургии

«Рeмарка»

«Ремарка»

ФИО автора работы (полностью)
Дата рождения
Адрес места жительства или временного пребывания.
Номер телефона, адрес электронной почты, адрес сайта/страницы в соц. сети
Место работы, учебы
Номинация (Отметить нужное галочкой)	Автор Северо – Западного ФО
Русскоязычный автор
Название произведения

Дата подачи заявки «____» ________________20 года

«Порочный круг»

В алфавитном порядке посвящается Бену, Дейви и Лу, в хронологическом – Лу, Дейви и Бену. Впрочем, и к счастью, как ни расставляй, они все равно встанут по‑своему, так что меня устроит любой вариант.

Всего им самого наилучшего!

Палочка фимиама горела ярко‑оранжевым пламенем, источая аромат Cannabis sativa.^[1]В субтропиках дикая конопля растет целыми полями: идешь по такому, и высокие – по пояс – растения ласкают длинными тонкими листиками, словно пальцами. А вот в Лондоне она чаще всего встречается в виде липких черных комочков анаши и никакого умиления не вызывает.

Струйки дыма лениво расползались по просторному помещению склада, сладковатый запах впитывался в толстый слой затхлой пыли. Сквозь мрачную дымку сержант Гари Колдвуд взглянул на меня с откровенной враждебностью. Склад располагался посреди Эджвер‑роуд, на нищей окраине старого промышленного района и, судя по битому стеклу снаружи и бесконечным рядам свободных отсеков внутри, пустовал уже несколько лет. Однако Колдвуд пригласил меня присоединиться к нему и нескольким облаченным в форму коллегам для официально санкционированного обыска, что в очередной раз доказывало: первое впечатление обманчиво.

– Ну что, Кастор, закончили дурака валять? – раздраженно отогнав от лица дым, поинтересовался сержант. Трудно сказать, такт и дипломатия у него от природы или в полицейской академии читают спецкурс.

– Почти, – холодно кивнул я, – еще раз десять повторю мантру, и все.

Представьте себе: субботний вечер, проблем более чем достаточно… Когда звонят из столичной полиции, я никогда не отказываю, потому что платят вовремя и наличными, но ведь это не значит, что подобные вызовы должны мне нравиться. И все‑таки умение преподнести товар лицом никогда не помешает. «Смотрите, мальчики, – пытаюсь внушить им я, – это же настоящее волшебство! А как иначе, тут ведь и дым, и зеркала». Колдвуд – единственный из копов, кто разгадал мой коварный замысел. Наверное, поэтому мы с ним и поладили: не могу не уважать человека, который способен почувствовать липу на фоне фимиама.

Но сегодня он был не в духе. Тело на складе обнаружить не удалось, а значит, расследование не продвинулось ни на йоту. То ли их подозреваемый пустился в бега, то ли это убийство, которое, в свою очередь, могло означать как новые улики и версии, так и то, что шесть месяцев тайного наблюдения дымком фимиама вылетели в трубу. Поэтому Колдвуд желал немедленно получить ответы и был куда нетерпимее обычного к моему маленькому спектаклю.

Я бормотал собственные вариации om mane padme om,^[2]когда сержант пнул мой каблук тяжелым ботинком, какие носят все служащие столичной полиции. Звук получился что надо! Хорошо хоть я сидел, прижав ноги к груди, – все могло закончиться куда хуже.

– Кастор, только скажите, вы что‑нибудь видите? – потребовал Колдвуд. – А потом бормочите, сколько душе угодно.

Я медленно поднялся, настолько медленно, что Колдвуд потерял терпение и отошел посмотреть, не удалось ли судмедэкспертам выжать отпечатки пальцев из обшарпанных столов, что стояли в дальнем конце помещения. Сержант испытывал явное недовольство: это недвусмысленно читалось по нижней губе, неожиданно ставшей самой заметной частью угловатого лица, чем‑то напоминающего Дика Трейси^[3](если бы у Дика Трейси были сросшиеся брови и шершавая кожа). Жесты тоже самоочевидные: после очередного хлопка или тычка, которыми обильно сопровождались приказы, правая рука неизменно ложилась на невидимую под светлой кожаной курткой наплечную кобуру, будто проверяя, на месте ли она. Колдвуда совсем недавно перевели в вооруженный отряд быстрого реагирования, и было видно, что новизна еще не приелась.

Стараясь не шуметь, я сделал несколько шагов в противоположную от судмедэкспертов сторону, к входной двери, чувствуя на себе любопытные взгляды пешек‑констеблей, которых выстроили по периметру склада. Колдвуд знаком с методом моей работы и относится к нему снисходительно, а вот эти парни явно считают меня кем‑то вроде клоуна. Не обращая на них внимания, я заглянул за стоящие вдоль стены шкафчики, постучал по пробковой доске объявлений – ворох пыльных счетов на ней напоминал убогий, поеденный молью мех – и приподнял календари с загорелыми красотками, чтобы взглянуть на шлакобетонный блок, который они прикрывали. К сожалению, ничего: ни потайной двери, ни встроенного сейфа, ни даже полустертых граффити.

В растерянности я опустил глаза вниз. Так, пол во всем складе голый, а возле шкафчиков и перед пробковой доской – квадрат драного красного линолеума. Кричаще яркая расцветка напоминала о культуре хиппи и эпохе семидесятых. Настоящий ретро‑шик! Если только этот линолеум не лежит здесь с тех самых пор… На толстом слое пыли разводы, значит, линолеум совсем недавно сдвигали. Для проверки я топнул каблуком – бетонный пол ответил глухим: бум!

– Колдвуд! – обернувшись, позвал я.

То ли в моем голосе звенела тревога, то ли «бум!» эхом раскатилось по всему складу, но сержант буквально через секунду оказался рядом.

– В чем дело? – с подозрением спросил он.

– Здесь что‑то есть, – показывая на красный квадрат линолеума, сказал я. – Может, подвал?

Глаза Колдвуда сузились.

– На плане никакого подвала нет. – Он жестом подозвал двоих копов, которые прибежали чуть ли не галопом. – Поднимите! – ткнув пальцем в линолеум, велел он.

Сначала пришлось отодвинуть шкафчики, а, поскольку они были полными, это оказалось непросто. Я бы помог, да не хотелось разговоров на тему «не суйся не в свое дело». Сам линолеум отделился легко, словно шелуха с гороха, и, увидев под ним люк, Колдвуд негромко выругался. Понятно: столь важную деталь следовало обнаружить не мне, а его ребятам.

Люк квадратный, стороной полтора метра, причем три стороны вплотную прилегают к полу, а четвертая примерно на сантиметр утоплена в бетон. Однако работал тут явно профессионал: крышка люка подогнана так тщательно, что на линолеуме не отпечаталось никаких контуров. Слева ромбовидная замочная скважина, а в глубине паз не расширяется, значит, передо мной сейфовый замок «Сарджент энд Гринлиф». Вскрыть такой – не самое простое занятие.

Однако Колдвуд и пробовать не стал, а просто послал своих подопечных за ломиками. Долгая подготовка, несколько неудачных попыток, град осколков… Замок, наконец, удалось выломать, а потом с большим трудом отогнуть язычок. Корпус отклонился от люка градусов на тридцать, вокруг угловых шурупов – обломки древесины; боже, это не замок, а часовой, которого враги обошли, но не победили. Выполнив приказ, копы почтительно отступили, чтобы сержант мог лично открыть люк. Колдвуду пришлось постараться, потому что крышка оказалась сантиметров пять толщиной.

Внутри углубление сантиметров тридцать, разделенное фанерными перегородками на четыре равные части. Три из них заполнены коричневыми бумажными пакетиками, похожими на те, в каких «Тейт и Лайл» продают сахар, в четвертом – большей частью черные конверты с DVD‑дисками, а в самом углу два блокнота. На верхнем толстым маркером написаны два слова: «Приход товара», а другого я просто не видел.

По сигналу детектив‑сержанта стражи порядка, надев резиновые перчатки, аккуратно вытащили один из пакетиков и оба блокнота. Довольные, словно дети на Рождество, они положили их на стол. Колдвуд сверлил меня взглядом, недвусмысленно говорящим: «Все, хватит ходить вокруг да около! Хочу знать, что происходит».

Того же самого хотелось и мне. Я ведь не транжирю свой талант перед кем попало, особенно перед кем попало в погонах и форме, а, оказавшись в замешательстве, веду себя уклончиво, пока не разберусь, что к чему. Вот и сейчас вместо ответа я задал детектив‑сержанту встречный вопрос.

– Ваш подозреваемый ростом под метр восемьдесят пять, плотный, рыжеволосый, носил слаксы «Армани» и куртку цвета хаки, ну, такую вычурную, без воротника?

Колдвуд издал странный гортанный звук: умей он смеяться, я бы назвал это смехом.

– Да, правильно! А теперь хорош играть в Нострадамуса, скажите, где он!

– Сначала скажите, кто он! – парировал я.

– Черта с два! Кастор, вы гражданский консультант, вот и выполняйте свою работу, а в расследование не лезьте!

Я терпеливо ждал. С детектив‑сержантом Колдвудом мы выезжали на дело уже в пятый или шестой раз, поэтому успели притереться и выработать определенный порядок.

Однако в тот день он был не в духе, отсюда попытка привести меня к воде и насильно напоить.

– Я могу арестовать вас за то, что скрываете важные улики и мешаете ходу следствия, – мрачно заявил он.

– Конечно, можете, – согласился я. – Только сначала докажите, что эти улики у меня есть.

Повисла короткая пауза. Колдвуд шумно выдохнул.

– Его зовут Лесли Шихан, – апатичным, бесцветным голосом начал сержант. – Наш друг торгует всеми существующими наркотиками, а в качестве хобби еще и казарменным порно. Предполагаю, на дисках именно оно. Шихан чуть важнее «мулов» и уличных дилеров, зато над ним стоит некто по имени Робин Поли, которого нам очень хотелось бы накрыть. Именно для этого последние шесть месяцев мы следили за Шиханом, надеясь сделать его подсадной уткой. Лет десять назад он с нами сотрудничал: на него хотели повесить сговор о совершении тяжкого преступления, а мы помогли ему отделаться легким испугом. Согласился стучать однажды, значит, согласится снова: во второй раз всегда проще… Вот только Шихан исчез и, думаю, Поли каким‑то образом узнал о наших планах.

– Стукачом‑информатором Шихан больше не будет, – с полной уверенностью проговорил я.

Колдвуд чуть не задохнулся от гнева.

– Кастор, да кто вы такой, чтобы иметь собственное мнение о… – Сержант осекся и через секунду, осознав смысл моих слов, с горечью пробормотал: – Мать твою!

Он явно собирался добавить что‑то столь же краткое и выразительное, когда его окликнул один из лабораторных крысенышей:

– Детектив‑сержант!

Тут же нацепив маску бесстрастности, Колдвуд обернулся. Нужно владеть собой, а воображение, подобно личному оружию, лучше держать в кобуре – именно так полагается хорошим копам.

– Это героин, – с чопорной официальностью объявил эксперт. – Практически неразбавленный: девяносто пять‑девяносто шесть процентов.

Коротко кивнув, сержант снова посмотрел на меня.

– Значит, если я понял правильно, Шихан где‑то здесь?

– Угу, – буркнул я, однако, дабы не сеять ложные надежды, решил объяснить, что к чему. – Здесь его призрак, но это не значит, что и тело тоже. Я ведь уже рассказывал, как такое бывает.

– Мне нужно его увидеть, – проговорил Колдвуд. Я кивнул: ясно, как же иначе.

Опустив руку во внутренний карман шинели, я достал вистл.^[4]Вообще‑то предпочитаю «Кларк ориджинал‑ре», но увлекательное приключение на борту яхты, случившееся за пару месяцев до описываемых событий, на время оставило меня без любимого инструмента. Милая яхта называлась «Мерседес», но если вы представили Хенлейскую регату, то, боюсь, немного ошиблись. «Гибель Геспера» Лонгфелло или даже «Летучий голландец» Вагнера куда больше соответствуют духу той незабываемой ночи. Так или иначе, в результате пришлось купить ядовито‑зеленый «Свитон». Он пока не слушался также беспрекословно, как старый «Ориджинал», да и выглядел странновато. Впрочем, всему свое время. Дайте год‑другой, и мы скорее всего станем неразлучной парочкой.

Я поднес вистл к губам и, настраиваясь на нужный лад, сыграл соль‑до‑ля. Даже не поднимая головы, чувствовал, что глаза всех собравшихся устремлены на меня: бесстрастные у Колдвуда, горящие живейшим интересом у большинства остальных, а у одного из констеблей отчего‑то больные.

Основная проблема моих действий в том, что «действенными» они оказываются далеко не всегда, в лучшем случае – расклад пятьдесят на пятьдесят. В рациональном мировоззрении присутствует некий блок, мешающий воспринимать то, что противоречит его устоям: например, видеть и слышать русалок, летающих свиней, призраков. В среднем каждый третий не способен хоть как‑то контактировать с мертвыми, хотя эта цифра сильно зависит от настроения и конкретной ситуации, а среди представителей определенных профессий «слепоглухих» абсолютное большинство. Если составить список, полицейские и научные работники наверняка будут лидировать.

Первые ноты я взял, еще толком не понимая, что именно сыграю. Могла сложиться не мелодия, а скорее грубый остов, атональная ритмическая фигура, слабо соответствующая обычным представлениям о музыке. Однако на этот раз получилась вполне осмысленная и узнаваемая песня Мики Хинсона «Когда затонул линкор „Техас“». Хинсона я слышал вживую в одном из баров Хаммерсмита и был по‑настоящему очарован вкрадчивой хрипотцой его голоса и чеканными рифмами текстовки. Но, если честно, и то, и другое являлось вторичным: я влюбился в само название песни.

Сначала казалось, ничего не происходит, хотя в принципе ничего особенного и не должно было произойти. Однако, смею надеяться, для Колдвуда все выглядело несколько иначе. Заканчивая первый куплет, я услышал, как один из застывших у стола экспертов судорожно вздохнул. Второй испуганно вскрикнул: понятно, заунывная мелодия блестяще выполнила свою задачу.

Все они показывали на фигуру мужчины, возвышающуюся из тьмы квадратного тайника, еще недавно скрытого люком. Я‑то видел ее с самого начала, а вот ребята Колдвуда проходили и мимо, и насквозь – ни благоговейного страха, ни дрожи, ни судорожных молитв. Вывод напрашивался сам собой: кроме меня ее никто не замечает.

Музыка все изменила. Мелодия, сыгранная в нужное время, в нужном месте и в нужном темпе воплотила мои представления об этом призраке. Донести ее до слушателей – что портрет нарисовать. Вот он, мой талант: не просто видеть, а воспринимать особым чувством, на девять десятых состоящим из музыкального слуха и на одну десятую – из того, что иначе, как «неизвестное», не назовешь. Посредством музыки я постигаю глубинную суть призраков, что впоследствии открывает передо мной широкие перспективы. Например, как я относительно недавно и с блеском убедился, можно создавать образы, которые видят другие люди.

Итак, песня Мики Хинсона вывела призрак на орбиту восприятия Колдвуда и его ребят, другими словами, на их глазах призрак материализовался буквально ниоткуда. Копы разинули рты, а судмедэкперты испуганно притихли: прямо перед ними расправляли крылья предрассудки и абсурд. Колдвуд оказался куда прагматичнее: не теряя времени, подошел и начал изучать призрак, взиравший на него печальными глазами.

Вне сомнений, Лесли Шихан умер совсем недавно и еще не привык к новому состоянию. На склад его дух вернулся, потому что это место притягивало сильнее других или же здесь наступила смерть – так или иначе, материализация являлась верхом его возможностей на тот момент. Жизнь текла мимо него, потому что призрачное тело было не в состоянии ни контактировать с физическими объектами, ни более или менее сносно выполнять указания призрачного разума. Некоторые духи проводят вечность, отчаянно пытаясь воссоздать обстоятельства гибели, другие, подобно Шихану, замирают, раздавленные неизбежным фактом собственной смертности.

На определенном уровне Шихан чувствовал наше присутствие: его взгляд двигался за Колдвудом, присевшим на корточки, чтобы лучше рассмотреть какую‑то интересную деталь. Однако Лесли будто примерз к месту, и даже если испытывал желание передвинуться, не мог ни выразить его, ни воплотить.

Сержант показал на жгут, повязанный вокруг предплечья Шихана.

– Он кололся, – раздраженно проговорил Колдвуд. – Ублюдок накачался героином! Господи, ну разве нельзя было немного подождать с передозом?

– Мне сначала тоже так казалось, но если подойдете сзади, думаю, ваш диагноз изменится.

Колдвуд одарил меня еще одним выразительным взглядом, но совету все‑таки последовал и с любопытством взглянул на затылок Шихана, точнее, на место, где он когда‑то был, а сейчас практически отсутствовал. Как только сержант исчез из виду, призрак Лесли Шихана утратил к нему интерес: он поднял руки и смотрел на них в полном замешательстве, будто вспоминая, куда дел ключи от машины.

– Вы, конечно, эксперт, но осмелюсь предположить, что пистолет приставили к виску над ухом, и пуля прошла немного под углом. Если бы стреляли сзади, выходное отверстие оказалось бы на лице.

– Пули не было, а пистолет использовали не обычный, а пневматический с ударным выдвигающимся стержнем, как на скотобойне… Видите, левая сторона черепа примята, кости почти все в ране. Пулевое ранение выглядит иначе. Эй, если наблюешь, такое взыскание наложу – вовек не забудешь!

Последняя фраза адресовалась не мне, а копу, который и раньше казался слегка нездоров. С места, где он стоял, открывался прекрасный обзор на весьма деликатные части тела Шихана – те, что по идее должны прикрываться черепной коробкой. Судя по всему, зрелище копу не нравилось: дождавшись кивка Колдвуда, он бросился к двери.

Отпустив беднягу, сержант сосредоточился на мне.

– Где тело? – потребовал он. – В смысле, материальное? Где нам его искать?

– Не имею ни малейшего понятия, – честно ответил я. – Можете спросить сами, Шихан вас видит. Кстати, он увидел вас куда раньше, чем вы его.

– Но вы же эксперт! – ловко подначил меня Колдвуд.

– Изгоняющий нечисть – это одно, а детектив – совсем другое, – умело отбился я. – У меня нет значка, который можно сунуть под нос, да и вообще, вызвать мертвеца на откровение – задача не из легких, но если оставите меня с ним наедине, я постараюсь. При свидетелях даже пробовать не буду.

Сержант задумался и ответил не сразу.

– Ладно, – буркнул он, но тут же предостерегающе поднял указательный палец. – Тронете улики – всю душу вытрясу, понятно, Кастор?

– Мне наркотики не нужны, – ответил я. – От мертвецов кайф ловлю.

Пробормотав какое‑то богохульство, Колдвуд вывел своих людей со склада. Не успели уйти, стало так спокойно! Я решил сделать паузу, пропитаться настроением и лишь потом браться за мистера Шихана. Вистл я спрятал в потайной карман, специально пришитый к подкладке шинели (да, мне нравятся шинели в стиле русских белогвардейцев, потому что позволяют скрыть множество грехов), нащупал в соседнем серебряную флягу с невероятно терпким греческим бренди, сделал глоток – и божественный напиток разбежался по телу, словно пламя по ветхому зданию. Неправильно, совсем неправильно, но в подобные моменты алкоголь придает сил и помогает удержаться на плаву.

Второй глоток обжег десны и превратил кровь в раскаленную лаву, а я, собираясь с мыслями, разглядывал календари. Обычное мягкое порно: какая‑то Эбби, какая‑то Сюзи… По словам Колдвуда, Шихан предпочитал материал попикантнее. Что же, плотским утехам теперь конец. Почти десять лет я занимаюсь изгнанием нечисти и, хотя о загробной жизни знаю совсем немного, одно могу сказать точно: секса там нет.

Итак, ждать больше нечего: память Шихана наверняка пострадала не меньше, чем затылок, так что бравых ребят Колдвуда он уже забыл. Спрятав флягу в карман, я подошел туда, где стоял призрак. Хм, стоял… Ноги сантиметрах в пяти над коричневыми пакетиками, то есть примерно на уровне пола. Подобно гипнозу, смерть выявляет глубинные инстинкты – Лесли Шихан сторожил свой тайник.

– Так, – непринужденно начал я, – значит, вы умерли. Ну и как оно?

Глаза Шихана метнулись ко мне, но, увы, ненадолго. Концентрация внимания у него нулевая, что, пожалуй, неудивительно.

– Наверное, шок пережили, – не унимался я. – В одну секунду все шло своим чередом, и вдруг этот парень хватает вас, тащит в подворотню, а потом ба‑бах! – и солнце слепит глаза, но уже с другой стороны, через дыру в затылке.

Шихан нахмурился и правой рукой сделал какой‑то невнятный жест. Бледные губы зашевелились.

– Небось не сразу поняли, что случилось, – сочувственно продолжал я. – Сначала думали: «Боль можно вытерпеть, главное, жив остался». Время шло, и в душу начали закрадываться сомнения: «Почему я до сих пор на этом месте? Как здесь оказался? Что делать дальше?» А проблема, дружище, в том, что ничего уже не поделаешь, ибо это – привилегия живых. Мертвым… Да, мертвым остается лишь смотреть.

Глаза Шихана расширились. Трудно сказать, проникли ли мои слова сквозь броню, тонкую дымку воспоминаний, или что там у призраков вместо рассудка. Его руки снова дернулись, и я услышал шепот, чуть слышный, как шелест ветра в траве:

– Пол… пол…

От мертвых многого не добьешься: обычно себя жалеют, и язык не поворачивается их за это упрекать. Небеса чаше всего воспринимаются как единение с Господом и восхваление его Божественной силы – такое за пару часов любого утомит, не говоря уже о целой вечности. С другой стороны, этот парень торговал дурью, казарменной порнухой и неизвестно чем еще, так что сочувствие лучше умерить и использовать для других целей.

– Да уж, ситуация дерьмовая, – задумчиво проговорил я. – Какой‑то ублюдок прикончил вас, Шихан, жизнь отнял. Тут даже в ад поверишь, только из желания представить, как он в нем горит!

– Пол… Пол… Пол…

– Да, это мы уже проходили.

– Поли… – чуть слышно шепнул призрак Шихана, но у меня лисьи уши, и я пытаюсь ловить звуки абсолютно на всех частотах.

– Поли, – повторил я и отвернулся. Шихана сейчас лучше не отвлекать: по всей видимости, дефицит внимания с каждой секундой будет все острее. – Значит, это Поли вас прикончил? Вот и верь после такого друзьям! Ну как, мучились от боли, или все прошло быстро и незаметно?

Повисла долгая пауза, а затем раздался едва слышный шелест:

– Б‑б‑больно… Он с‑с‑сделал больно…

– А где это случилось, у вас в квартире? – допытывался я, стараясь сохранить тон нейтральным, так что, боюсь, со стороны казалось, будто мне невыносимо скучно. – Он позвонил в дверь, а потом – бац! – и вы умерли? Или встреча произошла где‑то в городе?

На этот раз пауза тянулась еще дольше, а я не спешил ее прерывать, чувствуя: она может принести результат.

– Бронза, – наконец ответил Шихан, – бро‑о‑нза… – Странно, но шепот отчасти напоминал зависший в воздухе стон, растянутый до предела, в котором на месте басов звучали дисканты – почему‑то мертвым трудно даются низкие ноты. – Забери…

Через секунду воцарилась другая тишина, и, оборачиваясь, я уже знал, что увижу: Шихан исчез. Разговор сильно его истощил, и призрак рассеялся на отдельные танцующие в воздухе пылинки: ни материи, ни энергии – ни уловить, ни оценить, ни сконцентрировать. Деваться ему больше некуда, значит, призрак вернется. Но случится это не скоро.

Я шагнул к двери и оказался на узком асфальтовом перешейке, отделявшем склад от улицы. Возле здания всего несколько машин: «примера» Колдвуда, наверняка указанная в налоговых вычетах, и три стандартных полицейских фургона. Сам сержант стоял неподалеку и с кем‑то беседовал по сотовому. Копы в форме и эксперты в белых халатах разбились на две группы и, подобно рабочим муравьям, обменивались феромонами. С севера дул прохладный ветерок, но хотя бы дождь перестал. За топорными многоэтажками Колиндип‑лейн садилось солнце, и тяжелая масса стальных туч плыла по небу, словно вода в сточную канаву.

Закончив разговор, Колдвуд закрыл сотовый и подошел ко мне.

– Ну, как? – Судя по тону, он не ждал от меня ровным счетом ничего, таким образом, застраховав себя от разочарования.

– Шихан назвал Поли, – ответил я, и в изумлении брови сержанта взлетели к самым корням волос. – По крайней мере мне так показалось. А когда я спросил про место гибели, ответил что‑то вроде «бронзу забери».

– Брондзбери, – перевел на нормальный язык Колдвуд. – Точнее, «Автосервис Брондзбери». Мать твою, неужели подфартило? Если тело до сих пор там… – Он уже спешил к «примере», на ходу набирая номер. Копы тут же подняли на него глаза в ожидании указаний – такая помесь флегматичности и подобострастия встречается лишь у тех, кто носит форму, – но сержант полностью сосредоточился на телефонном разговоре.

– Автомастерская в Брондзбери‑парке! – рявкнул он. – Отправляйтесь туда немедленно! Да, да, считай, что ордер есть… Нет, ждать не стоит. Окружите здание: никого не впускать и не выпускать!

– Значит, новости хорошие? – поинтересовался я у Колдвуда, распахнувшего дверцу машины. Скользнув на водительское место, тот удостоил меня буквально миллисекундным взглядом.

– Автосервис зарегистрирован на имя Робина Поли, – криво улыбнулся он. – Мотив сомнений не вызывает, так что, если получим ордер на арест и найдем тело, можно будет провести рейд по остальным его точкам. Наконец‑то с нуля сдвинемся! – Колдвуд перевел взгляд на стоящего за мной констебля – того самого, которого замутило при виде мозгов Шихана. – Маккей, запишите показания Кастора и отправьте факсом детектив‑констеблю Теннанту на Люк‑стрит.

Окно «примеры» бесшумно закрылось, так что ответа не понадобилось. В следующую секунду Колдвуд умчался прочь, оставив после себя слабый запах паленой резины.

Давать показания – все равно что добровольно подвергнуться новым оскорблениям, но разве от такого приглашения откажешься? Констебль Маккей тщательно, без единого сокращения зафиксировал мой подробный рассказ о событиях вечера, завершившийся описанием беседы с призраком Лесли Шихана, проведенной мной в ранге официального консультанта по вопросам изгнания нечисти. Либо Маккей пытался сгладить недостаток профессионального хладнокровия, свидетелем которого я невольно стал, либо медленно соображал. В любом случае он опрашивал меня с такой методичностью и сводящей с ума неспешностью, что, думаю, забей я констебля его же блокнотом, убийство сочли бы оправданным.

Писал он тоже медленно, даже самые короткие фразы приходилось повторять несколько раз. В общем, как мне показалось, констебль Маккей имел все необходимое, чтобы сделать прекрасную карьеру в полиции.

Наблюдательность его тоже не подвела: через некоторое время констебль почувствовал, что я теряю терпение. В моем голосе (когда в третий или четвертый раз повторял какую‑то мелочь, к примеру, где именно я стоял, когда задал призраку тот или иной вопрос) наверняка сквозило раздражение.

– Вы куда‑то спешите? – недовольно поинтересовался Маккей.

– Да, спешу.

– Понятно… Что, она из пылких и горячих, да? – Он одарил меня похотливо‑непристойным взглядом, который копам и рядовым в армии, похоже, выдают вместе с тяжелыми ботинками.

Увы, мое настроение к скабрезным шуткам не располагало.

– Это не «она», а «он». Одержимый демоном психопат, температура тела которого на тринадцать градусов превышает стандартные тридцать шесть и шесть. Так что да, можно с уверенностью сказать: он пылкий и горячий.

Отложив блокнот, Маккей обжег меня подозрительным взглядом: в разговоре намечалось какое‑то изменение, и оно ему не нравилось.

– Сейчас вы можете быть свободны, – сурово объявил он. – Полагаю, сержант Колдвуд в ближайшее время захочет с вами побеседовать, так что будьте на связи, договорились?

– Договорились: каналы астральной связи обещаю держать открытыми.

– Что? – Смутная тревога на лице констебля сменилась откровенным беспокойством.

– Пустяки, забудьте, – бросил я и зашагал прочь.

Маккей не виноват, что субботний вечер не сулил мне ничего хорошего. Винить следовало лишь себя самого, но разве от этого легче?

В выходные нужно избавляться от накопившегося за неделю стресса и набираться сил для борьбы с невзгодами и лишениями, которые ждут в будущем. Увы, только не мне и не сегодня, потому что по сравнению с местом, куда предстояло ехать, забытый богом склад казался сущим раем.

При необходимости я могу сесть за руль, но машины у меня нет. В Лондоне личный транспорт не такое уж подспорье, если, конечно, не ищете, где бы посидеть, обливаясь потом, в ожидании, когда рассосется пробка на двадцать пятой автомагистрали. Так что мне предстояла долгая поездка на метро: сначала в центр по одной ветке Северной линии, а потом снова на окраину по другой.

Дата добавления: 2015-06-28