Часть III. Общие Вопросы восточнославянской археологии. Волховского торговых путей

Волховского торговых путей. В VI — IX вв. шелк, как, впрочем, и другие виды византийских и восточ­ных тканей, могли покупать или выменивать спора­дически только славянские князья и богатая племен­ная знать.

Широкое распространение мехов в жизни восточ­ных славян общеизвестно. Большая часть славян рас­селилась в лесной полосе с суровым климатом. Жиз­ненные условия требовали теплой одежды, которая служила бы защитой от холода. Поэтому обработан­ные шкуры животных у лесных обитателей Европы, в том числе и у восточных славян, с давних времен служили необходимым материалом для изготовления одежды. Употреблялись прежде всего шкуры бара­нов (отсюда: восточнославянское овчина — ^содежда из овечьей шкуры³, ^совечья шкура³), а из диких жи­вотных — волков и медведей (отсюда: древнерусское медведина — 'одежда из медвежьей шкуры³, 'мед­вежья шкура'). Безусловно, уже в древности для одежды использовались и меха куницы, соболя, бел­ки, лисицы, горностая, выдры и бобра. Меха выделы­вались в славянских землях не только для собствен­ных нужд, но и для торгового обмена с другими стра­нами. Русская летопись сообщает, что киевский князь Олег в 883 г. стал брать дань с древлян куньи­ми шкурками, а под 859 г. говорится, что поляне, вя­тичи и северяне платили дань хазарам по одной бе­личьей и горностаевой шкурке с каждого двора (ПВЛ, I, с. 18,20).

Шкуры животных использовались и для приготов­ления кож, из которых делались обувь, поясные рем­ни и рукавицы. Они изготовлялись как из сыромят­ных, так и из дубленых (обработанных дубителями растительного происхождения) кож. Праславянским термином «усма» или «усна» назывались все обра­ботанные шкуры. Судя по староладожской коллек­ции, кожу получали при обработке шкур главным образом коров и коз или — в меньшей степени — ло­шади.

Мужская одежда славян, как можно судить по всем имеющимся прямым и косвенным данным, с давних времен состояла из рубашки, штанов и надеваемого при необходимости поверх плаща или кафтана. Ха­рактер рубашки, по-видимому, передают рельефные изображения на литых фигурках человечков из Мар­тыновского клада. Кажется, рубашка представляла собой прямую одежду туникообразного покроя, с длинными прямыми рукавами, подобную тем, что известны по древнерусским материалам. Рукав у запястья стягивался, вероятно, широкой тесьмой. Посредине груди рубаха имела широкую вышитую вставку. Ворот неясен. Рубаха подпоясана — пояс обозначен двумя линиями.

Вышитые рубашки такого типа, как подметил Б. А. Рыбаков, носили до недавнего времени в ук­раинских, южновеликорусских и белорусских селах и деревнях. Широкая вышивка, аналогичная помещен­ной на рубашках мартыновских фигурок, имеется на одеждах мужских изображений на серебряных брас­летах домонгольской Руси (Рыбаков В. А., 1953а, с. 86).

Длинные узкие штаны мартыновских человечков
доходят до щиколоток. У славян они назывались
ногавицами. По-видимому, штаны поддерживались на
бедрах бечевкой. '•

Поверх этих легких одеяний надевались более тя­желые верхние одежды. Известно несколько терми­нов, обозначавших такие одежды еще в праславян-ский период,—жупан, корзно, сукня и кожух. Вероят­но, именно в жупане изображен мужчина на фигурке, найденной на славянском поселении VI-VII вв. в Требужанах в Молдавии (Смирнов Г. Д., Рафалович И. А., 1965). Это небольшой амулет, отли­тый в односторонней литейной форме и изображаю­щий человека с согнутыми в коленях и расставлен­ными ногами. Фигура выполнена весьма условно, тем не менее можно согласиться с исследователями, опуб­ликовавшими эту находку, что изображенный на ней мужчина одет в короткий жупан-кафтан с глубоким вырезом на груди.

Длинный опоясанный кафтан показан на мужских фигурах Збручского идола, описание и изображение которого приведены ниже (рис. 19; табл. LXXVI).

Другие виды верхней мужской одежды славян не­известны по изображениям VI—IX вв.

Мартыновские и требужанская фигурки изобра­жают мужчин без головных уборов. На двух изобра­жениях человечков из Мартыновки радиальными черточками переданы волосы. Вероятно, в южных районах славянской территории мужское население в рассматриваемое время обычно ходило без голов­ных уборов.

Головной убор славян — шапка языческого време­ни — известен только по скульптурным изображениям на идолах. Так, четырехликая голова Збручского идо­ла увенчана сферической шапкой с околышком. По­добная шапка изображена и на голове новгородского каменного идола, найденного в Пошехонье.

Судя по древнерусским изображениям в миниатю­рах, на иконах и фресках, подобные мягкие сфе­рические шапки с меховым околышком были важ­нейшей княжеской регалией. По-видимому, и в языческую пору подобные головные уборы были атри­бутами языческих божеств и племенных князей.

Мужские одежды обычно стягивались поясами. Иногда пояса делались из тканей и в таких случаях просто завязывались. Пояса из кожи имели металли­ческие пряжки, наборные бляшки и наконечники.

Наиболее полная серия металлических частей поя­са происходит из раскопок городища Зимно (Аулгх В. В., 1972, с. 46, 56—66). Здесь найдевы бронзовые, серебряные и железные пряжки с круглы­ми, полукруглыми, овальными, восьмеркообразными и фигурными рамками и основой разнообразных форм, а также прямоугольные «гитаровидные» пряжки. Многочисленны бляшки от поясных наборов — дву-щитковые и круглые прорезные, фигурные, выпол­ненные в растительном стиле, крестообразная, в виде фигуры птицы.

Поясные пряжки и бляшки неоднократно встрече­
ны и на других славянских памятниках VI—IX вв,,
но они менее разнообразны, а иногда представлены
единичными экземплярами. Однако они принадлежат
в основном к тем же типам. Так, восъмеркообразные
пряжки встречены и на поселениях Южного Буга,
и на Хотомельском городище, и в длинных курганах
кривичей. В коллекции древностей из длинных кур­
ганов имеются удлиненно четырехугольные, оваль­
ные и кольцевые пряжки, а также пряжки В-образ-
ной формы. ' " * ---•• •-•-••

ГЛАВА 10. ОДЕЖДА СЛАВЯН ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ VI—IX ВВ.

Интересные наборы разнообразных поясных бля­шек и наконечников происходят из среднеднепров-ских кладов. На основе предметов из Суджанского клада Б. А. Рыбаков реконструировал мужской пояс с портупеей VI—VII вв. (Рыбаков Б. А., 19496, с. 82-85, рис. ЗЗб).

Необходимо подчеркнуть, что поясные пряжки, бляшки и наконечники, найденные на славянских памятниках VI—IX вв., не принадлежат к специфи­чески славянскому убранству одежды. Наоборот, они имеют широкие аналогии в древностях многих пле­мен и племенных группировок того времени — от аварских могильников Паннонии до кочевнических памятников приазовских и северокавказских степей. Подобные вещи иллюстрируют значительные пере­мещения населения, широкие связи и заметную однородность дружинной культуры.

Славянские рубахи и верхние одежды обычно за­вязывались тесемкой. Однако иногда применялись и пуговицы для застегивания одежды. В южнорусских курганах конца IX—X в. нередки маленькие бронзо­вые литые пуговки, которые пришивались к вороту одежды. Они имели грушевидную или биконическую форму и иногда орнаментировались геометрическими узорами (Русанова И. /7., 1966а, табл. 22).

В составе Мартыновского клада имеются два за-поыкообразных предмета с гладким диском и узкой длинной петлей внизу. Скорее всего они служили пу­говицами (Рыбаков Б. А., 1953а, с. 80, рис. 17, 6).

Значительно чаще, очевидно, употреблялись костя­ные и деревянные пуговицы. В староладожской кол­лекции хранятся одна круглая пуговица и три стер­жневые застежки с острыми концами, изготовленные из кости, но относятся они уже к концу IX—X в. (Давидам, О. И., 1966, с. 111, рис. 4, 12, 13}.

На южной окраине восточнославянской территории в условиях соприкосновения с иноплеменным насе­лением распространился обычай застегивать наплеч­ную одежду при помощи фибул. Так, на славянских поселениях Днестро-Прутского междуречья найдено несколько разнотипных фибул — бронзовая арбале-товидная с ложно-подвязанным приемником, две по­серебренные антропоморфные, бронзовая двупластин-чатая, бронзовая с короткой изогнутой дужкой, пря­мой ножкой и высоким держателем иглы и др. (Рафалович И. А., 1972, с. 198-202).

В области расселения антов, как уже отмечалось, относительно широкое распространение получили антропозооморфные фибулы, датируемые VI— VIII вв. Фибулы славян встречены как на поселе­ниях, так и в составе кладов.

Весьма широко распространились в антской среде VI—VII вв. пальчатые фибулы, которые можно счи­тать этноопределяющими для этой славянской груп­пировки. Однако они были принадлежностью жен­ского туалета.

Другие фибулы, находимые на славянских памят­никах рассматриваемого времени, единичны. Так, на поселении Кодын в Северной Буковине обнаруже­ны две железные фибулы позднеримского типа «Bugelknopffibel», которые датируются V —первой половиной VI в.; на селище Куня в бассейне Южного Буга найдена железная двучленная фибула позднего арбалетного типа, характерная для IV — начала VI в.

Основным видом обуви славян VI—IX вв. были,

несомненно, башмаки из кожи. В общеславянский период они назывались черевиками (праславян. *сегп).

Наиболее полное представление об этом типе обуви дают материалы раскопок Староладожского городи­ща (Оятева Е. И., 1965, с. 42—52). Здесь в слоях, относящихся к VIII—X вв., встречено значительное количество изделий из кожи (табл. LXIV, 11, 13— 15, 17}, среди которых преобладают остатки мягких бескаблучных башмаков.

Они изготовлены либо из целого куска кожи, либо из двух основных частей — цельнокроеного верха и подошвы. Основной шов выворотный, применялись также прямой шов, тачный и через край. Многообра­зие покроя башмаков (основные варианты: верх со швом сбоку или со швом вдоль большого пальца; носок обычного контура или укороченный срезом; задник с прямым срезом по нижнему краю либо с треугольным вырезом; воротничок симметричный или асимметричный; подошва с закругленными носком и пяткой или с закругленным носком, но удлиненной пяткой, или, наконец, с удлиненным носком, но за­кругленной пяткой) позволило исследовательнице староладожской обуви Е. И. Оятевой разделить их на восемь видов.

Однако все они принадлежат к одной форме. Это узконосые башмаки с невысоким подъемом. Они, очевидно, довольно плотно облегали ногу и закрепля­лись с помощью ремешка, который несколько раз обвивался вокруг щиколотки и завязывался. Некото­рые виды башмаков шнуровались. Особняком стоит лишь один детский башмак. Он не узконосый, а по­вторяет припухлость ноги.

Единичные экземпляры ладожских башмаков ор­наментированы. Для этого использовались или трапе­циевидные вставки с насечками, через которые для украшения продевались крученые цветные нити, или полоски кожи, украшенные аналогичным обра­зом и оформляющие верхние края башмаков.

Другие виды обуви в староладожской коллекции VIII—X вв. отсутствуют.

Возможно, подобные узконосые башмаки изобра­жены на мужских фигурках из Мартыновского кла­да. Впрочем, не исключено, что это —мягкие сапоги с такими же острыми носами. На требужанской фи­гурке, как полагают авторы ее публикации, изобра­жены мягкие остроносые сапоги. Возможно, это были низкие сапоги, о которых позднее, описывая славян, упоминал Гардизи.

Нужно полагать, что во второй половине I тысяче­летия н. э. славяне носили и лапти, изготовленные из лыка. Однако археологически это пока засвиде­тельствовано лишь находками костяных кочедыков для плетения обуви такого вида.

В Старой Ладоге в отложениях VII—IX вв. найде­на рукавица, которая была сшита из целого куска овчины, сложенного вдвое мехом внутрь (табл. LXIV, 14}.

Женская одежда славян рассматриваемого периода менее документирована археологическими материала­ми и совсем не получила отражения в синхронных письменных источниках.

Судя по более поздним данным, одежда женщин состояла прежде всего из рубашки, которая отлича­лась от мужской большей длиной и, очевидно, более

17*

Дата добавления: 2015-06-28