Воин встал и тяжело прошелся по горенке. Под его шагами заныли рубленые половицы. Князь провожал его ожидающим взглядом

Ополоница поднял на князя свои задумчивые серые глаза.

Заходил иногда князь Юрий и просиживал допоздна, угощаясь наливками и хмельной брагой.

Жил Ополоница за деревянной церковью, над самой кручей горы, что спадала к задумчивой речке Серебрянке. Перед крыльцом его узорчатого крыльца густо росли кусты смородины и дикого малинника, а среди кустов стояло несколько пчелиных колод.

В долгих беседах Юрий познал тонкий ум воина. Он любил рассказы Ополоницы о его скитаниях в Черниговской и Северской землях. Родом Ополоница был из Коломны. Оставшись сиротой, он ушел с паломниками в Киев и несколько лет жил в Лавре на послухе. Там он научился разбирать по столбцам грамоту и от древних монахов, ведущих летопись, прознал об эллинской премудрости и о философах Рима. Однако монастырская тишина скоро детине наскучила. Взял он у старцев благословенье и ушел в войско князя Черниговского. Оттуда его переманил к себе рязанский Глеб, умный и пытливый князь, помышлявший о главенстве над Русской землей.

С того времени Ополоница сделался самым ближним человеком князю Юрию.

Одногодки, оба лихие наездники, князь и Ополоница почти не расставались: вместе рыскали по степям, где паслись отбитые у кочевников табуны коней, спали под одним плащом и пополам делили хлеб из дорожной кисы3.

Не один раз спрашивал Юрий Ополоницу:

— Почто отшатнулся ты от Глеба? Ради чего обрекал свою голову мечу?

Ополоница отмалчивался. Но один раз он оторвал взгляд от ременной узды, что чинил, держа в коленях, и прямо посмотрел в глаза Юрию:

— Беды не хотел для Руси. Сядь Глеб на Рязани — быть бы братоубийственному разорению.

— Но о себе то ты как мыслил?

— Воин думает не о себе, а о победе, князь. Мне смерть не страшна…

И вот однажды, сидя против Ополоницы за дубовым столом, сказал Юрий воину:

— Со смертью брата Ингваря великое бремя легло на мои плечи. Рязань — княжество не малое. Сына готовить на княженье надо, а кому доверишь это? Няньки и мамки ослабят у мальчонки душу, время же наше требует от князя силы духа и ратной доблести.

Князь отнял из ковша, стер с усов бражную пену и вдруг положил свою маленькую сильную руку на плечо воину и сказал:

— Возьми сына моего на уход и выучку, Ополоница. Тебе только могу я препоручить моего первенца.

Наконец Ополоница остановился перед Юрием и тихо выговорил:

— Великую честь оказываешь ты мне, княже, но и не малый будет с меня спрос…

— Возьми моего Федора! — еще раз попросил князь.

— Возьму, Юрий Игоревич. Только дай ты мне полную в его науке свободу. Как сына стану жалеть я княжича, но трудным искусом придет он к своей зрелости и ко княжению. Будет он воин, людям своим судья и защитник, княжеству рязанскому мудрый устроитель.

— Будь по твоему! — И князь обнял воина.

Было это незадолго до весеннего праздника Ярилы. Княжичу Федору исполнилось в ту зиму двенадцать лет. Это не погодам рослый, но тонкий в кости, светловолосый и голубоглазый юноша. Федор играл с дворовыми ребятишками в писанки. Пунцовые, лазоревые, изумрудные и золотые яйца катались по тонким дощечкам и то откатывались по луговинке в сторону, то наскакивали на чужие яйца, сталкивались, и тогда — чья взяла: либо бита, либо цела.

Федор проигрывал уже второй карман писанок, когда его покликал с крыльца терема отрок:

— Князь батюшка зовет к себе в горницу, княжич!

Дата добавления: 2015-06-28