Архимандрит Варсонофий (Толстухин): К истории православия в Марокко

УСЛОВИЯ УЧАСТИЯ

С 1 по 7 июля 2015 года в Евпатории уже в 20-й раз пройдет легендарный Международный фестиваль «Земля. Театр. Дети»! Этот фестиваль предшествует вручению Премии Олега Пермякова (основателя МЦТИ «Золотой ключик») в области театрального искусства I и II-степени. Кроме этого, «Земля. Театр. Дети» является общепризнанным театральным форумом для детских, молодежных, студенческих и профессиональных театров, а также лабораторией для юных артистов и молодых режиссеров. Заявки на участие в форуме в этом году принимаются до 15 мая 2015 года.

Для участия необходимо:

- Выполнение всех пунктов «Положения фестиваля»

- Заявка в свободной форме с указанием точной даты премьеры, заверенная печатью театра или организации, при которой работает коллектив

- Полная видеозапись спектакля (DVD или ссылка на любой из видеосервисов)

- Программка спектакля

- Анкета спектакля

- До ПЯТИ качественных цветных фотографий (1500 пикселей по широкой стороне)

Заявки, видеозаписи, анкеты и всю остальную информацию о спектаклях необходимо отправить в Дирекцию Фестиваля до 15 мая 2015 года:

Адрес: 297408, Россия, Республика Крым, Евпатория, улица Бартенева 1-5
e-mail: [email protected]

В связи с созданием на базе фестиваля видеоархива, видеозаписи не возвращаются.

Координатор работы Светлана Ивановна Бабак:
[email protected]
[phone]

Статья посвящена обзору православного культурного и исторического наследия, которое оставили наши соотечественники – эмигранты в Магрибе (Марокко). Здесь, в столице султаната, находящегося протекторатом Франции, в 1930-х гг. русские эмигранты построили несколько храмов и часовен, наладили жизнь православных общин. Путь большинства русских людей в Северную Африку начинался из Крыма. 2 ноября 1920 г. из Севастополя, Керчи, Феодосии и Ялты вышли 132 корабля. На них эвакуировались остатки Добровольческой армии А. И. Деникина, всего около 140 тыс. человек[1]. В декабре 1920 г. корабли с русскими эмигрантами прибыли в Бизерту (город на севере Туниса), всего 5 тыс. человек, в том числе 700 офицеров, около 2 тыс. членов команды и 250 женщин и детей[2]. Далее эмигyранты расселялись по Тунису и соседним территориям Алжира и Марокко.

Из официальных сводок за 1921 г. известно о первых предложениях работы поступивших русским военным морякам, расквартированным в Бизерте. Издававшийся молодыми офицерами в Тунисе «Морской сборник» сообщал: «16 декабря приехал представитель Морского правительства и предложил места в Марокко. Места правительственные инженерам, техникам, топографам, гидрографам, слесарям и прочим специалистам. Пока всего 110 мест. Записались из эскадры и лагерей. Условия вполне удовлетворительные и проезд даровой»[3]. Предложение приняли 113 человек. В январе 1922 г. они прибыли в Марокко. По сведениям историка эмиграции В. Абданк-Косовского, количество прибывших из Туниса в Марокко составило 120 человек[4]. Эти люди, немного освоившись, сообщали друзьям и знакомым, оставшимся на эскадре, о своем положении. Те в свою очередь с нетерпение ждали решения своей судьбы. Основными занятиями русских эмигрантов были «полевые и публичные работы (постройки шоссе, водопровода, ремонт железных дорог, работы на шахтах и т. п.). Только отдельным лицам, преимущественно офицерам флота и армии и интеллигентным матросам удалось получить постоянные места инженеров, гидрографов, механиков, шоферов, почтовых и железнодорожных чиновников и т. д.[5]

По всей стране активно создавались французские фермы. К 1923 г., за 11 лет французского присутствия, в Марокко переехало около тысячи колонистов[6]. В Марокко велись активные геологические разработки и налаживалось производство фосфатов. В 1928 г. было создано Бюро по разведке и эксплуатации полезных ископаемых[7]. Туземцы, не желая уступать свои земли, оказывали сопротивление. Солдатам французского иностранного легиона, среди которых также были русские переселенцы, приходилось защищать достижения цивилизаторов. Русские были в числе тех, кто строил автомобильные и железные дороги, мосты и плотины. Много русских появилось и в крупном промышленном центре и порте Марокко Касабланке. В портовом городе Танжер функционировало Российское дипломатическое представительство во главе с министром-резидентом и генеральным консулом. После окончания Второй мировой войны в Северную Африку устремились русские эмигранты, эвакуированные из лагерей «Ди-Пи» (displaced persons, «перемещенные лица»). Большинство их, однако, покинули североафриканские государства 1950-х гг. после того, как арабские государства обрели независимость. Тем не менее до сегодняшнего дня жизнь русских общин здесь продолжается.

Уже в середине 1920-х гг. в русской среде появилась потребность в организации церковной жизни, возник приход[8]. Бывший здесь проездом по пути в США греческий архимандрит(ИМЯ к сожалению не сообщается его имя в Исторической записке о храме) обнаружил множество русских, лишенных, по его словам, какой-либо церковной жизни[9]^{сноска!}. О состоянии русской колонии в те годы писал и митрополит Евлогий (Георгиевский)[10]: «Помогите... Инженер-межевик Стефановский осведомлял меня об условиях жизни своих соотечественников в Марокко. Русские здесь служат преимущественно землемерами на отвоеванных у арабов землях. Условия работы трудные. Живут в палатках под угрозой налетов арабских племен, под страхом быть растерзанными шакалами или погибнуть от укуса змей, скорпионов»[11].

В октябре 1927 г. из Парижа в Марокко для налаживания церковной жизни был прислан русский священник иеромонах Варсонофий (Толстухин)[12]. «Отец Варсонофий прибыл в Рабат – главный центр экономической и политической жизни Марокко… Познакомившись с паствой… приступил к выработке устава православного прихода… Благодаря некоторым связям удалось получить пустующий барак, покинутый строительными рабочими, а с помощью русского населения, с великой радостью встретившего весть об организации церковного прихода, явилась возможность преобразовать его в церковь, украсить и снабдить всем необходимым. Эта православная церковь в скромном бараке знаменовала исторически важное событие – появление вновь в этой части Африки православия»[13].

Вот какую характеристику своей русской пастве дал сам прибывший: «Русские элементы сложились из следующих составных частей: Во-первых, эмигранты, отбывшие срок в Иностранном легионе и в его рядах участвовавшие в войнах по замирению Марокко, перешедшие потом по гражданской части... Позднейшая группа, прибывшая в Марокко из Франции и устроившаяся в различных учреждениях. Многие из русских устроились на фосфатных копях в г. Курибге. Другие остались в центре управления в г. Рабате. Третьи в г. Касабланке, огромный порт, который является как бы североафриканским Марселем. Четвертые рассеялись по городам Марракеш, Фес, Мекнес, Танжер, Ужда и другим»[14]. За время прошедшее с первого появления русских в Марокко, создавались молодые семьи, которые нуждались в церковном благословении, рождались дети и нужно было совершать таинство крещения, а кто-то обретал вечный покой. Священник воспринял свой приезд в Африку как миссионерское служение: «Страна эта – место апостольских подвигов евангелиста Марка[15], священномученика Киприана, епископа Карфагенского и великого святителя христианской церкви блаженного Августина[16]; орошенная кровью множества мучеников в первые века христианства она представляла собой до времен ислама цветущую церковною жизнью и культурой христианскую страну с многочисленными епархиями, с развитой церковной жизнью, следами которой остались постановления Карфагенских Соборов[17] православной Церкви, сохранившие и до сих пор свою каноническую силу и руководящее значение. Все это величественное здание христианской Церкви и жизни в Северной Африке было сметено волною ислама и разрушено до основания, ни оставив никаких следов, кроме материалов для археологических раскопок»[18]. Приведу свидетельство одного из ближайших помощников о. Варсонофия в деле организации прихода: «Помню я, с какой радостью отец Варсонофий созвал всех нас в дeнь Введения во храм Пресвятой Богородицы 4-го декабря и с каким восторгом говорил о том, что ему выпало счастье трудиться над посеянным семенем в Африке евангелистом Марком и святым Киприаном Карфагенским. Тогда помню, составляя телеграмму владыке, я назвал Марокко уделом святого Киприана»[19]. Однако не все были так оптимистичны. Уставшие, несчастные, разуверившиеся люди говорили: «Что же, совершит он требы и поедет обратно, на обратный путь деньги имеются, а на устройство чего-либо постоянного никаких надежд нет»[20].

О. Варсонофий был человеком горячей веры и незаурядным организатором. «Его ум не без хитрецы и практической сметки, удивительно уживается с жизнерадостностью и теплотою души», – записал в своем дневнике современник и последователь, второй рабатский священник Митрофан (Ярославцев)[21]. «Произошло поистине чудо, когда люди, имевшие скудный эмигрантский заработок, но руководимые верой и надеждой на помощь Божию, взялись за организацию церковной жизни. Местные власти передали для богослужения временный деревянный барак, в разных городах собирались пожертвования. В Рабате устраивались благотворительные ''русские вечера'', которые хорошо посещались... и выручка шла в фонд на построение храма»[22]. Однако энтузиасты столкнулись с трудностями: «Православные русские насельники в Марокко имели утешение в 1928 г. отправлять церковные потребности в барачном своем храме... успех... возбудил зависть в нашем единоверце греческом архимандрите Евангелисе, прибывшем в Марокко, в г. Касабланку от Патриарха Александрийского для устройства греческого прихода. В один из воскресных дней отец Варсонофий служил в барачном храме литургию. Во время литургии архимандрит Евангелос вошел в алтарь в мирских одеждах и держал себя во святой момент ниже достоинства своего сана. А по окончании литургии вышел на амвон и начал говорить по-гречески, с переводом на русский язык одной женщиной, прибывшей с архимандритом. Его речь была насыщена завистью, с антиканоническим требованием подчиниться Александрийской Патриархии и передать церковь и ее имущество в ведение архимандрита Евангелоса. По окончании этой речи отец Варсонофий кратко ответил, что поднятый вопрос подлежит решению высших церковных властей, а по сему обоим и следует к ним обратиться. Через три месяца вопрос был разрешен переводом отца Евангелоса из Марокко в Александрию, а отцом Варсонофием получена грамота от Патриарха Александрийского». В этой грамоте Патриарх просил присылать подробные отчеты, списки прихожан и вступать в сношения с патриархией по каждому конкретному случаю, как то крещения, брака и смерти. На эту просьбу первоиерарха русский архимандрит дипломатично ответил, что послан в Африку митрополитом Евлогием и в его канонической зависимости состоит и что ему обязан и доносить «о течении нашей приходской жизни... а равно от него же получаю всякие распоряжения, касающиеся православной русской церкви в Марокко. Православные греки, живущие в Марокко, обращаются со своими духовными нуждами к греческому архимандриту... в Касабланку. Примите, Ваше Святейшество, уверение в том, что канонические устои Церкви мною блюдутся, как соблюдались устои Церкви греческими священнослужителями на Святой Руси, где были национальные греческие храмы и подворья под непосредственным управлением греческих Первосвятителей»[23].

Уладив таким образом все вопросы внешнего свойства, русский приход во главе со своим пастырем, приступил к строительству храма. В русских заграничных газетах появилось воззвание: «Православные русские люди! К вам, находящимся в рассеянии, взываем о помощи на постройку храма Божия в Африке, в Марокко. Скитаясь в пустынях и в вертепах, часто превращенных в храмы, и в пропастях земных, мы оценили потерянное величие и благолепие наших богослужений. Мы, заброшенные в Марокко, приступаем к устройству из деревянного барака, пока временного храма. Средств к сему нет никаких. Помогите нам, русские люди и все сочувствующие этому святому делу, помогите зажечь лампаду христианства – выстроить православный храм в стране магометанства. Если Христос обещает награду за чашу студеной воды, то какова же награда ожидает помогающих создать храм во славу Его славного Воскресения»[24].

На строительство храма из разных стран в Рабат начали поступать письма и переводы. Приведу выдержки из некоторых писем: «Прочтя Ваше письмо в ''Возрождении'', прошу Вас принять мою лепту на создание храма в Рабате. Дай Бог, чтобы Ваше благое начинание увенчалось успехом»; «Посылаю малую лепту на храм Божий, устроенный Вашим усердием, в котором, без сомнения, Вы горячо молитесь об избавлении нас от кровожадных поработителей и о возрождении нашей многострадальной Родины. Какой Вы счастливый, батюшка, что можете молиться в своей собственной церкви»; «Примите от меня, рабочего, добывающего физическим трудом себе пропитание, эту скромную лепту, пусть хоть один кусок кирпича в каменном храме будет от меня, русского эмигранта»; «Счастливы сделать малую долю помощи Вашему великому делу»[25].

Русский священник в Рабате «снискал любовь и глубокое почитание не только от своих духовных чад, но и от местного магометанского населения»[26]. Об отношении марокканцев к пришельцам свидетельствует следующий факт. Земельный участок, на котором был возведен храм, предоставил один из местных жителей араб Шериф Хусейн Джебли, женатый на россиянке Екатерине Алексеевне Джебли[27]. Однажды Шериф Хусейн Джебли заболел и долго, но безуспешно лечился. «Изверившись в лечении лекарствами, он решил позвать к себе для совещания и духовной беседы русского священника, успевшего уже познакомиться с его женой и знавшего о болезни»[28]. Придя в дом к больному, о. Варсонофий сказал: «Часто Бог болезнями и скорбями в этой жизни стучится в наше сердце, дабы мы открыли его Ему и приняли бы Его к себе. Вот вы решили, пригласить меня, служителя Христа-Бога к себе, и может быть, ваше решение произошло оттого, что Христос стучится в ваше сердце, откройте Ему вашего сердца двери, и Он исцелит Вас... апостол Христов Петр уверил нас, что ''во всяком народе боящийся (Бога) и поступающий по правде, приятен Ему'' [Деян. 10. 35]. Больной заплакал и сказал: «Ну, вот что: прошу Вас, Вы служитель Христа, попросите Его, чтобы Он дал мне здоровье, и если Он услышит молитву Вашу, то я в долгу перед Вами не останусь»[29].

Сиди Хусейн Джебли поправился и сдержал свое слово. Он фактически подарил участок земли, для строительства на нем храма в районе Babe Temara (новый адрес: Bab Tamesna). Тогда это была окраина города, в прилегавшем квартале селились преимущественно испанцы. «Выздоровление приписали молитвам. Возникло горячее желание вознаградить православного священника». «Мне ничего не надо, – сказал о. Варсонофий, – но если хотите сделать что-нибудь для нас, дайте нам кусочек земли для построения храма». Араб велел принести карту владений и указал, какой участок земли он может продать. Екатерина Алексеевна Джебли, не смотря на свое польское происхождение, стала усердной прихожанкой русского храма, построенного на земле ее мужа. До сего дня остается в силе, юридически закрепленное желание шерифа Джебли о том, чтобы на его участке находилась только русская церковь[30].

Митрополит Евлогий (Георгиевский) вспоминал о том, как русские дети, благодаря своим танцевальным способностям, помогали зарабатывать деньги на строительство храма. Концерты молодых танцовщиц пользовались у местного населения огромным успехом: «Можно сказать без преувеличения: наши девочки своими ножками вытанцевали, выстроили наш чудный храм в Рабате»[31]. Попечительский совет по строительству храма устраивал русские балы в Рабате и Касабланке. В 1930 г. такой бал, например, давался в салоне отеля «Уксцельстор» на площади Франции. Дамы заранее готовились – пекли пироги, которые потом, когда начинались танцы, можно было купить в буфете[32]. Церковный архив содержит сведения о том, что обращались в Финляндию с просьбой прислать колокола[33]. Ожидали на освящение храма прибытие Патриарха Александрийского Мелетия[34], ему было послано специальное приглашение[35].

Подрядчик-строитель итальянец согласился построить также и церковный дом на весьма выгодных условиях, всего за 25 тыс. франков, с тем, чтобы священник, проживающий в доме, ежемесячно выплачивал в качестве квартирной платы по 500 франков, пока не будет погашена задолженность[36]. На освящении храма, помимо настоятеля, митрополиту Евлогию, прибывшему из Парижа, сослужили греческий архимандрит Димитрий и марокканское русское духовенство: иеромонах Авраамий (Терешкевич), иеромонах Александр (Тюменев) и диакон Евгений Вдовенко, сопровождавший владыку. На освящении присутствовали и представители правительства. От Патриаха Александрийского Мелетия пришло поздравление: «Да будет на боголюбивые дела рук Ваших благодать нашего Спасителя»[37]. 31 октября 1932 г. рабатский настоятель был возведен в сан архимандрита митрополитом Евлогием, в день освящения Воскресенского храма, за первой литургией[38]. Трудами о. Варсонофия были также открыты храмы в марокканских городах Курибге, Танжере и Касабланке, богослужения для русских совершались тогда в Фесе и Мекнесе. С 1946 г. архимандрит Варсонофий в церковных документах упоминается как благочинный русских церквей в Алжире и Марокко[39].

Позднее о. Варсонофий поместил в газетах благодарственное письмо: «Если угодно будет Господу обрадовать нас, то Он силен, расположить сердца людей, могущих воздвигнуть здесь постоянный каменный храм»[40]. Помогавший батюшке в делах Б. К. Маслов докладывал в Париже на епархиальном собрании в 1936 г.: «Помню, как тогда эти слова отца Варсонофия, полные веры в Бога и надежды видеть построенный храм в Марокко, поколебали некоторых из прихожан. Помню, как они вооружились на отца Варсонофия и даже некоторые отошли, но он не поколебался... Вот, что может сделать вера! Если она в наше время не передвигает горы каменные, то мы воочию убедились, что она из камней воздвигает Божий храм»[41].

В приходском архиве Воскресенского храма в Рабате сохранились десятки писем к отцу Васонофию с просьбами помочь переехать в Марокко, а также запросы различных русских общественных организаций, помогающие русским специалистам устроиться на работу, о вакансиях и условиях. Вот выдержки из одного письма: «Посоветовали мне написать Вам обо всем откровенно. Боялся Вас затруднить, стыдно было как-то молодому, здоровому, как другие говорят обо мне, способному, не находить себе работы здесь и искать чьей-то помощи и поддержки... Целью моего к Вам письма является настойчивое и вполне оформленное желание уехать в Ваши края на работу. И в этом отношении, я хочу просить Вас, уважаемый отец Варсонофий, помочь мне в смысле подыскания скромного места в качестве счетовода, секретаря, корреспондента, надсмотрщика и тому подобного. Мне 32 года. Участник Великой и Гражданской войн, георгиевский кавалер. Окончил гимназию, Михайловское артиллерийское училище в Петрограде, Университет в Софии (Болгария) по экономическому отделению. Пять с половиной лет прислуживал в двух книжных торговлях в Софии же, после чего в 1929 г. окончательно перебрался во Францию, где не мог себе найти места по специальности и где зарабатывал себе хлеб насущный как музыкант… Верю в Бога и Его святой и всеблагой промысл. Эта вера поддерживала меня и в тяжелые минуты раздумья, и в житейской борьбе за существование, и на войне. Вот почему пишу Вам не стесняясь, т[ак] к[ак] верю, что Вы меня не осудите и поймете»[42].

В русской общине велась активная социальная работа. В частности, актуальными виделись вопросы о кассе взаимопомощи, о фонде по сбору и распространению средств среди безработных. Русские женщины хлопотали перед Обществом Красного Креста об открытии отделения этой организации. На одном из заседаний епархиального собрания в Париже представитель русского прихода в Марокко делал доклад, в котором, в частности, сказал: «Для помощи нуждающимся при церковном обществе создан благотворительный комитет, в который собираются пожертвования и взносы, а равно и сборы с вечеров. Таких сумм в благотворительном комитете сейчас 13 тысяч. Если приходское собрание решит устроить богадельню для престарелых, то, возможно, на эти деньги приобретен будет участок земли»[43].

Многие гражданские инициативы проходили в рамках прихода, так как церкви для эмигрантов были центрами всей общинной жизни. В Касабланке после многочисленных просьб прихожан было устроено отделение кассы взаимопомощи, или заемного капитала. Смысл заключался в том, чтобы выдавать ссуды под проценты, равно как и принимать вклады на проценты. Участниками были члены прихода. Прибыль этого предприятия распределялась на благотворительные приходские нужды. Председателем правления этой кассы являлся церковный староста. Ревизионной комиссией управлял приходской совет, который пользовался правами неограниченного контроля. Ведением этих дел занимались Л. В. Цисвицкий, а также княгиня Урусова, З. Н. Шкотт и другие. В частном письме архимандриту Варсонофию староста этого прихода писал: «Нам не хочется отворачиваться ни от какого дела, содействующего развитию активной приходской жизни, хотя бы эта деятельность и была направлена на цели материальной помощи. Мне кажется, что если это дело сконструировать, как самостоятельное дело, лишь подконтрольное церковно-приходскому совету и существующее в рамках прихода, то это будет на пользу и самому делу, и нашему приходу: вызовет приток и новых членов, и большую заинтересованность. Конечно, при условии, что дело будет вестись людьми солидными»[44]. Ассоциация православной Церкви и Русский очаг в Марокко (Association Eglise Orthodoxe et Foyer Russe au Maroc) была официально признана государственной властью. В 1927 г. специальным дахиром (указом) султан утвердил ее в качестве юридического лица[45]. В 1958 г. устав «Ассоциации Русской Православной Церкви в Марокко» был подтвержден[46].

После окончания Второй мировой войны архимандрит Варсонофий имел желание вернуться на родину. Об этом свидетельствует его прошение, которое он направил на имя митрополита Рижского и Латвийского Вениамина (Федченкова), хорошо знакомого о. Варсонофию. В своем прошении архимандрит Варсонофий просил: «исходатайствовать у властей, предержащих пропуск в город Ригу, и приписать меня в Рижскую епархию на епархиальную службу по выбору Вашего Высокопреосвященства»[47]. О. Варсонофий оформил и советский паспорт, однако вследствие церковного раскола, вызванного переходом Касабланского прихода в юрисдикцию РПЦЗ, уже больного и измученного старца постигли преследования со стороны карловчан. О. Варсонофий «глубоко страдая за тех, кто по малодушию не выдерживал психологического террора»[48]. Он записал в своем завещании: «В мире дух мой предаю Господу, сердцем моим служил православной Русской Церкви и родному народу, а прах мой предайте марокканской земле»[49].

О кончине архимандрита Варсонофия сообщил его преемник архимандрит Митрофан (Ярославцев): «Председатель Совета при экзархате архимандрит Николай, получил… письмо от 29 февраля, следующего содержания: Глубокочтимый и дорогой отец Николай! То, что ожидали еще не так скоро, совершилось; я Вам уже писал о жестоком припадке с кровоизлиянием у отца Варсонофия, после чего прошло несколько дней довольно тревожных. О. Варсонофий был очень слаб, почти все время лежал, я его исповедывал и причастил и он бодрился и пытался вставать и ходить по комнатам. В 1. 30 ночи на 27 ноября он закашлялся, появилась изо рта струйка крови и он попросил отвезти его в церковь, чтобы умереть у себя; это было исполнено, но в дороге он тихо скончался. Мы с отцом Николаем Шкариным облачили его согласно завещанию и, завернув в мантию, положили в храме на ''рогознице'' [циновке]. (Это Ваше уточнение или так в источнике? – уточнение мое)Гроб привезли к вечеру. Были литии, затем парастас при многих молящихся и хоре певчих. Читалось в ночь Святое Евангелие. В 10 часов утра началась литургия, а в 11. 30 отпевание, на которое прибыл по моему приглашению греческий архимандрит отец Димитрий из Касабланки. Последний принял участие в отпевании. На литургии и отпевании было очень много молящихся разных юрисдикций, православные и католики. Вышли с запрестольным крестом и хоругвями; все постороннее движение было остановлено полицейскими. Викарий католического епископа был у меня с выражением соболезнования от последнего и всего католического клира. Во французских газетах всех направлений появились сочувственные отзывы; получен ряд телеграмм и писем. Отец Варсонофий погребен в маленьком склепе, принадлежащем нашей церкви»[50].

Здесь же в Рабате на французском кладбище «Pax» нашли свой покой и другие выходцы из России, представители знатных русских фамилий: Долгорукие, Трубецкие, и др. Здесь покоится прах графа Владимира Алексеевича Игнатьева (1904–1969 гг.). В Рабате погребены сын Л. Н. Толстого М. Л. Толстой (1879–1944 гг.); граф П. П. Шереметев (1908–1972 гг.), Л. Л. Бутлер (1875–1934 гг.) – строитель железных дорог в России, Югославии и Марокко. На кладбище в Касабланке похоронены лейтенант русского Адмиралтейства В. Ф. Мамонтов (1882–1938 гг.) и старший лейтенант Черноморского флота Н. В. Оноприенко (1889–1974 гг.)[51] и др.

Основанные переселенцами православные храмы в Марокко и Тунисе функционируют до сих пор. Приход, принадлежащий Русской Православной Церкви за границей в столице Алжира также номинально не закрыт. Сейчас среди прихожан и посетителей церкви в Рабате есть выходцы из стран Восточной Европы – сербы, румыны, болгары, поляки. Для многих из церковь становится частичкой родины. Совместные богослужения по случаю дней памяти общих святых и событий славянской истории объединяют людей. На богослужениях часто присутствует посол Болгарии, причем он с удовольствием принимает участие в чтении богослужебных текстов, как на церковнославянском, так и на болгарском языках. Посольство Республики Болгария с большим энтузиазмом и серьезностью откликнулось на инициативу, предложенную настоятелем, провести день памяти святых Кирилла и Мефодия. Сербы, проживающие в Рабате, Касабланке и других городах также собираются в русском храме, устраивая по сербскому обычаю обряд «сербской славы». Посол Греции обычно приезжает в русский храм на крестный ход в пасхальную ночь и затем уезжает в Касабланку, где принимает участие в богослужении, совершаемом в Благовещенской церкви Александрийского Патриархата.

В заключение считаю необходимым назвать имена людей, благодаря самоотверженной преданности которых продолжает существовать русский храм. Это казначей Л. М. Мулин, регент церковного хора Н. А. Эль-Кинони, библиотекарь И. А. Васильева. Духовную связь с Воскресенской церковью сохраняет монахина Мария (Гурко), внучка соратника генерала М. Д. Скобелева, освободителя Болгарии генерал-фельдмаршала И. Гурко.

ПРИМЕЧАНИЯ.

[*] © Колупаев В. Е., 2009

Владимир Евгеньевич Колупаев, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Научно-исследовательского отдела книговедения Российской государственной библиотеки.

[1] Узники Бизерты. М., 1994. С. 224.

[2] Там же.

[3] Из жизни эскадры и лагерей // Морской сборник. № 7. Тунис, 1921. С. 69.

[4] Абданк-Косовский В. Русская эмиграция. Итоги за 35 лет // Возрождение. № 51. Париж, 1956. С. 134.

[5] Обзор деятельности и жизни русской эскадры в Бизерте // Морской сборник. № 2. Тунис, 1922. С. 62.

[6] Там же.

[7] К рубежу 1920–1930-х гг. в стране были открыты залежи полезных ископаемых, среди которых фосфаты, марганец, цинк, свинец, гипс и др. (Луцкая Н. С. Очерки новейшей истории Марокко. М., 1973. С. 72).

[8] Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1994. С. 500.

[9] См.: Историческая записка о жизни православного русского прихода в Марокко и о создании постоянного храма в Рабате (далее – Историческая записка...). Воскресенский храм. Рабат. Марокко. Архив. Фонд не описан (далее – ВХРМ).

[10] Евлогий (Георгиевский; 1863–1936 гг.), с 1914 г. архиепископ Житомирский, в 1920 г. эмигрировал в Югославию, с 1921 г. управлял Западноевропейским экзархатом Московского Патриархата, в 1930 г. перешел в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, в 1945 г. воссоединился с Русской Православной Церковью.

[11] Евлогий (Георгиевский), митр. Указ. соч. С. 501.

[12] Варсонофий (Толстухин; 1 января 1887 г. – 1952 г.), пострижен в монахи в Спасо-Преображенском Валаамском монастыре в 1911 г., вскоре посвящен в диакона, с 14 января 1922 г. иеромонах. Будучи иеродиаконом посещал Оптину пустынь, где встречался с прп. архимандритом Варсонофием (Плиханковым; 1845–1913 гг.), о чем сохранились собственноручные записи о. Варсонофия. Известен как православный гимнограф, в 1923 г. был награжден грамотой за составление акафиста прп. Арсению Коневскому. За отстаивание юрисдикции Патриарха Московского и всея Руси Тихона в Финляндии был в 1922 г. сослан на Коневец и оставался там до 1926 г. Эмигрировал в Болгарию, где жил в монастыре прп. Иоанна Рыльского, затем митрополитом Евлогием (Георгиевским) был вызван в Париж и стал вольнослушателем Богословского института. (См.: ВХРМ: Клировая ведомость; Из личных бумаг архимандрита Варсонофия; Копия послужного списка; Автобиография архимандрита Варсонофия (Толстухина)).

[13] Евлогий (Георгиевский) митр. Указ. соч. С. 501-502.

[14] Там же.

[15] Марк, один из четырех евангелистов, автор 2-го Евангелия. Основал христианскую общину в Александрии и был здесь первым епископом.

[16] Августин Блаженный (354–430 гг.), христианский богослов, основатель одного из монашеских орденов в Западной Церкви, с 395 г. епископ г. Гиппона, расположенного недалеко от Карфагена (современный г. Бонн в Алжире).

[17] Карфагенские Соборы созывались митрополитами северо-западной Африки. Всего было принято 147 правил, подтвержденных Трулльским (VI Вселенским) Собором 692 г. и вошедших в канон под названием «Правила карфагенского Собора».

[18] Историческая записка... (ВХРМ). С. 5.

[19] Заушкевич С. А. Доклад о церковной жизни в Марокко на третьем епархиальном собрании в Париже, 14 июля 1933 г. (ВХРМ). Материал не пронумерован

[20] Историческая записка…С. 2.

[21] Ярославцев М. Мои мысли. Тетради: рукопись (ВХРМ). Материал не пронумерован

[22] Захаров Н, прот. Отчет (ВХРМ). Материал не пронумерован.

[23] Там же.

[24] Воззвание (ВХРМ). В настоящей статье текст приведен по сохранившейся в архиве небольшой вырезке, предположительно из эмигрантской русской газеты «Возрождение».

[25] Частные письма архимандриту Варсонофию (ВХРМ).

[26] Кончина архимандрита Варсонуфия: Некролог //Вестник Русского Западно-Европейского Патриаршего Экзархата. Париж. 1952, N9. с. 26.

[27] Ростислав (нет фамилии), игум. Польская икона в Африке // Свет Евангелия. М., 1999, № 17.

[28] Историческая записка… С. 12.

[29] Там же.

[30] Certificat, T. F 5409/r. Administratin de la Conservation fonciere du Cadastre et de la Cartographie.

[31] Евлогий (Георгиевский), митр. Указ. соч. С. 503.

[32] Записка, направленная о. Варсонофию из Касабланки, 1930 г. (ВХРМ).

[33] Письмо приходского совета в Финляндское православное церковное управление 10 июля 1931 г. (ВХРМ).

[34] Мелетий (+ 1939 г.), 110-й папа и патриарх Александрийский и всей Африки.

[35] Историческая записка... С. 21.

[36] Там же. С. 21-22.

[37] Историческая записка... С. 22.

[38] Евлогий (Георгиевский), митр. Указ. соч. С. 504.

[39] Письмо из Экзархата, 13 июля 1946 (ВХРМ).

[40] Историческая записка… С. 25.

[41] Там же.

[42] Частное письмо архимандриту Варсонофию, 1929 г. (ВХРМ).

[43] Четвертое епархиальное собрание. Париж, 1 июля 1936 г. (ВХРМ).

[44] Письмо архимандриту Варсонофию от 20 марта 1932 г. (ВХРМ).

[45] См.: Statuts. Association de L’Eglise Orthodoxe et Foyer Russe au Maroc, 1927, le 30 nov. Royaume du Maroc. Direction de la Conservation Fonciere, Rabat.

[46] См.: Statuts. Association de L’Eglise Orthodoxe Russe au Maroc, 1958.

[47] Прошение на имя митрополита Рижского и Латвийского Вениамина, 17 марта (?) 1948 г. (ВХРМ).

[48] Кончина архимандрита Варсонуфия. Указ. соч. С. 26.

[49] Завещание архимандрита Варсонофия (ВХРМ).

[50] Хроника жизни Русской Православной Церкви в Западной Европе. Машинопись (ВХРМ. С. 5-6).

[51] Архив Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Дело Воскресенского храма в Рабате Марокко. Рапорт прот. А. Егорова от 07. Материал не пронумерован.

Дата добавления: 2015-06-28