Третий параграф посвящен анализу методологической базы исследования. 2 страница

Важным источником по истории российской военной интеллигенции приказы – наиболее распространенный тип документов, характеризующих армию России Нового времени. В ходе исследования были изучены приказы Петра I, П.А. Румянцева, Г.А. Потемкина, А.В. Суворова, М.И. Кутузова, П.И. Багратиона[83].

К группе официально-документальных материалов относится и официальная переписка. Чрезвычайно интересны документы второй половины XVIII в.[84], служебная переписка периода Отечественной войны 1812 г. Эти документы, принадлежащие перу Александра I, М.Б. Барклая де Толли, М.И. Кутузова, Ф.В. Растопчина, Д.В. Давыдова и других русских военачальников дают возможность не только оценить значение происходящих событий, но и в отражают динамику развития мировоззрения военной интеллигенции[85].

Специфика исследуемой проблемы потребовала обратить особое внимание на источники личного происхождения. XVIII в. дает огромный массив источников эпистолярного жанра. Отличительными видовыми признаками этого типа источника, являются: личностно-субъективное начало и синхронный характер воссоздания действительности. В процессе исследования были проанализированы письма русских военачальников и офицеров середины XVIII-начала XIX вв.: М.И. Кутузова, П.Н. Багратиона, Г.А. Потемкина, П.А. Румянцева, М.С. Лунина и др.[86]. Характер использования эпистолярного материала неоднозначен: часть писем лишь принята к сведению, часть только цитируется, а письма А. В. Суворова подвергнуты контент-анализу. Внимание, которое обращено на этого военачальника, диктуется значением образа А.В. Суворова в общественном сознании военной интеллигенции[87].

Особую роль в начале XIX в. приобрели источники мемуарного характера [88] Подобные сочинения иногда включают в себя не только непосредственные наблюдения автора, но и размышления над причинами событий. В этой связи необходимо отметить воспоминания московского генерал-губернатора Ф.В. Растопчина, мемуары Д.В. Давыдова и А.П. Ермолова, посвященные событиям конца XVIII начала XIX вв.[89] Особую группу составляют сочинения декабристов. Многие из них вышли из военной среды, поэтому, прослеживая эволюцию ценностных ориентаций этих представителей военной интеллигенции, можно выявить изменения в структуре национального самосознания, в ходе которых долг как служба Государю превратился в обязательства перед народом[90].

4) Особым этапом развития воинского этоса стала вторая половина XIX – начало XX вв., когда вслед за созданием массовой армии Российской империи, новое звучание получили традиционные формулы воинской чести и долга.

Среди документов официально-документального характера, созданных в это время, особое внимание было обращено на изучение официальных офицерских аттестаций [91]. Особенность этого типа источника – в сочетании массового характера документа и случайного отбора с индивидуально-личным подходом к каждому подобному документу.

В данном исследовании было проведен анализ трех «срезов» подобных документов. Во-первых, проанализированы неудовлетворительные аттестации, данные штаб-офицерам и генералам российской армии после окончания русско-японской войны[92]. Отрицательные аттестации дали возможность выявить качества, которые считались совершенно необходимыми для высшего командного состава армии. Второй срез был проведен по итогам аттестаций мирного времени, проведенных в 1906-1911 г.[93] Третий срез был сделан на основании боевых аттестаций штаб-офицеров и офицеров, причисленных к Генеральному Штабу I,[94] III,[95]и VI [96] армий за 1914-1917 гг. Эти два среза позволили не только выявить группу качеств, присутствие которых было желательно для офицера российской армии начала ХХ века, но и сравнить, насколько требования мирного времени отличались от военных.

Помимо аттестаций, были изучены такие документы этого периода, как официальные приказы и судебные дела о дуэлях и жестоком обращении офицеров к подчиненным.

Специфика исследуемой проблемы потребовала обратить особое внимание на источники личного происхождения. При этом особое значение в начале ХХ в. приобрели источники мемуарного характера.

Данные документы разделены на две группы: первая относится к периоду между Русско-японской и I мировой войнами и посвящены событиям прошедшей войны. Воспоминания этого периода приобретают ярко выраженный публицистический характер, постепенно «сливаясь» с произведениями именно этого жанра. Не случайно авторы воспоминаний о русско-японской войне часто дополняли их отдельными публицистическими и военно-теоретическими произведениями[97].

Следующая группа мемуаров посвящена событиям революции 1917 г., Гражданской войне и, в меньше степени, предшествующей им Мировой войне и довоенной жизни. Воспоминания писали офицеры, как вставшие на сторону красных[98], так и белых[99].

Очевидно, что мемуары, посвященные последним предреволюционным годам и созданные после революции и Гражданской войны, менее объективны, чем ранее созданные источники: революционные события заставили любого участника событий переосмыслить линию своего поведения и отношение к дореволюционной армии. В связи с этим исследователь должен иметь в виду причины, побудившие эмигрантов взяться за перо, и носившие как позитивный, так и негативный характер. Оказавшись за рубежом после поражения белые офицеры, в массе своей, не приняли своего положения и стремились всеми силами продолжить прежнюю жизнь. Это стремление вызывало идеализацию прошлого и стремление отомстить своим противникам если не на поле боя, то на страницах прессы. Вместе с тем авторами большинства работ мемуарного (а так же военно-теоретического и публицистического) характера были настоящие военные интеллигенты, горячо любящие родину и стремящиеся служить России даже там, где они оказались. Отсюда – желание выявить причины гибели российской армии и белого движения.

Те военные интеллигенты, которые писали свои работы в СССР, испытывали чувства противоположного плана: продолжая традиции публицистики «военного возрождения» они стремились акцентировать внимание на негативных сторонах царской армии[100]. Вместе с тем, в их работах есть чрезвычайно интересная информация, отражающая внутреннюю борьбу военного интеллигента в условиях революции и Гражданской войны.

Во вторую половину XIX–начале XX вв. активно развивается военная публицистика. Первые серьезные работы жанра появились вскоре после военной реформы 50–70-х гг. XIX в., когда, с одной стороны, были созданы необходимые условия для свободного обмена мнениями, а с другой – ход реформ дал множество тем для обсуждения в печати. Одним из выдающихся публицистов конца XIX–XX вв. был командующий Киевским военным округом генерал М.И. Драгомиров, особенно активно поднимавший вопросы воспитания солдата[101]. Расцвет военной публицистики связан с периодом «военного возрождения», когда русская военная интеллигенция выступила с одной стороны, с критикой военной системы России, но вместе с тем, с решительным протестом против огульного охаивания армии со стороны «прогрессивной» интеллигенции.

Лучшим источником по истории духовных ценностей русского офицерского корпуса являются те издания, которые выпускались самими офицерами. В начале ХХ века Общество ревнителей военных знаний начало выпускать бюллетени, отражающие работу этого военно-исторического движения. Военное возрождение вызвало несколько частных изданий, таких как журналы «Разведчик» и «Братская помощь».

На страницах этих журналов нашли отражение самые злободневные вопросы военной жизни: проблемы повышения боеготовности армии, вопросы воспитания солдат и молодых офицеров, актуальные вопросы тактики различных родов войск и т.д. На страницах этих изданий размещались воспоминания о прошедшей войне, статьи офицеров европейских армий, написанные на те же темы.

Таким образом, существующая источниковая база вполне достаточна для исследования по данной теме.

Вторая глава «ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ГЕНЕЗИСА, ФОРМИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ системы ЦЕННОСТЕЙ ВОЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ» посвящена теоретико-методологическому анализу изучаемой проблемы.

Первый параграф «Специфика военного отряда интеллигенции» показывает особенности военной интеллигенции как специфической социальной группы.

Прежде всего, рассматриваются аргументы историков, которые не считают военных одним из отрядов интеллигенции. Аргументация этих исследователей опирается на следующие положения:

1. Военная профессия по своей сути антигуманна.

2. Обязательное подчинение воинской дисциплине приводит к механизации деятельности военных, теряется способность к творчеству.

Анализ данных положений приводит диссертанта к выводу, что отказывать военной интеллигенции в праве на существование на основании данных положений нельзя, тем не менее, нельзя отрицать и особенностей данной группы.

Специфическими качествами военного интеллигента, по сравнению с гражданским, является: готовность к самопожертвованию, самодисциплина как основа субординации и ответственности, храбрость, самоконтроль, забота о своем авторитете. Эти качества появляются в категориях долга и чести.

Во втором параграфе «Теоретические основания анализа генезиса, формирования и развития духовно-нравственных ценностей военной интеллигенции» показано, что предпосылками генезиса интеллигенции в целом являются:

- высокий уровень развития культуры и существование группы, профессионально занятой ее созданием и хранением (прединтеллигенция);

- процесс межцивилизационного взаимодействия, разрушающий замкнутость традиционной культуры;

- наличие культурных контактов между различными социальными группами;

Эти предпосылки послужили основанием качественного роста военной интеллигенции России: от ее генезиса, к формированию, становлению и развитию.

Большую роль в проведении исследования сыграли методологические принципы, где первое и главное место занимает историзм, призванный способствовать восстановлению подлинной картины прошлого, который требует рассмотрения каждого явления в его развитии, с точки зрения исторического детерминизма, предполагает «реконструкцию исторического прошлого в условиях существующего мировоззрения и уровня развития общественного сознания и идеологии»[102]. Реализация принципа историзма осуществляется за счет сочетания современных исследовательских терминов («интеллигенция», «прединтеллигенция», «интеллигенция традиционного общества» «профессионалы»), существующих теоретических схем и моделей – с одной стороны, и картины мира людей исследуемого периода с точки зрения их собственного восприятия – с другой. Для этого требуется постоянно сопоставлять различия в содержании устоявшихся и лишь кажущихся неизменными понятий. Постоянное сопоставление «внешней» точки зрения, обусловленной современной системой знаний, – с «внутренней», присущей людям изучаемой эпохи, создает ситуацию нового видения истории, так называемого «стереоскопического видения» (А.Я. Гуревич). Это позволяет сохранять принцип историзма и избегать переноса в изучаемую эпоху современных представлений[103]. Использование этого принципа особенно важно в исследованиях проблематики интеллигенции, так как именно здесь чрезвычайно важно не допустить модернизации истории.

Диссертант также руководствовался принципами объективности, комплексности, всесторонности изучения явлений общественной жизни.

При анализе предмета исследования были использованы как собственно исторические, так и общенаучные и междисциплинарные методы научного познания. В изучении вопроса были использованы такие общенаучные методы, как восхождение от абстрактного к конкретному, необходимое для определения категориального аппарата исследования, а также для осмысления сущностных черт и свойств отечественной интеллигенции в конкретно-исторических условиях.

Среди собственно-исторических методов в качестве основного был использован сравнительно-исторический метод, позволивший выявить общее и особенное в иерархии духовно-нравственных ценностей военной интеллигенции и в группе военных профессионалов разных исторических этапов развития России. Кроме того, прослежены параллели между реалиями русского/российского общества и существующих одновременно с ними Византии и, особенно, стран Европы. Наиболее четко данные параллели прослеживаются в отношении периода Древней Руси, реалии которой находят свои подобия в Западной Европе периода раннего средневековья.[104]

Особое значение для исследуемой темы получили генетический метод и метод ретроспективного анализа. Их использование позволило не только проследить развитие духовно-нравственных ценностей военной интеллигенции в разные периоды истории, но и определить ее неизменное ядро – сущностные черты военной интеллигенции.

Среди прочих был использован и метод диахронного анализа: были найдены аналоги между реалиями древнерусского/российского общества и феноменами древней истории (Древний Китай (VI-III вв. до н.э.), Индия, Древний Рим).

Полученная в результате информация была интерпретирована с помощью метода исторического моделирования. По отношению к каждому из этапов развития военной интеллигенции РоссииооРоссии была воспроизведена модель иерархии ценностей, проанализированы основные и второстепенные элементы этой иерархии.

Диссертант использовал общепринятые методы источниковедческого анализа (выявление, отбор, критика происхождения, критика содержания источника).

В ходе исследования ценностей военной интеллигенции были проанализированы большие массивы исторических документов, включающих источники сложного, в том числе нарративного характера, которые содержат более или менее однородную информацию по изучаемой проблеме, поэтому логично было изучение их с помощью междисциплинарного, историко-психологического метода контент-анализа. С его помощью выявлялись проблемные темы, относящиеся к инвариантным элементам всех использованных в работе материалов:религиозное сознание, патриотизм, космополитизм, ответственность и долг, интеллект, военное искусство, нравственность, честь, служебная иерархия, общество, витальные ценности, соотношение ценностей. эти материалы были отражены в Приложениях.

На этом материале благодаря системному методу была воспроизведена система ценностей военной интеллигенции России в процессе ее возникновения, формирования, развития и самостоятельного существования. Выделены сущностные черты военной интеллигенции, и ее родовые черты, относящиеся к конкретно-исторической форме существования этого феномена.

Таким образом, была построена модель идеального военного интеллигента, отражающая качества, считающиеся образцовыми для представителей этой группы. В дальнейшем, на основании документальных источников и исторической литературы определялось, каким образом происходило формирование этих идеалов под влиянием специфики военной деятельности, и насколько они могли определять реальное поведение военных интеллигентов.

В третей главе « ИСТОКИ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ ДРЕВНЕРУССКОГО ВОИНСТВА » рассматриваются проблемы генезиса и формирования военных как социально-профессиональной группы и особенности ее ценностных ориентаций на раннем этапе развития.

Параграф первый «Генезис древнерусской военно-профессиональной группы» посвящен анализу процесса формирования в Древней Руси профессиональных военных в целом и военных управленцев – в частности. Отмечается, что военное управление как вид деятельности существовало с древнейших времен. Люди, посвятившие себя этой деятельности – военные прединтеллигенты – занимались как подготовкой воинов, так и непосредственно командованием на поле боя. Первоначально эта деятельность исполнялась волхвами. Они настраивали воинов соответствующим образом, наделяя их качествами берсерка (воина-оборотня ). Это был первый путь формирования прединтеллигенции. Вторым путем было выделение наиболее сильных и удачливых воинов, способных организовать и вести за собой дружинников ради защиты племени.

К моменту образования Древнерусского государства эта группа была уже институционально оформлена в княжескую дружину, чему в немалой степени способствовало влияние на славян военной культуры Византии и варягов, а также кочевников – печенегов и половцев. Таким образом, во второй половине – конце 1-го тысячелетия н. э. шло формирование военной прединтеллигенции Древней Руси в лице великого киевского князя, старейшин и воевод. Именно к тому периоду можно отнести генезис духовных ценностей этого общественного слоя.

Во втором параграфе – «Формирование духовных и профессиональных ценностей воинства Древней Руси» –анализируются ценностные ориентации воинов Древней Руси. При этом отмечается, что у этой группы единой системы ценностей еще не сформировалось. Действия профессиональных военных (в т.ч. и военных прединтеллигентов) подчинялись требованиям варварской морали, включающей в себя ценности добычи, верности князю, личной чести и славы, характерным для варварских дружин; а также охранительным ценностям, основанным на представления о долге перед родной землей, которые развиваются из ценностных ориентаций племенных дружин под влиянием христианских представлений. Сосуществование нескольких систем ценностей приводило к ролевым конфликтам. Этот факт вместе с распространением христианства обеспечил возможность свободы личности, пусть и для крайне узкого круга представителей военной элиты.

Таким образом появляются первые военные интеллигенты Древней Руси. Анализу ценностных ориентаций этих, крайне немногочисленных, военачальников Древней Руси, посвящен третий параграф – «Духовно-нравственные ценности первых военных интеллигентов Киевской Руси». В нем отмечается, что сущностными чертами древнерусских военных интеллигентов была готовность выйти за границы военно-корпоративных ценностей, демонстрируя не только широту интересов, но и стремление защитить тех, кто им доверился, будь то собственные воины или мирное население. Эта цель для них была более значима, чем социетарные дружинные ценности. Первые военные интеллигенты Древней Руси – Владимир I Святославович и Владимир II Всеволодович Мономах – не только демонстрировали в своей деятельности понимание интересов народа как своих собственных, но и были носителями личностного самосознания, позволившего им подняться до высоты военного искусства как способности достигать победы с минимальными потерями.

Четвертая глава «ПУТИ ФОРМИРОВАНИЯ И РАЗВИТИЯ ЦЕННОСТНЫХ ОРИЕНТАЦИЙ ВОЕННОЙ ПРЕДИНТЕЛЛИГЕНЦИИ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА (XIII-XVII вв.)» посвящена процессу формирования и развития русской средневековой военной интеллигенции и специфике ее ценностных ориентаций.

В первом параграфе «Развитие военной культуры Московской Руси и системы управления армией (XIV-XVII вв.)» характеризуются условия, в которых формировалась военная интеллигенция Московской Руси. После татаро-монгольского нашествия необходимо было воссоздавать военные силы, способы ведения боевых действий, а соответственно, требовался и новый уровень духовных ценностей. Его нравственной основой стало православие, на базе которого развивается оригинальная русская средневековая военная культура. Ее формирование происходило с активным привлечением не только традиций Древней Руси, но и военного опыта Китая (через посредство монголов, усвоивших его и принесших на Русь) и Византии.

Сформировалась система военного образования и воспитания, благодаря которой уже в XIV в можно говорить о существовании военной прединтеллигенции. Базовым ценностям этой группы посвящен второй параграф – ««Честь» и «долг» в иерархии ценностей военного прединтеллигента Московии». В послеордынский период изменилось понимание и значение ответственности, долга в системе ценностей воинства. Они стали играть определяющую роль в мотивации деятельности профессионального военного. В наиболее простом понимании долг предполагал исполнение повелений князя. Тем не менее, как показало исследование, в сознании воина произошли изменения: с исполнением долга связывалась ответственность не только перед своим военачальником, но и перед Богом. Для этого одной готовности противостоять врагу с оружием в руках было мало – необходимо было соблюдать нравственный христианский кодекс, следование которому обеспечивало божественную помощь. Объединение вассального и православного долга сформировало идею защиты Святой Руси, понимаемой не только как стремление предотвратить осквернение ее святынь, но и как пастырскую заботу о народе. Как показывает анализ «Сказания о Магмете-Сальтане» Ивана Пересветова, к середине XVI века сформировалось и осознание ответственности, которую военачальник несет за деятельность своих подчиненных.

Концепция воинской чести изменялась в меньшей степени: решающую роль приобрела родовая честь. Государственное оформление этой ценности привело к возникновению системы местничества, определявшей зависимость уровня почестей, полагавшихся человеку, от его родовитости. Вместе с тем сформировалось представление о том, что военачальники должны не просто исполнять свои государственные обязанности, но и отличаться благородством поведения.

В дополнение к этим ценностям лучшие представители военной прединтеллигенции считали своим долгом не только стремиться к «славным победам», но и проявлять милосердие, заботясь как о своих воинах, так и о мирных жителях. Этому вопросу посвящен третий параграф – «Формирование идеи гуманизма в среде военной прединтеллигенции Московского государства»

В качестве вывода отмечается, что ценности военной прединтеллигенции этого периода были гораздо более систематизированы, чем прежде. Распространение исихазма заложило основы личностного самосознания представителей аристократии, разделявших ценности этого течения. Таким образом, сформировалась группа военачальников, которых можно считать военными интеллигентами Средневековой Руси.

Однако правление Ивана IV и, в частности, опричный террор, привели к катастрофическим последствиям. С одной стороны, следствием ограничения распространения исихазма и усиления тенденции к сакрализации царской власти при Иване IV было сокращение сферы личностного сознания у основной массы военачальников. С другой – дальнейшая передача военной культуры ограничивалась рамками семейного воспитания. Это делало круг военной прединтеллигенции (а затем и интеллигенции) крайне узким.

Проблему расширения сферы личностного сознания военной прединтеллигенции и, главное, увеличения ее состава решил следующий период развития военной интеллигенции, начавшийся с правления Петра I. С этого момента начинается генезис военной интеллигенции Нового времени. Этим процессам посвящена пятая глава – «РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ ЦЕННОСТЕЙ ВОЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ РОССИИ (XVIII – начало ХIХ вв.)». В ней отмечается, что реформы Петра I создали условия для развития военной культуры, включившей в себя достижения регулярных армий Европы. Носителем этой информации выступает офицерский корпус Российской империи, который определяется как военная прединтеллигенция Нового времени. Для этой группы были характерны специфические корпоративные ценности, основанные на концепциях офицерской чести и воинского долга. Уже на этой ценностной основе к середине XVIII в. формируется военная интеллигенция Нового времени – группа офицеров и военачальников, ценностные установки которых выходят за рамки корпоративного сознания.

В первом параграфе – «Проблема патриотического долга и защиты Отечества в самосознании российской военной интеллигенции» – раскрывается процесс развития представлений о долге и ответственности военного интеллигента. Для офицерской корпорации эта категория основывалась на религиозных основаниях защиты Святой Руси и личной преданность монарху, и предполагала точное исполнение полученных приказов (ценности «дисциплины» и «субординации»). Военные интеллигенты в качестве предельного воплощения своего воинского долга рассматривали ответственность за честное исполнение своих обязанностей, которые воспринимались как патриотическое служение России. Отмечается, что в начале XIX века эта ценность теряет целостность: все большую роль играет этнокультурное этническое сознание, позиции этнополитического мировоззрения заметно ослабевают. Эти процессы стали одной из причин восстания декабристов.

В процессе реализации воинского долга военные интеллигенты придают особую роль самостоятельности мышления (ценность «инициативы») и призванию.

Во втором параграфе – «Гуманизм и воинское товарищество как духовный потенциал военной интеллигенции России Нового времени» рассматривается содержание понятия «воинское товарищество». Отмечается, что ценность гуманизма, воплощенная в этом качестве российского воинства, для военного интеллигента не ограничивается своим подразделением и даже всей армией. Под влиянием рыцарских традиций Европейской воинской культуры и ценности милосердия, военный интеллигент считает необходимым заботиться не только о своих подчиненных, но и о мирном населении и о пленных.

Третий параграф «Развитие традиций офицерской чести в системе ценностей военного интеллигента» – посвящен развитию представлений о чести и славе. Для военных прединтеллигентов России Нового времени честь выступает как проявление семейного (родовая дворянская честь) и корпоративного (офицерская честь) статуса. Под влиянием военной интеллигенции распространяется представление о чести как личном достоинстве, связанном с необходимостью соответствовать высокому общественному статусу. Кроме того, категории «чести» и «славы» переносятся на Россию в целом, формируя этнополитическое сознание военного интеллигента.

В четвертом параграфе ««Ценности-цели» и «ценности-средства» в иерархии духовных ценностей дворянской военной интеллигенции» строится модель иерархии ценностей военной интеллигенции России XVIII – начала XIX вв. Ценности военного интеллигента представляли собой динамически развивающуюся двухуровневую систему, где основанием являлись ценности военной прединтеллигенции, воспринимаемые как корпоративные ценности офицерского корпуса, над которыми формировались интеллигентские ценностные ориентации. Ядром данной системы выступают ценности патриотического долга и гуманизма, носящие в значительной мере религиозный характер. В качестве ценностей-средств выступают образованность, витальные и материальные ценности.

В главе шестой анализируется «Ментальность ВОЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ РОССИИ во второй половине ХIХ–начале ХХ вв.»

В первом параграфе главы – «Армейская семья» как основа самосознания русского офицера» показано, что в основе ментальности русского офицера рубежа XIX-XX вв. лежит представление об армии как семье. Следствием этого стала система отношений, построенная на следующих принципах:

1. Тесное сотрудничество членов «армейской семьи»;

2. Забота о подчиненных;

3. Четкое деление на «своих» и «чужих». Частным случаем данного принципа было пренебрежительное отношение к штатских, зафиксированное в мемуарах и публицистике этого периода.

4. Жесткая стратификация, предполагающая не только незыблемость военной иерархии, но и пренебрежительно-жестокое отношение к нижестоящим. Это могло приводить к случаям жестокого обращения офицеров с солдатами, а внутри «офицерской семьи» – к игнорированию чувства собственного достоинства младшего офицера и «начальственному ору».

Представители военной интеллигенции, поддерживая первые два проявления квазисемейных отношений, активно сопротивлялись социальной ограниченности офицерства и, особенно, распространению в армии отношений, которые противоречили принципу гуманизма.

Кроме того, проявлением гуманизма военной интеллигенции было стремление ограничить степень насилия на войне: вывести за грань конфликта мирных жителей, не допускать жестокости по отношению к пленным и, главное, защитить население своей страны от войны.

Этот мотив был тесно связан с категорией долга военного интеллигента, рассмотренной во втором параграфе - «Патриотический долг в системе ценностей военной интеллигенции России». На основании контент-анализа воспоминаний военных интеллигентов начала ХХ в. делается вывод, что среди объектов долженствования продолжает существовать личная преданность монарху, однако гораздо б о льшую роль в мотивации офицера играют патриотические чувства. Исследуемый материал позволил их конкретизировать, выделив такие понятия, как «Отечество», «Родина», «Народ». При этом если первое носит четко выраженный этнополитический характер, то второе и третье дистанцированы от существующего государственного строя. Приоритет того или иного аспекта патриотического чувства в дальнейшем стали одним из причин выбора между красными и белыми в годы Гражданской войны.

На поведенческом уровне служебный долг офицера выражался в сочетании понятий «дисциплина» и «инициатива». При том, что оба качества считались необходимыми, контент-анализ показывает явный приоритет последнего. Вместе с тем анализ публицистики этого периода показывает, что в офицерской среде существует уверенность в том, что большинство офицеров безынициативны, что и стало одной из причин поражения России в Русско-Японской войне.

Дата добавления: 2015-06-28