Василий Андрианович

Василий Андрианович был управляющим царским имением.

«Мургабское Государево имение — в Мервском оазисе, образовано по Высоч. повелению от 6 авг. 1887 г. из всех впусте лежащих земель по течению р. Мургаба, на которые, по сооружению плотины, известной под названием Султанбентской, будет возможно распространить орошение» (энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона).

Александр III, видимо, задумывал это имение как полигон для экспериментов по орошению Каракумской пустыни на самом юге присоединенных к империи земель. Планировались выращивание хлопка и его переработка. Имение, 80000 десятин (732 км²), занимало значительную часть Закаспийской области. Река Мургаб, оросив Мервский оазис, не впадала в море, а уходила в пески. Поначалу случилась неудача: в 1890 году вода размыла водослив и плотина в Султан-бенте разрушилась, не будучи до конца достроенной.

С 1890 по 1900 годы имением управлял генерал-майор Николай Александрович Кашталинский, начинавший военную карьеру в русско-турецкую войну, обороняя Шипку. Этап покорения земель завершился, и теперь требовались профессиональные инженеры, имеющие опыт строительства ирригационных систем. Примерно в 1892 году генерал нанял на работу Василия Андриановича Пугачева, моего прадеда. А в 1900 году, когда генерал, военная косточка, сославшись на состояние здоровья, вышел в отставку, бразды правления перешли к Василию Андриановичу.

В 1895 году построена была новая плотина – ниже по течению Мургаба – и начато сооружение ирригационной сети: рылись широкие оросительные каналы, оборудовались шлюзы-регуляторы, направляющие воду в арыки. На орошенных землях разбивались виноградники и сады. Поселок Байрам-Али, разросшийся вокруг узловой станции Закаспийской железной дороги в самом центре Мервского оазиса, стал административным центром имения. В начале самыми крупными строениями в нем были здание вокзала и гарнизонные казармы, остальное – саманные таджикские домики и юрты. Строительство хлопкоочистительного завода только начиналось. К сожалению, оросить все имение водами Мургаба не удавалось: оазис расцветал, но на окрестные пустынные земли воды не хватало.

Теперь надо вернуться на сорок лет назад. Василий Андрианович родился в 1861 году в уездном городке Малмыже на берегу реки Шошмы, притоке Вятки, где был тогда один каменный Богоявленский собор, три каменных дома, 300 деревянных, четыре постоялых двора и 17 питейных заведений. Земли Вятской губернии орошения, разумеется, не требовали. Где учился мой прадед, да и существовали ли тогда, до начала покорения Туркестана, такие учебные заведения – не известно. Где приобретал опыт, как делал карьеру, как перемещался по стране – не знаю.

Жену он взял в станице Павлодольской, Моздокского уезда, где степь, начинаясь от самого Ставрополя, террасами спадает к Тереку. Станица служила житницей Горского казачьего полка. Терские казаки всегда были преданы государям и при Екатерине категорически не поддержали злодея Емельку Пугачева. Во время Кавказкой войны все мужчины старше 17 лет зачислялись в «Павлодольскую сотню». Наталья Алексеевна, моя будущая прабабушка, была дочерью станичного атамана Уварова, а Алексей Уваров в свою очередь приходился каким-то дальним родственником генералу Федору Петровичу Уварову, который командовал кавалергардским полком в ночь убийства Павла I, а во время Отечественной войны 1812 года участвовал в рейдах совместно с атаманом Платовым. Терские казаки растили хлеб и детей в условиях постоянной угрозы нападения: баба Наташа помнила, как после официального завершения Кавказкой войны на станицу налетали не пожелавшие уходить к туркам черкесы и ломились в дом станичного атамана.

После свадьбы Василий Андрианович построил в Байрам-Али дом, который изображен на фотографии. Дети родились с 1899 по 1905 годы: Василий, Анфиса, Сергей и Анатолий. Наталью Алексеевну, женщину властную, но справедливую, они уважали и побаивались…

В 1913 году в Мургабское имение, или в «экономию», как тогда говорили, заехал шведский композитор и собиратель русского фольклора Вильгельм Наполеонович Гартевельд. Прадед его, конечно, не принял: не по чину было. В 1914 в Москве вышла книга Гартевельда «Среди сыпучих песков и отрубленных голов. Путевые очерки Туркестана», привожу из нее пространные цитаты, поскольку лучше не напишешь.

« Экономия образована еще не так давно, но уже очень благоустроена, и я, с огромным удовольствием, побродил там везде (где только было доступно). При экономии имеется 100 десятин виноградников, 50 десятин миндальных плантаций и одна десятина фруктового сада.

Завод и имение расположены по левой стороне вокзала, а напротив, по правую сторону, лежит Старый Мерв, вернее, его развалины и небольшая азиатская часть Байрам–Али.

По своем приезде, я немедленно отправился осматривать царское имение и, признаться, был поражен его великолепным благоустройством.

Чудесен и роскошен парк редких и ценных деревьев с аллеями, усаженными пышным, темным карагачем (дерево из породы акаций). Дворец небольшой, но очень красивый, построенный в современном стиле и, по крайней мере, наружно, содержится хорошо. В дворцовый сад я не попал, ибо, при первой моей попытке войти туда, был остановлен сторожем.

Но поразительнее всего в Байрам-Али, это его арыки (канавки). Арык — уличная или степная канавка, желобок — имеет для всего Туркестана огромное значение. При скудости естественного орошения края, а местами полного отсутствия воды, арыки часто являются единственными источниками влаги. Они, большею частью, просто вырываются в земле лопатами или даже руками самым примитивным образом, и вода, речная или дождевая, накапливающаяся в них, служит для питья, как людям, так и животным.

Огромному количеству служащих людей живется в экономии больше чем хорошо, а те, которые недавно попали там под суд за злоупотребления, или, как нежно выражаются в Байрам-Али, «за путаницу в отчетах», вероятно, просто с жиру сбесились.

А служащим здесь есть от чего жир нагулять.

Природа очаровательна, климат превосходный, мясо, дичь, молоко, фрукты и вина дешевы, а кроме того, кредит для служащих открыт широкий.

Словом, умирать не надо!

И немецкая поговорка «хапен зи гевезен» кажется полнейшей бессмыслицей там, где безо всякого «хапен» живется жирно и привольно.

Много мне рассказывали о злоупотреблениях, бывших предметом судебного дела, и при этом спрягали глаголы «брать, взять», «красть» и т. д. на всевозможные и невозможные лады. Скучно и однообразно было слышать здесь о том, что и в России-то надоело.

Поселок служащих составляет целый маленький городок между вокзалом и имением. В нем есть, конечно, врачи, аптеки, магазины, парикмахеры и клуб (собрание служащих).

В клубе можно недурно пообедать и поужинать, и там же находится театральная сцена со зрительным залом, которая сделала бы честь любому губернскому городу Средней России.

Пароконные извозчики недороги и в достаточном количестве.

Имение и завод приносят, как говорят, хороший дивиденд, и содержание их, во всяком случае, окупается с избытком.

Из хлопка здесь ничего даром не пропадает. По очищении его и после выжимания из него масла, жмыхи прессуются и в форме кубиков идут на топливо, которое употребляется во всем Мервском крае. Они горят прекрасно и дают массу тепла.

Я хотел было посетить хлопкоочистительный завод, но, оказывается, посторонним лицам вход туда воспрещен; надо быть, по крайней мере, тайным советником, чтобы попасть туда. Я же, как не имеющий никакого чина, даже мысленно не дерзнул подумать о чем-либо подобном.

Зато, пройдя через вокзал на другую сторону железной дороги, т. е. просто через рельсовые пути, вы сразу почуете Восток.

Тут не может быть сомнений.

«Правая, левая где сторона?»

Насколько по левой стороне рельс (в имении) все опрятно и благоустроено в русском духе, настолько «по ту сторону» все бедно и грязно с чисто восточным оттенком.

В этом небогатом азиатском поселке живут (преимущественно ремесленники) текинцы, бухарцы и несколько сартов. Есть там восточный караван-сарай и несколько «чай-ханэ» (восточных чайных). Есть кое-какие восточные лавки и даже небольшой базар, где при мне расположился на отдых караван верблюдов ».

Так что, «путаница в отчетах» в России существовала всегда и даже завозилась в новые земли, но тогда чиновников за это судили.

***

Генерал Кашталинский, вернувшийся на военную службу, командовал войсками в Русско-японской и Первой мировой войнах, а в апреле 1917 года его убил на улице Петрограда сумасшедший солдат.

В апреле 1918 года в Ташкенте большевики провозгласили Туркестанскую советскую республику. В Байрам-Али прибыл уполномоченный ЧК и под его руководством представители угнетенного класса избрали местный Совет.

12 июля 1918 в Ашхабаде (столице Закаспийской области) высококвалифицированные и хорошо оплачиваемые при царизме железнодорожные рабочие подняли восстание против большевиков, арестовали 9 комиссаров. Образовано было Закаспийское временное правительство, куда вошли счетовод железной дороги, инженер-путеец, сын туркменского хана, присяжный поверенный и бывший царский генерал. Внутренними делами в этом правительстве ведал бывший директор Мервского реального училища.

Из Ташкента для переговоров с Закаспийским правительством выехала Чрезвычайная мирная делегация: сотня красноармейцев во главе с пламенным революционером – комиссаром Туркестанского Совнаркома Павлом Полторацким. Узнав, что навстречу движется отряд из шестисот ашхабадцев и полутора тысяч туркмен, Полторацкий попытался вывезти из Байрам-Али в Ташкент активы филиала Российского государственного банка. Погрузил золото в вагон, но местные жители отцепили и угнали на дальние пути паровоз. Перегрузил поклажу на подводы, но подводам подпилили оси. Подошедшие из Ашхабада повстанцы арестовали Полторацкого и в ночь на 22 июля расстреляли вместе с группой его красноармейцев и председателем Мервского ЧК. Следующей ночью в Ашхабаде расстреляли 9 большевитских комиссаров.

Закаспийское правительство, не сумев объединиться с Бухарским эмиром, обратилось за помощью к англичанам. В качестве оплаты генерал Маллесон потребовал передачи англичанам Каспийского флота, Красноводского порта и Закаспийской железной дороги. Снабдил повстанцев оружием и ввел ограниченный контингент английских войск в Закаспийскую область. 28 июля 1918 года в Байрам-Али, где закрепились войска Закаспийского правительства, прибыла английская пулемётная команда. Расстреливали сначала сочувствующих большевикам, потом – недовольных английской интервенцией. Началась погрузка и отправка в Англию всего, что представляло материальную ценность. Англичане забрали все запасы хлопка с хлопкоочистительного завода, шерсть, ковры, посуду, продовольствие, заводское, горное и оросительное оборудование и сами вагоны вместе с паровозами.

Отделение английского банка в Ашхабаде получило огромные доходы, принимая от населения драгоценности и выдавая взамен фиктивные векселя. В то же время сами предприятия, национализированные Советской властью, после вывоза оборудования, возвращались бывшим владельцам. 14 октября 1918 года английские войска в боях с советскими войсками, которые теперь поддерживало местное население, возле станции Душак (юго-восточнее Ашхабада) потерпели поражение, потеряв 50 % личного состава. После этого генерал Маллесон запретил англичанам участвовать в боевых действиях против регулярных войск, разрешал только проведение карательных мероприятий. Одновременно английская дипломатическая миссия активно спонсировала подготовку восстания солдат Туркестанского гарнизона в Ташкенте. 15 января 1919 года, после новых рабочих волнений в Ашхабаде, Маллесон разогнал и частично арестовал призвавшее его когда-то, а теперь ставшее бесполезным Закаспийское правительство и заменил его Комитетом общественного спасения.

Ташкентский мятеж 19 января 1919 года большевики подавили за три дня. 22 января Красная армия заняла Оренбург, восстановилось железнодорожное сообщение с отрезанным ранее Туркестаном. В английском парламенте росло возмущение действиями своего правительства в Закаспии и Баку. В Индии и Афганистане начались волнения местного населения, желавшего независимости. В результате в марте 1919 года Маллисон был вынужден вывести изрядно потрепанные английские войска из Закаспийской области, не отказываясь, впрочем, от поддержки оружием и инструкторами Бухарского эмира, армии Деникина и басмачей Джунаид-хана.

Красная армия заняла Байрам-Али 19 мая, Ашхабад – 3 июля 1919 года. Вновь вернулись Советы, комбеды и ревкомы, сочувствующих прежнему режиму расстреляли, предприятия и дома опять национализировали. С тех пор крупных военных действий на территории Мургабского оазиса не было. С 1920 года коммунисты начали проводить продразверстку сначала среди русского, потом и среди азиатского населения. Периодически налетали отряды басмачей, особенно часто в 1922 году, но к 1924 году с ними было покончено.

Как относился Василий Андрианович, бывший управляющий имением, к этому нескончаемому грабежу некогда цветущего Мургабского оазиса, как всем членам его семьи удалось выжить среди повальных расстрелов – можно только догадываться. К концу революционных преобразований он лишился службы, дома и прочей собственности, семья откровенно голодала. И от этого он больше никогда не оправился, уходя от баловства винцом за обедом в тихое пьянство и безразличие.

Сын Василий, успевший вырасти сынком высокопоставленного чиновника, работать так и не научился. Про него говорили: «без царя в голове». Дочь Анфиса была девушкой кроткой и мало приспособленной к жизни. Забота о семье легла сначала на среднего сына: отец отдал ему свои геодезические приборы, и Сергей зарабатывал межеванием земли, когда дехканам начали раздавать земельные наделы. Младший сын Анатолий начал работать, когда ему исполнилось 15 лет.

Из Байрам-Али нужно было уезжать, пока биографией Василия Андриановича не занялся НКВД. Пугачевы кочевали по Средней Азии, продвигаясь на северо-восток, и подолгу нигде не задерживаясь. Младшие братья работали «на точках», в чем заключалась эта работа, мы теперь не знаем. Видимо, что-то связанное с землеустройством. Сергей был парнем на редкость крепким физически. Анатолий, помимо «точек», подрабатывал тапером в кинотеатрах. Положение усугублялось тем, что баба Наташа, когда ее раздражала окружающая действительность, могла высказать новому начальству все, что думала о стиле его правления. Приходилось срочно сниматься с места. Одна из ее фраз сохранилась в семейных преданиях: «При советской власти звезд на небе стало меньше».

Пугачевы добрались до Ташкента примерно в 1924 году. Там уже три года существовал Среднеазиатский Государственный университет, укомплектованный московскими профессорами, и имелся инженерно-мелиоративный факультет с 12 кафедрами. Младшие братья Пугачевы поступили в университет одновременно. Сергей учился строить ирригационные сооружения, а Анатолий – распределять воду. Анатолий, помимо учебы, организовывал культурно-просветительские мероприятия: устраивал концерты, приглашал серьезных музыкантов, ему даже удалось зазвать в Ташкент пианиста, лауреата конкурса имени Шопена Льва Оборина.

В 1929 году факультет выделился в Среднеазиатский хлопково-ирригационный политехнический институт, и братья закончили его в 1930 году.

В 1928 году умер Василий Андрианович. Примерно в 1932 году от «заворота кишок» умерла одинокая Анфиса. (Потом баба Таня мне категорически запрещала запивать жирный узбекский плов холодной водой). Похоронены они на Боткинском кладбище в соседних могилах.

В 1933 году в Байрам-Али, который теперь принадлежал Туркмении, открылся климатологический курорт, поскольку сухой и жаркий воздух был признан целебным для почечных больных.

О Василии Васильевиче известно крайне мало. Получил ли он высшее образование – не знаю. В Ташкенте он женился, жену его звали Ольгой Матвеевной, а дочь – Лилей (Лилией или Людмилой). Примерно в 1935 году Василий отправился на заработки в Сибирь и там, выпив лишнего, зимой снял обувь, улегся на улице на скамейку, перепутав ее с постелью, и замерз.

Сергей Васильевич в 1934 уехал главным инженером в Компыр Рават, там встретил свою будущую жену Елизавету Григорьевну. В 1937 у них родилась дочь Томочка. А когда дочке было два месяца, молодого отца по доносу его сотрудника арестовали. В тюрьме НКВД он пробыл 14 месяцев, но ни во вредительстве, ни в работе на вражеские разведки не признался и никого, в том числе и своего доносчика, не оговорил. Вышел по счастливому стечению обстоятельств: Николая Ежова сняли, а потом, признав «врагом народа», расстреляли. Много лет спустя написавший донос «друг» пришел к Пугачевым домой с улыбкой и словами: «Ну что ты, Сережа, кто старое помянет…» Дед Сергей вынес его на площадку и спустил с лестницы.

В 1941 году, после того как семья вернулась в Ташкент и война уже шла полным ходом, родился сын Дима. Сергея Васильевича мобилизовали в 1942. Он воевал в кавалерии в составе Степного фронта под Сталинградом, потом в Европе в составе Первого Украинского. Войну закончил в звании капитана помощником начальника оперативного отдела дивизии. Дошел до Чехословакии, в Ташкент вернулся в 1946-ом.

После войны братья Пугачевы жили на одной улице, на Жуковской: Анатолий с Татьяной и Ирой – в доме № 17, Сергей с Елизаветой, Тамарой и Димой – в доме № 49. Ходили в гости поочередно «к Тане» или «к Лизе» на пироги и посиделки, всякий раз устраивали шахматные турниры.

Наталья Алексеевна жила у Сергея Васильевича в квартире, где его семье принадлежало две комнаты, потом, когда, наконец, вся квартира отошла Пугачевым, заняла отдельную комнату. А после того как у Сергея заподозрили туберкулез, ее перевезли к Анатолию в его единственную, но достаточно большую комнату на Жуковской, 17. В последние годы ее мучили суставные боли, снимающиеся только наркотическими средствами. Но Сталина она пережила. Когда вся страна рыдала по поводу его кончины, она сказала: «А может, в нем все-таки было что-то хорошее?» Воистину, труп врага всегда хорошо пахнет…

Братьев Пугачевых знали и уважали и в Узбекистане, и в Таджикистане, и в Киргизии. Дима Пугачев, когда вырос, тоже пошел по стезе ирригации. Как-то заехал по работе в один дальний закоулок Средней Азии, представился, и его радостно спросили: «Дмитрий Сергеевич, а вы случайно не сын Анатолия Васильевича или Сергея Васильевича Пугачева?» «Догадайтесь с двух раз, кого именно», – ответил Дима.

30.3.12 г.

Дата добавления: 2015-06-28