КАТЕГОРИИ: Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748) |
ОдиночествоБЛОКУ ЗАБОТА МАНИЯ ЖЕРТВА ВЕЧЕРНЯЯ БЕЗУМЕЦ
Посвящается А.С. Челищеву
«Вы шумите. Табачная гарь дымно-синие стелет волокна. Золотой мой фонарь зажигает лучом ваши окна.
Это я в заревое стекло к вам стучусь в час вечерний. Снеговое чело разрывают, вонзясь, иглы терний.
Вот скитался я долгие дни и тонул в предвечерних туманах. Изболевшие ноги мои в тяжких ранах.
Отворяют. Сквозь дымный угар задают мне вопросы. Предлагают, открыв портсигар, папиросы.
Ах, когда я сижу за столом и, молясь, замираю в неземном, предлагают мне чаю…
О, я полон огня. предо мною виденья сияют… Неужели меня никогда не узнают?..»
Помним всё. Он молчал, просиявший, прекрасный. За столом хохотал кто-то толстый и красный.
Мы не знали тогда ничего. От пирушки в восторге мы были. А его, как всегда, мы забыли.
Он, потупясь, сидел с робким взором ребенка. Кто-то пел звонко.
Вдруг он сказал, преисполненный муки, побеждая испуг, взявши лампу в дрожащие руки:
«Се дарует нам свет Искупитель, я не болен, нет, нет: я — Спаситель…»
Так сказал, наклонил он свой так многодумный… Я в тоске возопил: «Он — безумный».
Здесь безумец живет. Среди белых сиреней. На террасу ведет ряд ступеней.
За ограду на весь прогуляться безумец не волен… Да, ты здесь! Да, ты болен!
Втихомолку, сметной кто-то вышел в больничном халате, сам не свой, говорит на закате.
Грусть везде… усмиренный, хороший, пробираясь к воде, бьет в ладоши.
Что ты ждешь у реки, еле слышно колебля тростники, горьких песен зеленого стебля?
Что, в зеркальность глядясь, бьешь в усталую грудь ты тюльпаном? Всплеск, круги… И, смеясь, утопает, закрытый туманом.
Лишь тюльпан меж осоки лежит весь измятый, весь алый… Из больницы служитель бежит и кричит, торопясь, запоздалый.
Март 1904 Москва
Стоял я дураком в венце своем огнистом, в хитоне золотом, скрепленном аметистом — один, один, как столб, в пустынях удаленных,— и ждал народных толп коленопреклоненных… Я долго, тщетно ждал, в мечту свою влюбленный… На западе сиял, смарагдом окаймленный, мне палевый привет потухшей чайной розы. На мой зажженный свет пришли степные козы. На мой призыв завыл вдали трусливый шакал… Я светоч уронил и горестно заплакал: «Будь проклят. Вельзевул — лукавый соблазнитель,— не ты ли мне шепнул, что новый я Спаситель?.. О проклят, проклят будь!.. Никто меня не слышит…» Чахоточная грудь так судорожно дышит. На западе горит смарагд бледно-зеленый… На мраморе ланит пунцовые пионы… Как сорванная цепь жемчужин, льются слезы…
Помчались быстро в степь испуганные козы.
Август 1903 Серебряный Колодезь
Из царских дверей выхожу. Молитва в лазурных очах. По красным ступеням схожу со светочем в голых руках. Я знаю безумии напор. Больной, истеричный мой вид, тоскующий взор, смертельная бледность ланит. Безумные грезы свои лелеете с дикой любовью, взглянув на одежды мои, залитые кровью. Поете: «Гряди же, гряди». Я грустно вздыхаю, бескровные руки мои на всех возлагаю. Ну, мальчики, с Богом, несите зажженные свечи!.. Пусть рогом народ созывают для встречи. Ну что ж — на закате холодного дня целуйте мои онемевшие руки. Ведите меня на крестные муки.
Август 1903 Серебряный Колодезь
Весь день не стихала работа. Свозили пшеницу и рожь. Безумная в сердце забота бросала то в холод, то в дрожь.
Опять с несказанным волненьем я ждал появленья Христа. Всю жизнь меня жгла нетерпеньем старинная эта мечта.
Недавно мне тайно сказали, что скоро вернется Христос… Телеги, скрипя, подъезжали… Поспешно свозили овес.
С гумна возвращался я к дому, смотря равнодушно на них, грызя золотую солому, духовный цитируя стих.
Сегодня раздался вдруг зов, когда я молился, тоскуя, средь влажных, вечерних лугов: «Холодною ночью приду я…»
Всё было в дому зажжено… Мы в польтах осенних сидели. Друзья отворили окно… Поспешно калоши надели.
Смарагдовым светом луна вдали озаряла избушки. Призывно раздался с гумна настойчивый стук колотушки.
«Какие-то люди прошли»,— сказал нам пришедший рабочий. И вот с фонарями пошли, воздевши таинственно очи.
Мы вышли на холод ночной. Луна покраснела над степью. К нам пес обозленный, цепной кидался, звеня своей цепью.
Бледнели в руках фонари… Никто нам в ночи не ответил… Кровавую ленту зари встречал пробудившийся петел.
1903 Серебряный Колодезь
Один, один средь гор. Ищу Тебя. В холодных облаках бреду бесцельно. Душа моя скорбит смертельно.
Вонзивши жезл, стою на высоте. Хоть и смеюсь, а на душе так больно. Смеюсь мечте своей невольно.
О, как тяжел венец мой золотой! Как я устал!.. Но даль пылает. Во тьме ночной мой рог взывает.
Я был меж вас. Луч солнца золотил причудливые тучи в яркой дали. Я вас будил, но вы дремали.
Я был меж вас печально-неземной. Мои слова повсюду раздавались. И надо мной вы все смеялись.
И я ушел. И я среди вершин. Один, один. Жду знамений нежданных. Один, один средь бурь туманных.
Всё как в огне. И жду, и жду Тебя. И руку простираю вновь бесцельно. Душа моя скорбит смертельно.
Сентябрь 1901 Москва
Из-за дальних вершин показался жених озаренный. И стоял он один, высоко над землей вознесенный.
Извещалось не раз о приходе владыки земного. И в предутренний час запылали пророчества снова.
И лишь света поток над горами вознесся сквозь тучи, он стоял, как пророк, в багрянице, свободный, могучий.
Вот идет. И венец отражает зари свет пунцовый. Се — венчанный телец, основатель и Бог жизни новой.
Май 1901 Москва
Суждено мне молчать. Для чего говорить? Не забуду страдать. Не устану любить. Нас зовут без конца… Нам пора… Багряницу несут и четыре колючих венца. Весь в огне и любви мой предсмертный, блуждающий взор. О, приблизься ко мне — распростертый, в крови, я лежу у подножия гор. Зашатался над пропастью я и в долину упал, где поет ручеек. Тяжкий камень, свистя, неожиданно сбил меня с ног — тяжкий камень, свистя, размозжил мне висок. Среди ландышей я — зазиявший, кровавый цветок. Не колышется больше от мук вдруг застывшая грудь. Не оставь меня, друг, не забудь!..
1903 Москва
Посвящается В.С. Соловьеву
Я вновь один. Тоскую безнадежно. Виденья прежних дней, нас звавшие восторженно и нежно, рассеялись, лишь стало холодней. Стою один. Отчетливей, ясней ловлю полет таинственных годин. Грядущее мятежно. Стою один. Тоскую безнадежно. Не возродить… Что было, то прошло — всё время унесло. Тому, кто пил из кубка огневого, не избежать безмолвия ночного. Недолго. Близится. С питьем идет ко мне. Стучит костями. Уста мои кровавый огнь сожжет. Боюсь огня… вдали, над тополями двурогий серп вон там горит огнями средь онемело-мертвенных вершин. Туман спустился низко. Один, один, а смерть так близко.
Сентябрь 1901 Москва
Дата добавления: 2015-06-28; Просмотров: 414; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы! Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет |