Семья Близниченко

Михаила Антоновича Близниченко нашли сразу и сразу же попросились к нему на ночлег. Хозяйка дома и две мо­лодые веселые дочери — Катя и Оля — встретили нас как родных. В хате было тепло и уютно, ничто не напоминало о войне. Хозяева угощали на славу, поставили на стол да­же деликатесы собственного изготовления — маринован­ный виноград и соленые арбузы.

Дед Михайло, как мы сразу стали называть хозяина, обросшего окладистой, темно-каштановой бородой, объяс­нил, что в это время года для нас нет другой возможности попасть на Украину, как только по льду Сиваша, и обещал проводить нас и показать дорогу, едва лед окрепнет.

Совсем по-домашнему расположились мы в этом госте­приимном доме. Поужинав, уселись играть в карты. Миха­ил Антонович балагурил, развлекал нас всякими смешны­ми историями, а потом, вздохнув, сказал:

- Гляжу я на вас, хорошие вы хлопцы, молодые, очень мне понравились, а ведь можете ни за грош пропасть. Оста­вались бы у нас. Ведь если вы даже благополучно выбере­тесь на Украину, то и там до фронта еще километров пять­сот топать, как не больше. Зимой, в ветхой одежонке, да еще фашисты кругом... Возможно ли это? Оставайтесь-ка лучше здесь, вместе будем ждать прихода Красной Армии.

Но оставаться мы не собирались. Нам надо было ско­рее на фронт.

Перед сном вместе с дедом вышли во двор. Было мороз­но, яркие крупные звезды усеяли небо.

- В такую ночь лед на Сиваше окрепнет, пожалуй,— сказал Михаил Антонович.

Утром двадцать четвертого ноября после завтрака мы уговорили хозяина пройти с нами на лед и попробовать, вы­держит ли он человека. Дед Михайло вынес из сарая три длинных шеста и объяснил, как ими пользоваться, если провалишься.

К удивлению Михаила Антоновича, лед у берега ока­зался надежным и выдержал нас троих. Попробовали ид­ти, держась друг от друга на приличном расстоянии, чтобы не давить на лед сразу тройным нашим весом. Лед проги­бался, потрескивал, но не проваливался.

Дед Михайло шел впереди, держа шест таким образом, чтобы в случае опасности он лег на лед, и на него можно было бы опереться. Указав на поднимавшийся в несколь­ких местах над Сивашом пар, он объяснил, что это по­лыньи, которые нужно осторожно обходить. Такие полыньи встречаются даже в самые сильные морозы, когда весь Сиваш скован льдом.

Отойдя от берега примерно на километр, мы попросили Михаила Антоновича указать нам путь и ориентиры на том берегу, а самого возвращаться домой. Дед решительно воспротивился, даже расшумелся, требуя, чтобы мы вер­нулись домой и подождали еще несколько дней. Обещал подобрать нам кое-что из теплой одежды и снабдить про­довольствием.

Мы стояли на своем. В конце концов, он махнул рукой и недовольно пробурчал:

- Ну, ладно. Пробуйте! А я не уйду с берега, пока не увижу, что вы благополучно выбрались. Если лед затре­щит, возвращайтесь. Если же провалитесь, подниму весь хутор, будем вас выручать.

Мы по очереди, осторожно подошли к нему, обнялись и расцеловались.

- В гражданку батьки ваши под руководством Фрун­зе шли этим же путем, только с того берега. Не подкачай­те!— сказал он, прощаясь.

Километра три мы прошли благополучно, осторожно обходя полыньи. Лед прогибался под ногами, потрескивал. Но мы шли довольно уверенно, потому что Михаил Анто­нович указал нам такой маршрут, на котором, если даже и провалишься, глубина не должна превышать человече­ского роста. Михаил был несколько тяжелее меня, и его первого постигла неудача. Он как-то мгновенно провалил­ся, сделав во льду небольшую лунку. Шест его оказался на льду, он же стоял по плечи в воде.

Я находился метрах в ста от него и крикнул, чтобы он не пытался выбраться самостоятельно. Осторожно стал подходить поближе и почувствовал, как сильно прогиба­ется подо мной лед. Тогда лег на живот и пополз. Наконец приблизился, передал ему свой шест. Сложив два шеста крестом над лункой, он стал осторожно подтягиваться и, наконец, выбрался на лед.

Я оглянулся. Фигура деда Михайла все еще маячила на берегу. «Может быть, вернемся?» — предложил я. Но Михаил заявил, что до противоположного берега идти бли­же, чем возвращаться. Мы продолжали путь. Вблизи берега провалился я, а затем и Михаил. Однако глубина была по пояс, и мы, хоть и с трудом, но выбрались.

Наконец, километрах в пяти западнее Геническа, вы­шли на берег и сразу же попали на минное поле с густой сетью проволочных заграждений. В мокрой одежде, на холоде надо было пробежаться, чтобы не окоченеть, но пришлось осторожно, шаг за шагом обходить мины и за­граждения.

Выбравшись из опасной зоны, мы бежали по открыто­му полю, пока не увидели впереди поселок. Не заметив ничего подозрительного, смело вошли в него. Как и рань­ше, решили не обременять одну семью и, разделившись, пошли просить приюта в разных хатах: я — по одной сто­роне поселка, Михаил — по другой. Если позволит обста­новка, будем сушиться и ночевать в этом поселке, а с рас­светом я зайду за ним, и мы двинемся дальше. Как и все­гда, на случай, если нагрянут гитлеровцы и придется не­медленно уходить, договорились встретиться за крайней хатой.

Я подождал, пока Михаил подал знак, что его пуска­ют на ночлег, и пошел искать себе приют. Постучав в дверь одного из домов, почти напротив того места, где остановился Миша, я услыхал женский голос: «Войдите!»

В хате были две, сравнительно молодые, женщины. Они засуетились, приглашая меня входить.

Я вкратце рассказал, как мы пробирались через Си­ваш и проваливались в воду.

- Немедленно раздевайтесь, в печке чугун с горячей водой, помоетесь, — сказала хозяйка дома.

Мигом посреди хаты появилось корыто, кусок хозяйст­венного мыла, мочалка, большой ковш, чугун с горячей водой и ведро с холодной.

Я нерешительно снял с себя верхнюю одежду, поло­жил ее в уголок возле двери и, оставшись в нижнем белье, не знал, как быть дальше.

- Раздевайтесь и не стесняйтесь, мы отвернемся,— сказала вторая женщина.

Я сбросил, наконец, нижнее белье и залез в корыто.

Хозяйка дала мне пару чистого нижнего белья, ска­зав, что это белье мужа, который воюет на фронте. Мне постелили чистую постель, и я с наслаждением забрался под теплое стеганое одеяло. В постель мне подали ужин, а затем чай с каким-то лечебным вареньем.

Давно не доводилось так крепко спать, как у этих за­ботливых хозяюшек. Они, оказывается, были подругами.

Одна жила в селе Ново-Алексеевке и преподавала в сред­ней школе, вторая — хозяйка этого дома — учительствовала здесь. Поскольку школы не работали, а жить в одино­честве в такую лихую пору очень тяжело, они вместе переносили невзгоды оккупации.

...Давно уже наступило утро, а женщины все не решались меня потревожить. Разбудили лишь тогда, когда услышали шум въезжающих в поселок немецких машин.

Вскочив с постели, я посмотрел в окно и увидел два грузовых фургона, которые остановились посредине поселка, метрах в семидесяти от нашей хаты. Из них вылезли солдаты и направились к ближайшим домам.

Быстро одевшись и наскоро поблагодарив хозяек, я выскочил в огород и задворками пробрался к крайним хатам, где мы с Михаилом условились встретиться. Однако его на месте не оказалось. Я прождал более часа, осмотрел все закоулки возле крайних хат, но Миши нигде не было. Я решил, что он спрятался и пережидает где-нибудь, пока немцы уедут из поселка.

Вскоре машины уехали. Огородами я прошел к хате, в которой ночевал Михаил. Хозяйка сказала, что он ушел сразу же, как только услышал шум въезжавших в поселок машин. Я снова вернулся к условленному месту и еще минут сорок ожидал появления Михаила, пока снова не услышал шума немецких машин. Пришлось уходить одному.

Куда девался Михаил, я до сих пор не знаю. После войны пытался наводить о нем справки, но безрезультатно. Встречался с его командиром лейтенантом Заикой и с батарейцами из Николаевки, но и они не смогли в этом помочь.

Дата добавления: 2015-06-28