Майк Кэри 20 страница

– С шеи что‑то содрали, – вслух предположил я. – Какое‑то украшение.

– Какое еще украшение?

– Медальон на цепочке.

– Тоже вариант. Но дергать следовало сильно.

Память услужливо воскресила кулак Денниса Писа, крошащий буфетную стойку «Темзского коллектива» в сантиметрах от моего лица.

– Да, силы хватило…

Я вернулся к машине и, занося Джулиет в кинотеатр, продолжал обдумывать ситуацию. Пожалуй, моя теория, вернее, серия логических выводов, получилась довольно смелой, но, казалось, можно воссоздать картину – по крайней мере частично. Значит, так: каким‑то образом Пис узнал, что должно произойти в молитвенном доме и кто будет участвовать. Вероятно, прежде чем убить, он выпытал признание у Мелани Торрингтон. В итоге Пис отправляется туда со спасательной миссией, но приходит поздно: Эбби уже погибла.

Поздно или как раз вовремя?

Деннис целится в начерченный мелом круг и превращает в щепки добрую половину пола. Сектанты разбегаются, орут и так далее, а он срывает с шеи Эбби медальон.

Раз не удалось спасти тело, он хочет спасти хотя бы дух, но для этого требуется нечто вещественное.

Наверное, я слишком долго занимаюсь изгнанием нечисти, потому как все действия Писа казались разумными. Любой специалист, привыкший относиться к паранормальным явлениям как к самым обычным фактам, увидел бы в них железную логику. Большинству призраков нужен материальный якорь, без него им не выжить – я доказал это, когда освободил убитых девочек из больницы Стенджера и позволил им скитаться по свету. В адской панике момента, момента смерти, в незнакомом месте, среди незнакомых людей, дух Эбби наверняка прильнул бы к чему‑то своему. Похоже, Пис – настоящий профессионал: он четко понимал, как выбрать это «что‑то» и как им потом распорядиться.

Остальное было делом техники, так как решение Деннис принял мгновенно. Кто захочет бросать дочь в компании только что убивших ее ублюдков? К тому же он, вероятно, спасал ее от еще более жуткой участи.

Ведь сатанисты разыскивают Эбби даже после ее смерти. Очевидно, что‑то пошло не по плану. Им следовало довести до конца начатый в молитвенном доме обряд. Обряд настолько важный, что католическая церковь задействовала даже отлученную «артиллерию».

Пока ситуация представлялась именно так. Я чувствовал, что пропускаю какое‑то лежащее под носом звено, которое соединяет Рафи, Асмодея и церковь святого Михаила с уже известными фактами. Однако в данный момент имелись более неотложные занятия. Под руководством Никки я спустил Джулиет в подвальный чулан, размерами напоминающий ангар для самолета. В нем хранилась всякая всячина, которую годами собирал Никки: картины, скульптуры, драгоценная коллекция пластинок, а еще, по непонятной мне причине – ведь зомби не едят, – огромные запасы консервов. Наверное, Никки планировал торговать ими после взрыва следующей ядерной бомбы или во время третьей мировой войны.

Я расстелил на полу несколько одеял и бережно опустил на них Джулиет. Никки разглядывал суккуба в явном замешательстве.

– Кастор, во мне больше нет гормонов, – проговорил он звенящим от нервного напряжения голосом. – Адреналина, тестостерона, дофамина – ничего. Все жизненно важные органы давно не работают. Не говоря уже о том, что кровь превратилась в желе.

– Знаю, и в чем дело?

– Так почему при одном только взгляде на нее у меня встает?

– Магия, наверное, – предположил я. – Проявляется ее демоническая сила.

Швырнув мне ключи, он закрыл ладонями промежность.

– Запри ее! – коротко велел Никки и бросился вон из подвала.

Опустившись на колени рядом с Джулиет, я наклонился, чтобы приблизить губы к ее уху.

– Потерпи тут немного, Джулс, держись!

Я вышел из чуланчика и запер дверь. Для этого пришлось налечь на нее плечом: раньше чуланчик служил фильмохранилищем, а поскольку по взрывчатости старая пленка лишь немногим уступает мощнейшему гелигниту,^[43]стены и двери были огнестойкими и взрывобезопасными. Отличное место для того, чтобы спрятать телесную оболочку Джулиет, пока в нее не вернулось содержимое – этим я займусь при первой же возможности.

Никки я нашел в кинопроекционной кабине – он измерял уровень кислотности и жесткости воды, в которой жили его гидропонные растения. Не удостоив приятеля вниманием, я направился к невысоким шкафам, где хранились карты и книги. Как у истинного параноика, видящего за каждым событием заговор, справочный отдел у Никки не хуже, чем в Британской библиотеке, и я не сомневался, что найду в нем серию карт Лондона масштабом 1:1000. Я вытащил «Илинг‑Актон» и разложил на шкафу, небрежно смахнув колыбель Ньютона, любимый сувенир Никки.

Зомби мгновенно оторвался от кадок и одним прыжком пересек кабину.

– Эй, Кастор, – завопил он, – оставь мои шмотки в покое!

– Мне очень хочется сыграть с тобой в одну игру! – Я повернул карту так, чтобы нужная мне часть оказалась в самом центре.

– Я сейчас не в настроении, потому что испытал физиологическую реакцию, которой не появлялось со дня смерти! Мой член будто снова очутился по другую сторону могилы, с твоей стороны. Мне нужно прийти в себя, а тебе лучше смотать удочки.

Я и не думал слушать, потому что знал: моя идея вряд ли оставит его равнодушным, главное, правильно ее преподнести.

– Пекам Штайнер, – медленно и четко начал я, – мечтал построить комплекс «безопасных» домов. Миниатюрных изолированных крепостей в центрах городов, где могли бы укрыться живые, если бы мертвые, объединившись, решили захватить власть.

Никки мои слова ничуть не впечатлили.

– Да у Штайнера котелок совершенно не варил! – рявкнул он, схватил карту со стола и начал сворачивать. Руки мелко тряслись: да, сильно же Джулиет его напугала!

– «Основная стихия, представляющая непреодолимое препятствие на пути мертвых, – это вода», – процитировал я. – Помнишь письма, которые он рассылал в управления жилищной политики всех лондонских районов? «Однако бастионы земли и воздуха так же действенны… – и прочее, и прочее –…для того, чтобы ослепить мертвых и надломить их силу».

– Зачем ты мне все это говоришь? – Никки запихнул карту обратно в ящик и с грохотом его задвинул. Сейчас он пугал куда больше, чем когда целился в меня из пистолета, так как выглядел абсолютно невменяемым.

– Наверное, потому что это шутка! Все хохочут: здорово же у старины Пекама протекала крыша, а безопасные дома – вообще чистейший идиотизм! А теперь, внимание, самое смешное: один такой дом Штайнер все‑таки построил. Прямо здесь, в Лондоне.

Реакция Никки, бурная и неистовая, не заставила себя ждать.

– Черта с два! – выпалил он. – Ни хрена он не построил!

– Откуда такая уверенность?

– Оттуда, что я обязательно был бы в курсе. Мне известно обо всех лондонских происшествиях. Любой воробушек пукнет – до меня тут же доходит информация, а ты говоришь, я мог пропустить нечто столь крупное и важное!

– Дом замаскировали под совершенно другой объект.

Пронзив меня немигающим взглядом, Никки открыл ящик, извлек карту, стремительным движением разложил на столе, а затем небрежно махнул в сторону желтоватого листа с бурой координатной сеткой.

– Ну и где? – надменно осведомился он.

– Не‑а, – покачал головой я. – Мы же играем, найти дом – твоя задача.

– По‑моему, это настоящая ерунда! Ты ведь даже не уверен, что он существует!

– Судя по всему, Деннис Пис прячет дух Эбби Торрингтон в золотом медальоне, который был на девочке в момент смерти. Когда я пытался вызвать дух Эбби с помощью музыки, контакт оборвался. Одну секунду малышка отвечала мне, а в следующую – бац! – и исчезла. С подобным я никогда не сталкивался. Причин, мешающих отыскать призрак, множество, но чтобы обрывалась уже установленная связь… Такого еще не случалось. Перед тем как заехать к тебе, я навестил Рози Крейц. Ей Деннис Пис сказал, что «живет у мистера Штайнера». Для меня это имеет одно‑единственное значение: Пис нашел безопасный дом. Старина Пекам хвастал, дескать, его творения «ослепляют мертвых». Вдруг они заодно сбивают с толку и тех, кто мертвых разыскивает?

– Сплошные «если бы» да «кабы»! – фыркнул зомби.

– Никки, сделай одолжение!

Тот закатил глаза и пожал плечами, но пантомима на тему «мне плевать» получилась весьма неубедительной.

– Ладно, как хочешь. Спешить вроде бы некуда… Так, что нам известно?

Я склонился над картой.

– Для Эбби я играл трижды, в трех различных местах, и отклик каждый раз приходил по‑иному. Первый раз дело было здесь. – Я отыскал на карте Харлсден. – Оттуда казалось, Эбби на юго‑западе, в той стороне… Затем вызывал ее со Скрабз‑лейн – там она ответила просто с запада, со стороны, где садится солнце.

– Это все равно ближе к юго‑западу, – по‑учительски поправил Никки.

– А вот на Хаммерсмитской эстакаде я почувствовал реакцию с северо‑востока.

– Илинг. Илинг‑бродвей… Ну, или Хангер‑хилл. Или Скотч‑коммон… Или начиная от Западного Актона до черт знает какого места.

– «Освященная земля окружает дома со всех сторон», – по памяти процитировал я.

– Кастор, знаешь, сколько в Лондоне храмов и церквей? С таким же успехом можно сказать: «В районе имеется автобусное сообщение».

– Верно подмечено! А как насчет «естественных водных бастионов»? Наверное, в том месте должен быть высокий уровень подземных вод, ну, по крайней мере до фундамента.

– По‑моему, фраза скорее означает ров.

– Ров труднее замаскировать.

– Неужели Штайнер построил дом посреди водохранилища «Уэлш харп»?

– Я бы не удивился. Только, если помню правильно, Пекам хотел, чтобы внешне безопасные дома ничем не выделялись. Их целью было отражать потенциальную осаду, а не провоцировать.

– Согласен. – Взгляд Никки заметался по карте. – И все равно творение Штайнера должно стоять немного на отшибе. Откуда взять «естественные бастионы воздуха и земли» на улице, где одноквартирные дома буквально лепятся друг к другу?

– Точно, на отшибе, но не слишком далеко. Пекам представлял дома чем‑то вроде Темзской дамбы^[44]– защитой для города и его жителей.

– По отношению к уровню моря западная часть города выше, чем восточная, – пробормотал Никки. – Значит, и до подземных вод копать дольше. Штайнер ведь сам в западной части города родился? В Перивейле, кажется? Всегда твердил, что и старость хочет встретить именно там…

Никки принялся молча водить пальцем по карте, а на лице, как картинки в калейдоскопе, сменялись эмоции: сосредоточенность, раздражение, упрямство.

– К черту стандарты, Никки, давай смелее, гибче, решительнее! Ответ наверняка у нас под носом.

Указательный палец зомби остановился на Каслбар‑хилле.

– Ты прав! Так и есть! Это чертов паб, «Золотое пламя»!

Сначала до меня не дошло.

– Но ведь «Золотое пламя» находится…

– Не вонючий притон на Сохо‑сквер! Настоящее «Золотое пламя», Кастор. То, что сгорело дотла.

Вообще‑то «Золотое пламя» строилось как музей, но располагалось в самом неподходящем для музея месте: в середине кольца дороги В455, сразу за Каслбар‑хиллом. Так что при общении с куклой направление я угадал без малейшей погрешности: к юго‑западу от Харлсдена и точно на запад, ну, почти точно, от Дюкейн‑роуд.

Увы, безжалостные законы о соотношении спроса и предложения распространяются и на музеи, поэтому предшественника «Золотого пламени» пришлось закрыть. Каким спросом может пользоваться музей, если, чтобы попасть в него, нужно перебраться через три ряда оживленной лондонской дороги?! Тем более посвящался он местной промышленности, и экспонаты, по сути, были дрянной рекламой пылесосов «Гувер», станков и гражданских самолетов «Хокер‑Сиддли».

В итоге здание по дешевке купил Пекам Штайнер, потом оно перешло Бурбону Брайанту, который и превратил его, правда, ненадолго, в «Золотое пламя», а затем паб сгорел дотла. Вот и все известные мне факты, естественно, помимо идиотских теорий преступных заговоров от Никки. Однако сейчас, в два часа ночи, шагая через темнущий Кливленд‑парк, я искренне жалел, что не потрудился выяснить подробности.

Поднявшись на вершину холма, я увидел «Золотое пламя», точнее, небольшую возвышенность в центре кольцевой дороги. С этой стороны здание было скрыто зеленой рощицей. Подобравшись ближе, я увидел дорожку, а рядом с ней – указатель «Музей местной промышленности имени Нормана Теббита». Брайант не сменил ее, решив: так смешнее. Что именно смешного, он мне до сих пор не объяснил, а сам я не догадался.

Я пересек пустынную в этот час дорогу и вышел на тропинку. Длиной она была всего метров десять, так что несколько шагов привели меня в центр островка, где стоял изуродованный остов «Золотого пламени». Я не приезжал сюда уже много лет, но сейчас вспоминались даже малейшие подробности. Здание опоясывала насыпь высотой чуть более метра, на нее ушла земля из траншеи, составлявшей внутреннюю часть защитного кольца. По указанию Брайанта (а может, и самого Штайнера) дно траншеи заасфальтировали, а насыпь засадили цветами. Раньше казалось, что это изящный способ отгородиться от уличного шума, истинное же назначение открылось лишь теперь: вот они, бастионы земли и воздуха. Никки попал в яблочко! Однако бастионы не спасли «Золотое пламя» от четвертой стихии: словно злая фея из «Спящей красавицы», огонь не пощадил паб Бурбона Брайанта.

Как я и ожидал, обгоревший остов тонул во мраке. Если Пис там действительно скрывается, афишировать свое присутствие явно не в его интересах. Я шел к двери, которой не видел, потому что передний фасад здания скрывала тьма. Огни кольцевой остались за деревьями, и на островок проникал лишь слабый оранжевый отблеск.

Двери не было вовсе – зияющая брешь в кирпичной кладке. Я осторожно, шаг за шагом пробирался вперед, и внезапно вытянутые руки уперлись в нечто холодное, гладкое и чуть влажное. С опаской его ощупав, я обнаружил: «нечто» тянется и вверх, и вниз, и вправо, и влево. Пластиковый занавес! Такие обычно вешают в ванной; здесь же его натянули в дверном проеме для защиты от ветра, а утренний туман сделал неприятно липким.

Стоит отодвинуть занавес, и скрывающиеся в руинах паба тотчас узнают о моем приходе. Если вспомнить, как Деннис Пис отреагировал на мое появление на борту «Коллектива» и что обещал сделать при следующей встрече, подобная перспектива оптимизма не внушала.

Вместо этого я решил обойти здание и поискать другой вход. Приходилось смотреть под ноги: все, что осталось от внутренних приспособлений и принадлежностей, было брошено где попало, и пепелище превратилось в несанкционированную свалку. Образно выражаясь, у «Золотого пламени» появился дополнительный бастион из ржавеющего металлолома и гниющих матрасов.

Косвенно все это работало на меня, потому как, очутившись у заднего фасада, я обнаружил перспективную лазейку. С той стороны мусора скопилось особенно много – целая гора метра три высотой, вершина которой находилась рядом с окном второго этажа. Как и входная дверь, окно было выбито и теперь, разинув рот, глазело на майскую ночь. Вопрос состоял в том, выдержит ли пирамида из черных мешков, старых холодильников и бесколесных велосипедов мой вес.

Взбираясь на подножие мусорной горы, я сто раз пожалел, что не взял с собой фонарь: с ним хоть увидел бы, на что наступаю. Мешки продавливались и хлюпали, но не скользили, позволяя мне удерживать равновесие. Медленно, очень медленно, чуть боком, чтобы хоть как‑то опираться на вытянутую ногу, я штурмовал склон. Примерно на полпути случилась неприятность: гора просела на пару сантиметров под моим весом, и я чуть не скатился вниз. Однако к тому времени я подобрался достаточно близко к стене, поэтому, сделав резкий выпад, оперся на нее, ожидая, пока мусорная масса придет в состояние покоя.

После этого я без особых приключений добрался до вершины, сел на подоконник и по очереди перекинул через него ноги. Только хотел спрыгнуть в непроглядный мрак комнаты, но природная осторожность заставила проверить наличие пола. Решение оказалось на редкость мудрым, потому что никакого пола не было. Вероятно, он рухнул во время пожара, и сейчас подо мной не осталось ничего, кроме четырех метров свободного полета на первый этаж, наверняка закончившегося бы сломанной лодыжкой, а то и двумя.

Я сидел на подоконнике, и глаза постепенно привыкали к темноте, которая, естественно, не была абсолютной. На высоте второго этажа сквозь листву проникало больше огней с улицы, и примерно через секунду комнату озарила полоска желтоватого света. Мне ее вполне хватило, чтобы разглядеть: доски пола сгорели, а вот балки остались. По одной из них я, подобно эквилибристу, мог добраться до двери и посмотреть, нет ли за ней лестницы.

Затея довольно опасная, но ничего лучшего в голову не приходило. Перенеся вес на балку, я осторожно отпустил подоконник и расправил плечи. Только бы не потерять равновесие, иначе маленькое путешествие превратится в настоящий цирк.

Слава богу, хоть комната небольшая – всего три шага привели бы меня к двери и таящемуся за ней мраку. Первый шаг получился весьма уверенным, второй – тоже, а вот с третьим вышло сложнее, потому что балка подо мной хрустнула и чуть заметно шевельнулась. Плюнув на план А, я сделал выпад и крепко вцепился в дверь. Секундой позже балка прогнулась, потом треснула, и в непроглядную пустоту посыпался град закопченных обломков.

Пола по ту сторону двери не оказалось, поэтому я ухватился руками за толстую балку, обугленную посредине, но на вид прочную. Ноги повисли в пустоте.

– Отпусти балку, – посоветовал снизу хриплый голос. – Метрах в двух с половиной под тобой бетонный пол. Если приземлишься удачно, все кончится хорошо, а потеряешь равновесие – в лучшем случае сломаешь ногу, но, думаю, это станет разумным наказанием за взлом и проникновение.

– Может… подстрахуете? – сдавленно прохрипел я.

Стоящий внизу издал звук: то ли усмехнулся, то ли горло прочистил.

– Делай, как говорят! Будешь висеть китайским фонариком – придется проделать в тебе дыры, чтобы свет лучше проходил.

– Какой еще… свет? – выдавил я, крепко цепляясь за балку.

Я услышал вздох – долгий, тяжелый, свистящий, и второй голос, от которого по спине побежали мурашки.

– Папа, посвети ему!

Голос детский, слабенький, далекий, но звучал отчетливо. Голос Эбби… Я повернул голову, чтобы глянуть через плечо, но в комнате было слишком темно и разобрать ничего не удалось.

Раздался скрежет, и черную пустоту вспорола неоновая линия, резко превратившаяся в пламя горящей спички. Пламя нырнуло вниз, мигнуло и через секунду разделилось на два бело‑желтых глаза. Когда свеча занялась, озарив комнату слабым сиянием, Пис бросил спичку на пол. Упав, она тут же погасла.

Итак, Деннис Пис, накрывшись одеялом, лежал на полу в каком‑то метре слева и чертовым пистолетом целился мне в голову! Наверное, свечка озаряла еще какие‑то детали находящейся внизу комнаты, но мое внимание полностью захватил пистолет.

– Прыгай! – снова велел Деннис. – Прыгай, пока у меня не кончилось терпение!

Я прыгнул, вернее, упал, как с вышки солдатиком, и, приземлившись, умудрился удержать равновесие. Дуло пистолета сопровождало меня на протяжении всего «полета», по крайней мере так казалось. Во всяком случае, когда я выпрямился и повернулся к Пису, оно смотрело мне в грудь.

Похоже, после нашей встречи на борту «Коллектива» ему пришлось несладко. На лице появилась рваная рана: от левого виска через переносицу к правой щеке, как левая перевязь^[45]в геральдике – не красная, а какая‑то багровая, при таком освещении почти черная. Зато кожа, обрамляющая жуткие темные коросты, казалась белее полотна. Сжимающая пистолет рука чуть заметно дрожала, словно Пису даже целиться было трудно.

Эбби стояла рядом с отцом, почти теряясь в тени. Да она сама практически была тенью: просвечивая ее насквозь, неверное пламя свечи озаряло грубую кирпичную стену, выхватывая белые и угольно‑черные полосы. Девочка смотрела на меня с любопытством, но спокойно, без тени страха. Весьма впечатляюще, если учесть обстоятельства ее смерти: большинство призраков не могут абстрагироваться от эмоций, которые они испытывали, переходя в мир иной. Момент смерти становится их судьбой и источником вечного покоя. Или его отсутствия.

На запястье Денниса блеснул золотой ободок. Точную форму разглядеть не удалось, но я не сомневался: это цепочка с медальоном Эбби, и Пис носит ее как браслет. Понятно: он ни за что не разлучится с любимой дочерью и ее украшением.

Пожар оставил от комнаты обгоревший остов, почерневшие от копоти пол и стены. Из убранства – лишь грубый бивак, который устроил в ней Пис: газовая плита «Калор», чемодан и ведро, используемое вместо уборной. В воздухе пахло кислятиной, потом, сильной болью и страданиями. Поверх них, но отдельно, совершенно не маскируя, витал сладковатый аромат сандалового фимиама.

Я поднял руки и растопырил пальцы: смотри, мол, оружия нет.

– Знаешь, кто меня нанял? – отбросив церемонии, спросил я.

– Гораздо лучше, чем ты сам, – жестко ответил Пис.

Пожалуй, тут он прав…

– Я на них больше не работаю.

Пистолет и сжимающая его рука чуть заметно дрожали, как толстая ветка в ветреный день, но дуло по‑прежнему смотрело мне в сердце.

– На твоем месте, наверное, я сказал бы то же самое. Кстати, о месте… Нечего стоять, садись. Руки не опускать! Нет, сначала сними плащ и брось к стене. Не хочу во время разговора получить от тебя какой‑нибудь сюрприз.

Медленно, не делая резких движений, я скинул тренч. О Писе мне было известно достаточно, чтобы сделать вывод: с ним лучше не шутить. Эбби беззвучно наблюдала за происходящим. Так тихо могут стоять лишь мертвые, ведь они не дышат и не ерзают. Темные глаза смотрели внимательно и серьезно. Да, она весьма необычный призрак. Еще сильнее захотелось остаться в живых и познакомиться с ней поближе.

– Думаешь, участвуй я в охоте, явился бы один? – спросил я, опустил тренч на пол и подтолкнул к стене ногой. – Впрочем, и приходить‑то зачем? Просто объяснил бы, где тебя искать, забрал гонорар и умыл руки.

– Да, пожалуй. – Лицо Писа передернулось от боли, которую он всеми силами скрывал. – Только для этого требовалась бы абсолютная уверенность, во‑первых, в том, что ты нас нашел, а во‑вторых, в том, что они выполнят свою часть договора.

– Я не заключаю договоров ни с демонами, ни с их представителями.

– Извини, приятель, – невесело улыбнулся Пис, – но имеющиеся у меня доказательства свидетельствуют об обратном. Давай садись.

Пришлось изобразить безоговорочное послушание. Теперь я не сомневался: одеяло у Писа не для тепла, а чтобы скрыть рану посерьезнее, чем на лице. Как он поступит, почувствовав, что теряет сознание? Меня наверняка в живых не оставит, зачем ему потенциальная угроза? Тем скорее нужно его разговорить.

– Послушай, я ведь не шутил, когда в том, другом «Золотом пламени» передавал сообщение через твою дилершу. Мне действительно хотелось встретиться.

– Ты о Карле? Очень трогательный жест! Только когда она позвонила, я уже знал: у меня на хвосте сидит изгоняющий нечисть. Не забывай, я тебя видел! Ты пытался запеленговать Эбби, но получил по носу!

– Да, и причем трижды! – согласился я. – Браво! Во второй раз у меня чуть мозги не вылетели… Слушай, как ты это делаешь?

– У нас тут не мастер‑класс! – мрачно напомнил Пис. – В моем понимании, ты просто ищешь причины, чтобы я тебя не прикончил. Извини, но ни одной серьезной ты пока не назвал.

– Хорошо, – кивнул я. – Попробую открыть счет. Во‑первых, ты сильно ранен, вероятно, пострадал в схватке с теми двумя оборотнями, и нуждаешься в помощи. К тому же, думаю, ты не спал с субботнего вечера, мобилизовав все защитные психоэмоциональные механизмы, дабы никто не отыскал Эбби тем способом, каким пытался я. Для этого и понадобились колеса от Карлы. Рано или поздно ты сломаешься, причем капитально, и я готов поставить деньги на «рано». Короче, если не доверяешь мне, стоит найти того, кому доверяешь, причем срочно. Во‑вторых, даже попытавшись использовать меня в качестве батута, – ну, помнишь, на «Коллективе»? – ты видел, какие проблемы я создал loup‑garous. Видел джип, который снес забор и сбил с ног здорового оборотня? За рулем сидел я! Разве враги так поступают? Сказать правду, едва взявшись за это дело, я почуял недоброе и с тех самых пор стараюсь разобраться, что к чему.

Я выдержал паузу, чтобы отдышаться. Пис мою тираду выслушал совершенно невозмутимо: его явно не проняло.

– Третий пункт будет? – надменно осведомился он.

– Обязательно! В‑третьих, у тебя отвратительная репутация. Все как один называют Денниса Писа смутьяном, у которого то и дело сносит крышу. Даже Бурбон Брайант посоветовал: мол, не зли его, а уж Бурбон ни о ком слова дурного не скажет! – Пис пронзил меня суровым взглядом, но я бесстрашно его встретил. – Только признайся, – тихо попросил я, – ты действительно готов убить безоружного на глазах у Эбби и позволить ей смотреть, как он истекает кровью? Если да, я зря перед тобой распинаюсь!

Мы еще пару секунд поиграли в гляделки, и, так как сказать мне больше было нечего, я позволил ему победить. Настал ход Писа. Подняв глаза, я смотрел в черную, недосягаемую для слабого пламени свечи пустоту и ждал, когда он его сделает. Воцарилась тишина. Деннис вытянул руку и опустил пистолет на пол. Я отважился на него взглянуть и увидел, как по лицу расползается вымученная улыбка, настолько безрадостная, что у меня сердце екнуло.

– Кастор, а ты не трус! – заметил Деннис и подтолкнул пистолет ко мне. На щербатом, запачканном копотью полу скольжение практически отсутствовало, однако смертоносный ствол пересек волшебный экватор, после которого я мог дотянуться до него быстрее, чем Пис, при условии, что он вообще в состоянии двигаться.

Встав, я перешагнул через пистолет и склонился над Деннисом. Вот она, Эбби, совсем рядом, по другую сторону от массивного тела отца. Казалось, я физически чувствую ее серьезный внимательный взгляд: к затылку будто прикасались холодные детские пальчики.

Пис испытующе смотрел на мое лицо – боюсь, в неровном пламени свечи оно выглядело зловеще.

– У тебя самого та еще репутация, – проговорил он, опуская голову на свернутый рулоном пиджак, который использовался в качестве подушки. – Проверим, насколько ты ей соответствуешь.

Вблизи Деннис казался еще изможденнее и бледнее, или, может, просто перестал геройствовать. Лоб и щеки покрывал пот, тускло мерцавший в свете свечи.

– Что с тобой случилось? – не удержавшись, спросил я.

– Все, как ты сказал. Едва слез с забора – на меня снова напали ублюдки‑оборотни, извини за грубость, Эбби. Одного я чиркнул ножом, классной такой штукой, с посеребренным лезвием, в Алжире купил. Теперь он долго танцевать не сможет! Вот только для этого пришлось подойти вплотную, и та тварь… – Деннис показал на изуродованное лицо.

– Эта рана самая страшная? – спросил я.

– Нет, – пробормотал Пис, – самая страшная здесь. Эбби, отвернись!

Призрак Эбби покачал головой, но скорее в знак протеста, а не отказа послушаться. Доля секунды – и она отвернулась, опять‑таки без малейшего звука. Как только девочка встала лицом к стене, Деннис откинул одеяло. Сначала я даже не сообразил, что передо мной – неужели футболка а‑ля семидесятые со сложным орнаментом? Господи, нет, это голая плоть! Хотя не такая уж и голая: вся грудь в колеях и рытвинах полузатянувшихся порезов и шелушащихся корост. Основным цветом был ярко‑красный, хотя желтый тоже присутствовал: в некоторых ранах вовсю шел сепсис.

– Боже милостивый! – выпалил я.

– Верно, прочитай молитву! Вдруг поможет?

Нечего выдавать желаемое за действительное: религиозные лекарства обладают определенным эффектом против демонов и воскресших, но лишь в том случае, если применяются с искренней верой. А молитвы от Феликса Кастора похожи на марки с ликом Иисуса, которые нам выдавали в воскресной школе: на почте их не принимали, так что письма никогда не доходили.

– Нужна не молитва, а хороший врач.

Отвернувшись, Пис взглянул на призрак дочери.

– Эбби! – рявкнул он. – Не смей подглядывать! Мы тут не в игрушки играем!

Затем усталые глаза снова сосредоточились на мне.

– Никаких врачей! – отрезал Деннис, тщетно попытавшись сесть. – Ты не представляешь, с кем связался. Все звонки в «скорую помощь» отслеживаются, в приемные частных больниц – тоже. Даже если найдешь кого‑нибудь, кто согласится приехать и не задавать лишних вопросов, этот дьявол узнает раньше, чем мы отоварим гребаный рецепт! – Повисла небольшая пауза, а затем Пис бессильно уронил голову на свернутый пиджак. – Еще раз извини за грубость, Эбби…

Он снова натянул одеяло до подбородка, поспешно закрывая ужасные раны.

– Все, милая, можешь обернуться, – пробормотал он.

Эбби будто не слышала. Ее эфемерная, едва различимая во мраке фигурка так и стояла лицом к самому мрачному углу комнаты. Что она там видела, выяснять не хотелось.

Тут же вспомнилась рана у меня на плече. Царапинка‑то вроде небольшая, а вырубила не хуже, чем набитый мелочью носок. Чудо, что Пис до сих пор в сознании! Интересно, почему loup‑garous не выслеживают его по запаху, как выслеживали меня? Вероятно, это было связано со слабым ароматом фимиама, но я был готов поспорить: Деннис сумел спутать им карты так же, как и мне. Он парень ушлый, в этом нет ни малейшего сомнения, но сейчас одной ногой стоял в ловушке, и шансы на спасение стремительно таяли.

Дата добавления: 2015-06-28