Височные КОЛЬЦА 11 страница

Ритуальное блюдо у восточных славян, главным образом у русских. В других славянских зонах аналогичную роль в обрядах выполняют различные виды хлеба, каша (кутья) или зерно. Основная символика блинов связана с представлением о смерти и потустороннем мире: блины посвящают умершим, символически кормят ими души предков, передают блины на «тот свет» в гробу с покойником и т. п. Посредниками между реальным и потусторонним миром выступают лица, являющиеся «извне»: нищие, странники, колядники, которым раздают блины. Блины предназначаются также суженому, первому встречному, пастуху, скоту, чучелу Масленицы, Морозу и др. Особое значение в обрядах имеет горячий, первый блин и блин, испеченный последним, сухой, лежащий сверху в стопе, в гаданиях — соленый блин. На похороны и поминки блины пекут как поминальное блюдо, посвящаемое умершим. В день погребения на стол ставят стопку блинов, и старший из присутствующих мужчин разламывает первый блин и кладет на окно для покойника. На похоронах и поминках первый горячий блин, как и хлеб, не режут, а рвут на части и раскладывают на окнах, чтобы паром от него питалась душа умершего. Блины иногда кладут на грудь умершему, в гроб, на могилу. Блинами поминают на могиле, а остатки отдают нищим странникам. На следующий день носят завтрак покойному, тоже оставляя блины на могиле. Блины пекут на девятый, на сороковой день и в последующие поминальные дни, а также в календарные поминальные («родительские») праздники: на Фоминой неделе (на «дедовую неделю», Красную Горку, Радуницу), в Дмитровскую субботу и т. д. Считалось, что кто «печет» блины на поминки, «печется» о насыщении души умершего. Поминальные блины разносят по домам, приносят на могилу, в церковь, раздают нищим. В Белоруссии блины пекут на «деды» — чтоб «дедам» (предкам) «пара пошла». Блины используют и как оберег от мертвых, которые часто являются во сне. Для этого с горячим блином садятся на порог и приглашают к себе умерших обедать. Блины на Масленицу — повсеместное угощение, главным образом у русских. Блины пекут всю неделю. Первый блин посвящают св. Власию или умершим. Его кладут «родителям» на слуховое окно, божницу, крышу или могилу, дают нищим в память о предках или съедают за упокой усопших. В Прощеное воскресенье или в субботу идут с блинами на кладбище «прощаться с родителями». В обряде похорон Масленицы блин дают в руки чучелу Масленицы. Блины пекут также на Вознесение. Их называют «христовы (или «божьи») онучи». Их пекут на счастье, берут с собой в поле. Наряду с другими видами хлеба блины пекут и на Рождество. Первый блин в Сочельник дают овцам — от мора, скоту отдают остатки блинов и рождественской кутьи. Под Рождество хозяин с кутьей и блинами выходит звать Мороз на ужин. Блины также специально пекут для колядников. Блины бывают составной частью угощения на дожинках и в начале жатвы. Разнообразно использование блинов на свадьбе. Угощение блинами на обручении и в канун свадьбы наиболее характерно для Северо-Восточной России. Блины накануне свадьбы могут иногда приобретать функции, родственные тем, которые они имеют в похоронно-поминальной обрядности: угощение блинами сопровождается в некоторых местах символическими «похоронами» невесты или упоминанием покойника. Невеста в это время должна как бы «умереть» как девушка, чтобы потом «воскреснуть» в новом качестве. После брачной ночи молодых кормят блинами, совершают шуточный обряд «блин продолбить», устраивают «блинный стол», мать невесты присылает блины к выходу молодых из бани. Повсеместно у русских теща угощает зятя блинами в конце свадьбы. Во время угощения невеста старается вырвать у жениха первый блин, чтобы получить власть над мужем. По способу поедания женихом блина судили о девственности невесты: если она оказалась «нечестной», жених ломал блин, прокусывал у него середину, откладывал взятый блин и больше не ел, дарил теще дырявый блин или клал на блин не целый рубль, а мелочь, если молодая «не цела». В некоторых местах и сама невеста в конце свадьбы печет блины и угощает ими мужа и гостей, иногда устраивают шуточную продажу невестиных блинов. С блинами девушки гадают о замужестве, чаще всею на святки (обычно для этого используют первый или соленый блин, от которого откусывают все гадальщицы): с блином под мышкой, за пазухой или на голове выбегают или выезжают на кочерге на улицу и дают его первому встречному мужчине, узнавая его имя; оставляют его на перекрестке «жениху на вечеринку»; наступив на него ногой, — слушают на мусорной куче, откуда залает собака, оттуда ожидается жених и т. п. Иногда на Кузьму и Демьяна (1 и 14 ноября) девушки пекут блины и поют песни, содержащие пожелание найти хорошего жениха. Символика блинов в фольклоре, как и в обрядах, связывает их со смертью и с небом как иным миром. Так, в сказке старик лезет на небо и видит там избушку из блинов. Тот же мотив отражен в поговорке про избу: «Блинами промшить, лепешками покрыть». В сказке солнце на небе печет на себе блины (ср. украинскую пословицу: «Вона своім носом чуе, як на небі блины печуть»). В подблюдных песнях блины предвещают смерть (смерть несет блины на блюде). В заговоре от икоты ее отсылают туда, где пекут блины: «там блины пякуть, табе дадуть», подобно тому как оставляют их покойнику на поминках. В загадке блин в масле на сковороде сравнивается с рыбой, с которой их роднит использование в качестве поминального угощения: «Берега железны, вода дорога, рыба без костей». С печением блинов связан ряд бытовых предписаний и запретов. Так, посторонним запрещается смотреть, как пекут блины, иначе они не зададутся. У белорусов пекущего блины приветствуют: «Скачком блшы!», а в ответ на это говорят: «Тарчком з ізбы!» Выпекая первый блин, зовут покойных родных есть блины. Первый блин перед обедом дают молодому домашнему животному, а последний оставляют на сковороде и после обеда скармливают матери этого животного. Одолженную под блины сковороду возвращают, не пустую, а с последним блином, причем держат ее не голыми руками, а сковородником. В Полесье запрещается печь блины в Великий пост (а иногда и на Пасху, на Новый год, в Петровский пост) во избежание засухи. Каравай

Скорее всего — круглый, который делят на свадьбе для угощения всех ее участников. Название «коровай» известно только восточным и южным славянам. У западных славян для наименования главного свадебного хлеба часто используется термин «колач». В роли каравая могут выступать различные хлебные изделия, например большой пряник с украшениями, рыбный пирог на русском Севере. В символике каравая сочетаются мужское и женское начала. Слово «коровай» этимологически связано с названием коровы, символизирующей невесту, а суффикс — ай позволяет видеть в каравае символ быка-жениха. Коровье-бычью символику каравая проясняют белорусские свадебные песни: в каравайном тесте замесился теленок, каравай рогат, сдобрен коровьим маслом и сыром. С рогами связаны названия украшений на каравае: скрученных из теста рожков, обвитых тестом веток.

С девичьей символикой связаны некоторые детали украшения каравая, в каравайных песнях каравай уподобляется невесте. Но каравай может соотноситься и с женихом. Караваю присуща фаллическая символика (ср. мотив коитуса в белорусских каравайных песнях: «Печь наша рогочет, караваю хочет», а также белорусский обычай сажать невесту на каравай перед брачной ночью). Не случайно каравай пекут лишь невесте-девушке, но не вдове. Мотив коитуса воплощают и фигурки на каравае: боров верхом на свинье, петух на курице, гусак на гусыне и т. п. Фаллическую символику имеют фигурки шишек на каравае, пара яиц, запекаемых в каравай (при дележе каравая их стараются украсть у дружки, чтобы Опозорить его), заяц как персонаж каравайных песен. Как и некоторые другие символы брака, каравай обычно круглой формы, реже кольцеобразной. Внутрь каравая иногда запекают курицу, петуха, яйца, монеты для богатства, начиняют куриным, говяжьим, свиным мясом, пшенной кашей, сыром. На каравай помещают различные фигурки из теста (птички, животные, жених и невеста, ребенок, шишки, сердце, крест, солнце, месяц, звезды), опоясывают каравай ободом из теста, часто в виде плетеной косы, обвязывают белым полотенцем, красным поясом и др. Каравай пекут у обоих молодых или только у невесты, обычно в канун свадьбы, изредка к обручению и даже наутро после брачной ночи, У восточных славян и у поляков месят тесто и пекут каравай женщины (каравайницы), не разведенные и не вдовы, обычно нечетное число. В Белоруссии дрова для печения каравая берут из трех дворов и от трех «счастливых» пород деревьев. У русских каравай пекут не только женщины, но и подруги невесты, ее мать, муж с женой, иногда в присутствии жениха, посаженного на вывернутую шубу. Воду после печения каравая выливают под плодовое дерево. В песнях в изготовлении каравая участвуют небесные силы: Бог месит, Пречистая святит, ангелы воду носят, муку сыплют, месяц в печь сажает, солнышко запекает. Караваем как даром Божьим благословляют молодых, разламывают у них над головой, встречают им новобрачных после венчания. На свадьбе каравай ставят на стол перед молодыми (у русских, болгар), подвешивают над головой невесты (у сербов), выставляют перед переменой невесте головного убора (у поляков). У русских во время венчания невеста держит за пазухой две горбушки от обоих караваев, которые молодые потом вместе съедают для скрепления брачного союза. Центральным обрядовым действием с караваем является его дележ — символическое деление общего блага на части и наделение каждого своей долей. К участию в дележе каравая приглашают Бога, а при раздаче каравая гостям — «раздаривании на мир Божий» — высказывают пожелание наделить «счастьем-долей». У белорусов и украинцев середину каравая обычно дают молодым, нижнюю корку — музыкантам, а остальное раздают по старшинству гостям и посторонним. У восточных славян во время брачной ночи каравай часто находится в спальне новобрачных. У русских дележ и раздача каравая бывают связаны с дефлорацией невесты: каравай ломают после брачной ночи; в случае «честности» невесты гостям после брачной ночи подают курники, середину кулебяки наполняют рыбой (в противном случае оставляют пустой и затем посылают отцу невесты).
Одежда

Одежда в традиционной культуре славян выступает как противоположность наготе по признаку «культура — природа» и идентифицирует человека по этническим, половым, возрастным, ритуальным и другим признакам, маркируя оппозицию свой — чужой, мужской — женский, старый — новый, будни — праздники, обыденное — сакральное. Разные части одежды имеют неодинаковую семантическую нагрузку и функционируют в различных сферах народной культуры. Так, среди деталей мужской одежды наиболее «нагруженными» являются рубашка, шапка, штаны и пояс, из женских атрибутов — рубашка, пояс, фартук, используемые в календарной и семейной обрядности как охранительные и продуцирующие средства. У славян широко известно поверье, что первая одежда человека воздействует на всю его последующую жизнь. Поэтому новорожденного нередко принимали в рубашку, сшитую самой старой женщиной в семье, чтобы он унаследовал ее судьбу и жил долго; в старую нестираную рубашку отца, «чтобы он его любил»; старую одежду отца или матери, а для пеленок использовали части одежды взрослых, чтобы ребенок непременно унаследовал их положительные качества. Если в семье умирали дети, то повитуха принимала новорожденного в штаны отца или в рубашку, сшитую старой женщиной во время родов.

У славян существовали особые виды одежды, свидетельствующие о вступлении в брачный возраст: понева — вид женской набедренной одежды, фартук и украшения у девушки, пояс и шерстяные штаны у парня. Замужние женщины отличались особой прической (убранные волосы) и головным убором: чепец, кокошник, наметка, белый платок. Молодая в первый год после замужества носила яркую, праздничную одежду со множеством украшений, что имело охранительную и продуцирующую функцию. Новая одежда использовалась в свадебном обряде (костюм жениха и невесты), при похоронах, первом севе, посеве льна. Хорошо известен обычай в русской армии надевать новую (чистую) рубаху перед тем, как идти в атаку. У русских в первый день Нового года девушки надевали все новое, чтобы у них всегда были обновы. Старая одежда использовалась чаще в качестве апотропея (в родинах, ряжении, аграрно-скотоводческой магии). В Московской губернии отелившуюся корову окуривали из старого лаптя, стоптанный лапоть вывешивали в курятнике. Одежда часто выступает в роли двойника человека, метонимически замещая его. Так, у сербов Краины беременная женщина, у которой не держатся дети, до рождения просит попа окрестить ребенка, совершив ритуал над его рубашкой, чтобы защитить его от смерти. В Болгарии известны случаи помолвки и даже бракосочетания невесты с шапкой или штанами жениха. Южно-славянский погребальный обряд предусматривает возможность оплакивания и даже погребения одежды покойного, если смерть случилась вдали от дома. Сходные по семантике действия известны и русским, где на сороковой день в дом приходил обмывалыцик в одежде покойного, как бы представляя последнего (Пензенская губерния). Широко известны магические манипуляции с одеждой в народной медицине, любовной и вредоносной магии. Одежду больного относили на дерево, на придорожный или кладбищенский крест, протаскивали через прокоп в земле, через расщепленный ствол дерева, бросали в воду источника и др. В Северо-Западной Сербии верили, что венчальная одежда помогает при родах, а у русских в подобных случаях использовали штаны мужа роженицы. В свадебное платье или фартук невесты словаки закутывали детей, страдающих «слабостью», а в полесской традиции ребенка во время судорог накрывали «вінчаним платтям». Желая обеспечить себе любовь до смерти, девушка должна была связать кусок своего белья и кусок от белья парня и закопать их на кладбище под могильным крестом (Спиш, Словакия), в Полесье известно поверье, что плодовитость невесты можно уничтожить, надев на нее мужскую одежду. В календарной обрядности одежда использовалась при ряжении (колядование, масленичные обходы) и в аграрной магии. У всех славян широко известно переодевание в одежду противоположного пола, что имело продуцирующее значение. Переодевались и на южно-славянской свадьбе при замешивании хлеба, и в маскарадных играх после объявления о невинности молодой. На Брянщине при посеве льна хозяин надевал женский фартук, куда клал семена, а в Рязанской области, отправляясь сеять, мужчина нес семена в собственных штанах. Во многих славянских традициях известен обычай подкладывания под порог хлева различных частей одежды (фартука, штанов, пояса). Считалось, что расстеленная под ногами скота одежда «привязывает» его к дому, хозяевам. У южных славян в мужских и женских календарных обходах использовалась свадебная одежда, что должно было обеспечить молодежи скорое вступление в брак. Существовал ряд запретов на изготовление одежды в определенные периоды времени. В Словении женщины не пряли в доме, пока там лежит покойник, иначе будут неметь руки. У словаков в Горегронье нельзя было прясть в Пепельную среду: конопля и лен не вырастут, а нитки принесут несчастье тому, кто носит одежду из них. У южных славян запрещалось шить и чинить одежду в средопостную среду, Андреев день, Лазарев день. У балканских славян широко известно табу на изготовление мужской одежды во время «волчьих дней», чтобы волки не трогали пастуха и его стадо или охотника.

Нередко в обрядах и повседневной жизни использовалась одежда, вывернутая наизнанку для защиты от «злых сил» и «сглаза», ночного путника, роженицы, жениха и невесты на свадьбе, родственников покойного во время траура, чтобы душа не узнала их и не смогла бы им причинить вреда, если те случайно обидят ее. Но надетая навыворот шуба могла иметь и продуцирующее значение, как пожелание богатства, плодовитости и благополучия в свадебном обряде и при крещении ребенка, когда его перед выводом в церковь клали на вывернутую шубу. Цвет одежды имеет знаковую функцию в семейной обрядности: при трауре — черный и белый; на свадьбе — красный и белый; носят черную одежду; у некоторых мифологических персонажей: демоны судьбы — в черной одежде, гады, самовилы, ведьмы — в белой, змеи имеют серебряную рубашку. В фольклоре известны «чудесные» атрибуты одежды: шапка-невидимка, сапоги-скороходы, плащ-невидимка у южных славян. Шапка

Важнейшая часть одежды (ср. сербскую пословицу: «Шапка старше головы»). В традиционном этикете противопоставление обнаженная — покрытая голова было важнейшим, но имело разную реализацию в зависимости от возраста и семейного положения. У южных славян только парни брачного возраста получали право носить шапку. Мужчины, как правило, носили шапку на улице и снимали в помещении, а также в церкви, перед иконой, перед человеком более высокого социального положения. При исполнении некоторых обрядов обнажение головы мужчиной имело сакральный смысл: мужчины снимали шапку при первом севе, при покойнике и др. У южных и восточных славян отсутствие шапки у мужчин было знаком траура, а в Сербии в этом случае носили шапку наизнанку.

Некоторые ритуалы, напротив, требовали ношения шапки. Так, по обычаю сербов Хомолья (Восточная Сербия), при объявлении имени новорожденного гости должны сидеть в шапках, пока кум не сообщит имя крестника. У южных и восточных славян независимо от времени года жених оставался в шапке, а у македонцев не снимал ее даже во время венчания. В этом случае шапка имела апотропейную функцию. Срывание шапки иногда символизировало отказ от прежнего статуса. По сербскому обычаю, при выносе покойницы из дома ее муж сбрасывает шапку и надевает новую в знак того, что он хочет вступить в новый брак. У русских на свадьбе подруги невесты крали шапку жениха и требовали за нее выкуп. Шапку жениха надевали на невесту в знак утверждения над нею его власти и как пожелание мужского потомства. У русских срывание шапки в послесвадебный период было одним из обрядов приема молодого в круг взрослых мужчин. Использование головного убора, принадлежащего противоположному полу, могло быть одним из видов ряжения и нередко имело продуцирующий смысл. Так, в болгарской свадьбе дружка невесты надевала шапку жениха при замешивании обрядового хлеба. Чтобы у девочки поскорее выросли груди, она должна была потереть их шапкой, взятой у парня (Полесье). В Польше невеста во время брачной ночи надевала шапку своего мужа, а роженица не снимала ее шесть недель после родов, что должно было защитить ее от сглаза. В целом, однако, ношение женщинами мужского головного убора осмыслялось негативно. Считалось, что девочка, надевшая шапку, потеряет волосы, станет жертвой сглаза (Украина), останется в девках (Полесье) или родит внебрачного ребенка (Словакия). Шапка нередко использовалась в сельскохозяйственной и птицеводческой обрядности с продуцирующей целью. На Украине в Сочельник хозяйка окуривала все хозяйство, надев шапку мужа. В Полесье и в Польше (Покутье), сажая наседку на яйца, предварительно клали их в мужскую шапку. Шапка часто воспринимается как символ человека и может замещать его в особых случаях. У болгар на помолвке отсутствующего жениха заменял его колпак. Во время свадьбы, если желали молодым мужского потомства, то у восточных славян и в Польше подкладывали в постель новобрачным шапку, а у южных — невесту сажали на мужскую шапку. В Белоруссии над шапкой священник нарекал имя младенцу, а в Черногории епископ мог заочно прочитать молитву об исцелении отсутствующего больного над его шапкой. У восточных и южных славян покойника непременно хоронили в шапке или клали ее в гроб рядом с телом. У сербов существует поверье, согласно которому тот, кто наденет себе на голову шапку мертвого, не сможет ее снять. У южных славян при побратимстве менялись шапками. Показательны запреты в обращении с шапкой. В Сербии считали, что «у того, кто греет шапку на огне, заболит голова». У русских считали, что нельзя играть с шапкой, вертеть ею — голова заболит, нельзя класть на стол — будет ссора. На юге России во время сева конопли запрещалось отвечать на приветствие («ломать шапки»), иначе конопля на поле будет гнуться и ломаться. В сказках и поверьях шапка предстает как средоточие магической силы дьявола или другого мифологического персонажа. В южно-славянском фольклоре нередко отмечается, что красная и остроконечная шапка — атрибут дьявола и мира мертвых. Известен также другой сказочный предмет — шапка-невидимка. Пояс

Пояс — в народных верованиях символ дороги, пути через мифические и реальные преграды (так же как и нитка, пряжа, волокно, веревка и даже цепь). Пояс как часть одежды человека, принимающая форму круга, часто употребляется в качестве оберега. Белорусы повязывали поясом ребенка сразу после крещения, на Украине при проводах умершего из хаты родственники нередко завязывали поясом ворота, «чтобы больше покойников не было»; считалось, что подпоясанного человека «бес боится», его не тронет ни домовой, ни леший.

Вместе с тем снятие пояса означало приобщение к потустороннему миру, нечистой силе и т. д. Поэтому пояс снимали при добывании «цветка папоротника» в ночь на Ивана Купалу, при поисках клада, во время исполнения обрядов против эпидемий и падежа скота. Этот же прием используют северо-русские девушки для гаданий: перед сном кладут пояс под подушку, приговаривая: «Пояс мой, пояс, покажи жениха и поезд». Специально вытканный за один день из остатков льна пояс, по поверью крестьян из Минской губернии, позволяет подпоясавшемуся увидеть на Радуницу мертвых. С помощью пояса устанавливается связь между «своим» и «чужим» пространством, старым и новым домом. Так, у белорусов при переходе в новый дом хозяин притягивает всех членов семьи внутрь избы за нитку или пояс. Молодая, входя в дом мужа после венчания, бросает свой пояс на печь. При первом выгоне скота в поле у восточных славян было принято расстилать в воротах пояс, чаще красный; его также привязывали к рогам коровы, клали пастухам в сумки и т. д. При покупке скота его вводили в новый дом через пояс. Во Владимирской губернии в этот момент приговаривали: «Забывай старого хозяина, привыкай к новому!» На Русском Севере накануне первого выгона скота хозяйка плела из трех льняных ниток пояс, нашептывая: «Как этот плетешок плетется, так милая скотинка плетись на свой двор из следа в след, из шага в шаг. Нигде не заблуждайся, ни в темных лесах, ни в зеленых лугах, ни в чистых полях…». Этот пояс она носила до самого выгона скота, когда снимала его с себя и закапывала у выхода со двора со словами: «Коль крепко и плотно пояс вокруг меня держался, так крепко коровка круг двора держись». Расстилая пояс перед порогом хлева или воротами двора, следили, чтобы корова его «не уволокла ногами», поскольку это сулило несчастье по дороге на пастбище. Магические свойства пояса, скрепляющего союз молодых, используются в свадебном обряде: поясом обвязывают невесту или жениха и невесту, узел с приданым невесты, пирог для жениха после первой брачной ночи, рюмку или бутылку для жениха и т. д. Впрочем, мощь пояса могла быть использована в злокозненных действиях на свадьбе. Так, по поверьям поляков и белорусов, с помощью скрученного пояса ведьма могла «оборотить» весь свадебный поезд в волков. В славянских верованиях пояс — это источник жизненной силы. Поэтому он часто наделяется оплодотворяющими и оздоровляющими свойствами. У южных славян бездетные женщины в стремлении иметь потомство кладут под подушку пояс священника или носят при себе кусочек такого пояса, опоясываются травами на Юрьев день. Распространен и обычай опоясывания церкви ниткой, пряжей и т. п. В Тамбовской губернии с целью расположить молодую к рождению детей к ней на колени сажали мальчика, она целовала его и дарила «девичь пояс». Рубаха

Рубаха в обрядности нередко выступает в роли двойника человека, может уподобляться человеческой коже. Женская рубаха ассоциируется с материнской утробой, а некоторые ритуальные действия с рубахой — протаскивание сквозь рубашку новорожденного, манипуляции с подолом рубахи — осмысляются как продуцирующие. Рубаха часто соотносилась с судьбой, долей человека. Так, у восточных славян известно поверье, что продать рубаху — значит продать свое счастье. В Польше (Покутье) в новую рубаху обязательно заворачивали хлеб, чтобы тот, кто будет носить ее, никогда не был голодным. Поляки также верили, что если на нитках, которыми шьют рубаху, завязываются узлы, то она будет изношена в здравии, если же нитки не путаются, не завязываются, то хозяин рубахи умрет, не износив ее. У болгар невеста во время свадьбы надевала две рубахи — одну белую, «чтобы судьба ее была чистой», а другую красную, «чтобы молодая была здоровой и плодовитой».

Первой одеждой новорожденного нередко была отцовская рубаха, непосредственно с него снятая, «чтобы ребенок был здоровым и отец жалел его». Болгары при рождении надевали на младенца рубаху самой старой женщины в семье, чтобы он унаследовал ее судьбу. На Украине перед крещением повитуха клала завернутого в отцовскую рубаху младенца на кожух, приговаривая: «Щоб добре росло і щасливе було». Согласно сербскому поверью, с ребенка рубаху надо снимать через ноги, а не через голову, иначе он перестанет расти. Используя рубаху или нитку от нее, можно было нанести порчу владельцу или приворожить его. На Руси невеста после бани вытирала лицо приготовленной для жениха рубахой, чтобы муж больше любил. После первой брачной ночи жених вытирал руки сорочкой невесты, а она — рубахой молодого. Однако чаще рубаху использовали при лечении болезней: у русских испуг смывали с рубахи, в которую человек был одет, когда испугался; рубаху оставляли на берегу реки, чтобы вода смыла болезнь. Рубаху больного протаскивали через прокоп, вывешивали на культовом дереве, на крестах и т. п. В Сербии, чтобы забеременеть, бесплодная женщина клала свою рубаху внутрь мужниной и оставляла их переночевать на ярме. Подвенечной рубахе приписывались целебные свойства. Она употреблялась при тяжелых родах (у восточных и южных славян), болезнях, для облегчения агонии (у поляков). В Сербии через год после свадьбы молодой рвал свою подвенечную рубаху, чтобы долго жить. Этой рубахой «прогоняли» градовую тучу на Балканах и в Полесье, сербы ею покрывали улей, чтобы пчелы к нему привязались. Повсеместно у славян покойника хоронили в подвенечной рубахе, а болгары и македонцы верили, что муж и жена по ней узнают друг друга на «том свете». Если же супруг хотел вступить во второй брак, то, согласно русскому поверью, на умершем воротник рубахи оставляли расстегнутым. Особой магической силой обладала «обыденная» рубаха, спряденная, вытканная, сшитая за одну ночь или день при определенных условиях. Такая рубаха могла спасать от эпидемий и смерти. Подобную рубаху изготовляли и надевали на новорожденного той матери, чьи дети умирали, сквозь нее протаскивали больных и уходящих на войну.

Рубаха использовалась и в сельскохозяйственной магии. В Болгарии на первый сев хозяин отправлялся в чистой белой рубахе. Чтобы обеспечить здоровье и успешный сбор урожая, болгары-павликяне не снимали рубаху, надетую в начале жатвы, до конца обмолота зерна. Галицкие русины, посеяв семена конопли, бороновали своей рубахой. У южных славян существуют запреты вывешить белые рубахи в особые праздники, чтобы не вызвать град. А в день св. Симеона Летнего (1 сентября) в Болгарии то же табу соблюдалось, чтобы колосья пшеницы не остались пустыми. У сербов ношение рубахи наизнанку на Масленицу могло предохранить детей от ведьм или способствовать обретению врагов. Белая рубаха — атрибут ряженых на святки у восточных славян (см. Коляда), а также некоторых святых (св. Афанасий, св. Елена, которая носит град в своем рукаве) и мифологических персонажей: ведьм, русалок, самовил. Согласно южно-славянским поверьям, вампиры и змеи одеты в рубахи, в которых заключена их магическая сила. Oбувь

Обувь ассоциируется с материально-телесным низом (см. Ноги). Особое «культурное» значение придается хождению босиком, которое осмысляется как частичная нагота, положительно влияющая на плодородие (ср. рождественский обычай обвязывать соломой неплодоносящие плодовые деревья, выходя в сад босиком), как способ достижения ритуальной чистоты (босиком ходят южнославянские додолы), как лечебно-профилактическое средство (ср. юрьевский обычай ходить босиком по росе). В поминальной обрядности и комплексе представлений о пути покойника на «тот свет» большую роль играет новая обувь, которую надевают на умершего. Старая обувь используется в качестве оберега (ср. обычай вывешивать старый лапоть, чтобы хищные птицы не таскали цыплят), а также уничтожается в обрядовых кострах вместе с другими старыми предметами.

Символика украшений

Головной убор княгини

Головной убор княгини символизировал небо и увенчивался диадемой с изображением главнейших небесных сил, в центре находился Даждьбог. Чело княгини обрамляли височные кольца, означающие движение солнца по небу. Вниз от венца спускались цепи — рясны, символизирующие воздушное пространство. Они покрывались изображениями либо струй дождя, либо птиц, либо семян, падающих с неба. К ряснам подвешивались колты (подвески) с изображением русалок, крылатых вил, орошающих поля. Эти колты находились на одном уровне с ожерельями, изображающими распустившиеся ростки. На женских браслетах, как правило, были представлены браслеты русалий (весенних праздников в честь богинь — подательниц дождя). Наконец, на шею надевалась длинная цепь с двумя головами ящера, скрепленными кольцом, символизирующим солнце. Так в женском костюме была отражена вся картина мироздания — небо, земля и подземный мир, это все указывает на сакральный смысл, который вкладывался в торжественный парадный княжеско-боярский головной убор.

Речь идет о широко распространенной категории украшений, единое наименование которых не установилось; их называют трехбусинными височными кольцами, кольцами киевского типа, киевскими серьгами. В кладах они всегда встречаются с другими частями женского гарнитура и их отношение к головным или височным украшениям сомнений не вызывает, но способ их ношения недостаточно ясен.

Дата добавления: 2015-06-28