Часть третья: истоки славянской мифологии 4 страница. Русский автор XVII В. , сочинение которого использовал Гизель, прямо

русский автор XVII в., сочинение которого использовал Гизель, прямо

называет Ладу матерью Леля и Полеля. В этом указании на материнство

Лады автор, очевидно, опирался только на современный ему

этнографический материал, так как у него нет никаких параллелей с

античной мифологией и он не упоминает ни Цереру, ни Прозерпину, что

делали польские авторы. Мужской род детей Лады также условен.

Материнство Лады явствует и из тех песен, где при закликании весны

к ней, Ладе, обращаются за разрешением: "Благослови, мати Ладо,

весну закликати!". У русского этнографа XVII в. были все основания

считать Ладу матерью.

Отбросим Полеля как песенное повторение, примем женский род

для Лады и Лели (к чему нас обязывает фольклорный материал), и мы

получим архаичную пару: мать и дочь -- богини оживающей и рождающей

природы. Эта пара много древнее, так сказать, исконнее, чем античные

мифы или фольклорные реминисценции, и она ведет нас к паре

охотничьих рожаниц, тоже являющихся матерью и дочерью. Но здесь мы

имеем дело с рожаницами уже аграрными, связанными не с приплодом

зверей, а с вегетативной силой весеннего расцвета растительности

вообще и хлебных злаков в частности.

Дочерняя сущность Лели-Ляли явствует из целого ряда близких

к этому мифологическому имени слов: "ляля", "лялька" -- ребенок,

дитя, кукла, игрушка; "лелеять" -- бережно носить ребенка; "люлька"

-- детская колыбель; "лелека" -- аист, с которым связано поверье о

том, что он приносит детей, и многое другое. "Леля", "Ляля" могло

быть почти нарицательным обозначением "дочери", подобно тому как

Персефона, дочь Деметры, именовалась просто "Корой", т. е. тоже

"дочерью".

С праздником Лели и Лады в юрьевские дни (22 и 23 апреля), с

пасхальными днями и с более ранними, масленичными обрядами связано

во многих местах разведение костров. Сербы разжигали огромные

общесельские костры, высота которых достигала 7 м. Пепел из костра

считался священным: им посыпали семена, священник в церкви мазал

этим пеплом крест на лбу прихожан, ему приписывались целебные

свойства. Иногда вокруг основного костра разводилось 12 малых, что

означало общегодовую значимость обряда 137. Ритуальные костры носили

интересные названия: "лила", "олеле", "олала", "олалиjа".

137 Календарные обычаи и обряды... Весенние праздники, с. 252

-- 262.

Сербские "лилы" явно связаны с магией плодородия и со

скотоводством -- во время горения костра разбрасывали горящую

бересту ("лилу") и пели:

Лила, гори, жито, роди!

...Весело нам, лиле, горе

да нам краве добре веде!

Большие костры палили из соломы ("гомиле сламе"), а также

жгли огни в особой решетке, высоко поднятой четырьмя мужчинами на

четырех длинных шестах 138. Такие же масленичные костры из целых

копен соломы разжигали на высоких местах вне села и болгары,

устраивая вокруг огня хороводы. В Болгарии эти костры называли также

"олелии", "ойлалия". Не было ли перенесено еще в древности название

праздника в честь весенней Лели (по польским записям XV в. "ileli",

"ilely") на сопровождавший празднество костер, символизировавший

разгоравшееся тепло природы?

138 Кулишиh Ш., Петровиh П. Ж., Пантелиh Н. Српски митолошки

речник, С. 194.

Итак, из многообразного общеславянского фольклорного

материала вычленяются две мифологические фигуры: Лада -- великая

богиня весенне-летнего плодородия и покровительница свадеб, брачной

жизни -- и ее дочь (?) -- Леля, Леля, Ляля, олицетворяющая весну,

весеннюю зелень, расцвет обновленной природы.

А. С. Фаминцын, писавший о богине весны и сопоставивший

русско-украинский фольклор с мифом о Деметре и Персефоне, во второй

своей работе несколько сместил объекты внимания: он ни слова не

говорит о Ладе и Леле, просто не упоминает их, а сближает с

погибающей Персефоной купальскую Морену, Мару, Кострому и т. п.

Обряд уничтожения (растерзания, сожжения и утопления) соломенных

кукол, действительно, очень близок к мистериям, изображающим

похищение Персефоны, но в славянских материалах мы совершенно не

ощущаем единства весеннего божества с фигурой, трагически

завершающей свой годичный путь в похоронных обрядах Купалы или

петрова дня. Нигде не хоронят ни Ладу, ни Лелю, хотя проводы

последней можно видеть в приведенном выше описании гочевской "игры

в Лелю". Быть может, это связано с тем, что широко распространенное

слово "морена" ("marzana") означало не славянскую Персефону, а живую

девушку, которую в древности приносили в жертву в момент кульминации

созревания урожая?

Освобожденные от пренебрежительно-ученого критицизма,

многочисленные сведения о Ладе позволяют нам считать ее

общеславянским божеством с функциями богини растительного плодородия

(в чем она как-то соприкасается с Макошью, как Деметра соприкасалась

с Геей, Артемидой и др.) и богини брака.

Исходя из такого взгляда на Ладу, мы должны снова обратить

внимание на Збручского идола: там изображены две богини. Одну из них

я отождествил с Макошью, верховным женским божеством, попавшим даже

в великокняжеский пантеон, а вторая оставалась неразгаданной.

Напомню, что атрибутом второго божества является небольшое кольцо,

перстень, четко обозначенный в рельефе. Богиня держит кольцо в

правой руке и как бы показывает его зрителю. Думаю, что у нас есть

все основания признать эту вторую богиню збручской композиции Ладой

139. Тогда вся композиция будет расшифровываться так: в центре, на

главной лицевой стороне четырехгранного идола, изображена Макошь с

рогом изобилия в руке; по правую руку от нее, на соседней грани,

скульптор изобразил Ладу, богиню брака, семейной жизни, символом

чего является перстень в ее руке. Вспомним "ладувание" (или

"Дай-Лада") -- обряд, во время которого в святую воду девушки

бросали перстни и цветы. По левую руку главной богини на другой

грани находился бог-воин с конем и мечом. Таким образом, по сторонам

Макоши находились божества обеих половин рода человеческого --

справа Лада, покровительница девушек и женщин, и слева вооруженный

Перун, бог мужей воинов 140.

139 Близ области, где был найден Збручский идол, на Буге и в

Межибожье, сохранились интересные этнографические данные о почитании

"Великой Лады". Ее чествовали в песнях целый месяц -- от 25 мая до

25 июня. См.: Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 257.

140 Раз речь зашла о композиции в целом, то, опережая

доказательства (которые будут даны ниже), хочу высказать

предположение, что подземный бог, несущий на своих руках землю,

очевидно, Белее, связанный и с плодоносностью земли, и с миром

умерших предков.

Признание второго женского божества Ладой удревняет наши

достоверные сведения об этой общеславянской богине доязыческих,

дохристианских времен, так как Збручский идол датируется IX -- X вв.

н. э. Но, разумеется, широчайшее распространение имени Лады в

славянском и литовско-латышском фольклоре заставляет нас опустить

время возникновения мифологического образа и имени этой богини не

только на праславянскую глубину, но и на глубину славяно-балтской

близости.

*

Рано записанная античная мифология, представляющая по

существу контаминацию множества древних локальных племенных мифов,

постоянно служит неким общим мерилом, при помощи которого легче

определяются и классифицируются мифы других народов. Уже Геродот

использовал это мерило, приравнивая скифского Папая к Зевсу, а

Гойтосира к Аполлону. Наивное уравнивание славянских божеств с

римскими у Яна Длу-гоша и у автора Густынской летописи было,

вероятно, не столько желанием утвердить их действительное тождество,

сколько стремлением перевести славянские мифологические образы на

международный язык античной мифологии.

Во многих случаях установленного сходства античные имена

прикрывали собой результат конвергентного развития первобытного

мышления у разных народов, выполняя лишь эту "переводческую",

истолковательную функцию. Но особый интерес представляют те мифы,

которые по географическому признаку, по месту действия богов и

героев связывают греческую мифологическую систему с той или иной

местной, не греческой средой и иноплеменной мифологией, где сходные

черты могут быть объяснены не только конвергенцией, но и общностью

происхождения.

Возможно, что одним из таких случаев является культ богини

Лато, так пышно представленный в крито-микенское время и вытесненный

впоследствии, во-первых, культом ее дочери Артемиды, а во-вторых,

культом южной пары богинь -- Деметры и Персефоны.

Многократно подчеркнутая мифами связь богини Лато (позднее

Лето) с северными народами обязывает нас рассмотреть сопоставительно

культ греческой Лато и славяно-балтийской Лады.

Для права на такой поиск мы располагаем пока лишь двумя

признаками близости: "мать Лада", богиня плодородия, выступает в

паре со своей дочерью Лелей точно так же, как Лато с дочерью

Артемидой, богиней плодородия; имя богини-матери у греков (Лато,

Лето) и римлян (Латона) созвучно балто-славянской форме Лада, Ладо.

Этих данных было бы недостаточно для утверждения о единстве

происхождения мифологических образов Лато и Лады, если бы в нашем

распоряжении не было сведений об ареале культа Лады у северных

племен, с одной стороны, и устойчивых упоминаний о связи Лето с

северными племенами в греческих мифах -- с другой.

Необходимо детально разобрать географию этих загадочных

северных народов и выяснить их взаимоотношение с областью

балто-славянских поклонников "матери Лады".

Напомню еще раз, в чем выражается связь Лато с Севером:

1. Лато происходит из земли гиперборейцев.

2. Мужем Лато некоторые мифы считают гиперборейца Описа.

3. Лато бежала от гнева Геры на о. Делос из земли

гиперборейцев.

4. Сын Лато, Аполлон, ежегодно отправляется на зиму в страну

гиперборейцев ("аподемия").

5. В стране гиперборейцев Аполлон хранит свои стрелы.

6. Гиперборейцы ежегодно посылают дары в делосские храмы

детей Лато -- Аполлона и Артемиды.

Связь с Севером, как видим, достаточно прочная и даже

наследственная. Теперь все дело сводится к уточнению понятия

"гиперборейцы". Обилие различных мнений как у древних, так и у

современных ученых привело к отказу от решения этой давней загадки.

В книге, названной "Знания древних о северных странах", нет разбора

мнений о гиперборейцах, нет ни одного посвященного им параграфа --

автор просто объявил их мифическим, никогда не существовавшим

народом 141.

141 Ельницкий Л. А. Знания древних о северных странах. М.,

1961, с. 37 ("мифические народы гиперборейско-амазонского толка...";

см. также с. 38, 54, 60, 152).

Мне кажется, что дело обстоит не так уж безнадежно. Следует

только учесть, что название "гиперборейцы" является не именем

народа, а нарицательным обозначением: "самые северные". А так как

граница познания Севера все время отодвигалась дальше и дальше от

Греции, то и народы, подпавшие под это греческое искусственное

обозначение, менялись.

В гомеровское время и вплоть до Геродота северным пределом

ойкумены представлялся балтийский (южный) берег континента.

Скандинавия и Британия еще не были известны. В полном согласии с

этим Геродот писал о том, что гиперборейцы заворачивали свои дары

далеким южным божествам в пшеничную солому, а это говорит о

племенах, обитавших в зоне земледелия, в которую входило южное

побережье Балтики и Северного моря.

Переворот в географических познаниях древних произвело

плавание Питея из Массилии (современный Марсель) в северные моря,

открывшего Британию и заглянувшего, по-видимому, в Балтийское море,

где "за Галлией непосредственно к северу от Скифии" находился

остров, богатый янтарем. Питей плавал в 330 -- 320 гг. до н. э. 142

После этого, когда кругозор расширился, математик Эратосфен (Ш в.

дон. э.), исходивший из шарообразности Земли, предсказал, что "самым

северным" будут считать народ, обитающий у Северного полюса.

142 Хенниг Р. Неведомые земли. М., 1961, т. I, с. 178.

У последующих компиляторов произошло смешение ранних

рассказов о реальных северных земледельческих племенах со сведениями

о жизни за Полярным кругом, куда научная мысль отодвинула "самых

северных". Помпоний Мела в первой половине I в. н. э. писал, что

гиперборейцы "живут на крайнем севере по ту сторону Рипейских гор,

под самой Полярной звездой... День продолжается у них шесть месяцев,

и столько же месяцев тянется ночь". Далее компилятор описывает

плодородные земли и счастливый быт гиперборейцев, соединяя явные

несовместимости 143. В подобных поздних сочинениях гиперборейцы

выглядят не столько мифическим, сколько утопическим народом явно

литературного происхождения.

143 Античная география. М., 1953, с. 225 -- 226.

Нас в связи с нашим архаичным религиозным сюжетом интересуют

не тенденциозные вымыслы о счастливом северном несуществующем

народе, а то отдаленное время, когда греки обозначали именем "самых

северных" те племена, которые жили на краю известной им тогда земли.

Географическими ориентирами для нас служат Рипейские

(Рифейские) горы и некий морской берег на Севере, параллельный

горам; гиперборейцы живут между Рипейским хребтом и морским

побережьем, севернее гор и южнее моря. В настоящее время наука

достаточно хорошо разработала географические сведения Гомера (VIII

-- VII вв. до н. э.) и раннего географа Гекатея Милетского (рубеж VI

и V вв. до н. э.). На реконструируемых картах интересующие нас

ориентиры размещаются так: Рипейские горы идут длинной грядой с

запада (примерно от области Альп) на восток, проходя севернее

Динарских гор и Балканского хребта, а также севернее течения Дуная,

заканчиваясь на востоке близ Черного моря 144.

144 Античная география, с. 8. Карта; Ельницкий Л. А. Знания

древних..., карта на с. 66. Этот автор без всяких оснований сближает

Рипейские горы с Кавказом (с. 60, 61), хотя это резко противоречит

приводимым им самим же материалам.

Достаточно одного взгляда на физическую карту Европы, чтобы

в Рипейских горах древнейшего периода (как их понимают современные

исследователи) признать горную цепь, образуемую Альпами и далее на

восток Карпатами (с их подразделениями -- Татрами, Бескидами и др.).

Этот горный комплекс главенствует в Центральной Европе; значительная

его часть лежит севернее Дуная, и весь он расположен севернее Динар

и Балкан (древнего Хемуса).

В дальнейшем, по мере расширения географического кругозора и

забвения древних названий, Рипейские горы "отодвигались" античными

учеными все дальше и дальше на северо-восток, став даже обозначением

Урала, но для предгеродотовского времени они несомненно обозначали

альпийско-карпатский массив, рассматривавшийся греками суммарно. В

этом случае местоположение "самых северных" племен определялось

пространством между этим массивом и Северным и Балтийским морями. В

I тысячелетии до н. э. это пространство было заселено восточной

ветвью кельтов, германцами, славянами и балтами. Ко всем этим

народам в совокупности или к каждому из них порознь могло быть

применено наименование "самые северные" по отношению к миру Великой

Греции архаического периода.

Будучи вынуждены считаться с некоторой расплывчатостью такого

приурочения древних гиперборейцев, мы должны все же предпринять

попытку определения тех гиперборейцев, которые из своего северного

далека посылали дары на Делос в Эгей